Христианство европейцев после великого переселения гораздо более напоминает старое язычество, чем учение апостолов и отцов церкви (т. е. христианских писателей II и III веков по Р.X.). В молитвах обращались не к Христу, а к различным святым, под которыми разумели своих старых языческих богов.
Необычайно сильно распространилось почитание мощей, останков умерших подвижников. Ни одна могила не могла в этом отношении равняться с гробницей св. Петра в Риме. Считалось, что богомолье к такому месту есть приближение к небу: кому выпадает счастье умереть и быть похороненным близ могилы святого, тому обеспечен прямой переход в рай. Особенно много богомольцев и странников высылала к Риму новообращенная Британия, или Англия: целые вереницы мужчин и женщин, старых и молодых, богатых и бедных, шли пешком, невзирая на все трудности и лишения, на опасности от разбойников, на стужу и ветер при перевале через снежные Альпы. Множество странников погибали в пути, разорялись, обращались в бродяг и нищих; их участь не останавливала других, и поток благочестивых путников продолжал стремиться с острова на материк к заманчивой цели.
Помимо святынь несдвигаемых, почитались еще подвижные, которые могли странствовать, становиться вездесущими, останавливать бури, спасать тонущих, сохранять в целости дома среди бушующего пожара, давать победу в сражении. Часто воины и торговцы брали с собою кусочки мощей, зубы, пальцы и волосы святого в опасные предприятия и трудные поездки. Их покупали за дорогие цены, их бессовестно выкрадывали; из-за них поднимались жестокие распри, совершались всякие насилия и преступления. Однажды конунг франкский Гундобад услыхал, что был на востоке царь, неизменно одерживавший победы благодаря пальцу св. Сергия, который он прикреплял к своей правой руке. Жадно стал конунг разыскивать в городе Бордо останки этого святого и когда узнал, что таковым пальцем обладает один сирийский купец, отправил ко владельцу чудотворного средства своего приближенного, римлянина Муммола. Напрасно сириец предлагал 200 золотых, чтобы ему оставили сокровище; Муммол велел вскрыть шкатулку, где хранилась драгоценная кость, расколол ее на три куска и один из них унес.
Епископы пользовались верой варваров в волшебство, чтобы внушать им страх и оберегать от них свое церковное достояние. Григорий Турский рассказывает, что один из Меровингов Хариберт хотел забрать имение, принадлежавшее исстари церкви св. Мартина в Туре. Он отправил туда своих конюхов с лошадьми; как только лошади начали есть сено, снятое с лугов церковных, они взбесились и вырвались на волю: одни ослепли, другие бросились со скалы и расшиблись. Испуганные слуги донесли о несчастии своему господину, прося поскорее возвратить то, что было неправильно захвачено. Хариберт ответил в гневе: «Справедливо это или нет, пока я царствую, церковь ничего не получит». Тотчас же после этого конунга поразила смерть, и его преемник поспешил вернуть имение церкви.
Конунги, или короли (как их потом называли славяне от имени знаменитого франкского конунга Карла), далеко не имели той власти над народом, которою располагали римские императоры и их наместники. У них не было канцелярий, не было многочисленных писцов, чтобы описать и оценить имущества для вычисления налога, не было также сборщиков, чтобы взимать подати с населения. Они иначе добывали доходы: своих дружинников (т. е. военных товарищей, которые обыкновенно жили вместе с вождем) они назначали заведовать переправами и мостами через реки, проходами в горах, чтобы собирать деньги и товары с проезжающих, или посылали к рудникам и соляным варницам, чтобы отбирать долю добытого железа, меди, золота, соли у промышленников и рабочих. Во всех этих случаях часть сбора доставлялась королю, часть поступала в виде вознаграждения заведующему дружиннику.
Падение персидской державы
Противник Юстиниана, Хозрой Аношарван (531–579) был последним крупным правителем персидским. Так же, как его отец, Кавад I (488–531), он вел беспощадную борьбу с аристократией, которая в V веке создала себе в областях независимое положение, держала свои собственные военные отряды, располагала в своих громадных имениях множеством слуг и крепостных рабочих. Чтобы сломить магнатов, Кавад открыл простор проповеди маздакитов (последователей Маздака), восстававших против неравенства имуществ, провозглашавших отмену рабства и коммунизм, прославлявших бедность. Хозрой также объявил себя заступником слабых против сильных и этим привлек на свою сторону мелкую знать, враждовавшую с крупной. Конфискациями больших имений магнатских, усиленным взиманием налогов, поземельного и поголовного, введенных по образцу империи, он создал себе полную казну; это дало ему возможность взять на свое содержание всю панцирную конницу, прежде раздроблявшуюся по областям в подчинении отдельным магнатам.
Создавши неограниченную власть, Хозрой получил перевес во внешних делах, в войнах с Юстинианом. Но, с другой стороны, непрерывное почти военное положение принесло персидской державе свои опасности: выросло чрезмерно значение войска и его предводителей. Слабые преемники Хозроя, сами неумелые в военном деле, не могли справиться со своеволием генералов. Ко всем затруднениям прибавились еще религиозные распри. Среди последователей Заратустры было два направления: одни держались дуализма (раздвоения мира), признавали добрую силу Ормузда и злую Аримана равными друг другу, допуская, что лишь в конце времен первая возьмет верх над второй; другие считали мир целостным зданием и возводили начало всех жизненных явлений к одному высшему божественному существу.
Почти непрерывные войны между империей и персидской державой отражались наиболее вредно на Сирии и нижнем Двуречьи, двух цветущих, плотно населенных странах, которые и составляли главную опору у каждого из противников: с них более всего собирали налогов, и они же, как пограничные, более всего терпели от неприятельских нашествий. Между тем обе области, расположенные по окраинам большой сирийско-аравийской пустыни, представляли привлекательную добычу для степняков-арабов, на летавших с юга на своих быстрых конях. Вместо того чтобы обороняться общими силами против возрастающего натиска арабов, империя и персы пользовались их вооруженной силой в борьбе друг против друга. Императоры поселили в Сирии на краю пустыни несколько западно-арабских племен, поручив им границу наподобие германских федератов; такие же военные колонии – из арабов восточных – образовали персы в Двуречьи для обороны своих владений от империи. Как население германских федератов на северных границах империи подготовило захват ее европейскими варварами, так и здесь водворение арабов на южной окраине двух культурных государств подготовило завоевание степняками всей Передней Азии.
Особенно гибельны и для персидской державы, и для империи были войны начала VII века. Хозрой II заключил союз с аварским каганом, уговорившись одновременно напасть на Константинополь и на азиатские провинции. Династия Юстиниана погибла среди военной грозы, надвинувшейся со всех сторон.
Ираклий собирался уже бросить Константинополь и перенести столицу в Карфаген, как его остановил патриарх Сергий, от имени аристократии и народа, взявши с императора клятву не покидать столицы и предпринять крестовый поход против язычников для освобождения святынь. Церковь предоставила в распоряжение императора свои громадные богатства; все пошло на войну; перестали выдавать столичному населению хлеб от казны. Чтобы обеспечить себе тыл, император заключил с каганом унизительный мир, заплатив ему громадный выкуп.
Ираклий стал набирать войско из населения самой империи. С тем, чтобы закрепить постоянный состав солдат, он раздавал военнообязанным земледельческие участки, главным образом в областях пограничных или опустошенных врагами, надеясь тем самым восстановить и разрушенное хозяйство. Участки передавались в наследственное владение и были неотчуждаемы: сыновья поселенных на этой земле воителей должны были снова заполнять ряды войска. Таким образом пограничные области обратились в фемы, т. е. поселения полков, поставленные под власть военных начальников.
На его сторону перешли кавказские горцы. После второго большого сражения при Ниневи и Хозрой бежал в Ктезифон, где был убит своим сыном Кавадом II. Между тем имперцы под руководством патриарха Сергия отбили яростное нападение персов и арабов на Константинополь. Кавад заключил с Ираклием перемирие и возвратил захваченный его отцом св. крест, который Ираклий торжественно привез в столицу.
Север Балканского полуострова пришлось предоставить аварам и славянам. О возврате итальянских областей, занятых лангобардами, нельзя было и думать. Юг Испании, отнятый Юстинианом, опять вернули себе визиготы. Таким образом, империя потеряла большую часть того, что было восстановлено в правление Юстиниана. Она опять сжалась, покинула замыслы о возвращении Запада, сосредоточилась больше на Востоке. В Константинополе перестали интересоваться Британией и Галлией. Напротив, о Китае начали усердно собирать сведения: многим имперцам нравилось спокойствие китайской политической жизни, отсутствие споров из-за престола, нравилась строгость китайских законов, запрещавших обвешивать себя золотыми украшениями.
Хотя государство продолжало называться римской империей, а его население ромеями (римлянами), но все больше стала в нем проступать греческая народность. При Юстиниане языком официальным (придворным и канцелярским) был еще латинский; при его преемниках с конца VI века обязательным языком становится греческий, на котором говорила большая часть населения: в армии Ираклия раздавалась уже греческая команда.
Эту вновь эллинизованную империю мы зовем греческим именем Византии. В качестве самостоятельного государства Византия просуществовала более 800 лет (610–1453).
Арабский халифат
Родственные по языку евреям, арабы составляли население огромного Аравийского полуострова, который по своему климату, вместе с Сахарой, может быть назван самой сухой и жаркой частью света.