Станислав ЛемИСТОРИЯ О МНОЖЕСТВЕННИКАХ,их короле Мандрильоне,Советчике его Совершенном и Трурле-конструкторе,который сперва Советчика создал,а потом погубил
Держава Множественников знаменита своими жителями, кои тем отличаются, что уж больно их много. Однажды конструктор Трурль, бороздя шафрановые окрестности созвездия Делиры, сбился несколько с курса и заметил перед собою планету, которая как будто вся шевелилась. Снизившись, понял он, что причиной тому покрывавшие ее толпы, и приземлился, не без труда отыскав несколько квадратных метров сравнительно свободного грунта. Мигом набежали отовсюду туземцы и окружили его, подчеркивая, как много их тут. Поскольку, однако, голосили они все разом и наперебой, Трурль довольно долго не мог их понять. Поняв же, спросил:
— Неужто взаправду так вас много?
— Взаправду! — заверещали они с неслыханной гордостью. — Мы неисчислимы.
А другие:
— Нас тут что маковых зерен!
— Что звезд на небе!
— Что песчинок! Что атомов!
— Допустим, — ответил Трурль. — Вас много, но что с того? Может, вы без устали пересчитываетесь и находите в этом удовольствие?
А они ему:
— Необразованный ты чужеземец! Знай же: стоит нам топнуть ногой — и содрогаются горы, стоит нам дунуть — и такой подымается ветер, что деревья валит, как спички, а ежели мы разом усядемся, никто ни рукой, ни ногой шевельнуть не сможет!
— А кому это надобно, чтобы горы дрожали, страшный ветер деревья выворачивал с корнем и никто ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог? — удивился Трурль. — Не лучше ли, если горы стоят спокойно, ветра нет и каждый чем хочет, тем и двигает?
Страшно они возмутились пренебрежением Трурля к великому их числу и численному величию. Топнули они, дунули и уселись, чтоб ему показать, как много их тут и что из этого следует. Тотчас земля затряслась и рухнула половина деревьев, придавив сидевших под ними; налетевший вихрь повалил остальные, расплющив в лепешку еще семьсот тысяч народу; а те, что остались в живых, ни рукой, ни ногой шевельнуть не могли.
— Боже мой! — ужаснулся Трурль, как кирпич в стенке застрявший среди туземцев. — Вот горе-то!
Но оказалось, что этим он уязвил их еще сильнее.
— Неотесанный ты чужестранец! — загремели они. — Что значит потеря нескольких сот тысяч для Множественников, коих никто исчислить не в силах! Да можно ли вообще считать потерею то, чего и заметить нельзя? Ты убедился, сколь могущественны мы притопом, дутьем и присядом, а что было бы, возьмись мы за дела поважнее!
— И в самом деле, — заметил Трурль, — не думайте, будто образ мышления вашего мне непонятен. Уж так повелось: все огромное и многочисленное вызывает к себе уважение. К примеру, прогорклый газ, вяло блуждающий по дну полусгнившей бочки, никого не прельщает; но пусть его наберется на Галактическую туманность — и все тотчас приходят в изумление и восторг. А это ведь тот же самый, прогорклый и зауряднейший газ, только что очень его там много.
— Речи твои не по душе нам! — закричали они. — Не желаем мы слушать о каком-то прогорклом газе!
Трурль огляделся в поисках стражей порядка, но при такой давке полиция не могла протолкнуться.
— Любезные Множественники! — сказал он тогда. — Позвольте мне покинуть вашу страну, ибо не разделяю я веры в великолепие многочисленности, за которой ничего, кроме числа, нет.
Они же, переглянувшись, ударили палец о палец, чем вызвали такое завихрение атмосферы, что Трурля подбросило под облака, и долго летел он там, кувыркаясь, пока не упал на землю. Тут он увидел, что находится в саду королевского замка и прямо к нему направляется Мандрильон Наибольший, повелитель Множественников. Король с интересом следил за полетом и падением Трурля, а теперь обратился к нему со словами:
— Дошло до меня, чужестранец, что ты проявил недостаточно уважения к бесчисленному моему народу. Отношу это на счет твоей умственной темноты. Не постигая, однако, высоких материй, ты, говорят, приобрел кое-какую сноровку в вопросах технических, менее важных; оно, пожалуй, и к лучшему, ибо я нуждаюсь в Совершенном Советчике, а ты мне его построишь.
— А что должен уметь Советчик и что я получу за него? — осведомился Трурль, отряхиваясь от пыли и глины.
— Он должен уметь все: отвечать на любые вопросы, решать любые задачи, давать советы наилучшие из возможных, словом, повергнуть к стопам моим наивысшую премудрость. За это я подарю тебе сто или двести тысяч моих подданных — лишняя пара тысяч не в счет.
«Как видно, — подумал Трурль, — чрезмерная численность разумных существ небезопасна, ибо она уподобляет их простому песку; и легче этому королю расстаться с мириадами своих подданных, чем мне с изношенным башмаком». Вслух же сказал:
— Государь, мой дом невелик, а я не знал бы, что делать с сотнями тысяч невольников.
— О наивный мой чужестранец! — усмехнулся король. — Для этого я держу консультантов, они тебе все разъяснят. Множество подданных доставляет тьму удовольствий. Можно одеть их в разноцветное платье и расставить на площади в виде мозаики или назидательных надписей на любой случай; можно связать их пучками и подбрасывать кверху; из пяти тысяч невольников можно соорудить молот, и еще из трех тысяч — его рукоять, а потом дробить скалы или валить лес; из невольников можно вить канаты, сплетать искусственные лианы и бахрому, а те, что свисают над самой пропастью, уморительными изгибами тела и визгом доставляют сердцу утеху, а глазу усладу. Попробуй-ка поставить десять тысяч юных невольниц на одной ноге и вели им правой рукой восьмерки выписывать, а левой — прищелкивать пальцами, и ты с трудом оторвешься от этого зрелища, по себе знаю!
— Ваше Величество! — отвечал Трурль. — Леса и скалы я покоряю машинами; что же до надписей и мозаик, не в моем обычае делать их из существ, которые, возможно, предпочли бы иное занятие.
— Так чего же, самонадеянный чужестранец, ты требуешь за Советчика?
— Сто мешков золота, государь!
Жаль было Мандрильону расстаться с золотом, но его осенила весьма хитроумная мысль, которую он затаил, а Трурлю сказал:
— Хорошо, будь по-твоему.
— Постараюсь исполнить желание Вашего Величества, — поклонился Трурль и направился в замковую башню, отведенную королем под лабораторию. Вскоре оттуда послышалось пыхтение мехов, удары молота и скрежет напильника. Посланные королем соглядатаи вернулись в большом удивлении, ибо Трурль не Советчика строил, но множество всяких машин — кузнечных, слесарных, электроботных, — а после уселся и начал гвоздиком длиннющую бумажную ленту дырявить. Составив таким манером подробную программу Советчика, конструктор пошел прогуляться, а машины до глубокой ночи стучали в башне; к утру же все было готово. В полдень Трурль привел в дворцовую залу огромный ящик на двух ногах и с одной малюсенькой ручкой и заявил королю, что это и есть Совершенный Советчик.
— Посмотрим, чего он стоит, — сказал Мандрильон и велел посыпать мраморный пол благовонной корицей и шафраном — от Советчика разило раскаленным железом, а местами он даже светился, будучи только что вынут из печи. — Ты же пока ступай, — добавил король. — Вечером возвращайся, и увидим, кто кому должен и сколько.
Трурль удалился, размышляя о том, что последние слова Мандрильона не предвещают особой щедрости, а может, даже таят в себе какой-то подвох, и был очень рад, что ограничил универсальность Советчика маленькой, но существенной оговоркой, занесенной в программу, а именно: чтобы тот ни при каких обстоятельствах не мог погубить своего творца.
Оставшись наедине с Советчиком, король спросил:
— Кто ты таков и что можешь?
— Я — Совершенный Королевский Советчик, — ответил тот голосом глуховатым, как бы доносящимся из пустой бочки, — и могу давать советы, наилучшие из возможных.
— Прекрасно, — сказал Мандрильон, — а кому ты обязан верностью и послушанием, мне или тому, кто тебя создал?
— Верностью и послушанием я обязан единственно Вашему Величеству, — прогудел Совершенный Советчик.
— Ладно, — буркнул король. — Для начала… значит… того… слушай… я бы не хотел, чтобы первое мое требование к тебе выставило меня скупцом… но все же неплохо бы, так сказать… исключительно ради принципа… смекаешь?
— Ваше Величество еще не соблаговолило поведать, что ему угодно, — ответил Советчик, выдвинул сбоку третью ногу, поменьше, и подперся ею, так как временно потерял равновесие.
— Совершенный Советчик должен читать мысли своего господина! — сердито проворчал король.
— Разумеется, но только по приказанию, дабы не показаться нескромным, — возразил Советчик; затем отодвинул заслонку у себя на животе, повернул маленький ключик с надписью «Телепатрон», весь просиял и воскликнул:
— Вашему Величеству угодно ни гроша не платить Трурлю? Понятно!
— Если ты хоть кому-нибудь скажешь об этом, я велю сбросить тебя в громадную мельницу, жернова которой вращают триста тысяч моих подданных сразу! — пригрозил Мандрильон.
— Никому не скажу! — заверил Советчик. — Вашему Величеству заблагорассудилось не платить за меня — это проще простого. Когда Трурль вернется, объявите ему, что золота никакого не будет, и пусть себе убирается.
— Да ты просто олух, а не Советчик! — разгневался король. — Я не хочу платить, это правда, но виноват пусть окажется Трурль! Что ему, мол, ничего и не полагается! Понял?
Советчик включил аппарат для чтения государевых мыслей, слегка покачнулся и глухо сказал:
— Вашему Величеству угодно также прослыть справедливым, свято блюдущим законы и свое государево слово, и Трурля выставить плутом, прохвостом и негодяем… Отлично. Тогда, с Высочайшего Вашего соизволения, я брошусь на Вас и начну Вас душить и давить, а Ваше Величество соблаговолит кричать «караул», да погромче…
— Ты, верно, спятил, — сказал Мандрильон, — чего это ради ты станешь меня душить, и зачем мне кричать «караул»?