кристалла или оникса, если, конечно, не натыкается на мелкие препятствия и ему не мешает никакая трещина. Что же далее? Не существует ныне речи живого человека, которую твоя опытность не смогла бы без труда превзойти и преодолеть. Поэтому, господин папа, я могу предположить, что ты из-за выдающегося и невыразимого красноречия – да будет позволено так выразиться! – возгордился. Но, хотя ты блистаешь как чистотой совести, так и прекраснейшим слогом, мы, которые хвалим то, что хорошо написано, даже если не пишем достойного похвалы сами, не должны всё же тебя сторониться. Поэтому перестань впредь избегать наших суждений, которые не грозят ни язвительными выпадами, ни порицанием. В противном случае, если ты не будешь оплодотворять наше бесплодие красноречивыми беседами, мы будем охотиться за рынками похитителей, и ловкие руки грабителей, которых мы наймём, закрыв глаза [на их проделки], и дальше будут расхищать твои хранилища, и, если тебя ныне не тронут ни просьбы, ни долг, то ты начнёшь тогда напрасно возмущаться тем, что тебя ограбили воры. Соизволь вспомнить о нас, господин папа»[106].
13. Об обращении франков.
То, какой мудрости, сколь святого усердия был этот наш отец и благой пастырь, сколь верным и благоразумным[107] он оказался в издержании денег[108] своего Господа, подтверждает осуществлённое им, как мы говорили выше, обращение франков от идолов к истинному Богу. Те в то время, перейдя через Рейн, разграбили галльские провинции и Кёльн, а также захватили некоторые другие города Галлии. А после того как их король Хлодвиг[109] победил и убил Сиагрия[110], римского полководца, который тогда правил Галлией, он начал повелевать почти всей Галлией.
Узнав о славе подвигов блаженнейшего Ремигия, а именно, что тот славится добродетелью святости и мудрости и знаменит чудесами, он стал уважать его и полюбил, хотя и был язычник. Когда он, однажды, проходил мимо города Реймса, то некоторые его воинские отряды унесли некие сосуды, похитив их у Реймсской церкви. И среди них также некий большой серебряный кувшин, красиво отделанный, ради которого, как говорят, блаженный Ремигий отправил к нему послов, дабы те хотя бы его сподобились вернуть. Когда они пришли к месту раздела добычи, король просил своих воинов не отказать в передаче ему этого кувшина. И вот, когда большинство согласилось, некий франк, ударив по кувшину обоюдоострой секирой, воскликнул, что королю ничего не следует брать отсюда, кроме того, что положено по жребию. В то время как прочие были ошеломлены этим безрассудством, король на время терпеливо снёс эту обиду и, возвратив при поддержке большинства церковному посланцу похищенный сосуд, затаил в сердце гнев. Затем, по прошествии года он приказал всему своему войску по обычаю выстроиться в поле в полном вооружении, чтобы он, как всегда, оглядел блеск [их] оружия; это собрание они по имени Марса называли обычно Марсовым. Итак, обходя по обычаю выстроенные полки, король подошёл к тому, кто недавно разбил кувшин, и, с презрением отозвавшись о его оружии, наконец, бросил на землю его франциску[111]. Когда воин нагнулся, чтобы поднять её, король воткнул ему в голову его обоюдоострую секиру, которой тот ранее расправился с сосудом, с суровой бранью напомнив о его дерзости. Когда тот был убит таким образом, из-за этой мести сильный страх перед королём поразил сердца прочих франков.
После того как Хлодвиг, подчинив себе провинцию Тюрингию, расширил своё королевство и власть, он взял в жёны Ротхильду[112], дочь Хильперика, брата Гундобада, короля бургундов[113]. Поскольку она была христианкой и велела окрестить сыновей, рождённых от короля, даже вопреки воле супруга, то пыталась привлечь к вере Христовой также и мужа, но женщине никак не удавалось склонить душу варвара к вере.
Между тем, у франков случилась война с аламаннами и, когда франки потерпели ужасное поражение, советник короля Аврелиан стал убеждать его уверовать в Христа и воззвать к самому царю царей и Богу неба и земли, уверяя, что Он может даровать ему победу по его воле. Когда тот так и сделал и, набожно призвав помощь Христову, дал обет стать христианином, если заслужит испытать Его силу в обретении победы, то аламанны после произнесения им этого обета тут же были обращены в бегство и, узнав, что их король убит, подчинились власти Хлодвига. А тот, заставив их платить дань, победителем вернулся домой, доставив королеве великую радость, а именно, тем, что он заслужил одержать победу, призвав имя Христово.
Тогда королева позвала блаженного Ремигия, умоляя открыть королю путь спасения. Святой священник, наставив его в спасительном учении жизни, побудил прийти к таинству крещения. Тот, ответив, что пойдёт убедить в этом народ, постарался обратиться с речью к войску, чтобы они, оставив богов, которые не смогли им помочь, приняли культ того, кто даровал им столь славную победу. При содействии Божьей милости толпа криком выразила согласие с тем, чтобы оставить смертных богов и уверовать во Христа, который был им подмогой. Об этом сообщили святому Ремигию, который преисполнился великой радости и постарался наставить короля и народ в том, как именно они должны отречься от дьявола, от его трудов и мишуры и уверовать в истинного Бога. И, поскольку наступал праздник Пасхи, он назначил им пост, согласно обычаю верующих.
В день Страстей Господних[114], а именно, за день до того, как они должны были получить благодать крещения, епископ после ночных гимнов и молитв отправился в королевскую спальню, чтобы теперь, когда король освободился от мирских забот, он мог свободнее внушить ему таинства священной проповеди. Когда он был почтительно впущен кубикуляриями, король радостно выбежал навстречу, и они вместе вошли в молельню блаженнейшего князя апостолов Петра, случайно оказавшуюся рядом с покоями короля. Когда епископ, король и королева уселись на поставленные кресла, впустив нескольких клириков, а также и некоторых близких королю и доверенных лиц, и достопочтенный отец стал наставлять короля спасительными увещеваниями, Господь ради подкрепления спасительного учения своего верного слуги соизволил зримо явить себя, ибо обещал всегда быть среди верных своих, собравшихся во имя Его[115]. Ведь всю церковь внезапно наполнил столь яркий свет, что он, казалось, затмевает яркость солнца. Вместе со светом тут же раздался голос, сказавший: «Мир вам! Это – Я! Не бойтесь! Пребывайте в любви ко Мне!». После этих слова свет, который появился, исчез, но в этом доме осталось несказанное благоухание, так что можно было ясно понять, что сюда приходил создатель света, мира и благого очарования. Блаженный епископ от этого света, казалось, немало просветлел лицом. Итак, король и королева, припав к ногам благого священника, с великим страхом просили услышать его утешение, готовые на деле выполнить всё, что откроют уста покровителя. Ведь они радовались словами, которые услышат, озарённые светом, который увидели, внутренне, хотя и устрашённые яркостью этого света внешне. А святой отец, преисполненный блеска небесной мудрости, наставил их по поводу свойств небесного видения, которое, хотя и устрашает своим приходом сердца смертных, но затем успокаивает их утешением, идущим вслед за страхом; и когда оно являлось тем или иным отцам, то сперва поражало их страхом, а затем благодаря милости и доброте наполняло радостью.
Блаженнейший муж Ремигий, озарённый как блеском лица снаружи, по примеру древнего законодателя[116], так и ещё более светом божественного сияния внутри, предсказал им, как говорят, в пророческом духе всё, что произойдёт с ними или с их потомством, а именно: как славно их потомство расширит королевство, возвеличит церковь Христову, овладеет римским царским званием и достоинством и одержит победы над прочими народами, если только не оставит вдруг путь спасения, отступив от добра, и, погрязнув в преступлениях, которые вызывают гнев Божий, не попадёт в западню пагубных пороков, из-за которых королевства обычно рушатся и переходят от одного народа к другому. От дома короля к крещальне была приготовлена дорога, по которой надлежало идти, развешаны полотнища и занавесы, тут и там выстланы улицы, образована церковь, а крещальня опрыскана бальзамом и прочими благовониями, и Господь оказал народу такую милость, что тот радовался, думая, что наслаждается благоуханиями Рая. Таким образом святой епископ, держа за руку короля, за которым следовала королева вместе с народом, со священными Евангелиями и крестами, которые несли впереди, с литаниями, гимнами и духовными песнопениями отправился из дворца к крещальне.
Посреди пути король, как говорят, спросил епископа, это ли будет Божье царство, которое он ему обещал. «Это ещё не то царство, – сказал епископ, – но начало пути, который ведёт к нему». Когда они пришли к месту, приготовленному для крещальни, народ загородил дорогу клирику, который нёс миро, и тот никак не мог добраться до купели. Поэтому, когда приступили к освящению купели, миро по Божьей воле не оказалось. Но святой епископ, подняв, как говорят, глаза к небу, молча со слезами помолился. И вот, внезапно прилетела белая, как снег, голубка, принеся в клюве сосуд, полный небесного дара – миро. И все, кто там был, преисполнились очарования от дивной силы его ни с чем не сравнимого аромата, который тогда распространился, и она превзошла всё, чем они наслаждались ранее. Итак, святой епископ взял сосуд и, после того как он окропил миро купель, образ голубки тут же исчез. А король, увидев чудо такой благодати, обрадовался и, тотчас же отринув дьявольские труды и мишуру, попросил достопочтенного епископа его окрестить. Когда он вошёл в источник вечной жизни, блаженный епископ произнёс красноречивыми устами: «Покорно склони выю, Сикамбр. Почитай то, что сжигал, сожги то, что почитал». Таким образом он после исповедания православной веры был трижды погружён в воду, принят этим святым епископом во имя высшей и неделимой Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, освящён и отмечен святым помазанием. Крещены были сёстры короля – Альбофледа