Я вытащил ключи, один дал Людмиле, второй взял себе, а третий протянул Ольге. Ольга, наверное, решила, что будет ночевать одна, но я добавил: «Ваш с Мехмедом». Людмила перевела эти слова. Тут произошла заминка, несколько мгновений все неловко молчали, а потом Ольга рассмеялась и взяла ключ. Думаю, она была сильно пьяна, потому что не привыкла столько пить и не соображала, что с ней происходит.
Мы разошлись по комнатам. Первым делом я пошел в ванную и ополоснул лицо холодной водой, чтобы хоть немного прийти в себя, а затем, не раздеваясь, упал на кровать. Не знаю, сколько я проспал, меня разбудил телефон.
Тут девушка вновь меня перебила:
– Минуточку! Значит, между вами с Людмилой ничего не произошло? Это ведь ненормально!
– Если бы ты ее знала, ты бы поняла, что совершенно нормально, – сказал я и продолжил: – Людмила была холодна как лед и, несмотря на то, что мы вместе выпивали и развлекались, никогда не переставала вести себя официально. Она прятала свою красоту, связывая свои темные волосы, чудесно контрастировавшие с белой кожей, в тугой узел, а глаза скрывала очками в черной черепаховой оправе. В ней не чувствовалось ничего женского, и поэтому ничего такого мне в голову не приходило. И не только одному мне – никому на стройке. Мы были просто коллегами.
Итак, я проснулся от телефонного звонка. Звонил Мехмед. «Кое-что произошло», – взволнованно сообщил он. Я спросил, что именно, на что он ответил: «Потом расскажу, а сейчас назови мне номер Людмилы». Я назвал, он повесил трубку, а я задумался. Потом я выглянул в коридор. Через некоторое время вышла Людмила: в халате, заспанная. Я спросил: «Что случилось?». Она ответила: «Не знаю! Видимо, какая-то проблема!» Затем постучалась к ним – ей открыли. Я приложил ухо к двери: доносился голос Ольги. Она то ли плакала, то ли жаловалась, то ли пыталась о чем-то рассказать, я так и не понял. Потом послышался голос Людмилы, я не мог понять, на каком языке она говорила. От выпитого у меня все еще кружилась голова, так что я вернулся к себе в номер, вновь упал на кровать и уснул.
Моя слушательница предпринимала усилия, чтобы не заснуть, но сопротивляться действию лекарств было бесполезно. Сонным голосом она спросила:
– И что же там дальше произошло?
– Утром мы как ни в чем не бывало встретились за завтраком. Потом вернулись в Борисов. Машину вел я, Людмила сидела впереди, Ольга с Мехмедом сзади. Мне очень хотелось спросить Мехмеда, что же произошло ночью, но спрашивать при Людмиле было неудобно. Даже по-турецки говорить было бы неудобно, потому что такие вещи и на незнакомом языке хорошо понятны. В общем, я сосредоточился на дороге, которую в тот утренний час окутал сильный туман. Казалось, будто мы едем во сне. По обеим сторонам возвышался лес, и он тоже был окутан туманом, став похожим на сказочный лес из волшебного мира.
Глаза девушки закрывались, но всякий раз, когда моя гостья роняла голову, она встряхивалась, пытаясь совладать с собой.
– Нет-нет! Я не хочу спать, – пробормотала она.
Едва она произнесла эти слова, как голова ее опустилась на подушку, ритм дыхания изменился, на лице воцарилось выражение покоя, и девушка заснула крепким сном. Некоторое время я сидел рядом с кроватью. Мне почему-то нравилось смотреть, как она спит. Я отдыхал рядом с ней.
19В этой главе вновь ведутся разговоры об убийствах из ревности и самоубийствах
Наутро девушка выглядела оживленной. Она сообщила мне, что передумала. О чем, правда, шла речь, я так и не понял – она сообщила это так, будто мы только что о чем-то разговаривали, а я запамятовал.
– Я говорю об Анне и Эмме, – объяснила она, протягивая мне айпад. – Не такие уж и старомодные эти истории, как я думала. Посмотри-ка.
На айпаде была открыта газетная статья, и я прочел: в областном районе Дериндже молодой мужчина и молодая женщина рано утром пришли на берег моря. Море там было глубокое. Они забрались на скалу и вместе прыгнули. Свидетели происходящего пытались их спасти, но те оба утонули. Нашли паспорта самоубийц, и выяснилось – оба имели свои семьи. У обоих остались дети. Прежде чем прыгнуть, они привязали себя друг к другу, чтобы погибнуть наверняка.
– Это не единственная статья. Вот тут заголовки только за последний месяц, – сказала девчонка.
Она открыла на айпаде другую страницу и показала список заголовков статей:
Уму непостижимое убийство из-за запретной любви в Стамбуле!
Убийство из-за неразделенной любви в Багджилар: 4 жертвы.
Молодой человек в Измире, не получив взаимности в любви, устроил бойню с помощью дробовика.
Убитой оказалась его возлюбленная, которая не отвечала ему взаимностью.
В итоге молодой человек помешался. Убив девушку, он покончил с собой.
Три города, три самоубийства из-за любви: Мерсин, Анталья, Дюздже.
Полицейский застрелился в сердце из табельного оружия, получив отказ от возлюбленной выйти за него замуж.
– Что же это такое? – воскликнула девчонка. – А ведь ты, ей-богу, прав! В заметках об убийствах и самоубийствах всегда есть про любовь! Все считают любовь чем-то добрым и хорошим; мне тоже так раньше казалось!
– Это ты говоришь только о том, что случилось за месяц и только в Турции, – заметил я. – А подумай обо всем мире и обо всем человечестве! Кто знает, сколько миллионов людей умерло от любви…
В общем, мы пили кофе и болтали. Тем утром она решила не сидеть в комнате, а поднялась наверх. Ходила она, правда, с палочкой, но теперь ей было уже гораздо легче, насколько я мог судить.
– Сегодня ты не сбежишь! – заявила она. – Если ты собираешься о чем-то мне рассказывать, то не тяни и рассказывай наконец. Я не могу ждать до вечера, я мгновенно засыпаю.
– Ладно, – согласился я. – Мы остановились на том, что на следующее утро мы после завтрака поехали обратно в Борисов. Я вел машину, Людмила сидела рядом со мной. А Мехмед с Ольгой сзади.
– Хорошо. А что же было дальше?
– Я не смог ни о чем спросить Мехмеда в машине и спросил его, только когда мы остались одни, доехав до стройки.
Девчонка слушала меня очень внимательно, и это невероятно услаждало занятие рассказчика.
20Любовь через переводчика, желтая блестящая штучка в будке Кербероса
Я продолжил.
Оказалось, Мехмед и сам не очень хорошо понял, что произошло, когда они остались с Ольгой наедине… все было так, как ты можешь догадаться. Поцелуи и объятия. Но когда дошло до серьезного, как бы это сказать… Ну то есть когда дошло до следующей стадии, девушка запаниковала и начала сопротивляться. Она говорила что-то по-русски, говорила безостановочно. Она встала с кровати, подняла с пола полотенце, обернулась им и заплакала.
Мехмед от безысходности позвонил мне, а затем позвал Людмилу. Можешь себе только представить эту ситуацию? Самый интимный момент в отношениях двоих людей, и переводчик!
Людмила долго разговаривала с Ольгой, пыталась утешить. Ольга действительно успокоилась, вытерла слезы. Людмила объяснила Мехмеду: «Она боится, поэтому у нее нервы напряжены, ничего серьезного нет».
И ушла.
Тут я замолчал; журналистка вопросительно смотрела на меня, но я продолжал молчать. Странное напряжение возникло между нами. В конце концов ее любопытство преодолело возникшую дистанцию.
– Ну и что? – спросила она.
– Что значит «ну и что»?
– Что рассказал Мехмед о том, что было потом?
Как она замечательно умеет вопросы задавать, подумал я, мысленно поздравив ее с этим умением. Ответить ей надо было так же хитро.
– Они просто спали рядом, как брат и сестра! – ответил я. – Мехмед был очень счастлив и сказал, что до утра не сомкнул глаз и провел самую прекрасную ночь в своей жизни. Он обнимал ее, спящую, наслаждаясь ароматом ее нежной кожи и шелковистых волос. Ему казалось, что у него в руках было нечто священное. В тот день на стройке я заметил, что даже во время работы у него кружится голова и он дрожит от счастья.
Впервые за много лет я видел брата таким: он осунулся, глаза его смотрели на все невидящим взглядом, и он совершенно не думал о работе, а из-за этого совершил несколько крупных ошибок. На происходящее обратил внимание «братец Динч». Он поговорил со мной, попросив провести беседу с Мехмедом, так как все это долго продолжаться не может. Оставалось очень мало времени до вывода советских войск из Восточной Германии: мы должны были работать на стройке денно и нощно, не покладая рук. В такой ситуации скрывать происходящее с Мехмедом было невозможно.
Братец Динч был родом из Боснии – высокий, светловолосый инженер с красивым лицом. Он всегда был готов по-отечески проявить к нам внимание. Я рассказал ему обо всем начистоту. Выслушав меня, он задумался, а потом сказал, что ситуация, судя по моим словам, особенная. «Это не любовь, это настоящая страсть, – сказал он мне тогда. – Она как болезнь. Упаси Аллах, если что-нибудь случится, парень погиб».
Мехмед, впрочем, говорил мне то же самое: он жаждал как можно скорее увезти Ольгу в Стамбул и там на ней жениться. «Если у меня с ней не сложится, знай, что я умру», – говорил он мне. Тем временем они с Ольгой становились все ближе. Они часами могли смотреть друг на друга, как очарованные.
Мехмед начал часто оставаться у нее на ночь. Иногда и Ольга приходила ночевать в общежитие.
– Ну, раз спали они вместе, значит… – перебила меня девушка.
– Не знаю, – ответил я. – Наверное.
– И при этом они не имели возможности поговорить?
– Да, – сказал я. – Не имели. Мехмед начал изучать русский язык как безумный. Он пытался поговорить с ней, подглядывая в русский словарь, но что можно сделать за такое короткое время? Он даже кириллицу запомнить не успел.
– А любовные слова тоже Людмила переводила?
– Нет. Он, конечно, пару-тройку предложений на этот счет выучил, но ни о чем серьезном они поговорить не могли. Без Людмилы им было невозможно. Признаться, мне казалось, что, когда Людмилы рядом не было, они понимали друг друга гораздо лучше, но подолгу обходиться без нее тоже не могли. Так у них началась жизнь втроем. Мехмед хорошо платил Людмиле за переводы. Очень хорошо – половину зарплаты инженера. Так что большую часть времени Людмила проводила с ними.