– Я сейчас уберу руку от твоего лица, Людмила, но если ты собираешься кричать, сломать тебе шею мне ничего не стоит. Ты поняла меня? Ты хорошо меня поняла?
Она кивнула. Я еще чуть-чуть ослабил хватку. Для дыхания этого было достаточно. Она не стала кричать. Потом ослабил еще немного – она по-прежнему хранила молчание. После этого я окончательно убрал руку от ее рта и развернул ее к себе.
Я видел, что она испугана до смерти. Я тут же представил себя на ее месте – ворвавшийся в квартиру посторонний мужчина, который оказался Мехмедом, словно вернувшимся с того света!
– Здравствуй, Людмила! Ты узнала меня? – спросил я.
Она кивнула.
– Скажи, как меня зовут?
Она молчала. Я сильнее сжал ей плечи, чтобы она произнесла мое имя. Лицо ее сморщилось от боли.
Наконец она прошептала: «Мехмед».
– А как моя фамилия? – вновь спросил я.
– Арслан, – прошептала она.
– То есть меня зовут…
– Мехмед Арслан…
Она глубоко дышала от волнения.
– Нет, – сказал я, – ты ответила неправильно! Меня зовут Мухаммед Арсланов!
Ее глаза расширились от ужаса, она попыталась что-то возразить. И тогда я впервые в своей жизни поднял руку на женщину, изо всех сил ударил ее по лицу. Она упала на пол. Пока она поднималась, я понял, что совершил большую ошибку, потому что после этого удара ее страх превратился в ярость, а ярость теперь очень быстро станет ненавистью. Если еще минуту назад на моей стороне была справедливость, то сейчас я стал разъяренным преступником, давшим волю своему гневу. Нетрудно было предположить, что такая волевая сильная личность, как Людмила, преодолев страх, тотчас примется обороняться.
Держась за щеку, Людмила поднялась.
– Как ты сейчас похож на Распутина! – произнесла она.
– Послушай, Людмила. Я, не сдержавшись, повел себя грубо, но, поверь, я не собирался мстить тебе. Я просто хотел узнать причину твоего поступка. Если скажешь, то хорошо, не скажешь – не проблема. Моей единственной целью является найти Ольгу.
Она усмехнулась и пробормотала себе под нос:
– До чего странная жизнь!
– Чего же тут странного?
– Тебя почти приговорили к смерти, ты чудом ее избежал, но тебе и дела до этого нет, все твои мысли только об Ольге.
– Да!
– Если я помогу тебе найти ее, ты простишь меня, так ведь?
– Да, клянусь, что прощу! Если хочешь, я встану перед тобой на колени и буду умолять, если хочешь, отдам все деньги, что у меня есть, хочешь – выполню любое твое желание.
– Значит, ты действительно не собираешься мне мстить?
– Нет, даже в мыслях не было. То, что сейчас произошло, – это срыв, ради бога, прости меня. Если хочешь, ударь меня. Хочешь – два раза, хочешь – три, сколько хочешь, столько и бей. Будем квиты.
Я взял ее за руки и ее ладонями ударил себя по щекам.
– Господи, что за бред! – сказала она. – Ты умоляешь человека, который отправил тебя за решетку и разрушил твою жизнь. И что же заставляет тебя извиняться передо мной? Любовь! Только любовь!
– Да, – тихо произнес я, – пожалуйста, пойми меня, Людмила. Когда я сидел в тюрьме, то специально поранил палец и написал на стене кровью имя Ольги. Но боль от этой раны – ничто по сравнению с сердечной болью. У меня остается лишь одно средство успокоить ее – найти Ольгу. Если я ее не найду, я сойду с ума. Пожалуйста, скажи мне, где Ольга!
– Ты когда-нибудь думал о том, почему я на тебя донесла? – спросила Людмила.
– Я очень долго думал об этом, но причину так и не смог понять. Мы были с тобой друзьями, кроме того, ты получала от меня хорошие деньги. У тебя не было причины предавать меня.
На ее лице установилось загадочное выражение, отражавшее хитрость и одновременно уверенность в себе. Губы изогнулись в улыбке, одновременно грустной и насмешливой.
– Значит, ты считаешь, мне не из-за чего было на тебя доносить?
– Не понимаю, – ответил я.
– Давай разберемся.
Теперь она окончательно успокоилась.
– Скажи пожалуйста, какое чувство в мире заставляет людей совершать подобные поступки?
Я задумался.
– Не знаю, может быть, ненависть?
– Нет, – ответила она, – у меня не было причин ненавидеть тебя. Подумай еще.
– Может, ты выполняла какое-то задание? – предположил я.
– О господи! – засмеялась она. – Я же говорю о чувстве!
Мне казалось, что передо мной извивается змея. Я понял, что Людмила обрела превосходство надо мной, и был растерян, потому что так себя вести мог только человек, перед которым бесполезно ставить препятствия, ибо им владеет непреодолимая страсть.
Я вдруг начал бояться ее, да, да, именно бояться.
– Хватит задавать мне вопросы, – сказал я. – Со мной, кажется, все ясно. Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда. Разве не ты являешься самым главным свидетелем моей любви к Ольге?
– Так вот, ты говоришь о любви, – заметила она.
– Именно. Я вынужден использовать слово «любовь». Однако этого слова не хватает, чтобы описать все мои чувства, оно слишком скудное.
Она загадочно улыбнулась.
– Так что, никто, кроме тебя, влюбиться не может?
Меня будто обухом по голове ударили.
Она продолжала насмешливо на меня смотреть.
– О господи! – воскликнул я. – Так значит, любовь? Людмила Белинская и любовь? Вещи просто несовместимые. Море и суша, небо и земля.
Сказать по правде, я был потрясен. Эта женщина очень долго скрывала свои чувства. К тому же ей пришлось быть свидетелем нашей с Ольгой страсти, делить с нами самые интимные моменты, говорить о нашей любви своими словами. Как же такое могло произойти? Но если она была в меня влюблена, почему тогда, не дрогнув, отправила в ад? Неужели только ради того, чтобы разрушить наше с Ольгой счастье? Неужели только из-за ревности к Ольге?
– Но раз уж, раз уж ты была влюблена, то почему тогда… – запинаясь, проговорил я… – Почему послала своего любимого человека в тюрьму?
Она рассмеялась мне в лицо.
– Я с самого начала думала, что ты дурак, но что до такой степени – не предполагала. Так ты что, решил, что я в тебя влюбилась? Это единственный вывод, который ты смог сделать? Чертов самовлюбленный эгоист!
– Но ведь ты говоришь о любви!
– Да, – кивнула она, – а я и не отрицаю. Да, я очень люблю, очень. А кто тебе сказал, что тебя?
– А тогда кого же?
Как только я спросил это, почувствовал, что меня словно ужалила гадюка. Спастись было невозможно! Змея ужалила, и яд быстро распространялся.
– Неужели!.. – я боялся словами выразить то, что мелькнуло у меня в голове.
– Конечно, – сияла Людмила.
– Что значит – конечно?
– То, о чем ты думаешь.
– О чем же я думаю?
– Ты сам все знаешь.
Я покачнулся. Мне пришлось сесть на оранжевый диван. Я расстегнул пуговицу на воротнике рубашки, с меня градом лил пот. Людмила дала мне стакан воды, я выпил.
– Что происходит? Я перестал что-либо понимать, в голове туман. Просто расскажи мне все, как есть. Что происходит?
– Ты все никак не можешь с этим смириться? Но ведь ситуация простая, – сказала Людмила. – Мы оба влюбились в одного и того же человека.
– То есть в Ольгу?
– Да!
– В тот самый день, когда я увидел ее на рынке, ты сказала, что с ней незнакома! Ты врала мне, играла со мной?
– Нет, я действительно ее не знала. Мы на самом деле вместе с тобой ее искали, нашли, все это была правда. Поначалу мне даже нравились ваши отношения, тем более я получала от тебя приличные деньги. Мы были симпатичным треугольником.
– А что потом-то случилось?
– А потом… Потом меня начала очаровывать Ольгина красота, и в какой-то момент, сама того не замечая, я начала представлять себя на твоем месте. Я переводила твои слова о любви, и мне казалось, что это я их произношу. Язык – странная вещь, на родном языке слова значат гораздо больше. Когда ты говорил «ай лав ю», я произносила «я тебя люблю», и это означало очень многое. В этих словах была, возможно, история России, все пережитые безответные любови, трагедии, стихи. Какое-то время я была просто переводчицей, которая переводила твои слова. А потом слова стали моими. Я осмелела – вскоре я стала говорить Ольге о любви от своего имени. Я читала ей строки из Есенина и Пушкина. Я подбирала самые красивые, самые проникновенные слова. Ты прекрасно знаешь, какое воздействие оказывает Ольга на человека: именно так ее красота подействовала на меня – я потеряла голову, я поняла, что не могу жить без нее. В скором времени я начала безумно ревновать ее к тебе. А уж когда ты заговорил о своих намерениях увезти Ольгу в Стамбул, я чуть с ума не сошла. Я бы никогда не смогла ее потерять. Я жить без нее не могла. Не мерь по себе, потому что ты не знаешь – может быть, я испытывала чувства гораздо сильнее твоих.
Я готов был потерять сознание и попросил ее дать мне выпить. Она принесла бутылку «Столичной», и я начал пить ее из горла. Потом из горла выпила Людмила. Мы сидели рядом, словно подельники в каком-то страшном постыдном преступлении, и пытались успокоиться водкой, передавая бутылку друг другу.
– В общем, ты лесбиянка, – задумчиво произнес я.
– Помнишь, той ночью, в минском отеле, когда вы остались с ней вдвоем, у нее случилась истерика? Помнишь? – спросила Людмила.
– Что она тогда говорила?
– Она говорила, что считает неправильным начинать с тобой отношения, она считала необходимым с самого начала рассказать тебе правду.
– И что это за правда?
Людмила положила мне руку на плечо и внимательным долгим взглядом посмотрела мне в глаза.
– У Ольги психическое заболевание, доставшееся ей от матери. Она верит, что иногда не принадлежит этому миру и становится посланником другого.
Я молчал.
– Она входит в транс, – продолжала Людмила. – Говорит, что видит вокруг себя ангелов, что может разговаривать с ними. После того как состояние транса проходит, на нее наваливается жуткая депрессия. Тебе, в общем, знакомы эти ее состояния.
– Да, но я объяснял ее поведение тем, что она переживает из-за болезни отца. А потом – его смерть.