История России. Владимирский период. Середина XII – начало XIV века — страница notes из 99

1

Для очерка Киевской области и города Киева, кроме летописных известий и личного знакомства с топографией и древностями, я имел под руками следующие пособия: Митрополита Евгения «Описание Киево-Софийского собора и Киевской иерархии». Киев, 1825. Его же «Описание Киево-Печерской лавры». К., 1826. Изданный Фундуклеем: «Обозрение Киева в отношении к древностям». К., 1848 и «Статистическое описание Киевской губернии». СПб., 1852. Пахилевича — «Сказания о населенных местностях Киевской губернии». К., 1864. Блазиуса — Reise im Europaischen Russland. Braunschweig, 1844. Петцольда — Reise im westlichen und sudlichen europaischen Russland. Leipzig. 1864. Гакстгаузена — Studien uber die Zustande Russlands. Hannover — Berlin, 1847–1852. Беляева — «О географических сведениях в древней России» (Зап. Географич. об-ва. Кн. VI. 1852). Погодина — «Исследования, замечания и лекции». Т. III. Глава 3. Н. Барсова — «Материалы для историко-географического словаря России». Вильна, 1865. Кандидатское сочинение Н. Линниченка «Вече в Киевской области». К., 1881. Обстоятельное сочинение М. Грушевского «Очерки истории Киевской земли». К., 1891. Самым богатым пособием для знакомства собственно с древним городом Киевом и его древностями, а также и с самою литературою этого предмета служит обширный и добросовестный труд Н. Закревского «Описание Киева». М., 1868, два тома, с атласом, издание Московского археологического общества. Затем следует весьма полезное издание Киевской комиссии для разбора древних актов — «Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей». К., 1874 (под редакцией профессоров Антоновича и Терновского). Хорошим дополнением к этим изданиям являются исследования софийского протоиерея Лебединцева «О Св. Софии Киевской» и профессора Лашкарева «Киевская архитектура X–XII вв.» (см. Труды Третьего археологического съезда. К., 1878), «Развалины церкви Св. Симеона и Копырев Конец» — также Лашкарева (Труды Киевской духовной академии за 1879 г.). Профессоров Айналова и Редина «Киево-Софийский собор». Исследование древней мозаичной и фресковой живописи. СПб., 1889. Заметка проф. Кондакова «О фресках лестницы в Софийском соборе» (Зап. Археол. об-ва. Т. III. СПб., 1888). Заметка гр. Бобринского об одной из сих фресок (Ibid. IV. 1889). Того же Лебединцева «Возобновление Киево-Софийского собора в 1843–1853 гг.». К., 1879. «Древнейшая в России церковь Спас на Берестове» — Сементовского. К., 1877. Кроме того, упомяну «Киевские мозаики» — Крыжановского (в Записках Археологич. об-ва. Т. VIII. СПб., 1856). Проф. Прахова «Открытие фресок Киево-Кирилловской церкви» (СПб., 1883). Его же «Киевские памятники византийско-русского искусства» (Древности Моск. археол. об-ва. Т. XI. 1889). Н. В. Покровского «Древнейшие стенописи в России» (Труды VII Археологич. съезда. М., 1890) и «Очерки памятников православной иконографии». СПб., 1883. Не привожу многих других относящихся к Киеву и его древностям описаний, объяснений, заметок и т. п., принадлежащих, например, Берлинскому, Сементовскому, Муравьеву, особенно Максимовичу (см. 2-й том его сочинений. К., 1877). Что касается до писателей иностранных, польских и малорусских, преимущественно таких, которые были очевидцами многих уже исчезнувших теперь остатков древнего Киева, то все существенное извлечено из них в упомянутом «Сборнике материалов» (Ляссота, Сильвестр Коссов, Кальнофойский, Павел Алепский и другие). Наконец, заслуживает особого внимания труд гр. Толстого и проф. Кондакова «Русские древности в памятниках искусства». Вып. IV. СПб., 1891 (Древности Крыма, Кавказа и Киева). См. также «Археологический атлас» ко 2-й половине I тома «Истории Русской церкви» проф. Голубинского (Чт. Об-ва ист. и древн. 1906. Кн. 2). Хойновского «Раскопки великокняжеского двора». Киев, 1893. Проф. Антоновича «Археологич. находки и раскопки в Киеве и Киев. губ. в 1876 г.» (Чт. Об-ва Нестора лет. Кн. I). Его же «Археологическая карта Киевской губ.» (в изд. Моск. археол. об-ва, 1895). Разные заметки его и других ученых в «Чтениях Об-ва Нестора летописца», каковы: помянутый протоиерей Лебединцев, Воронов, профессора Лашкарев, Котляревский, Дашкевич, Завитневич, Малышевский, Соболевский и некоторые др. Между прочим, см. Малышевского о евреях в Киеве в X–XII вв. Кн. 2. В книге 6 чтений, 1892, приведены невероятные объяснения достоуважаемого проф. Соболевского: «немцы» от «немой», «чудь» от «чужой», Олег и Ольга от скандинав. Helgi, а также отождествление обезов нашей летописи с грузинами. Ссылка на Плано Карпини (Obesi; sive Georgiani) будто бы «решает вопрос об обезах». Нисколько Карпини тут не авторитет: о кавказских и закавказских народах он не имел точных сведений и смешивал их. Русская летопись знала их лучше. Абазги византийских известий и суть обезы наших летописей или, по позднейшей терминологии, абхазы. В той же книге «Чтений» находим такое же крайне гадательное объяснение имени русь профессором Завитневичем: будто бы оно было дано греками, и от них уже усвоено себе русскими. О том см. в моих «Разысканиях». Правдоподобные объяснения имени народа русь от такого же названия в древности р. Волги у проф. Кнауэра (Труды XI Археологич. съезда в Киеве. М., 1901). Первоначальное Киевское поселение было внизу на Подоле и имело торговый характер. Проф. Антонович возводит его к IV в. См. его заметку о Киевском кладе с римскими монетами III и IV ст. (Древности Моск. археол. об-ва. Т. VII. 1878).

Считаю необходимым присоединить следующее замечание относительно урочища или местности, известной в летописи под именем Угорского. Шлецер в своем Несторе (II. С. 236 перевода Языкова) производил это название от горы, то есть объяснял его угорьем. Закревский такое объяснение называет странным (с. 191) и стоит за обычное производство от народа Угры. Это словопроизводство основано на словах русской летописи под 986 г.: «Идоша угри мимо Киев горою, еже ся зовет ныне Угорское, и пришедше к Днепру, сташа вежами». Но такое известие не выдерживает ни малейшей критики. С ним обыкновенно связывается представление о каком-то переходе угров из их родины от Уральских степей на Дунай. Представление совершенно ложное. Во-первых, угры, по византийским известиям, находились в Южной России и около Дуная еще в первой половине IX в. и уже прежде 898 г. разрушили Великоморавскую державу в союзе с немцами. А во-вторых, ни в каком случае им не лежал путь от Уральских степей к Дунаю по правому, нагорному и лесистому берегу Днепра мимо Киева. Невозможно также представить себе (как это делали) и переправу кочевой орды с левого берега на правый под Угорским и стоянку вежами на этом обрыве, покрытом тогда дебрями, притом переправу через упомянутую сеть днепровских рукавов, протоков, заливов и болот и стоянку дикой степной орды почти в самой столице сильного Русского княжества! Нет сведения, что летописное известие об этой стоянке было плодом местного домысла, пытавшегося объяснить название Угорское, которое невольно напоминало народ угров. Здесь в летописи все та же попытка осмыслить местные топографические названия, какую мы видим в легендах о Кие, Щеке, Хориве, Лыбеди, Аскольдовой и Дировой могиле. Между тем и доселе в Северной России слово «угор» значит крутой, землистый берег реки (Очерки русской исторической географии Барсова. Примеч. 33).

Сюда же относится вопрос о месте княжего загородного дворца Угорского. Например, летопись говорит, что в 1151 г., когда Изяслав II призвал на великое княжение дядю Вячеслава, то дядя поместился на Великом дворе Ярослава, а племянник — «под Угорским». Этот угорский дворец не знали куда отнести и связывали его с местом Аскольдовой могилы (Закрев. С. 197). Но невозможно предположить, чтобы княжеский загородный двор, для которого требовался порядочный простор, лепился где-нибудь на уступе горы или внизу у подошвы этой горы, спускающейся почти в самую реку. Мы думаем, что Угорским двором назывался в XII в. не что иное, как княжий двор на Берестове, расположенный на Угорье. Этот дворец по своему значению, очевидно, занимал первое место между княжескими загородными теремами и вообще второе место после Великого двора Ярославова в Киеве. В летописи еще упоминаются однажды ворота Угорские (1151). Возможно, что названный двор входил в черту какого-либо внешнего вала, примыкавшего к укреплениям города. Вот место летописи: «А Коуеве и Торчи и Печенези туда сташа от Золотых ворот по тем огородом до Лядьских ворот, а оттоле они и до Клова и до Берестоваго и до Угорьских ворот и до Днепра». Берестово упоминается здесь по соседству с Угорскими воротами; что ясно может указывать на тождество двора Угорского с Берестовским.

О красоте киевских женщин как одной из причин, по которой поляки Болеслава Смелого не желали расстаться с этим краем, говорят Длугош и Стрыйковский.

Существует список с жалованной грамоты Андрея Боголюбского Киево-Печерскому монастырю на город Василев с принадлежавшими ему владениями и угодьями; как родина святого Феодосия этот город, то есть княжие доходы с него отдаются Феодосиеву монастырю. Грамота была бы очень важна для знакомства с положением этого края в XII в., если бы она была достоверна. Но митрополит Евгений, напечатавший ее, называет ее сомнительной, и вполне справедливо. (См. его описание Киево-Печ. лавры.) Однако весьма возможно, что в основу сего велеречивого и необыкновенно щедрого позднейшего произведения легла какая-нибудь действительно древняя грамота. В ней можно отыскать следы этой древности. Между прочим она говорит о городах «Поросских», иначе «Завальских», то есть лежавших за Стугненским валом: упоминает следующие могильные курганы: Великую могилу на Белокняжеском поле, курган на Невеселовском поле, Перелетов и Перепетовку. Любопытно, что все эти четыре древних кургана сохранились до нашего времени. А последние два удержали свои древние названия и украсились народною легендою о погребенных под ними князе Перелете и его супруге Перепетихе. Курган Перепетиха подвергнут был тщательной раскопке Киевскою комиссиею для разбора древних актов; в нем под обрушившимся сводом из дубов и камней найдены остатки скелетов, глиняных сосудов, деревянных щитов с металлическими бляхами, стрел, железных ножей и топоров, ожерелья из шариков, стеклянных, костяных и цветных камушков и некоторые металлические украшения. (См. «Древности», изданные этой комиссией, СПб., 1846, с атласом.) М. Андриевского «Перепетово поле» (Киев. старина. 1882. Т. IX) и «Летописный Юрьев» (Ibid. 1883. Т. IX).

Мнения о положении Торческа весьма разнообразны. По одним, он лежал на берегу реки Торы, впадающей справа в Рось в Тарашанском уезде Киевской губернии. Этого мнения держались Карамзин (т. II, примеч. 165), Надеждин и Неволин (см. Исследования и лекции Погодина. Т. IV. С. 153). Другие указывают на село Безрадичи на левой стороне Стугны в Киевском уезде (Ревякин в «Киевских губернских ведомостях» 1863. № 33 и 34). К этому мнению склоняются Пахилевич (с. 39) и Барсов (с. 200). Последнему мнению противоречит известие летописи о походе 1093 г.: князья, идя на половцев, осадивших Торческ, перешли Стугну и затем уже встретились с варварами. Следовательно, этот город лежал на правой стороне Стугны. Первое мнение имеет более вероятия; но по смыслу летописных известий о Торческе скорее можно его предположить внутри Поросья, то есть не на правом притоке Роси, а на левом (может быть, на Руте). См. также некоторые соображения Лебединцена в Чт. Нест. лет. Кн. 2. Впрочем, в Древней Руси, по-видимому, был не один город с названием Торческа, или Торцкаго. Относительно положения киевского Звенигорода также высказывались разные мнения. Наиболее вероятно предположение киевского профессора Антоновича, который указывает на городище близ села Хотова, в 15 верстах от Киева по дороге в Васильков («О местоположении древнего киевского Звенигорода» в: «Древности». Труды Моск. археологич. общ-ва. Т. IV. Вып. 1. М., 1875 и в кн. 2. Чт. Нестора лет. 1879). Его же «О городищах в западной части Киевской земли», ibid. Кн. 3. О положении Заруба и Зарубского пещерного монастыря около теперешних сел Трахтемирова, Зарубниц и деревни Монастырек см. несколько соображений и указание на остатки пещер у И. И. Срезневского в: «Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках». 1867; проф. Богданова «Древние киевляне по их черепам и могилам» (Издание Об-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1879).

Известия русской летописи о черных клобуках собраны в Исследованиях и лекциях Погодина. Т. V. С. 181–208; а также в статье Самчевского «Торки, берендеи и черные клобуки» (Архив Калачова. Т. I., Ч. I). Замечание о наружности их сделано на основании мадьярского писателя Эрнея, который говорит о печенегах, поселившихся в Венгрии: там они имели значение той же пограничной конницы, как и у нас. (См. «О торках, печенегах и половцах по мадьярским источникам» Куника в Ученых записках Академии наук по 1 и 3 отд. Т. III. Вып. 5.) Арабские писатели X в. также изображают печенегов (баджнаки) народом длиннобородым и усатым (Абу Дулаф в «Сказаниях мусульманских писателей о славянах и русских». Пер. А. Я. Гаркави. С. 185). По известию Константина Багрянородного (De administr. imperio), печенеги отличались от узов, или торков, более коротким и безрукавным платьем. Но когда остатки тех и других смешались вместе в Южной Руси под именем берендеев, или черных клобуков, то, конечно, с течением времени сгладились их различия в одежде. Проф. П. В. Голубовский «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар». Киев, 1884, и его же «Половцы в Венгрии». К., 1889. Его же «Болгары и хазары» (Киев. старина. 1888. Т. X).

2

ПСРЛ (Полное собрание русских летописей). Пособиями для обозрения Полесья и Волыни, как и других древнерусских областей, служат упомянутые в 1-м примеч. общие историко-географические труды Беляева, Погодина и Н. П. Барсова, который кроме «Материалов для историко-географического словаря России» издал еще «Очерки русской исторической географии». Варшава, 1873 (на последнее сочинение см. критику Майкова в Журнале МНПр. 1874. Август, и Замысловского, ibid. 1875. Февраль). Кроме того, Географические словари Щокотова (в 6 т.) и Семенова (в 5 т.). Списки населенных мест Российской империи. Тщательно составленный «Учебный атлас по русской истории» профессора Е. Е. Замысловского, изд. 3. СПб., 1887. Весьма подробная и хорошо изданная в отдельных листах «Карта Европейской России» — Военно-топографического отдела Главного штаба. Также «Подробный атлас Российской империи с планами главных городов» А. А. Ильина. СПб., 1876. L’empire des tsars Шницлера. «Материалы для географии и статистики России», собранные офицерами Генерального штаба. К сожалению, весьма полезное издание этих материалов прекратилось неоконченным; между прочим, остались не изданы губернии Киевская, Волынская и Подольская. Из этих материалов Полесья касаются труды подполковника И. И. Зеленского «Минская губерния». СПб., 1864 и подполковника П. О. Бобровского «Гродненская губерния». СПб., 1863. Г. Бобровский присоединил к своему труду обстоятельное описание городов и местечек с их историческими древностями, чего не находим у г. Зеленского. Для характеристики Полесья любопытны также очерки П. М. Шпилевского и «Заметки о западной части Гродненской губернии» в Этнографическом сборнике Географического общества. Вып. 3. 1858. Упомянем еще «Девять губерний Западно-Русского края» Н. П. Столпянского. СПб., 1866. «Опыт исторической географии Русского мира» — неоконченная статья Н. И. Надеждина (в Библиотеке для чтения. 1837. Т. XXII). Проф. В. З. Завитневича «Из археологической экскурсии в Припятское Полесье». Чт. Об. Нест. лет. Кн. IV. «Исторический очерк Турова». Минск, 1877. Кандидата А. М. Андрияшева «Очерк истории Волынской земли». Киев, 1888. Канд. Н. В. Молчановского «Очерк известий о Подольской земле до 1434 г.». Киев, 1885. П. А. Иванова «Исторические судьбы Волынской земли с древних времен до конца XIV в.» Одесса, 1895. М. С. Грушевского «Волынский вопрос 1097–1102 г.» (Киев. старина. 1891. Т. V и VI). Относительно спорного вопроса о положении Болоховской области имеем добросовестное исследование Н. П. Дашкевича: «Болоховская земля и ее значение в русской истории». (В трудах Третьего Археол. съезда. Киев, 1878. Там же см. рефераты гг. Рогге и Оссовского о некоторых раскопанных на Волыни курганах.) Вывод Дашкевича о положении Болоховской земли по верховьям Буга, Случи и Тетерева подтверждает Грушевский (Чт. Об. Нестора лет. Кн. 7. 1879); хотя г. Молчановский этот вывод оспаривает («Очерк о Подол. земле»). В этнографическом отношении для Юго-Западной Руси богатым пособием служат «Записки Юго-Западного отдела» Географич. общества. Киев, 1874–1875 и «Труды этнографическо-статической экспедиции в Западно-Русский край», снаряженной тем же обществом. СПб., 1872. (Юго-Западный отдел состоит из материалов и исследований, собранных Чубинским.) По естественной истории Юго-Западного края много материалов собрано в «Трудах Высочайше утвержденной при университете Св. Владимира комиссии для описания губерний Киевского учебного округа» (кроме многих отдельных сочинений по этому предмету). Из польских трудов важным пособием для древней Западной Руси могла бы служить пользующаяся заслуженною известностью Starozytna Polska Балинского и Липинского. 3 т. Warszawa, 1843–1846; но, к сожалению, в описании древнерусских городов почти совсем отсутствуют древние русские памятники, при обилии известий о костелах и других польско-католических или униатских зданиях и учреждениях. Затем следуют путевые и другие заметки поляков о Юго-Западном крае, которые при всей скудости содержания иногда дают некоторые полезные указания (вроде Podole, Wolyn, Ukraine. Przezdzieckiego, Wilno, 1841). Для наглядного знакомства с некоторыми древностями Волыни служат «Памятники старины в западных губерниях». СПб., 1868 — роскошное издание Министерства внутр. дел, исполненное по почину П. Н. Батюшкова, в четырех выпусках, обнимающих Владимир, Луцк, Острог и Овруч. К сожалению, «Сборник памятников русской народности и православия на Волыни», издававшийся техниками Волынского губернского правления, прекратился на первом выпуске, заключающем древности Острога (Житомир, 1868). Разные рукописные сведения о древностях Волынской губернии сообщены автору настоящего труда бывшим волынским губернатором графом Подгоричани. Затем имеем ряд изданий преподавателя Волынской семинарии г. Теодоровича, посвященных волынским городам по отношению к церковным древностям. Продолжением правительственных изданий под руководством Батюшкова служат: «Волынь, исторические судьбы края». СПб., 1888. «Подолия — историческое описание». СПб., 1891. По археологии: проф. В. Б. Антоновича «О скальных пещерах по берегу Днепра» (Труды VI Археол. съезда. Т. I. Отд. 1886). Проф. Д. Я. Самоквасова «Могильные древности Александровского уезда Екатерининской губернии» (Ibid.).

Что касается до отношений языка древней Юго-Западной Руси к настоящим наречиям малорусскому и великорусскому, то с некоторой достоверностью можем предположить, что ее народный язык (не книжный) был ближе к малорусскому наречию. Но вообще историческая сторона этого вопроса остается пока неисследованной; хотя и были некоторые к тому попытки. Укажу в особенности на труд П. И. Житецкого «Очерк звуковой истории малорусского наречия». Киев, 1876. Он ищет следы древнейшего языка Юго-Западной Руси в Подлясье, то есть в области Западного Буга, когда-то колонизованной волынским племенем; так как здесь более сохранилось архаизмов в местном говоре. Мы думаем, что для уяснения вопроса о древнем южнорусском наречии должно также обращаться к языку Угорской, то есть Закарпатской, Руси, которую считаем древней ветвью червоноруссов и волынян. Говоры всей Юго-Западной Руси в период соединения с Польшей подвергались значительному влиянию польского языка, как родственного; тогда как на Угорской Руси наречие сохранилось в большей чистоте, будучи менее подвержено посторонним влияниям.

Далее, мы пока не выделяем резко наречие древней Киевской области из общего состава языка Южной Руси; а считаем этот вопрос еще подлежащим более точному рассмотрению. Без сомнения, киевское, или собственно полянское, наречие легло в основу книжного русского языка наряду с церковнославянским; а этот книжный язык, например язык Киевской летописи и других памятников того времени, ближе к настоящему великорусскому наречию, нежели к малорусскому. На это обстоятельство уже указывали И. И. Срезневский («Мысли об истории Русского языка»), П. А. Лавровский («О языке северных русских летописей») и М. П. Погодин («О древнем языке Русском», см. его Исследования и лекции. Т. VII). Возражения Максимовича в III томе его сочинений. К., 1880. Заметки о том же предмете см. в трудах П. И. Житецкого и проф. А. И. Соболевского. Но повторяю, не надобно упускать из виду, что настоящее малорусское наречие значительно отошло от языка древней Юго-Западной Руси; чему наглядным примером служит летопись Волынская XIII в., по языку немного разнящаяся от Киевской летописи XII в. (которой она служит продолжением в Ипатьевском списке). Если принять мнение Погодина, что Волынская летопись написана на общерусском книжном языке того времени, а не на местном наречии, то надобно принять и другое его положение, что местное наречие все-таки должно было бы отразиться на этой летописи, как оно отразилось на летописях Новгородских.

3

Оставляем в стороне незамечательные труды ученых иноземцев прошлого века, писавших о Галиции, каковы: Сум, Энгель, Гопе и др. Главными пособиями при изучении истории и древностей, географии и этнографии Галицкой Руси служат для нас издания и труды львовских ученых, каковы: «Историческая повесть временных лет Червонной, или Галицкой, Руси» Д. Зубрицкого. (С польского оригинала перевод Бодянского. М., 1845.) Его же «История древнего Галицко-Русского княжества». Три части. Львов, 1852–1855. Его же Granzen zwischen der russischen und polnischen Nation in Galizien. L., 1849 (полемическое исследование, вызванное польским ученым Мациевским, доказывающее распространение Червонной Руси на север далее Вислока). «Галицкий исторический сборник», изданный Обществом Галицко-русской матицы. Три выпуска. Львов, 1854–1860. В первом выпуске исследование Антония Петрушевича «О соборной Богородичной церкви и святителях в Галиче». «Науковый сборник», послуживший продолжением названного издания, того же общества. Двадцать выпусков. Львов, 1865–1869. Здесь особенно любопытны историко-археологические исследования того же каноника Петрушевича (например: «Было ли два Галича» в 1-м выпуске 1865 г.), полемическая статья против польского ученого Белевского, помещавшего другой Галич не на Дунае, а в Словацком крае; тут же издана спорная грамота Ивана Берладника 1134 г. «Краткое известие о Холмской епархии и ее святителях», 1866. (В последнем сочинении фактически доказано первоначальное господство православия в Польше.) Там же исследования проф. Исидора Шараневича («Старинные пути русско-угорские через Карпаты и русско-польские через Сан и Вислу» и «Картина краев пред и за Карпатами з взгляду на старину народную коммуникацию» с указателем, 1869). Особые сочинения того же Шараневича: «История Галицко-Володимирской Руси до 1453 г.». Л., 1863, несколько выпусков о «Стародавних» галицких городах и Kritische Blicke in die Geschichte der Karpaten-Volker im Altertum und im Mittelalter. L., 1871. А. Чоловского О polozeniu starego Halicza. Lwow, 1890.

Далее, кроме упомянутых выше трудов общих или к Юго-Западной Руси относящихся, заслуживают внимания: «История Юго-Западной Руси до половины XIV в.» А. Клеванова. М., 1849. (Пересказ Ипат. летописи.) «Судьбы Червонной или Галицкой Руси» Смирнова. СПб., 1860. «Княжение Даниила Галицкого» Дашкевича. К., 1873. «Бессарабская область» капитана А. Защука. СПб., 1862. (Материалы собраны офицерами Генер. штаба.) Я. Ф. Головацкого «О народном убранстве Русинов в Галичине и Северо-Восточной Венгрии» (Отеч. записки. 1867. № 23 и 24) и «Карпатская Русь» (ЖМНПр. 1875. Июнь. Здесь автор на основании угорского летописца XIII в. к Червонной Руси относит и Русь Закарпатскую, или Угорскую, когда-то подвластную русским князьям). «Этнографический очерк Восточной Галиции» Циммермана в «Вестнике Геогр. об-ва» за 1859. № 8. Проф. И. А. Линниченка «Взаимные отношения Руси и Польши до конца XII в.». Киев, 1884. А. В. Лонгинова «Червенские города», 1885. «О русских поселениях по Дунаю» И. И. Срезневского (Изв. Акад. н. VII, т. 3). «О русских городах по Дунаю» у проф. Ю. Кулаковского в Визант. врем. 1897. Вып. 3. Под руководством Батюшкова изданы «Холмская Русь — исторические судьбы Русского Забужья». СПб., 1887 и «Холмская Русь». 2 т. СПб., 1885 (собственно памятники старины). Заметка о сем издании проф. Н. Барсова в газете «Варш. дневник». 1887. № 218–222. Крыжановского «Забужная Русь». СПб., 1885. Авенариуса «Дрогичин Надбужский и его древности» (Матер. по археологии России. Изд. Археол. ком. Т. IV).

Относительно переселения или прохождения Угорской орды сквозь Карпаты в Паннонию некоторые сомневаются и думают, что угры распространились в Дунайской равнине с юга, со стороны Железных ворот. Относительно грамоты Ивана Берладника 1134 г. румынский ученый г. Богдан отрицает ее подлинность, о чем он представил реферат на VIII Археологич. съезде в 1890 г. в Москве.

4

О прибытии Андроника к Ярославу и обоюдных посольствах см. Ипатьевскую летопись под 1165 г. (прибытие вернее отнести к 1164 г.). О пребывании его в Галиче упоминают византийские историки Киннам (Lib. V.), Никита Хониат (Lib. IV) и Ефремий (р. 178). Под 1104 г. Ипатьевская летопись говорит, что дочь Володаря была отдана за византийского царевича Олексинича, то есть за сына императора Алексея Комнина. Эта княжна была сестра Владимирку и тетка Ярославу Осмомыслу; вероятно, она же была матерью Андроника, и, таким образом, он приходился двоюродным братом Ярославу. Подобное же соображение см. у Куника в Учен. зап. Академии по 1-му и 3-му отд. (Т. II. С. 715 и 788).

О галицких событиях см. Ипатьевскую летопись о помощи Романа Византийской империи против половцев Никита Хониат. С. 691. Бон. изд. и Ефремий. С. 267. Послание епископа Матвея к аббату Бернарду у Белевского Monum. Т. II. С. 15. О посольстве папы к Роману у Татищева. Т. III. С. 344. О гибели Романа Татищев, ibid. 346; под 1205 г. В Лаврент. о том краткое известие под 1205 г. Польские хроники повествуют, что когда Лешко Белый пришел на помощь Роману, чтобы посадить его в Галиче, то галицкие бояре сильно не желали принять к себе на княжение волынского князя и предлагали свое подданство самому Лешку, и будто Роман при этом обязался платить дань Лешку. Далее описывают свирепства Романа и его вероломство в отношении к Лешку, которому он потом не только отказал в дани, но и напал на его владения, причем Лешко с малыми силами поразил его большое войско, и Роман пал в сражении. Кадлубек. Lib. IV (Хроника оканчивается 1202 г.) и Богуфал, параграфы 48, 49 и 55 (Белевского Monum. Pol. Hist. II). Велеречивый Длугош все это распространил и особенно разукрасил последнюю битву Романа с поляками; присоединил к тому еще предсказание владимиро-волынского епископа Роману о несчастном конце его несправедливой войны (см. Lib. IV). Наружность Романа описывает Татищев. Мы не считаем себя вправе полагать вместе с Карамзиным, что Татищев выдумал подобные описания: он пользовался теми списками летописей, которые до нас не дошли; между тем и в дошедших до нас нередко находим описание наружности и разных свойств князей. Вопреки Татищеву, польские историки Длугош, Кромер, Меховий уверяют, что тело Романа сначала было погребено в Сандомире, а потом русские выкупили его у Лешка Белого за 1000 гривен серебра и перевезли во Владимир-Волынский. (См. Лонгинова «Грамота Юрия II». Чт. Об-ва ист. и древн. 1887. Т. II. С. 35.)

5

Некоторые историки рассказывают, что главою заговорщиков был палатин Бенедикт Бора, бывший галицкий «томитель» и «антихрист». Бертольд будто бы обесчестил его жену в комнатах самой королевы, и это обстоятельство послужило поводом к мятежу. Но другие историки считают такое романтическое событие позднейшей легендой. Доказательства последнего см. у Майлата Geschichte der Magyaren. I. 138.

Рассказ о галицких событиях изложен на основании Волынской летописи (Ипатьев. список). Кроме того, находим о них некоторые подробности у Длутоша. Помимо неверной хронологии, он иногда путает события и лица; однако местами дополняет наши сведения, так как пользовался и теми источниками, которые до нас не дошли. Между прочим, из его рассказа заимствую известие об осаде Мстиславом прежде Верхнего замка, а потом уже храма Богородицы, где заперлись угры с Коломаном; тогда как по волынскому летописцу выходит, что Мстислав после победы в поле, вошедши в город, тотчас приступил к осаде храма, как будто княжего замка и не существовало. Слова Длутоша о предшествовавшей храму осаде Галицкой крепости, или замка (castrum, arx), я именно позволяю себе относить к Верхнему городу. (Петрушевич в упомянутом выше исследовании о соборной церкви разумеет под этими словами вообще город Галич; с чем едва ли можно согласиться.)

6

Сажень — 216 см — старинная русская единица измерения расстояния, утвержденная в 1649 г. Соборным уложением. Во времена Петра I русские меры длины были уравнены с английскими. Сажень стала равняться 7 английским футам, то есть 213,36 см.

7

Кроме названных выше сочинений, путешествий, словарей, карт и прочих трудов, обнимающих Европейскую Россию или значительную ее часть, для Черниговской земли укажем еще следующие пособия: «Историко-статистическое описание черниговской епархии» (преосв. Филарета). 7 книжек, Чернигов, 1873. (См. «Заметки» на этот труд Н. Константиновича в Записках Черниговского статистического комитета. Кн. 2. Вып. 5.) «Черниговская губерния» подполк. Домонтовича. СПб., 1865. и «Калужская губерния» подполк. Попроцкого. СПб., 1864 (материалы, собранные офицерами Ген. штаба). «Извлечение из археологического путешествия по России в 1825 г.» Свиньина (Труды Об-ва ист. и древн. Ч. III. Кн. 1). «Книга Большому чертежу». М., 1846. «Описание рек Черниговского наместничества» в 1785 г. и «Описание рек Черниговского наместничества» в 1781 г. Пащенка (то и другое в Записках Черниг. стат. ком. Кн. 2. Вып. 1–4). «Топографическое описание Черниговского наместничества в 1781 году» А. Шафонского (издан. Судиенко. Киев, 1851). Любецкий синодик в Чт. О-ва ист. и древн. 1871. Кн. 2. «Древние земляные насыпи» Самоквасова (Древн. и нов. Россия. 1876. № 3 и 4). «Северянские курганы и их значение для истории» его же (Труды Третьего Археологич. съезда. К., 1878). О том же его рассуждение (Известия Археол. об-ва. СПб., 1878). В 1878 г. в Чернигове на берегу речки Стрижня в подмытой почве обнаружились остатки храма, и раскопки, произведенные Самоквасовым, открыли в нишах фундамента большое количество гробов. Очевидно, под этим храмом находилась усыпальня. Вероятно, это и была церковь Благовещения, в которой погребен Буй-Тур Всеволод Святославич. П. Голубовского «История Северской земли до половины XIV ст.». Киев, 1881. Монография проф. Д. И. Багалея «История Северской земли до половины XIV ст.». К., 1882. Его же «Ответ» на рецензию названной монографии г. Линниченка. Харьков, 1884. Исследование Р. В. Зотова «О черниговских князьях по Любецкому Синодику и о Черниговском княжестве в татарское время» (Летоп. Археол. Комиссии. IX. СПб., 1893).

8

Пособия для обзора Переяславской земли те же, которые приведены выше. Укажу еще на «Записки о Полтавской губернии» Н. И. Арандаренко. Ч. III. Полтава, 1852. Монография В. Г. Ляскоронского «История Переяславской земли с древних времен до половины XIII столетия». Киев, 1897. Кроме того, М. А. Максимовича «О городе Переяславле» (Киевлянин. Т. III. M., 1850) и Ляскоронского «Остатки древнего Лукомльского городища» (Киев. старина. 1893. Сентябрь). См. также описание Остерского замка в 1652 г. (Архив Юго-Зап. Рос. Ч. VII. Т. I. С. 592). Тут упоминается Старое городище Остерское. Стороженка «Очерки Переяславской старины». Киев, 1900. Проф. Завитневича «Существовало ли славянское племя суличи?» (Труды VII Арх. съезда. Т. I. M., 1890).

Относительно «банного строения», сооруженного в Переяславле епископом Ефремом, выше я привел мнение Карамзина о том, что это была крестильня при соборном храме. Обращу также внимание на буквальное толкование этого места летописи киевским профессором Терновским, который под банным строением разумеет публичные каменные бани, или термы, устроенные по образу византийских; известно, что Ефрем долго пребывал в Царьграде. Это нововведение не привилось на Руси; оно не соответствовало привычкам народа в такой стране, где при обилии лесного материала почти всякая семья имела собственную баню при своем доме. «Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение в Древней Руси» Ф. А. Терновского. Вып. I. Киев, 1875.

Пособия для изучения южнорусских степей; «Екатеринославская губерния» капитана Павловича. СПб., 1862. «Земля войска Донского» штабс-капитана Краснова. СПб., 1863. «Херсонская губерния» подполковника Шмидта. СПб., 1863. (Матер. для геогр. и стат. России, собранные офицерами Генер. штаба.) Ученые путешественники XVIII столетия: Гмелин — Reise durch Russland, 4 части. S.-Ptrsb., 1774–1784; Гильденштедт — Reise durch Russland, 2 части. S.-Ptrsb., 1787–1791; Паллас — «Путешествие по разным провинциям Российского государства». Часть третья. Половина вторая. СПб., 1788. В XIX столетии, кроме упомянутого выше Петцольда, укажу Коля — Reise in Sudrussland. Dresden und Leipzig, 1841. Две части. (Любопытную критику В. Княжевича на эту книгу см. в Зап. Одесс. об-ва ист. и древн. Т. I.) Укажу еще на книгу К. Неймана Die Hellenen im Skythenlande. Berlin. 1855. Монография Лаппо-Данилевского «Скифские древности» (Зап. Арх. об-ва. Т. IV. 1887). Лазаревского «Александропольский курган» (Ibid. Т. VII. 1894). В археологическом отношении для южных степей любопытен доклад Д. Я. Самохвалова на VIII Археол. съезде, рассуждающий о кладах римских монет в России и Польше и предлагающий разделение по эпохам могил Южной и Центральной России. Тут же сообщены и прения по сим вопросам (Москва, 1897). Мое участие в сих прениях передано не совсем точно. Главное мое замечание состояло в том, что я не отделяю эпохи сарматской от славянорусской; ибо сармат считаю славянами: сарматское племя россолан и было племя рось, или русь. А затем клады римских монет в Юго-Западной России и Польше большей частью принадлежат второму и третьему векам по Р. Х. Я привожу это обстоятельство в связи с войнами Дакийской, Великой маркомонской и последующими, которые римляне вели на Дунае с дакийцами, германцами и сармато-славянами. Последние вследствие этих войн были оттеснены из Придунайских земель далее на север и северо-восток. Исторический отголосок этих событий я вижу в предании, которое занесено в начальную Русскую летопись: о нашествии волохов (римлян) на дунайских славян и происшедшем оттуда расселении сих последних.

9

Относительно половцев главные источники и пособия см. выше в примеч. 1 и 4. Кроме того, служат источниками: путешественники XII в. Раби Петахия, XIII в. Плано Карпини и Рубруквис, участник Четвертого крестового похода Роберт де Клари, историк крестового похода Людовика IX Жуанвиль, арабский географ XII в. Эдриси. Пособия: М. П. Погодина V том исслед. и лекций, где собраны все летописные свидетельства о них; И. Д. Беляева «О северном береге Черного моря и прилежащих к нему степях до водворения в этом крае монголов» (Записки Одес. Об-ва ист. и древн. Т. III), В. Г. Васильевского «Византия и печенеги», Ф. И. Успенского «Образование Второго Болгарского царства». Од., 1879 (во 2-й главе). О положении русских пленников в Половецкой земле и выкупе их, кроме свидетельства нашей летописи под 1093 г., есть некоторые указания в житиях Евстратия Постника и Никона Сухого (Памят. рус. литер. Яковлева. Т. ХСIII и XCV). О содержании в узах половецких пленников на Руси и выкупе их см. «Сказание о пленном Половчине» (Памятники старин. рус. литер. Т. I). Что некоторые ханы и вельможи половецкие принимали крещение, но продолжали соблюдать языческие обычаи, указание на то находим у Рубруквиса в главе X: он описывает одну половецкую могилу, окруженную конскими чучелами, снабженную кумысом и жертвенным мясом; а между тем погребенный в ней, как ему говорили, был крещен.

Тот же Рубруквис упоминает об обычае куманов ставить каменное подобие людей на могильных насыпях в честь своих покойников (П. Бержерона Voyages faits principalement en Asie. Т. I. Гл. Х). Это первое известие о каменных бабах, то есть о тех грубых изваяниях, которые встречаются на курганах всей Южной и Юго-Восточной России и частью в Сибири. Упоминания о них находим в «Книге большому чертежу». Многие указания и заметки о каменных бабах рассеяны у туземных и иностранных путешественников по России, Сибири и Прикавказью. Наиболее заслуживают внимания в XVIII столетии: Фальк, Зуев, Лепехин, Гильденштед и Паллас; а в XIX: Клапорт, Дюбуа де Монпере, Спасский, Гакстгаузен, Терещенко, Кеппен, Пассек. Рассуждения об этом предмете можно встретить в изданиях Одесского и Московского обществ истории и древностей, Петербургского и Московского археологических обществ, Русского географического общества, Академии наук, в Журнале Мин. нар. просвещения и прочих. Подробные указания на литературу этого предмета и свод всех мнений о нем см. в исследовании графа Уварова «Сведения о каменных бабах» (Труды Первого Археологического съезда. М., 1871. С атласом изображений). Кроме того, любопытно указание «Об истуканах в Пятигорске» Филимонова (Вестник Общества древнерусского искусства. Вып. 11–12. М., 1876). Доклад генер. Бранденбурга на Москов. археол. съезде 1890 г. «К вопросу о каменных бабах» (Труды съезда. М., 1897). Проф. Ю. Кулаковского «К вопросу о каменных бабах» (Археол. известия и заметки. М., 1898. № 7 и 8). А. Н. Нарцова «О каменных бабах» (Известия Тамбов. ученой архивн. комиссии. Вып. 50. 1904). В неизданных еще Трудах XIII Археол. съезда в Екатеринославе должен появиться доклад о том же предмете.

Мнения о происхождении этих памятников высказывались довольно разнообразные. Например, Терещенко приписывал их происхождение скифам, Гильденштед и Паллас — татарам, Клапорт и Спасский — гуннам, а Гакстгаузен — почти всем народам, обитавшим в южнорусских степях, начиная с киммериян и скифов и кончая монголо-татарами. Мнение некоторых ученых о принадлежности этих истуканов гуннам и даже более древним народам основано было на неверном понимании одного места у Аммиана Марцеллина. На эту ошибку указал в помянутом своем исследовании граф Уваров. А именно Марцеллин, описывая неуклюжий, но крепкий склад гуннов, прибавляет, что их можно принять за «двуногих животных или за те грубо сделанные изваяния, которые стоят на мостах с перилами» (quales in commarginantibus pontibus effigiati dolantur incompte). Некоторые ученые (Паллас, Клапрот, Кеппен, Спасский) толковали это место «грубо сделанными изваяниями человеческого подобия на берегах Понта Эвксинского». Отсюда и происходил ложный вывод, будто уже в IV в. Аммиан Марцеллин знал о существовании каменных баб в южнорусских степях. Следовательно, древнейшее достоверное известие о них принадлежит Рубруквису, то есть половине XIII в., и мы не видим никаких оснований приписывать их происхождение другим каким-либо народам помимо турко-татарских; преимущественно относим их к куманам или половцам, а также к татарам первого века их владычества в России, то есть до принятия ими ислама. (К тому же выводу склоняются более или менее исследователи за последнее время.) Обычай татарских народов ставить каменные истуканы на могилах своих покойников прекратился, конечно, под влиянием мусульманства, которое не терпит языческих изваяний. Любопытно, однако, что османские турки доселе на могилах своих покойников ставят каменные столбики, верхушки которых обтесываются в виде чалмы или феса. При всем разнообразии каменных баб мы должны предположить, что они принадлежат разным векам, но одному семейству народов, по крайней мере, одной языческой религии; ибо их объединяет постоянное присутствие чаши или какого-то сосуда, который держится обеими руками на животе. Может быть, эта чаша употреблялась при жертвенных пиршествах, особенно при тех, которые совершались в честь покойника. Так можно судить по изображениям на пятигорских изваяниях, которые представляют любопытную смесь христианства с языческими обрядами. (См. Филимонова упомянутую статью вместе с заметкою о Сванетии, где доселе можно наблюдать эту смесь христианской религии с жертвенными обрядами.) Один из пятигорских надгробных памятников, там приложенных, имеет крестообразную форму (монолит из песчаника) и со всех четырех сторон рельефные изображения, в том числе крестов. Этот памятник согласуется с известием Иосафата Барбаро, который говорит, что аланы, будучи христианами, на могильных насыпях клали большую просверленную в середине плиту, в отверстие которой вставляли каменный крест, сделанный из одного куска (Библ. иностр. писателей. Т. I. Гл. I). Аланы не принадлежали к татарскому племени, и тип этих изваяний несколько иной. Каменные же бабы ближе всего подходят к монголо-татарскому типу, и более к татарскому, чем к монгольскому. Истое монгольское племя, калмыки, имея в своих степях подобные истуканы, по свидетельству путешественников (например, Гакстгаузена), не оказывают им никакого уважения и не имеют никаких преданий, с ними связанных. Плоский и нередко весьма неуклюжий тип физиономии, может быть, частью зависел от твердости камня и неискусства степных ваятелей. Судя по недавнему известию Потанина, прототипы этих каменных истуканов встречаются в северной части монгольской степи Гоби.

Каменные бабы часто были находимы на курганах собственно скифских; но предметы, добытые раскопками скифских гробниц, ясно доказывают, что между ними и сими грубыми изваяниями не было ничего общего. Эти предметы изящной греческой работы и встречающиеся на них изображения самих скифов отвергают всякую мысль о сближении их с каменными бабами. Притом известия древних писателей о скифском погребении не заключают ни малейшего намека на обычай ставить истуканы. Присутствие последних на скифских могилах может быть объяснено тем, что татарские народы не только сами насыпали могильные холмы над знатными людьми, но и пользовались бесчисленными скифскими курганами в южнорусских степях и хоронили в них своих покойников; а иногда, может быть, просто воздвигали свои статуи на этих курганах, как на возвышенных местах. Летописцы наши, ничего не знавшие о скифском погребении, по-видимому, все курганы приписывали современному себе степному народу, то есть половцам. Так, Новгородская летопись под 1224 г. рассказывает, что передовой татарский отряд, разбитый русскими, спрятал своего воеводу Гемябека в курган половецкий; но русские нашли его там и выдали половцам. Известно, что под скифскими курганами скрываются погребальные ямы, обделанные в виде комнаты. Искатели золота и других дорогих вещей, хоронившихся со знатными покойниками, издавна научились прокапывать мины в эти погребальные камеры, чтобы их обворовывать. Вероятно, с помощью одной из таких мин или отверстий Гемябек спрятался в скифской могиле.

Обычай ставить человекообразные изваяния в память своих покойников, конечно, существовал в Восточной Европе не у одних тюркских народов. Кроме помянутых алан, встречаем его еще у языческой литвы.

Стрыйковский в своей Хронике упоминает о некоторых литовских князьях, которые ставили болваны в память о некоторых литовских князьях, которые ставили болваны в память умерших родителей; но болваны эти сгнили, потому что были деревянные. Не имеем подобных известий относительно языческих славян; но знаем, что у них были истуканы, которые не могли сохраниться по той же причине. В Краковском музее древностей находится каменный четырехгранный столб, верхняя часть которого напоминает каменных баб с тою разницей, что у него под одной шапкой четыре лица. Говорят, что его нашли в реке Збруче; польские ученые назвали его идолом Святовита. Об этом истукане см. Срезневского в Записках Археолог. об-ва, 1853.

10

Местоположение Олешья историографы обыкновенно отождествляли с настоящим городом Алешки, лежащим на левом берегу Днепра против губернского города Херсона. Но г. Бурачек, по моему мнению, основательно показал несостоятельность этого тождества и определил положение Олешья немного ниже порогов, между Александрополем и Никополем, приблизительно около острова Хортицы или перевоза Кичкаского (см. его письмо к проф. Бруну в Известиях Русс. географ. об-ва. Т. IX. Вып. V). Такому положению соответствует выражение Новгородской летописи по поводу похода русских князей на Калку: «И не дошедше Олешья сташа на Днепре». Волынская летопись пополняет это известие, говоря, что галичане на своих ладьях поднялись по Днепру до порогов, около них встретили русских князей и стали у реки Хортицы. О русских в Александрии упоминает еврейский путешественник XII в. Веньямин Тудельский (см. у Бержерон, с. 62). Об Орне говорится в путешествии Плано Карпини (с. 153 в издании Языкова). Начиная с Карамзина наша историография полагала место Орны на устье Дона и смешивала его с Азовом. Френ доказывал тождество Карпиниевой Орны, или Орнача, наших летописей, с хивинским Ургенджем (Ibn Fozlan's und anderer Berichte). Это мнение поддерживал Леонтьев в его «Разысканиях на устьях Дона» (Пропилеи. Кн. IV), но едва ли справедливо. В том же сочинении Леонтьев доказывал, что Тана лежала на правом рукаве Дона подле нынешней слободы Недвиговки, но мы предпочитаем мнение других ученых и, между прочим, Ф. К. Бруна («О поселениях итальянских в Газарии». Труды первого Археолог. съезда), по которому Тана была тождественна с городом Азаком, то есть Азовом, лежащим на левом рукаве Дона. Брун также оспаривает тождество Орны, или Орнача, с Ургенджем. (Изданное им «Путешествие Штильбергера». С. 31. Зап. Новорос. унив., 1867.)

О дани, которую половцы брали с Херсона, Сугдии и Готии, свидетельствует Рубруквис. А договор Мануила Комнина с генуэзцами 1170 г. см. в Acta et diplomata graeca. Ed Miklosich et Muller. T. III. С. 35. Пособия: Фальмерайер — Geschichle des Kaiserthums von Trapezunt. Munchen, 1827. Финлей — The History of Greece… and of the Empiri of Trebizond 1204–1461. London, 1851. Гейд — Die Italiener am Schwarzen Meer. Historishe Briefe an Hrn. Prof. Brun. (Melanges Russes. T. IV. С. 571). Ф. К. Брун — «О поселениях итальянских в Газарии» (Труды I Археологич. съезда. Заметку Ведрова на этот доклад см. ibid.). О принадлежности Таврического Заморья к Трапезундской империи свидетельствует сказание о чудесах святого Евгения, патрона Трапезунда. Корабль, нагруженный данями Херсона и Готии, со сборщиками этих даней шел в Трапезунд; но ветром был прибит к Синопу. Наместник города, вассал сельджукского султана Аладина, разграбил этот корабль и захватил в плен трапезундских чиновников. Отсюда возникла война трапезундского императора Андроника Гида с синопским наместником и потом с самим султаном (1223). Это сказание напечатано у Фальмерайера Original — Fragmente, Chroniken, Inschriften und anderes Materialezur Geschichte des Kaiserthums Trapezunt. Erste Abtheilung. Рассуждение о нем Куника см. Ученые Зап. АН. I и III отд. Т. II. («Основание Трапезундской империи» и «О связи трапезундско-сельджукской войны с первым нашествием татар». С. 705–746) Оно противоречит тому мнению, по которому уже со взятия Константинополя латинами, то есть с 1204 г., южная часть Тавриды отделилась от империи и получила своих особых независимых владетелей, манкупских, феодорейских (инкерманских) и пр. См. Сестренцевича Historic du royaume de la Chersonese Taurique и Тунмана Die Taurische Statthalterschaft у Бюшинга, 8-е гамбургское издание 1787 г. (на которое ссылается автор «Нескольких слов о роде греческих князей Комненов». М., 1854. У меня гальское издание).

«Рассказ католического миссионера доминиканца Юлиана о путешествии в страну приволжских венгерцев, совершенном пред 1235 годом», издан в Vetera monumenta historica. Hungariam sacram illustrate — Ab. Augustino Theiner. Tomus primus. Romae, 1859. Под № 271. Перевод этого рассказа на рус. язык помещен в Зап. Одес. об-ва ист. и древн. Т. V. С. 998. О странной смеси христианства с язычеством у алан, или ясов, свидетельствует также Рубруквис (в главе XIII). Что на Тамани в первой четверти XIII в. было восстановлено владычество черкес-хазар и она была соединена с Зихией, тому подтверждением служит следующее обстоятельство. Папа Климент V поставил в Матригу (Таматарху) архиепископом францисканского монаха Иоанна «из туземцев». Спустя с небольшим сто лет Матрига именуется столицей зихийского князя Верзахта, которого папа Иоанн XXII в 1333 г. письменно благодарил за усердие в пользу католицизма. (См. упомянутую статью Бруна «О поселениях итальянских в Газарии». С. 380 со ссылкой на Mosheim. 1.163 и Сума «О хозарах» в Чт. Об-ва ист. и древн. 1846. № 3. С. 57, со ссылкой на Raynaldi Annal. eccles III. 457.) Католицизм проник в этот край, конечно, вместе с итальянскими торговцами и колонистами; но господствующая церковь здесь была греческая; о том свидетельствует и византийский писатель Кодин, по известию которого, относящемуся ко второй половине XIII в., архиепископ Зихии и Метрахов (Таматархи) был возвышен в сан митрополита константинопольским патриархом. (De officis. Ed. Paris. 408.) To же известие косвенно подтверждает, что Таматарха, или Тмутаракань, находилась тогда в соединении с соседнею Черкесскою областью, то есть с Зихией. Для топографии ее см. исслед. К. К. Гёрца «Археологическая топография Таманского полуострова». М., 1879.

На существование жалкого остатка Хазарской державы на нижней Волге в первой половине XIII в. указывает помянутый рассказ миссионера Юлиана. Из страны алан (ясов или осетин) он со своими спутниками шел 37 дней безостановочно по степям, пустынным и бездорожным, пока не достиг «земли сарацин», которая именуется Вела (Vela), и города Бундаза (Bundaz). К сожалению, он не сообщает никаких более точных сведений, а упоминает только, что питался здесь милостыней и что туземный владетель охотно давал ему милостыню: так как будто бы «и государь и народ той страны говорят публично, что они вскоре должны сделаться христианами и подчиниться римской церкви». Отсюда Юлиан с одним сарацинским священником отправился в Великую Болгарию, в которой также будто бы жители говорят публично, что должны сделаться христианами и подчиниться римской церкви. Из его скудного известия можно только вывести, что сарацинское государство, о котором идет речь, было бедно и незначительно и что господствующая тогда в нем религия была магометанская. Названия Vela и Bundaz неузнаваемы по своей искаженности. (Напомним название хазарских городов Беленджер и Хаб. — Нела. См. о них у Хвольсона — Ибн Даста, с. 52 и 58) Но г. Гаркави доказывает, что Баланджар был названием не города, а целой хазарской страны, в которой главный город назывался Семендер (Известия Археол. об-ва. СПб., 1878). Его же «Хазарские письма», то есть испанского раввина Хасдаи к хазарскому царю Иосифу и ответ Иосифа (Еврейская библиотека). Кстати, укажем пропущенное в 4-м примеч. исследование барона Розена «Пролегомена к новому изданию Ибн Фадлана». (Зап. Восточ. отд. Археол. об-ва. Т. XV. 1903).

Известно, что арабские монеты, находимые в кладах Восточной Европы, не простираются далее первой половины XI в. Это обстоятельство, вероятно, стоит в связи с распадением Хазарской державы и напором турецких орд, куманов и сельджуков. Последние, завладев образованными мусульманскими странами Передней Азии, еще более затруднили непосредственные торговые сношения с Восточной Европой. К остаткам распавшейся Хазарской державы, вероятно, относится и область приводимого арабскими писателями города Саксин; о ее жителях, или саксинах, упоминает и русская летопись под 1229 г. (см. Лавр. сп.). Хвольсон, сличая разные известия о Саксине, помещает его на реке Урал (Ибн Даста. С. 63); но это остается вопросом. Говоря о Хазарской державе, мы разумеем собственно волжских и каспийских турко-хазар, которых надобно отличать от черкес-хазар кавказских и крымских; последние были когда-то покорены пришлой турецкой ордой, а при распадении этой державы снова сделались независимы под управлением своих племенных князей. См. также Шестакова «Напоминание о древнем городе Маджаре» (Труды IV Археол. съезда. Т. I. Казань, 1884). С хазарами связана и судьба алан, или ясов (осетин). В XIII книге «Чтений» Об. Нестора летописца см. проф. Ю. Кулаковского «Аланы по свед. классич. и византийских писателей». 1892. Его же «Христианство у алан» (Визант. времен. 1898. Кн. I) и «К истории Готской епархии в Крыму в VIII веке» (ЖМНпр. 1898. Февраль). Относительно Крыма любопытный материал у Латышева «Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России». СПб., 1896.

11

Грамота Ростислава-Михаила вместе с дополнительной по тому же предмету грамотой епископа Мануила напечатана в Дополнениях к Актам историческим. I. № 4. Она весьма важна как для разъяснения географического и экономического состояния древней Смоленской области, так и вообще для характера взаимных отношений церковной и светской власти того времени. Любопытно, между прочим, что Смоленский князь в то время имел еще притязание на какую-то волость, захваченную Юрием Долгоруким и отошедшую к Суздальской земле: «Суждали Залесская дань, оже воротить Гюрги, а что будет в ней, из того святей Богородицы десятина». Договорная грамота Мстислава Давидовича с Ригою и Готским берегом помещена в Собрании государственных грамот и договоров. Т. II. № 1, кроме того, во втором томе «Русских достопамятностей», с примечаниями Дубенского, и в «Русско-ливонских актах», изданных Археографической комиссией, с приложением прекрасного исследования о ней академика Куника. Эти две грамоты, наряду с летописью, составляют главный источник при очерке древней Смоленской земли. А пособием, кроме общих приводимых выше трудов и путешествий, служат, между прочим, следующие специальные труды: «История губернского города Смоленска» Н. А. Муразакевича. 1804, «История города Смоленска» П. Е. Никитина. М., 1848, «Смоленская губерния» штабс-капитана М. М. Цебрикова. СПб., 1862 (Материалы для географии и статистики России), «Историко-статистическое описание Смоленской епархии». СПб., 1864. И некоторые статьи в «Памятных книжках» Смоленской губернии. «Княжая местность и храм князей в Смоленске» Писарева. Смол., 1894. И наконец, монография проф. Голубовского «История Смоленской земли до начала XV ст.». Киев, 1895. В археологическом отношении любопытен труд В. И. Сизова о смоленских курганах. СПб., 1902.

12

Первое известное нам упоминание о Двинских камнях встречается в XVI веке у Стрыйковского в его хронике. Он рассказывает следующее. Случилось ему однажды ехать в числе других жолнеров на стругах из Витебска в Динаминде. Тут он услыхал от одного дисненского купца, что в семи милях от Полоцка ниже на Двине между городами Дриссою и Дисною есть большой камень, на котором высечен крест «русским способом» и славянская надпись: «Вспомози Господи раба своего Бориса, сына Гинвиловаго». Когда струг пристал на ночь близ того места, то Стрыйковский сам ездил в челноке смотреть его. Он объясняет, что эта надпись была сделана по приказу Бориса Гинвиловича в память благополучной доставки из Лифляндии Двиною на стругах кирпича, алебастра и других материалов для построения храма в Полоцке (Kronika, I. С. 241 варшав. издания). Другой историк Литовского края Коялович в своей Historia Litvaniae со слов Стрыйковского повторил буквально его известие о той же надписи, переводя ее по-латыни; Miserere, Domine, mancipio tuo Boryso Ginvilonis filio. Но известие Стрыйковского оказывается неверно, и едва ли он сам хорошо рассмотрел надпись во время своей вечерней поездки в челноке. Сементовский, секретарь Витебского статистического комитета, в сочинении своем «Памятники старины Витебской губернии» (СПб., 1867) представил рисунки пяти Двинских камней; из них на трех еще теперь можно читать имя Бориса; на том, о котором говорит Стрыйковский, надпись очень хорошо сохранилась; но слов «сына Гинвилова» ни на одном камне нет и следов. Они оказались прибавкой Стрыйковского. Далее сведения об этих Двинских камнях и Рогволодовом см. в сообщениях Кеппена (Учен. зап. АН. по 1-му и 3-му отд. Т. III. Вып. I. СПб., 1855). Платера (Сборник Rubon. Wilno, 1842), Нарбута (Витеб. губерн. вед. 1846. № 14). Шпилевского («Путешествие по Белоруссии». СПб., 1858), в газете «Виленский вестник», под редакцией Киркора (1864. № 56), гр. К. Тышкевича «О древних камнях и памятниках Западной Руси и Подляхии» (Археологич. вестник, издан под редакцией А. Котляревского. М., 1867), Кусцинского и Шмидта (Труды I археол. съезда. Т. LXX–LXXVI) и, наконец, гр. Уварова (Древности Москов. археол. об-ва. Т. VI. Вып. 3). Сапунова «Двинские, или Борисовы, камни» (Витебск, 1890).

Главным источником для полоцкой истории служит Русская летопись, преимущественно по Ипатьевскому списку. Стрыйковский, ссылаясь на какого-то старого летописца, в своей Хронике говорит, что прямое поколение Всеславичей прекратилось во второй половине XII в.; что полочане ввели у себя республиканское правление с вечем и тридцатью судными старцами во главе; что тогда Полоцком завладел литовский князь Мингайло, а сын его Гинвил вступил в брак с тверской княжной и принял христианство; что Гинвилу наследовал сын его Борис, тот самый, который построил Святую Софию с некоторыми другими храмами и оставил о себе память на Двинских камнях. Борису наследовал Рогволод-Василий, воротивший полочанам их вечевые обычаи, отнятые Мингайлом; а Рогволоду наследовал сын его Глеб, со смертью которого прекратился род Мингайловичей в Полоцке (Kronika. 239–242). То же самое в Pomniki do dziejow Litewskich. Изд. Нарбута. Wilno, 1846. (Так наз. Летопись Быховца.) Некоторые писатели, касавшиеся истории Западной России, продолжали повторять эти известия до позднейшего времени без критического к ним отношения. (В том числе и Август Шлецер — Allgemeine Nordische Geschichte. II. 37.) А между тем уже Карамзин указал на их невероятность и полную несообразность с хронологией (т. IV, примеч. 103). Двинские камни, как мы видели, окончательно изобличили Стрыйковского в прибавке слов «сына Гинвилова». Если принять его свидетельство, то выходило бы, что Борис строил в XIII в. полоцкие храмы, тогда как сын его Рогволод-Василий княжил еще в XII; ибо камень последнего ясно обозначен 1171 г. и тому подобное. Погодин и Соловьев также отвергли существование полоцких Мингайловичей, равным образом Беляев («Очерк Истории Великого княжества Литовского». Киев, 1878). В доказательство того, что в первой половине XIII в. в Полоцке еще княжила русская династия, а не литовская, прибавлю следующие указания. Во-первых, Генрих Латыш сообщает о полоцком князе Владимире, при котором совершилось водворение немцев в Ливонии. Во-вторых, помянутый торговый договор Смоленска с Ригою и Готландом в 1229 г.; в договор включена Полоцкая и Витебская волость без всякого намека на какую-либо перемену в их князьях. В-третьих, прямое известие Русской летописи (по Воскресен. и Никонов. списку) о том, что Александр Невский в 1239 г. женился на дочери полоцкого князя Брячислава. Относительно помянутого князя Владимира существует некоторое недоумение. Известия о нем Генриха Латыша обнимают целых тридцать лет (1186–1216); а между тем русские летописи его совсем не знают. Отсюда явилось предположение, что этот Владимир есть не кто другой, как Владимир Рюрикович, впоследствии князь Смоленский и великий князь Киевский, см. Н. П. Лыжина «Два памфлета времен Анны Иоанновны» (Изв. АН. Т. VII. 49). Предположение это, однако, слишком смело; Владимир Рюрикович только родился в 1187 г. Впрочем, также мало вероятности, чтобы в Полоцке княжил один и тот же Владимир и в 1186, и в 1216 гг. У Татищева под 1217 г. (Т. III. С. 403) есть рассказ о полоцком князе Борисе Давидовиче и его второй супруге Святохне, княжне Поморянской. Святохна, чтобы доставить княжение своему сыну Владимиру Войцеху, оклеветала перед князем двух своих пасынков Василька и Вячка. История эта кончается возмущением против нее полочан и избиением ее сообщников поморян. По словам Татищева, рассказ заимствован им из летописи Еропкина. В помянутом выше своем рассуждении Лыжин считает весь этот романтический рассказ памфлетом, который был направлен против немецкого правительства Анны Иоанновны и сочинен самим Еропкиным. Мнение это пока остается вопросом. По этому вопросу см. г. А. П. Сапунова «Достоверность отрывка из полоцких летописей, помещенного в истории Татищева под 1217 г.» (Чт. Об-ва ист. от 1898. Т. III. Смесь). Он доказывает существование полоцких летописей, откуда этот рассказ заимствовал Еропкин. Из новых трудов по истории края главное место занимают профессоров Довнара Запольского «Очерк Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия». Киев, 1891 и В. Е. Данилевича «Очерк истории Полоцкой земли до XIV столетия», 1897.

Для археологии и этнографии Северо-Западного края укажем след. труды: Сапунова «Витебская старина». Т. V. Витебск, 1888. Его же «Полоцкий Софийский собор». Вит., 1888. Его же «Инфлянты». Вит., 1886. Сементовского «Белорусские древности». Вып. I. СПб., 1890. Е. Р. Романова «Белорусский сборник». 4 выпуска. 1886–1891 (сказки, песни и т. д.). Издан П. Н. Батюшковым «Белоруссия и Литва». СПб., 1890 (с 99 гравюрами и картой). «Древности Северо-Запад. края». Издан Археол. комиссией. СПб., 1890. А. М. Павлинова «Древние храмы Витебска и Плоцка» (Труды IX Археол. съезда. М., 1895). П. Еременко и А. Спицына «Радимические курганы» и «Предполагаемые литовские курганы» (Зап. Археол. об-ва. VIII. 1896).

13

«Житие Евфросинии» в Степенной книге. Т. I. С. 269. Стебельского Dwa swiata na horyzoncie Polockim czyli zywot ss. Evfrozynii i Parackewii. Wilno, 1781. «Жизнь преподобной княжны Полоцкой Евфросинии» К. А. Говорского (Вест. Юго-Запад. и Запад. России. 1863. № XI и XII). «Памятники старины Витебской губернии» А. М. Сементовского с изображением креста Евфросинии. Надпись на нем заключает заклятие, чтобы никто не дерзал взять этот крест из монастыря Св. Спаса. Та же надпись свидетельствует, что для украшения его употреблено серебра, золота, дорогих камней и жемчуга на 140 гривен и что мастер, его делавший, назывался Лазарь Богша. О Евфросинии и Параскеве у Сапунова «Витеб. старина». Т. V. «Минская губерния» — подполк. Зеленского. СПб., 1864, и «Гродненская губерния» — подполк. Бобровского. СПб., 1863. (Матер. для географии и статистики России, собранные офицерами Генерал. штаба.) «Гродненская Коложанская церковь» (Вестник Запад. России. 1866. Кн. 6). Памятная книжка Виленского генерал-губернаторства на 1868 г. под редакцией Сементовского. СПб., 1868 (с некоторыми историческими и этнографическими заметками). Starozytna Polska Балинского и Липинского. Т. III. Warschawa, 1846.

14

Ромово, Ромува или Ромове — одно из главных языческих святилищ у средневековых пруссов.

15

Источниками для первоначальной истории, религии и быта литовского племени служат известия средневековых географов и летописцев, каковы: Вульфстан (который описывает литву под именем эстов. См. в переводе Дальмана у Шафарика т. II, кн. 3), Дитмар Мерзербургский, Адам Бременский, Гельмольд, Мартин Галл, Кадлубек, Генрих Латыш, Русская летопись по Ипатьевскому списку. Passio SAdalberti episcopi et martins и Historia de predicatione episcopi Brunonis cum suis capellanis in Pruscia et martirio eorum. (у А. Беловского. Monumenta Poloniae historica T. I). Наиболее подробные сведения о быте и религии литвы, особенно пруссов, в «Хронике Прусско-тевтонского ордена» Петра Дюисбургского, писавшего в первой четверти XIV в. (Chronicon Prussiae. Jena, 1679. Издание Христофора Гаркноха; с присоединением сочинения неизвестного автора Antiquitates prussicae). Из писателей XV в. довольно сведений о Литве у Длугоша, но не всегда достоверных (он пустил в ход известие о дани вениками и лыками, которое, между прочим, повторяется в так называемой Густынской летописи под 1205 г.). Из писателей XV в. особенно заслуживают внимания: Лука Давид, у которого под руками была летопись Христиана, первого епископа Прусского, Симон Грунау, Ласицкий (De diis Samogitaram. Реферат о нем А. Мержинского в Трудах III Археологич. съезда) и, наконец, Матвей Стрыйковский — Kronika Polska, Litewska etc. 1876. 2 т.). К тому же XVI в. можно отнести неполную «Хронику литовскую», известную под именем владельца рукописи Быховца. Издание Нарбута. Wilno, 1846. Далее пособиями служат: Кояловича — Historya Litwaniae. Dantisci. 1650. Изд. Форстера. (Он сильно пользовался Стрыйковским.) Фойгта — Geschichte Preussens. Шафарика — «Славян. древн.» Т. I. Кн. 3. Обширный труд Нарбута Diezje starozytne narodu Litewskiego. Wilno. 9 т. Первые три тома, относящиеся до быта, религии и древнейшей истории Литвы, изданы в 1835–1838 гг. Этот историк послужил образцом для последующих польских писателей о Литве. Из них особенно укажем Ярошевича — Obraz litwy. 3 части. Vilno, 1844–1845 и Крашевского — Litwa. 2 т. Warschawa, 1847–1850. На русском языке: Кеппела «О происхождении языка и литовской народности» (Материалы для истории просв. в России. 1827). Боричевского «Сведения о древ. Литве» и «О происхождении названия и языка литовского народа» (ЖМНПр. XLII и XLVI). Киркора «Черты из истории и жизни литовского народа». Вильна, 1854. П. Кукольника «Исторические заметки о Литве». В., 1764. И. Беляева «Очерк истории северо-запад. края России». В., 1867. М. Кояловича «Лекции по истории Запад. России». М., 1864. «Литва и Жмудь» (Т. 2 Соч.). В. Миллер и Ф. Фортунатова «Литовские народные песни». М., 1873. Кроме того, Гануша — Die Wissenschaft des Slawichen Mythus, im weitesten den altpreussisch-Lithauischen Mithus mil umfassenden Sinne. Lemberg, 1842. А. Шлейхера — Handbuch der Lith. Sprache. Шегрена Uber die Wohnsitze und die Verhaltnisse der Jatwagen. S.-Ptrsb., 1858. По поводу ятвягов см. также «Записки о западной части Гродненской губернии» в Этногр. сборнике 1858 г. Вып. 3. Упомяну еще: неоконченное сочинение Венелина «Леты и славяне» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1846. № 4), где он пытается сближать литовское племя с латинским на основании языка и религии, и Микуцкого «Наблюдения и замечания о лето-славянском языке» (Записки Геогр. об-ва. Т. I. 1867); Н. Дашкевича «Заметки по истории Литовско-русского государства». Киев, 1885, и П. Д. Брянцева «История литовского государства с древ. времен». Вильна. 1889. Проф. А. А. Кочубинского «Литовский язык и наша старина» (Труды IX Археол. съезда. Т. 1. М., 1895). Ф. Покровского «Курганы на границе современной Литвы и Белоруссии» (Ibid.).

Первоначальная история литовского народа пока мало исследована и разъяснена. Польские и западнорусские писатели XV и XVI вв., особенно Длугош, Кромер, Матвей Меховий, Стрыйковский и автор «Хроники Быховца», украсили ее легендами и учеными рассуждениями о скифах, готах, герулах, аланах, ульмигерах и тому подобных. Между прочим, во главе литовской истории они большей частью поставили сказку о римском выходце Палемоне, который с 500 воинов приплыл на берега Немана и здесь основал литовское княжение. Его три сына Боркус, Кунас и Сперо разделили между собой Литовскую землю; но Боркус и Сперо умерли без наследников, и землю их наследовал Кунас. Сын его Керн построил город Кернов, где утвердил столицу. Литовская земля раздробилась на уделы между его потомками. Под влиянием сходной с этим русской басни о трех братьях-варягах польские и некоторые русские историки Литвы XIX в., с Нарбутом во главе, не только дали веру сказке о Палемоне и его сыновьях, но и начали доказывать, что он пришел не из Рима, а из Скандинавии, как Рюрик, Синеус и Трувор, и, следовательно, Литовское княжество, подобно Русскому, основано норманнами. От Палемона и его сподвижника Довшпрунга (соответствующего нашему Аскольду) выведена была генеалогия литовских князей до самого XIII в. включительно. Рядом с легендой о Палемоне и его трех сыновьях стоит еще легенда о двух братьях Вайдевуте и Брутене, из которых первый сделался светским владетелем Литвы и имел 12 сыновей, разделивших его земли между собой; а второй был устроителем литовской религии и первым криве-кривейто. Позднейшие писатели и эти мифические лица также причислили к сонму скандинавов. Относительно криве-кривейто любопытно мнение г. Мержинского, высказанное на VI и IX археологических съездах (см. Труды сих съездов): он считает известия о его чрезвычайной власти сильно преувеличенными.

16

Источники и пособия для истории и этнографии Ливонского края представляют обширную литературу, благодаря в особенности местной немецкой науке, которая тщательно собирала, издавала и объясняла исторические памятники края. Между собраниями источников главное место занимают: Monumenta Livoniae antiquae. 5 Bde. Riga, Dorpat und Leipzig, 1835–1847, исполненная преимущественно трудами Наперского. Scriptores rerum Livonicarum. 2 Bde. Riga und Leipzig, 1847–1853. Для начальной истории важен первый том, где перепечатана латинская хроника Генриха Латыша, обнимающая период от 1184 до 1226 г., с немецким переводом и с комментариями проф. Ганзена; и рифмований немецкая хроника Дитлиба фон Альнпеке (написанная в конце XIII в.) с переводом на новый немецкий язык, в обработке Кальмейера. Затем извлечения из разных хроник у Ф. Бунге в его Archiv für die Geschichte Liv-Estn und Kurlands. Его же Liv-Estn und Kurlandicher Urkundenbuch; 4 Bde. R. 1852–59. Петра Дюисбургского Chronicon Prussiae. Издание Гарткноха. Jena, 1679 (также в Scriptores rer. Prussic.) и Луки Давида Preussische Urkunden, собранные Наперским и изданные Археографической Комиссией при участии академика Куника. СПб., 1868. «Грамоты, касающиеся до сношений северо-западн. России с Ригой и Ганзейскими городами». Найдены Наперским, изданы Археографической комиссией (СПб., 1857).

Важнейшие пособия: Urgeschichte des Esthnischen Volkstammes und der Ostseeprovinzen bis zur Eintuhrung der christlichen Religion. Von Fr. Kruse. Moscau, 1840. Necrolivonica oder Alterhumer Liv-Ectn und Kurlands. Von Dr. Kruse. Dorpat, 1842. Russisch-Livlandische Chronographfe. Von Bonnell. Издание Петерб. Академии наук, 1862. «Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV вв.» А. Энгельмана. СПб., 1858. Geschichte der Ostseeprovinzen Liv-Estn und Kurland. Von Otto von Rutenberg. 2 Bde. Leipzig, 1859–1860. Geschichte der deutschen Ostsee-prozinven. Von Richter. 2 Th. Riga, 1857–1858. (С указанием на литературу предмета.) Сведения о литературе (именно 1836–1848 гг.) см. у Ю. Паукера Die Literatur der Geschichte Liv-Estn und Kurlands. Dorpat, 1848. Еще «Указатель сочинений о коренных жителях Прибалтийского края». X. Барона (Зап. Геогр. Об-ва по отд. этнографии. Т. II. 1869), а также Bibliotheca Livoniae Historica. Von Winkelman. Zweite Ausgabe. Berlin, 1878. «Материалы по этнографии Латышского племени». Под редакцией Трейланда (Известия Моск. Об-ва любителей естествознания и этнографии. Т. XL. 1881). И наконец, тенденциозно-немецкая компиляция Эрнеста Серафима Geschichte von Livland. Т. I (до 1582 г.). Гота, 1906.

Относительно почти исчезнувшего племени ливов любопытно исследование академика Ф. И. Видемана «Обзор прежней судьбы и нынешнего состояния ливов». СПб., 1870 (Прилож. к т. XVIII Зап. АН). Из новейших сочинений укажу еще Бунге Die Stadt Riga im Dreizehnten und Vierzehnten Jahrhundert. Leipzig, 1878. Для водворения Тевтонского ордена в Пруссии главным пособием служит известный труд Фойгта Geschichte Preussens. «Торговые и мирные сношения русских княжеств с Ливонией в XIII в.» И. Тихомирова (ЖМНПр. 1876. Май). «Хроника» Генриха Латыша, служащая главным источником для истории водворения немцев в Ливонии, отличается большим пристрастием к ним и особенно к епископу Альберту. По своему простодушию он иногда откровенно передает неблаговидные их черты; но многому, очевидно, дает иной свет. Между прочим, по поводу Юрьева Татищев пишет, что немцы взяли его с помощью вероломства: они заключили перемирие с осажденными; а когда бдительность городской стражи вследствие того ослабела, ночью, подкравшись к городу, зажгли его и, пользуясь пожаром, сделали приступ (Т. III. С. 431). Неизвестно, откуда он почерпнул это известие; но оно не противоречит общему образу действия немцев. По мнению г. Сапунова (см. выше в примеч. 41), Вячко был старшим сводным братом Владимира Полоцкого, а последний был воспитан своей матерью Святохной, тайной католичкой. См. также Харузина «К истории города Герцике» (Археолог. известия и заметки. М., 1895. № 2–3). Кроме того, в «Москвитянине», 1843, № 7, есть дельная статья «Откуда коренные жители Лифляндии первоначально получили христианство, с востока или запада?». Решает, что с востока.

17

Хотя литература о финском племени вообще довольно обширна, но обработка собственно их истории и этнографии еще весьма недостаточна. Известия о них находим преимущественно у следующих писателей, древних и средневековых; Тацит — De situ, moribus et populis Germaniae. Иорнанд — De rebus Geticis. Путешествие Отера и Вульфстана в IX в. (см. в Antiquites Russes и в Monumenta Бедевского). Константин Багрянородный — De administrando imperio. Адам Бременский — De situ Danaiae. Русские летописи. Арабские писатели (см. Френа Ibn Fozslan's und ander. Arab. Berichte). Ибн Батута (Defremeri et Sanguinetti). Ибн Ласта (Хвольсон). Скандинавские саги, особенно Heimskringla (см. Antiq. Russes).

Пособия: Шлецера Allgemeine nordische Geschichte. Halle, 1771. Лерберга «О Югрии» и «О жилищах Еми» (см. его «Исследования», перевод Языкова. СПб., 1819). Ф. Миллера Der Ugrische Vollksstam und Stromsystem der Wolga. Berlin, 1837–1839. UIerpe HaHistorisch-ethnographische Abhandlungeniiberdie finnisch-russischen Norden. S-Ptrsb., 1861. Здесь особенно важны его следующие трактаты: Bericht uber die wissenschaftliche Reise zur Untersuchung der finnishen Volkschaften in Russlsand; Die Syrjanen, ein historisch-statistisch-philologischer Versuch; Ober die alteren Wohnsitze der Jemen Wann und wie wurden Sawolotschje und die Sawolokschen Tschuden russisch; Zur Metakkunde der alten Finnen und anderer tschudischer Volker. Труды Кастрепа, изданные академиком Шифнером: Vorlesungen uber die Finnische Mythologie. S-Ptrsb., 1853. Ethnologishce Vorlesugen uber die aknaischen Volker. 1857. Reiseerinnerungen aus den Jahren 1838–1844. S.-Pt., 1853. Reiseberichte und Breife aus den Jahren 1845–1849. S.-Pt., 1856. Kleinere Schriften. 1862. (Путешествия и письма в русском переводе в VI томе «Магазина землеведения и путешествий» Н. Фролова. М., 1860. Кроме того, об этих путешествиях и трудах Кастрена см. у Г. Гартвига «Природа и человек на Крайнем Севере», перевод Усова. М., 1863). П. И. Шафарика «Славянские древности». Т. II. Записки о России иноземцев, особенно Герберштейна и Олеария. Путешествия академиков XVIII столетия, Палласа, Лепехина, Озерецковского, Гильденштеда, а также венгерского ученого Георги. Thomasson’s Finnische Mythologie. Reval. 1821, (Перевод Хр. Петерсона со шведского на немецкий). Kalewala, das National-Epos der Finnen. Gelsingfors, 1852. Собрана доктором Ленротом. Немецкий перевод Шифнера. Еще прежде того она передана по-французски Лезон Ледюком в его La Finlande et le Calewala. Paris, 1845. См. также рассуждение Шифнера «Сампо» — опыт объяснения связи между финскими и русскими сказками, особенно Калевалы и Калевича с Ильей Муромцем (Зап. 2 отд. Ак. н. Т. 1. 1862). «Заволоцкая Чудь» П. С. Ефименко. Арх., 1869. (Вслед за Европеусом он относит эту чудь к угорской ветви.)

Многочисленные трактаты о разных сторонах финской истории, этнографии и древностей рассеяны в следующих изданиях: Записки Археолог. об-ва (напр., Эйхвальд «О чудских копях» в т. VIII). Вестник, Записки и Этнографический сборник Географического общества (также отчет посланной им экспедиции — «Северный Урал». СПб., 2 т. 1855–1856). «Записки» и другие издания Академии наук; из множества рассеянных в них статей о финнах заслуживают, между прочим, внимания филологические и этнографические труды филологов Видемана и Шифнера. Журнал Министерства народного просвещения (например, Кеппена «Водь и Водская пятина», 1851, Европеуса «О народах, обитавших в России до славян», 1868, и «О курганных раскопках», 1872 и статья Л. Н. Майкова в 1877 г. «О древней культуре западных финнов по данным языка», на основании сочинения Алквиста Die Kulturworter der Westfinnischen Sprachen. Helsingfors. 1877). Чтения Об-ва ист. и древн. при Моск. универс. (например, Сума «О финнах», с датского перевод Сабинина. 1847. № 9 и Стрингольма «Походы викингов» в переводе Шемякина, 1859 и 1860). Ученые записки Казанского университета. Известия Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (Труды отделов этнографического и антропологического).

Труды Археологических съездов; особенно любопытно исследование гр. Уварова «О мерянах по курганным раскопкам» в Трудах I съезда (об этом исследовании, а также о труде проф. Корсакова «Меря и Ростовское княжество». Казань, 1872, см. П. Д. Шестакова «Родственна ли меря с вогулами» в Учен. зап. Казан. универ. 1873. № 1). Отделу эстонской чуди много трактатов посвящено в Vorlesungen Дерптского Эстонского об-ва и разные монографии ученых Прибалтийского края. Например: Х. Нейса Esthnische Vollkslieder. Rev., 1850, и Фр. Крейцвальда вместе с Нейсом Mythische und Magische Lieder der Ehsten. S.-Ptsb., 1854. Kalewipoeg, erne esthnische Sage в немецкой передаче Карла Рейнталя. Dorpat., 1857. По так называемой доисторической археологии финского севера заслуживают внимания труды шведских и финских ученых, каковы: Монтелиус, Аспелин, Алквист и другие. Любопытна, между прочим, основанная отчасти на русских источниках диссертация Рейна и Стенбека De Curonibus saeculis XII et XIII Fenniam in festantibus. Helsingfors, 1829. Множество заметок о финских народцах разбросано в неофициальном отделе губернских и епархиальных ведомостей губерний северной и средней полосы, а также в «Списках населенных мест». См. также «Хронологический указатель материалов для истории инородцев Европейской России» Кеппена. СПб., 1861. Наконец, книга гельсингфорсского профессора Коскинена Finnische Geschichte von den fruhesten Zeiten bis auf die Gegenwort. Leipzig, 1874. Это собственно история прибалтийского Финляндского края. А. Ф. Лихачева «Скифские элементы в чудских древностях» (Труды VI Археол. съезда. Т. I. Одесса, 1886).

Из ряда отдельных вопросов, относящихся к древней истории финского севера России, укажу на составившееся представление о какой-то самобытной финской гражданственности, стоявшей когда-то на довольно высокой степени в стране, известной под именем Биармии. Представление это основалось, во-первых, на рассказах скандинавских саг о Биармии, во-вторых, на многих ценных предметах, находимых случайно или добытых раскопками, преимущественно в Пермском крае. По моему крайнему разумению, означенное представление о древней цветущей Биармии и самобытно развившейся там финской гражданственности основано на некоторых преувеличениях и недоразумениях. Например, рассказ Хеймскринглы о викингах, разграбивших богатства, хранившиеся в святилище Юмалы, отзывается явным преувеличением относительно захваченных сокровищ и, в сущности, не дает пока основательного повода предположить существование особой, развитой финской культуры. Монеты и лучшие вещи из драгоценных металлов, находимые в Пермском крае, конечно, не туземного происхождения, а добывались с помощью привозной торговли. Говоря о Биармии, не надобно забывать существование промышленного народа камских болгар, которых торговцы далеко на север и запад распространяли произведения как собственные, так и привозимые из мусульманской Азии. По всей вероятности, племя зырян, или пермяков, соседнее и отчасти подчиненное болгарам, преимущественно под их влиянием развило свой более деятельный и промышленный характер, которым оно значительно отличается от других финнов. Это-то пермяцко-зырянское племя отождествляют с беормами и биармийцами скандинавских саг; хотя последние указывают собственно на прибрежья Белого моря, то есть на сторону заволоцкой чуди. Замечу, кроме того, что помянутые известия этих саг относятся к XI–XIII вв., то есть к тому времени, когда северо-восток Европы был также посещаем и русскими торговцами, и русскими сборщиками даней с туземцев; а от них наши первые летописцы могли получать современные им сведения о народах той стороны и даже о более отдаленной Югре, и, как мы видим, действительно получали (например, рассказ Гюряты Роговича). Но в летописях наших не находим никаких указаний на существование какого-либо Биармийского царства или высокой биармийской гражданственности. Из новейших писателей о Биармии укажем г. Тиандера «О происхождении имени пермь» (ЖМНПр. 1901. Январь. Он доказывает тождество названий Биармия и Пермь) и его же «Поездка норманнов на Белое море» (Известия Отд. рус. яз. и слов. АН. Т. VII. Кн. 3. 1902); а в особенности любопытное исследование С. К. Кузнецова «К вопросу о Биармии». М., 1905 (оттиск из «Этнографического обозрения»). Он приводит источники и обширную литературу предмета. В конечных выводах автор различает Биармию и Пермь и доказывает, что источники говорят не об одной, а о нескольких Биармиях, что, кроме Заволоцкой Чуди или Беломорского прибрежья и Северной Двины, Биармию можно приурочивать и к Лапландии, и к Приладожской Карелии, и, пожалуй, к эстонской чуди.

18

Главным и богатым источником для очерка новгородской истории и общественного устройства в дотатарский период служат, конечно, летописи, преимущественно группа летописей так называемых Новгородских, Псковских и Софийских. Далее следует несколько договоров, уставных и дарственных грамот, сохранившихся от этого периода, каковы: Грамота Мстислава и сына его Всеволода-Гавриила Юрьевскому монастырю, 1130 г. (Дополн. к Акт. историч. I. № 2). Уставная грамота Всеволода-Гавриила церкви Иоанна Предтечи на Опоках, 1136 г. (Русск. достопам. Т. I). Уставная грамота князя Святослава Софийскому собору. 1137 (ibid.). Две грамоты игумена Антония основанному им монастырю (Истор. рос. иерархии. Т. VII). Договорная грамота Новгорода с немцами конца XII в. (Грамоты, касающиеся до снош. Северо-Зап. России с Ригой и Ганзейскими городами, а также русско-ливон. акты. № 1.) Пособия укажу особенно следующие: Kurzgefasste Nachriht von Ursprunge der Stadt Nowgorod und der Russen uberhaupt Миллера Sammlung Russ. Geschichte. II. «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода». М., 1808. (митроп. Евгения). «Опыт о посадниках Новгородских». М., 1821. «Новгородская История» Сумарокова, бывшего новгородского губернатора (Чт. Об-ва ист. и древн. 1890. Простая компиляция). Погодина — «Исслед. и лекции». Т. V. Соловьева — «Об отношениях Новгорода к великим князьям» (Чт. Об-ва ист. и древн. Год 2. Кн. I). Костомарова — «Севернорусские народоправства». 2. СПб., 1863. Беляева «История Новгорода Великого». М., 1864. По отношению к Новгородской церкви см. в историях Рус. церкви Филарета и Макария. Кроме того, Никитского «Очерки из жизни В. Новгорода» (Правит. совет. ЖМНПр. 1869. Октябрь и «Св. Иван на Опоках», ibid. 1870. Август). Его же «Очерк внутренней истории Пскова». СПб., 1873. «Очерки экономической жизни В. Новгорода» в Чт. Об-ва ист. и древн. 1893. Кн. 1 и 2. Отчасти и Н. Рожкова «О политических партиях в Новгороде». ЖМНПр. 1901. Апрель. Для религиозной стороны Новгорода любопытный источник представляют «Вопросы Кирика Нифонту» (Памятники рос. словесности XII в. М., 1821).

19

Пособия для знакомства с древним Новгородом и его окрестностями: Красова «О местоположении древнего Новгорода». Новгород, 1851. Куприянова: Разбор сочинения Красова (Москвитянин. 1851. Т. XXIII), «Ярославово дворище в Новгороде и находящиеся в нем церкви с их достопримечательностями» (Памятная книжка Новг. губ. на 1860 г.) и «Прогулка по Новгороду и его окрестностям» (Новгород. губ. вед. 1862). Архимандрита Макария «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях». М., 1860. (Любопытный разбор этого сочинения Стасовым см. в Тридцатом присуждении Демидовских наград.) Его же «Описание Юрьевского монастыря». М., 1862 и «Опись Хутынского монастыря» (Зап. Археол. об-ва. Т. XI). Протоиерея Соловьева «Описание Новгородского Софийского собора». СПб., 1853. Описание того же собора Аполлосом. М., 1847, и Метафрастом. Нов., 1849. Относительно шестой соборной главы замечу, что о «шести верхах» говорит уже Воскресная летопись, с. 241. Графа М. Толстого «Указатель Великого Новгорода и святыни и древности В. Новгорода». М., 1862. Аделунга «Корсунские врата». М., 1834 (в переводе с немецкого Артемовым). Георг. Филимонова «Церковь Св. Николая на Липне». М., 1859. О спас-нередицких фресках см. в изданиях Прохорова «Христианские древности» и «Русские древности». Связанные с новгородскими святынями легенды см. в «Памятниках старинной русской литературы». СПб., 1860 (О победе над суздальцами или об иконе Знамения Божией Матери, о св. архиепископе Иоанне, о построении Варяжской божницы и Благовещенского монастыря, об Антонии Римлянине и Варлааме Хутынском и пр.). Еще сказание о Михалицком девичьем монастыре на Молоткове, на Торговой стороне; супруга князя Ярослава Владимировича построила в нем каменный храм Богородицы (Новгород. 3-я летоп. под 1199 г.). Кроме того: Жития Новгородских святых у Востокова в Описании Румянцевского музея. № CLIV. Прозоровского о В. Новгороде и Пскове по летописям (Зап. Археол. об-ва. Т. IV. 1887). Н. В. Покровского «Стенописи Новгородские» (Труды VII Археол. съезда. М., 1890). Гр. Толстого и проф. Кондакова «Русские древн. в памятниках искусства». Вып. VI. СПб., 1899 (Памятники Владимира, Новгорода и Пскова).

20

Для обозрения Новгородской земли, кроме помянутых общих для России трудов Щокатова, Семенова, Барсова, Погодина, Беляева и «Списков населенных мест», укажу еще пособия: Миллера — Stromsystem der Wolga, Пушкарева и Гедеонова — «Описание Российской империи». Т. I. Четыре выпуска, обнимающие губернии Новгородскую, Архангельскую, Олонецкую и Вологодскую. СПб., 1844–1846. Бергштрессера — «Опыт описания Олонецкой губернии». СПб., 1838. Дашкова — «Описание Олонецкой губернии». СПб., 1842. Озерецковского — «Обозрение мест от С.-Петербурга до Старой Руссы». СПб., 1808. Гельмерсена — «Чудское озеро и верховья реки Наровы» (Записки АН. Т. VII. Кн. I. 1865). Куприянова — «Материалы для истории и географии Новгород. области». (Вестн. Геогр. об-ва. 1852. Т. VI). Его же — «Старая Русса» (Москвитянин, 1859). Латкина — «Дневник во время путешествия на Печору» (Зап. Геогр. об-ва. Т. VII). Прохорова — «Христиан. древности». 1864 и 1877. («Стенная иконопись в церкви Св. Георгия в Старой Ладоге»). «История Вятского края» — сост. Васильевым и Бехтеревым. Вятка, 1870. Труды Ивановского по курганам Новгородской губернии (Труды II Археол. съезда) и по раскопкам в С.-Петербургской губернии. 1869. Генер. Бранденбурга о курганных могилах языческих славян в Северной России (Труды VII съезда). Его же «Курганы южного Приладожья» (СПб., 1885) и о «Раскопках в Староладожском городище» (Зап. Археол. об-ва. Т. IV. 1887). Бранденбурга и Суслова «Старая Ладога». СПб., 1896 (Юбилейное издание Археол. об-ва с атласом).

Что касается до известного сочинения Неволина «О пятинах и погостах Новгородских в XVI веке» (Зап. Геогр. об-ва. Кн. VIII), то мы не вполне разделяем его главное положение, что деление на пятины принадлежит собственно московскому правительству, и отчасти согласны с его возражателями, например Погодиным (Исслед. и лекции. Т. V. С. 338); но не признаем, что это деление выработалось еще в дотатарский период; хотя и были уже положены его начатки. Относительно начала Вятской земли см. у Карамзина. Т. III, гл. I и примеч. 31–33 и у Костомарова в I томе «Народоправств…» ссылку на рукопись Публич. библиотеки № 103. «Два реферата на VII Археологич. съезде в Ярославле А. С. Верещагина». Вятка, 1887 (отдельное издание). Он доказывает недостоверность и позднее сочинение вятского летописца. Первое упоминание летописи о приходе новгородцев на Вятку было в 1374 г.; а кто-то взял да и отнес по ошибке на 200 лет ранее, то есть к 1174 г. Отсюда будто бы и пошла басня об их поселении. Но кажется, скептицизм автора не вполне основателен.

В 1878 г. в Осташковском уезде в погосте Стерже на верховьях Волги найден каменный крест с надписью 1133 г. о том, что Иван Павлович «почах рыти реку сю». Это, конечно, тот Иван Павлович, который, будучи новгородским посадником, погиб в битве на Ждановой горе в 1135 г. Надпись свидетельствует, по-видимому, о работах, произведенных здесь новгородцами по углублению русла реки для пользы судоходства. (Крест перевезен в Тверской музей.) Об этом кресте см. статью г. Колосова в изданиях Тверской ученой архивной комиссии 1890 г.

По археологии Новгородско-Псковской земли укажем еще: Глазова о раскопках, произведенных им в Псков. крае в 1899–1902 гг. (Записки Археол. об-ва. Т. V. СПб., 1903). Рериха «Некоторые древности пятин Деревской и Бежецкой» (Ibid.) и Спицына «О каменных крестах, преимущественно Новгородских» (Ibid.).

21

Известие о созвании Юрием переселенцев отовсюду принадлежит Татищеву (Т. III. С. 76). Географические названия указывают, что княжеская колонизация Суздальской земли шла преимущественно из Южной Руси. Например, города: Переяславль, Владимир, Ярославль, Галич, Звенигород, Стародуб; реки: Трубеж, Ирпень с Лыбедью — приток Клязьмы, Почайна — приток Ирпени, и прочие. Кроме упомянутых выше трудов по Древней Руси, относительно верхнего Поволжья укажу Ф. Миллера Stromsystem der Wolga. Berlin. 1839. Гр. Уварова «Меряне». Проф. Д. А. Корсакова «Меря и Ростовское княжество». В. Н. Майнова о юридическом быте мордвы (Зап. Геогр. об-ва. Т. XIV. В. I. 1885). Из последнего времени укажу на исследование г. Спицына «К истории заселения Верхнего Поволжья русскими». Труды 2-го Областного или Тверского археол. съезда. Тверь, 1906. На основании раскопок суздальских курганов он делает следующие главные выводы: «В основе великорусской народности лежит великое кривское племя, и колонизация кривская пришла в Суздальско-Ростовскую землю с верхнего Днепра и верхней З. Двины; новгородцы не принимали непосредственного участия в заселении этой земли; примесь финской крови в великорусской народности, по всей видимости, незначительна». В трудах того же Тверского съезда помещено обширное сообщение г. И. А. Тихомирова «Кто насыпал ярославские курганы?». Любопытно по своим подробностям и ссылкам, но страдает иногда сбивчивостью, запутанностью и недостатком исторической критики. По отношению к гуннам, болгарам и руси он держится отживших теорий. Далее укажем: проф. А. П. Богданова «Материалы для антропологии курганного периода» (Подмосковный район). М., 1867. В. А. Плетнева «О курганах и городищах Тверской губернии». В Зап. Археол. об-ва. Т. V. (СПб., 1903) несколько относящихся сюда сообщений: А. С. Спицына «Медный век в Верхнем Поволжье», В. И. Каменского и Спицына «Раскопки близ Балахны», «Галицкий клад», «Городища Дьякова типа», «Раскопки Смирнова в Клинском уезде» и проф. Н. М. Бекаревича «О раскопках курганов в Костромской губернии» (Журн. Костромской архив. ком. Заседания 1894 и 1895 гг.). О стремлении Андрея к самовластию см. ПСРЛ. VII. 76 и IX. 221.

Походы на болгар камских в Лавр., Воскресен., Никонов., в Степенной книге и у Татищева.

О попытках его образовать Владимирскую митрополию, о епископах Леоне и Федоре в Лаврент. и особенно Никон. В последней под 1160 и у Татищева. Т. III помещено пространное, витиеватое послание патриарха Луки к Андрею о митрополии и о посте в Господские праздники. Карамзин считал его подложным (т. III, примеч. 28). Сводный текст этого послания см. в Рус. ист. библ. Т. VI. Жития Леонтия и Исайи изданы в «Правосл. собеседнике» 1858 г., кн. 2 и 3; а Житие Авраамия Ростовского в «Памятниках рус. старинной литературы». I. Разбор их различных редакций у Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник». М., 1871. Гл. I. О споре Леона с Федором см. Мансветова «Киприан митрополит». С. 174. См. также Рус. ист. библ. Т. VI. С. 68. О построении храмов во всех летописях. Сказание о принесении иконы Богородицы из Вышгорода и основании Боголюбова в Степен. книге и в рукописном житии Андрея, приведенном у В. И. Доброхотова («Древний Боголюбов, город и монастырь». М., 1850). В числе пособий для Андрея укажу М. П. Погодина «Князь Андрей Юрьевич Боголюбский». М., 1850. «Сказание о Чудесах Богородицы Владимирской». Издано В. О. Ключевским в трудах Общества древнерус. письменности. № XXX. СПб., 1878. И. Е. Забелин полагает, что это сказание сочинено Андреем Боголюбским (Археологич. известия и заметки. 1895. № 2–3. Ibid его же о празднике Спаса 1 августа в день победы Андрея над Болгарией, одновременно с Мануилом Византийским над сарацинами).

22

Корзно (также корзень) — мантия князей и знати Киевской Руси, накидывалась на кафтан и застегивалась на правом плече запонкой с петлицами (фибула), плащ с меховой опушкой.

23

Убиение Андрея как бы составило предмет особой повести. Оно почти во всех летописях повествуется одинаково; но самое подробное сказание сохранилось в Киевском своде (то есть в Ипатьевском списке); в нем только и встречается любопытный эпизод о Кузьмище Киевлянине, со слов которого, вероятно, и составлена эта повесть. Позднее оно украсилось еще народным домыслом о казни Андреевых убийц, тела которых зашили в короба и бросили в озеро, прозванное оттого Поганым. По некоторым сведениям, эта казнь учинена Михалком Юрьевичем, по другим — Всеволодом Большое Гнездо. Самый рассказ о ней и носящихся по воде коробах, превратившихся в плавучие острова, подвергся разнообразным вариантам. Вкратце известие о казни убийц в Степенной книге (С. 285 и 308) и пространнее у Татищева (Т. III. С. 215) с указанием на разнообразие описаний и со ссылкой на Еропкинскую рукопись (примеч. 520).

24

Источник для борьбы Ростова и Суздаля с Владимиром и для княжения Всеволода III — ПСРЛ, особенно Лаврентьевская; а также Летописец Переяславля Суздальского, изд. кн. Оболенским. О посещении Всеволодом в детстве Византии в Степенной книге. С. 285. Подробности о его болгарском походе в сводах Лаврентьевском, Ипатьевском, Воскресенском, Тверском и у Татищева. Известия их, что суда были оставлены у острова Исады на устье Цевки (Цивиди), то есть в теперешнем Чебоксарском уезде (Татищ. Т. III, примеч. 532. Карам. Т. III, примеч. 63), это известие, очевидно, неточно. Князья не могли так далеко оставить позади себя суда и идти далее сухопутьем. В известии о походе на болгар 1220 г. Исады указываются на Волге ниже устья Камы, против болгарского города Ошела (см. Воскресен.). Кроме того, в хронологическом отношении не все списки согласны между собой. Так, два старейших свода Ипатьевский и Лаврентьевский во второй половине XII в. расходятся друг с другом иногда на целых два года. В Лаврентьевском поход Всеволода на болгар помещен под 1184 г., а в Ипатьевском — под 1182. О битве Всеволода III с Глебом Рязанским на р. Колокше см. заметку К. Тихомирова в «Древностях Моск. Археол. об-ва» XI. М., 1886. Известие о непринятии Всеволодом на Ростовскую кафедру Николы Гречина и поставлении Луки см. в Лаврентьевском под 1185, Ипатьевском под 1183. О пожарах, постройках Всеволода и его семейных отношениях ibid. О втором браке Всеволода в Воскресн. своде. «Об обряде постриг» Лавровского в «Москвитянине», 1854. О браке Юрия Андреевича с Тамарой см. Histore de la Georgie traduite par M. Brossel. S-Ptrsb. 1849.1. 412 и далее. Его же: «Сведения о Грузинской царице Тамаре в древнерусской литературе» (Учен. зап. АН. по 1-му и 3-му отд. Т. I. Вып. 4). «Исторический отрывок из Грузинской истории, переведенный имеретинским царевичем Константином» (альманах «Минерва» на 1837 г.). Буткова «О браках князей русских с грузинскими и Ясынями» (Северн. архив за 1825. Ч. XIII). Посредницей в сношениях Руси с Грузией была, вероятно, Алания, или Осетия; так как владетели осетинские с одной стороны находились в родстве с русскими князьями, а с другой — с грузинскими царями. В сказании о Тамаре видим, что на брак ее с Юрием склонили ее вельможи с помощью ее тетки Русуданы, вдовствующей осетинской княгини. Сама Тамара по матери приходилась внучкой осетинского князя и, может быть, находилась в некотором свойстве со Всеволодом III. Ввиду подобных обстоятельств брак ее с Юрием Андреевичем является событием, не заключающим в себе ничего невероятного.

25

Любопытно, что эта междоусобная война, столь бесславная для суздальцев, едва упомянута в Суздальском, или так называемом Лаврентьевском, своде. Известие о ней сохранилось в Новгородских летописях, подробнее других — в Четвертой, откуда перешло в позднейшие своды Софийский, Воскресенский, Тверской, Никоновский и у Татищева. В последних события, особенно Липицкая битва, являются уже весьма украшенными и с витиеватыми речами действующих лиц; между прочим, в этой битве участвуют и так называемые «храбры», то есть богатыри, Александр Попович со слугой Торопом, рязанец Добрыня Златой Пояс и Нефедий Дикун (Никон. и Тверск.); следовательно, сюда уже примешался отчасти и богатырский эпос. Хотя в Новгородских события эти рассказаны под 1216 г., однако мне кажется достовернее стоящий в Лаврентьевском 1217 г., который более согласен с общим ходом дел на Руси и с некоторыми другими известиями. Гр. Уварова «Две битвы 1177 и 1216 гг. по летописям и археологическим изысканиям» (Древности Моск. археол. об-ва. М., 1869).

26

Бирич — глашатай, герольд. (Здесь и далее примеч. ред.)

27

Ябетник — должностное лицо в судебном производстве.

28

О великом князе Константине Всеволодовиче см. свод Лаврентьевский и Никоновский. О его библиотеке и занятии летописным делом у Татищева. Т. III. С. 416 и 446, примеч. 601, 602 и 625. К числу пособий относится Беляева «Великий князь Константин Всеволодович Мудрый» (Временник Общ. и ст. и др. М., 1849. Кн. 3). О походах Юрия II на камских болгар и мордву см. Лаврентьевский, Воскресенский, Тверской, Никоновский, Татищев. О суздальско-новгородских отношениях см. Новгородские летописи, преимущественно Первую.

29

Кроме Амвросия («История Российской иерархии»), см. «Взгляд на архитектуру XII в. в Суздальском княжестве» (в Трудах I Археологического съезда. См. там же различные мнения по вопросу о суздальской архитектуре и романском на нее влиянии Даля, Артлебена, Лашкарева и Мансветова). Изд. гр. Строганова «Дмитриевский собор во Владимире-на-Клязьме». М., 1849. Изд. Рихтера «Памятники древнего русского зодчества». М., 1851. «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества» / Сост. А. Мартынов. М., 1846. «Христианские древности и археология» В. Прохорова. СПб., 1875. «Памятники древности во Владимире-Клязьменском» В. Доброхотова. М., 1849. Его же «Древний Боголюбов город». М., 1852. «Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале» соборного ключаря Федорова (Временник Об-ва ист. и древн. Кн. 22. 1855). «История Владимирского Успенского собора». Владимир, 1877. «О Переяславле-Залесском» графа Хвостова. 1823. «Древние святыни Ростова Великого» гр. Толстого. М., 1860. «Археологические заметки о городах Суздале и Шуе» К. Тихонравова. «История губерн. города Ярославля» протоиерея Троицкого. Ярославль, 1853. «Взгляд на историю Костромы» кн. А. Козловского. М., 1840. «Костромская губерния» Крживоблоцкого. СПб., 1861 (Материалы — офицерами Генерал. штаба). «Опыт описания Вологодской губернии» Брусилова. СПб., 1833. «Запись на камне при кресте в Юрьеве-Польском» (в «Свед. о малоизвест. памятниках» Срезневского. 1867). «Описание Переяславского Никитского монастыря» священника Свирелина. М., 1878. «Древности Суздальско-Владимирской области». Издание Владимир. статист. комитета. Владимир, 1880. Н. В. Покровского «Стенописи Владимиро-Суздальские» (Труды VII Археол. съезда). Его же «Страшный суд» в «Памят. Визант. и рус. искусства». Одесса, 1887. Помянутый выше VI выпуск «Русских древностей» гр. Толстого и проф. Кондакова-Георгиевского «Клад, найденный во Владимире-на-Клязьме» (Археологические известия и заметки. 1896. № 11–12), Бунина «О времени основания г. Владимира-на-Клязьме». (Ibid. 1898. № 5–6). Гр. Уварова «Суздальское оплечье» (Древности Моск. археол. об-ва. Т. V. М., 1885). Ивановского «О раскопках на берегах р. Сити» (Труды IV Археол. съезда. Т. I. Казань, 1884).

30

Для Рязанской земли см. «История Рязанского княжества» Д. Иловайского. М., 1858. (Там указаны источники и пособия.) На это сочинение рецензия Устрялова в «Отчете о пятом присуждении наград гр. Уварова». СПб., 1862. «О князьях Муромских, причтенных к лику святых» Квашнина-Самарина в упомянутых трудах Тверского археол. съезда. По археологии края см. А. В. Селиванова «О раскопках в Старой Рязани» (Рязань, 1890) и о «Раскопках Борковского могильника» (Труды IX Археол. съезда. Т. I. М., 1895). О том же могильнике см. Черепнина (Труды Рязан. архив. комисс. за 1895 г.). Его же «Зарайский курган и Кузьминский могильник» (Ibid., за 1895 г.). Его же «Раскопки Пронских курганов» (Ibid. 1898). Рождественского «Черепа из древних могил Рязанской Губернии» (Ibid. Т. VIII. 1893).

Главным источником для знакомства с Камской Болгарией в XI–XIII вв. служат наши летописи, то есть известия о походах русских князей в ту сторону. К тем пособиям, которые упомянуты в 4-м примечании, должно присоединить Гергарда Миллера Abhandeung von den Volkern, welche vor Alters in Russland gewohnet haben (Magazin Бюшинга. XVI. 305–320. Halle, 1782) и прекрасный труд Шпилевского — «Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». Казань, 1877. Здесь находится и подробное указание на литературу предмета. Только мнение его, что под Великим Городом наши летописи разумеют не Булгар на Волге, а Бюлар на Черемшане, — это мнение пока ожидает подтверждений. Его же «Город булгар» (Труды IV Археол. съезда. Т. I. Казань, 1884). Муллы Багауддинова «Очерки истории Болгарского и Казанского царств» (Ibid.). Лялина «Обозрение сочинения С. М. Шпилевского» (Сборник Археол. института. Т. II. СПб., 1879). Исслед. В. Н. Поливанова «Муранский могильник». М., 1896. (Близ Самар. Луки, считается мордовским.) Упомяну еще «Три надгробные булгарские надписи» муллы Хусейн-Фейз-Ханова (Извест. Археолог. об-ва. IV. 395). Самое богатое собрание булгарских древностей находилось у г. Лихачева в Казани. (О нем см. в Известиях Петерб. Археолог. об-ва Т. VI. С. 182.)

31

Пособиями для общественных отношений и учреждений Древней Руси служат Плошинского «Городское состояние русского народа в его историческом развитии». СПб., 1852. Погодина «Исследования и лекции». Т. VII. Соловьева «История отношений между князьями Рюрикова дома». М., 1847. В. Пассека «Княжеская и докняжеская Русь» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1870. Кн. 3). Сергеевича «Вече и князь». М., 1867. (Подробную рецензию Градовского на это сочинение см. в ЖМНПр. 1868. Октябрь.) Беляева «Лекции по истории русского законодательства». М., 1879. Лимберта «Предметы ведомства веча в княжеский период». Варшава, 1877. Самоквасова «Заметки по истории русского государственного устройства и управления» (ЖМНПр. 1869. Ноябрь и декабрь). Его же «Древние города России». СПб., 1870. Его же «Начала политического быта древнерусских славян». Вып. I. Варшава, 1878. В двух последних сочинениях проф. Самоквасов доказывает несостоятельность прежде господствовавшего мнения о малочисленности городов в древнейшей Руси — мнения, основанного на нескольких гадательных фразах летописца о быте русских славян до так называемого призвания варягов. (Некоторые писатели, по недостатку критики, до того полагались на эти фразы, что самое построение городов на Руси считали делом призванных варягов.) Лучшая рецензия по теории о городах проф. Самоквасова принадлежит проф. Леонтовичу (Сборник государственных знаний. Т. II. СПб., 1875).

В последнем сочинении г. Д. Я. Самоквасова («Начало политического быта древнерусских славян») представлен обзор разных теорий политического быта русских славян в эпоху призвания; таковы теории: родовая, общинная, задружно-общинная и смешанная. Представителями патриархального и родового быта являются Соловьев и Кавелин, общинного — Беляев, Аксаков и Лешков, задружно-общинного — Леонтович (см. его статью в ЖМНПр. 1874. № 3 и 4), а смешанного — Затыркевич («О влитии борьбы между городами и сословиями на образование строя Русского государства в домонгольский период». Чт. об-ва ист. и древн. 1874). Критика на него проф. Сергеевича в ЖМНПр. 1876. № 1. Проф. Никитский (Теория родового быта в Древней Руси // Вестник Европы. 1870. Август) развивает теорию рода фиктивного или политического. Помянутого проф. Самоквасова «Главнейшие моменты в государственном развитии древней Руси». Варшава, 1886. (Примыкает к родовой теории междукняжеских отношений.) Проф. Хлебникова «Русское государство и развитие русской личности» (Киев. Университетские известия. 1879. № 4). Мы не входим в разбор всех этих теорий; так как они более или менее исходным своим пунктом берут мнимое призвание варяжских князей, считая его историческим фактом и полагая его началом русской государственной жизни. Даже г. Затыркевич, признавая более древнее происхождение русского государственного быта, в то же время как-то сплетает его с призванием варягов и считает русь выходцами из Скандинавии. С своей стороны мы возводим начало нашего государственного быта с туземными русскими князьями во главе ко времени гораздо более раннему, чем эпоха мнимого призвания варягов. Во внутренних отношениях видим в Древней Руси существование общины и веча рядом с дружинно-княжеским началом, но при явном подчинении сему последнему. (Несколько моих мыслей о происхождении государственного быта вообще см. в «Известиях Моск. общ-ва естествознания, антропологии и этнографии» за 1879 г.: «О некоторых этнографических наблюдениях».) Что касается до местных славянских князей, существовавших до подчинения их Киеворусскому княжему дому, то летопись сохранила нам несколько имен. Таковы: в X веке древлянский Мал и полоцкий Рогволод, а позднее встречаем у вятичей Ходоту, современника Владимиру Мономаху. Вятичи позднее других племенных князей подчинились киевскому княжему роду. Этот род на место побежденных князей сажал своих членов или своих посадников.

32

Ролья и роля — пашня, пахота, вспаханное поле (стар.).

33

От помянутых теорий древнего русского быта должно отличать еще вопрос о сельской общине в древней России, хотя в полемической литературе по этому вопросу он нередко смешивается с означенными теориями. Главными поборниками исконного общинного устройства крестьянского сословия и землевладения являются: К. Аксаков (его Соч. М., 1861), В. Лешков («Русский народ и государство». М., 1858) и в особенности И. Беляев («Крестьяне на Руси». М., 1860). Представителем противного мнения выступил г. Чичерин (см. собрание его статей в «Опытах по истории русского права». М., 1858). По его мнению, происхождение русской крестьянской общины вытекло из финансовых установлений, то есть из тягла и повинностей, обусловленных круговой порукой. (Ответы ему Беляева см. в «Русской беседе» 1857 г.) Довольно много остроумных соображений выставлено с той и другой стороны; но обе они происхождение нашей сельской общины приводят в связь с мнимым происхождением Русского государства и дают участие в этом вопросе пришлой варяжской дружине. Сторонники исконной поземельной общины имеют за собой более исторической правды; но они придают ей слишком договорный, юридический (искусственный), слишком идиллический характер; преувеличивают значение и распространение в древней России общинного и артельного начала. Любопытно в этом отношении сочинение Соколовского «Очерк истории сельской общины на севере России». СПб., 1877. Оно отождествляет ее с волостью; но также мешает ее историю с мнимым призванием варягов и полагает, что прежнее (идиллическое) состояние северорусской общины нарушилось с появлением иноземных князей и их чиновников.

Беляева «Несколько слов о земледелии в древней России» (Времен. Об-ва ист. и древн. XXII). Прекрасное сочинение Аристова «Промышленность Древней Руси». СПб., 1866. Кроме летописей, о земледелии, скотоводстве, рыболовном и бортном промыслах встречаются многие указания в Русской Правде, Житии Феодосия и Патерике Печерском, а также в договорных и жалованных грамотах. Например, о рыболовных ватагах говорится в договорах Новгорода с великими князьями (Собрание гос. грамот и договоров. Т. I).

34

ПСРЛ. Коплена Ober Alterthum und Kunst in Russland. Wien, 1822. Его же «Список русским памятникам». М., 1822. Забелина «Черты самобытности в древнерусском зодчестве» (Древняя и Новая Россия. 1878. № 3 и 4). Его же «О металлическом производстве в России до конца XVII в.» (Записки Археол. общ-ва. Т. V. 1853). Хмырова «Металлы, металлические изделия и минералы в древней России». СПб., 1875. Сахарова «О русском иконописании». СПб., 1850. Ровинского «История русских школ иконописания до конца XVII в.» (Записки Археол. об-ва. Т. VIII. 1856). Буслаева «Общие понятия о русской иконописи» (Сборник на 1866 г. Об-ва древнерус. искусства в Москве), «Христианские древности и археология». СПб., 1863, 1864 и 1871. Изд. Прохорова. Его же «Русские древности». СПб., 1871 и 1875. «Древности Российского государства», изданные роскошно по высоч. повелению, по рисункам академика Солнцева. М., 1849–1853. «Памятники древнего русского зодчества». Изд. Рихтером. М., 1851. Histoire de l’omement russe du XI au XVI siecle d’apres les manuscripts. Avec 100 planches en couleur. Paris, 1872 — Издание, принадлежащее Художественно-промышленному музею в Москве, предпринятое его директором Бутовским. Своеобразное изящество собранных здесь русских орнаментов побудило знаменитого французского архитектора и ученого Виолле-ле-Дюка принять на себя особый труд, посвященный истории русского искусства: L’art Russe, ses origines, ses elements constitutifs, son apogee, son avenir. Paris, 1877.

Талантливое сочинение Виолле-ле-Дюка, признающее за древнерусским искусством самобытное творчество и решительный перевес восточных, азийских влияний и элементов над западноевропейскими и отчасти над византийскими, возбудило оживление вопроса о русском искусстве и вызвало довольно значительное число возражателей. Между последними наиболее заслуживают внимания: проф. Буслаев — «Русское искусство в оценке французского ученого» (Критическое обозрение. М., 1879. № 2 и 5). СПб. Его же «Русское искусство и архитектура в России от X по XVIII век». СПб., 1878 (издание гр. Строганова). Аббата Мартынова — L’art Russe (Revue de l’Art chretien. II serie, tome IX). Его же Architecture Romane en Russie. Эти возражатели хотя и указали некоторые слабые стороны труда Виолле-ле-Дюка, но не могли опровергнуть главных его положений. Между прочим, они поддерживают преувеличенное мнение о влиянии западного романского стиля на архитектуру и орнаменты суздальских храмов XII–XIII вв. Из числа сторонников Виолле-ле-Дюка особенно энергично выступил автор помянутой «Истории русского орнамента» Бутовский в своей брошюре «Русское искусство и мнения о нем» etc. M., 1879.

Источниками для изучения русских одежд служат древние фрески и рукописи, каковы особенно: фрески киево-софийские, спас-нередицкие, староладожские; рукописи: Святославов сборник, житие Бориса и Глеба и другие. Пособия: Срезневского «Древние изображения св. князей Бориса и Глеба» (Христианские древности, изд. Прохорова. СПб., 1863). «Древние изображения Владимира и Ольги» (Археологический вестник. М., 1867–1868). «Древние изображения князя Всеволода-Гавриила» (Сведения и заметки о малоизвестных памятниках. СПб., 1867). Прохорова «Стенная иконопись XII в. в церкви Св. Георгия в Старой Ладоге» (Христианские древности. СПб., 1871) и «Материалы для истории русских одежд» (Русские древности. СПб., 1871). Далее для наглядного знакомства с украшениями русской одежды представляет богатый материал множество разнообразных металлических вещей, добытых раскопками курганов или случайно найденных в земле. Кое-где сохранились, между прочим, и остатки самых тканей. Из множества заметок об этих находках укажу: «О великокняжеских убранствах, найденных в 1822 г. близ с. Старая Рязань». СПб., 1831. О тех же находках, с рисунками, см. письма Калайдовича к Малиновскому. М., 1822. Гр. Уваров о металлических украшениях и привесках, найденных в Мерянской земле («Меряне и их быт» в Трудах I Археологического съезда. То, что автор относит здесь к варягам, мы считаем недоразумением и относим к руси). Филимонова «Древние украшения великокняжеских одежд, найденные во Владимире в 1865 г.» (Сборник Москов. Об-ва древнерус. искусства. 1866). О том же владимирском кладе см. Стасова (в Известиях Петерб. Археологич. об-ва. Т. VI). Между прочим, г. Стасов замечает, что найденные при этом остатки шелковых одежд отличаются узорами византийского стиля, а золотые и позументные имеют затканные шелком фигуры фантастических животных того же стиля и соответствуют таковым же скульптурным изображениям на Дмитриевском соборе во Владимире (С. 130). Эту статью дополняет заметка владимирского археолога Тихонравова (ibid. 243). Он говорит, что в ризницах владимирского Успенского собора хранятся лоскутки княжеских одежд, снятых при открытии их гробниц. Между прочим, в гробнице Андрея Боголюбского найдена шелковая материя с вытканными на ней узорами, травами и обращенными друг к другу львами, которые совершенно сходны с изваянными изображениями львов на наружных стенах Дмитриевского собора. Н. П. Кондакова «Русские клады». СПб., 1906. Тут о бармах и других украшениях княжеской одежды. Его же «Изображение русской княжеской семьи в миниатюрах XI в.». СПб., 1906. Тут описаны 5 византийских миниатюр, найденных в «Кодексе Гертруды», или рукописной латинской псалтири, находящейся в Ломбардии. Автор полагает, что эти миниатюры исполнены во Владимире-Волынском незадолго до безвременной кончины князя Ярополка Изяславича, которого мать, бывшая польская княжна, носила католическое имя Гертруда. Для сравнения приводятся изображения на стенах Киево-Софийского собора и Спас-Нередицкой церкви миниатюры изборника Святослава и так далее. Максимович слово «фофудья» объяснял греческой тканью, из которой шились кафтаны с поясами, или «фофудаты» (его Соч. Т. III. С. 424). А слово «прилбица» он объяснял меховой шапкой (ibid). См. об этом слове в моих «Историч. соч.» Вып. 2. Там же моя заметка об обычае князей вешать свои одежды в храмах, по поводу вопроса о Златых вратах владимирского Успенского собора. Тип киевской серьги, см. Археолог. известия и заметки. 1897. № 3. С. 74. Прозоровского «Об утварях, приписываемых Владимиру Мономаху» (Зап. отд. рус. и славян. археологии. III. 1882). Для русского княжеского быта любопытно также исследование проф. Анучина «Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда» (Древности Моск. археол. об-ва. XIV. 1890). Его же «О формах древних русских мечей» (Труды VI Археол. съезда. Т. I. Одесса, 1886).

35

Вопрос о древнерусской денежной системе, при обилии нумизматов и нумизматических коллекций, имеет у нас значительную литературу. Назову следующие труды: Круга «Критические разыскания о древних русских монетах». СПб., 1807. Казанского «Исследования о древнерусской монетной системе» (Зап. Археол. об-ва. Т. III). Каченовского «О кожаных деньгах» (посмертное издание. М., 1849). Погодина «Исслед. и лекции». IV. Гл. 7. Волошинского «Описание древних русских монет, найденных близ Нежина». Киев, 1853. Беляева «Были ли на Руси монеты до XIV столетия?» (Зап. Археол. об-ва. Т. V. Он решает вопрос положительно). Его же «Об отношении гривны XII в. к рублю XVI в.» (Временник Об-ва. ист. и древн. Т. XXIII). Заболоцкого «О ценностях в древней Руси». СПб., 1854. Куника «О русско-византийских монетах Ярослава I». СПб., 1860. Письма к нему по тому же предмету Бартоломея и гр. Уварова (в Известиях Археол. об-ва. Т. II и IV). Прозоровского «О монетах Владимира Св.». Труды IV Археол. съезда. Т. I. Казань, 1884. Его же «Монета и вес в России до конца XVIII столетия» (Зап. Археол. об-ва. Т. XII. 1865). Тщательный труд последнего прекрасно выяснил систему и ценность металлической монеты Древней Руси. Рецензия на это сочинение академика Бычкова в девятом присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1867. Того же Прозоровского «Древние греко-римские меры и их отношения к русским» (Изв. Археол. об-ва. Т. IX. 1880). и «О кунных ценностях» (Сборн. Археол. института. Т. IV. СПб., 1880). Далее: проф. Усова «О древних русских деньгах по Русской Правде» (Древности Моск. Археол. об-ва. Т. IX. 1883). Гр. И. И. Толстого «Допетровская нумизматика». Вып. 1. «Монеты В. Новгорода» (СПб., 1883). Вып. 2. «Монеты Псковские» (СПб., 1886). Петрова «Монеты в. князя Киевского Изяслава Ярославича» (Труды IX Археол. съезда. Т. I. 1895).

Относительно восточных, или мусульманских, монет VII–XI вв., во множестве находимых в России, а также о древних торговых сношениях ее с Востоком самое обстоятельное сочинение принадлежит П. С. Савельеву «Мухаммеданская нумизматика». СПб., 1846. См. также Погодина «О русской торговле в удельный период». «Киевлянин». Т. III. M., 1850.

36

Важнейшие пособия и издания по истории Русской церкви, русской словесности и просвещения в домонгольский период: преосвящ. Филарета Черниговского «История Русской церкви». Изд. 4. Чепегов, 1862 и его же «Обзор русской духовной литературы» (Учен. зап. ак. Кн. III. СПб., 1856). Преосв. Макария «История Русской церкви» (первые три тома). Иером. Амвросия «История русской иерархии». М., 1807–1815. Т. Барсова «Константинопольский патриарх и его власть над Русскою церковью». СПб., 1878. Соловьева «Взгляд на состояние духовенства в древней России» (Чтения Об-ва ист. и древн. № 6. 1847). Милютина «О недвижимых имуществах духовенства в России» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1859. Кн. IV и 1860. Кн. 3 и 4). Казанского «История монашества в России до св. Сергия». М., 1854. Проф. Голубинского «История Русской Церкви». Т. I. 2-е изд. М., 1901. По агиографии: архим. Леонида «Святая Русь, или сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси». СПб., 1891. Академика Срезневского «Древние памятники русского письма и языка X–XIV вв.». Второе (посмертное) изд. СПб., 1882. Н. Лавровского «О древнерусских училищах». Харьков, 1854. Сухомлинова «О языкознании в древней России» (Учен. зап. АН Кн. 1. 1854). «О чтении книг в Древней Руси» («Православный собеседник». 1858. 4. II). «Памятники Российской словесности XII в.», изд. Калайдовичем. М., 1821. Из этих памятников «Слово Даниила Заточника». Издано Ундольским по другой редакции в «Русской беседе». 1856. II и Срезневским в Извест. 2-го отд. АН. Т. X; а проповеди Кирилла Туровского Сухомлиновым во втором томе «Рукописей гр. Уварова» с обширным рассуждением «О сочинениях Кирилла Туровского». СПб., 1858. (Первый том рукописей не явился.) «Памятники старинной русской литературы». Изд. гр. Кушелева-Безбородко. СПб., 1860–1862 (Повести, легенды и отреченные сказания). Шевырева «История русской словесности, преимущественно древней». 3 т. М., 1846–1858. Срезневского «Древние памятники русского письма и языка». СПб., 1863 (первоначально в «Известиях Академии»). Буслаева «Историческая хрестоматия церковнославянского и древнерусского языков». М., 1861; его же «Исторические очерки русской и народной словесности и искусства». 2 т. СПб., 1861 (собрание исследований и статей, рассеянных по разным изданиям). Аристова «Хрестоматия по русской истории» (до XVI в.). Варшава, 1870. Ор. Миллера «Опыт обозрения русской словесности». Вып. 1 (период дотатарский). Изд. 2. СПб., 1865. Погодина «Образование и грамотность в древний период русской истории». ЖМНПр. 1871, январь. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник». М., 1871. Яковлева «Памятники русской литературы XII и XIII вв.» СПб., 1872 и его же «Древнерусские религиозные сказания». Варшава, 1875. Хрущева «О древнерусских повестях и сказаниях» (XI–XII столетия). К., 1878.

В ЖМНПр. 1880, ноябрь, статья Модестова «Послание Даниила Заточника». Он считает это лицо несуществовавшим и видит тут просто поучение от дружины князю, а прежде всего Юрию Долгорукому. В. М. Истрина «Исследования в области древнерусской литературы». СПб., 1906. Рецензия на это сочинение А. И. Соболевского в ЖМНПр. того же года, июнь. Между прочим, он полемизует с автором по вопросу о времени составления полной Палеи: Истрин относит его ко времени татарского ига, а Соболевский — к дотатарскому. При сем последний настаивает на том, что в дотатарский период не было разделения литературы на северную и южную, а была одна общерусская. Еще ранее того см. ряд статей проф. Истрина в «Извест. Отделения русского языка и словесности АН». 1989. Т. III. «Замечания о составе Толковой палеи». Тут он разбирает сборники: «Златая цепь», «Матица», «Измарагд», «Маргарит» и прочие. Для языка собственно см. Колосова «Очерк истории и форм русского языка XI–XVI вв.» и А. И. Соболевского «Лекции по истории русского языка».

Труды и пособия для изучения вопроса о русских летописях указаны мною в примеч. 37. Мои соображения о принадлежности Киевского свода Выдубецкому, а не Печерскому монастырю приведены в «Разысканиях о начале Руси», в статье «Еще о норманизме». Мнению об отдельных письменных сказаниях и повестях, будто бы введенных в летописные своды позднее, я по-прежнему не придаю широкого значения. Например, рассказ об убиении Андрея Боголюбского не считаю повестью, отдельно написанной неизвестным лицом; полагаю, что она написана просто киевским летописцем со слов очевидца, может быть, того же Козьмы Киевлянина, который был в службе у Андрея, оплакивал его смерть и укорял Анбала. К прежним своим соображениям прибавлю следующее. Если бы все те части сводов, которые у нас стали считать отдельными писаными повестями, были действительно таковыми, то нет никакого вероятия, чтобы они дошли до нас только в летописных сводах; хотя некоторые из них, наверное, сохранились бы в каких-либо рукописных сборниках.

Относительно Новгородской летописи я считаю не только «остроумными», но и основательными соображения Прозоровского в пользу Германа Вояты как составителя этой летописи (ЖМНПр. 1852. Июль). Возражения Погодина, считающего Вояту переписчиком, а не сочинителем, едва ли убедительны (Исслед. и лекции. Т. V. С. 342–344). Летописец называет Нифонта святым и притом уже архиепископом; это показывает только, что он начал свой труд по кончине Нифонта, вероятно, при архиепископе Иоанне и по его поручению; приближенность Вояты к архиерейскому дому обнаруживается обстоятельствами его смерти, и нет основания предполагать, что летопись должна была вестись непременно священником Софийского собора, а не церкви Святого Якова или какой-либо другой. Точное и довольно подробное известие о Германе Вояте под 1188 г., конечно, было записано его продолжателем, может быть, тоже священником церкви Святого Якова, продолжавшим летопись также по поручению архиепископа.

Срезневского «Исследования о летописях Новгородских» в «Известиях АН». 2-е отд. Т. II. Исследование Яниша «Новгородская летопись и ее московские переделки». 1874. Исследования г. Сенигова о Новгородской летописи в Чт. Об-ва ист. и древн. 1887. № 4. Он приурочивает начало этой летописи к началу новгородской самостоятельности от Киева и отчасти к началу христианства. Того же Сенигова исследование «О древнейшем летописном своде В. Новгорода» в «Летописи занятий Археогр. комиссии». Вып. VIII. 1888.

37

Что русские былины получили начало в эпоху дотатарскую, см. о том исследования Л. Майкова «О былинах Владимирова цикла». СПб., 1863. Также Погодина «Замечание о наших былинах» (ЖМНПр. 1870. Декабрь). Последний несколько преувеличивает древность настоящей их формы. Еще более глубокую древность придает им Бессонов в своих примечаниях к изданию песен, собранных Киреевским. Любопытно обширное исследование В. Стасова «Происхождение русских былин» (Вестник Европы. 1868. Кн. 1, 2, 3, 6 и 7). Он сближает их со сказками восточными (индийскими, персидскими, тюркскими); полагает, что эти последние распространились у нас от татар в эпоху ига, и вообще отказывает русским былинам в туземном самобытном происхождении; с чем, конечно, нельзя согласиться. Наиболее основательные опровержения эта теория встретила в сочинении О. Ф. Миллера «Илья Муромец и богатырство киевское». СПб., 1870. (На последнее сочинение см. рецензию Буслаева в ЖМНПр. 1871. Апрель.) В летописях хотя и упоминаются некоторые богатыри, относимые к дотатарской эпохе, но только в позднейших сводах, составленных не ранее XVI в. См. также «Русская поэзия в домонгольскую эпоху» Жданова (Киевск. унив. изв. 1879. Июнь). В. Ф. Миллера «К былине о Камском побоище». (Извест. Отд. рус. яз. АН. Т. VII. Кн. 2). Это о Калкской битве: тут конец богатырям, которые окаменели.

Отрывок из песни, или похвального Слова, сложенного в честь Мстислава Удалого, Длугош приводит в рассказе о победе его над уграми и изгнании их из Галича под 1209 г. Хронология его по отношению к русским событиям, как известно, не отличается верностью, и подробности их нередко спутаны; но означенный отрывок, очевидно, заимствован им из источника, до нас не дошедшего.

После трудов, указанных выше в примеч. 29, литература «Слова о полку Игореве» обогатилась следующими новыми исследованиями и изданиями: Ооновского «Слово о полку Игореве», Львов, 1876. («Текст» с «перекладом» на русско-галицкое наречие и добросовестными учеными «пояснениями».) Вс. Миллера «Взгляд на Слово о полку Игореве». М., 1877. Хотя главная мысль автора о нерусской народности Баяна и византийско-болгарских книжных образцах, которым близко подражал певец «Слова», едва ли может найти подтверждение; но книжная подготовка певца доказана им с достаточными основаниями. (На что, впрочем, указывалось и прежде и что особенно развито в обширном, исполненном эрудиции труде кн. Вяземского «Замечания на Слово о полку Игореве». СПб., 1875.) Несколько дельных замечаний на исследование Вс. Миллера см. О. Миллера (ЖМНПр. 1877, сентябрь) и Е. Барсова «Критический очерк литературы Слова о полку Игореве» (ЖМНПр. 1876. Сентябрь и октябрь). Его же «Критические заметки об историческом и художественном значении Слова о полку Игореве» (Вестник Европы. 1878. Октябрь и ноябрь).

Автор этих заметок Барсов довольно успешно отстаивает самостоятельное творчество певца «Слова» и полную принадлежность последнего русской поэзии; причем полемизует с упомянутым исследованием Вс. Миллера. Наконец, заслуживают внимания объяснения Потебни «Слово о полку Игореве». Воронеж, 1878 и добросовестный труд А. Смирнова «О Слове о полку Игореве». Воронеж, 1877 и 1879. (Два оттиска из журнала «Филологические записки»; в первом выпуске «Литература Слова», во втором — «Пересмотр некоторых вопросов».) Д. И. Прозоровского «Новый опыт объяснительного изложения Слова о полку Игореве» (Записки Отделения русской и славянской археологии. Т. III. СПб., 1882). И. И. Козловского «Палеографические особенности погибшей рукописи Слова о полку Игореве» (Труды Моск. археол. об-ва. Т. XIII. Вып. 2. 1890). Проф. Багалей полагает, что автор «Слова» был уроженец Северской земли (Чт. Об-ва Нестора летописца. Кн. 2. 1888. С. 160). Самый обширный труд о сем «Слове» принадлежит помянутому Е. В. Барсову. Несколько томов, изданных в 1880-х гг.

Сравнение «Слова о полку Игореве» с соответствующим довольно подробным рассказом Киевской летописи (по Ипат. списку) подтверждает выше приведенное мною мнение, что напрасно преувеличивают число отдельно сочиненных повестей и сказаний, вставленных в летописи. Киевский летописец на таком основании мог бы только взять рассказ певца и приспособить его к своему делу; однако он излагает свой самостоятельный рассказ также со слов людей сведущих. Свое мнение о существовании придворно-княжеских певцов-поэтов я высказывал еще в 1859 г. (Журнал «Русское слово». Декабрь), по поводу рассуждения Буслаева о русской поэзии XI и начала XII в. Относительно Баяна, воспевавшего черниговских князей в конце XI в., замечу еще, что это имя следует принимать за нарицательное, то есть оно означало вообще певца (вроде позднейшего бандуриста), и притом «вещего» (см. словари Востокова и Миклошича под этим словом: «волъхвом и баяном»).

Что касается до словутного певца Митуси, то некоторые считали его церковным певчим, например Максимович («Основа». 1861. Июнь). Это мнение совсем невероятно; Митуся случайно захвачен в плен вместе со слугами перемышльского владыки, и притом со слугами-дружинниками; отсюда еще не видно, чтобы он сам служил владыке, а не князю, то есть Ростиславу Михайловичу. Нельзя его считать и вообще певцом в нашем буквальном значении этого слова (то есть певуном или человеком, умеющим хорошо петь). Таковые ценились тогда наряду со скоморохами и игрецами, и Даниил Романович не стал бы хлопотать о том, чтобы залучить в свою службу гордого Митусю, если бы он не был известный в свое время придворный певец-поэт, прославлявший князей. Потому-то, конечно, знаменитый князь и хотел иметь его в своей службе.

Кроме помянутого указания Длугоша, мы находим еще в самой Ипат. летописи указания на придворно-княжеский эпос, то есть такой, который посвящен был прославлению князей. Отрывком из такого эпоса представляется нам то место этой летописи, где описывается начало княжения Романа Волынского, под 1201 г. Вероятно, это отрывок из поэтического «Слова», посвященного прославлению Романа. Отсюда же мы узнаем, что и у половецких князей были гудцы, то есть певцы, сопровождавшие свои песни звуками струнного инструмента. А далее, под 1251 г. по поводу победы Даниила и Василька над ятвягами, летопись замечает: «и песнь славну пояху има». Ясный намек на похвальное слово князьям, сложенное вслед за победой (аналогия с известием Длугоша).

38

Важнейшие источники о монголо-татарах и Чингисхане представляют, во-первых, китайские летописцы. О них см. в «Истории первых четырех ханов из дома Чингисова» — отца Иакинфа Бичурина. СПб., 1829 и в «Истории и древностях восточной части Средней Азии» — проф. Васильева (Записки Археол. об-ва. Т. IV. СПб., 1859). Во-вторых, персидский летописец Рашид Эддин. Он жил при дворе монгольских владетелей Персии и написал в начале XIV в. свой «Летописный сборник». Часть его летописи переведена на русский язык проф. Березиным. См. Труды восточного отделения Археол. об-ва. Т. XIII. СПб., 1968. Еще ранее им же сделано извлечение из Рашид Эддина о нашествии монголов на Россию в ЖМНПр. 1854 и 1855 гг. Рассказы Рашид Эддина о монголах и Чингисхане обыкновенно повторялись следующими мусульманскими летописцами, например хивинским ханом Абульгази в XVII веке (его «Родословная история о татарах», изданная в русском переводе при Академии наук. 2 т. и «Родословие турецкого племени» в русском переводе в издании Березина «Биб лиотека восточных историков». Т. II. Казань, 1854) и неизвестным автором «Шейбаниады» в XVI в. (Ibid) Т. I. 1849. Сюда же можно отнести извлечение из «Персидской всеобщей истории» Хайдемира (в переводе Григорьева «История Монголов». СПб., 1848). В-третьих, буддийско-монгольская летопись Алтай Тобчи (золотое сокращение) издана в Труд. Восточного отделения Археол. об-ва. Т. VI. СПб., 1858, с русским переводом ученого бурятского ламы Галсан Гомбоева. Летопись служила главным источником для «Монгольской истории» Санон Сэцена, который подобно Абульгази был ханом одного монгольского поколения. (Перевод этой истории на немецкий язык был сделан академиком Шмидтом. СПб., 1829.) В-четвертых, армянские. См. «Историю монголов инока Магакии. XIII в.». Перевод и объяснения Патканова. СПб., 1871. Его же «История монголов по армянским источникам». СПб., 1873–1874. В-пятых, для изображения быта и нравов монголо-татар превосходным источником служат европейские путешественники XIII в.: Плано Карпини, Аспелин, Рубруквис и Марко Поло (Voyages faits princi-palement en Asie. La Haye., 1735). Первые два в русском переводе Языкова («Собрание путешествий к татарам»); а Марко Поло в переводе Шемякина (Чт. Об-ва ист. и древн. 1861. Кн. 3 и 4 и 1862. Кн. 1–4). В-шестых, византийские историки Никифор Григора, Акрополит и Пахимер. (Извлечения из них в Memoriae Populorum Стриттера. Т. III. Ч 2.) В-седьмых, западные летописцы, например Матвей Парижский.

Пособия: Палласа Sammlungen historischen Nachrichtem über die Mongolische Volkerschaften. S-Ptrsb., 1776. Иакинфа Бичурина «Записки о Монголии». СПб., 1828 и «История о народах Средней Азии». СПб., 1848. Досона — Historie des Mongoles 4. vol. La Haye et Amst. 1834–1835. Хаммера Geschichte der Goldenen Horde. Pest, 1840. Вольфа Geschichte der Mongolen oder Tataren. Breslau, 1872. Иванина «О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар при Чингисхане и Тамерлане». СПб., 1775. Пржевальского «Монголия и страна Тангутов». СПб., 1875.

Относительно названий «монголы» и «татары» источники представляют смешение и путаницу. По-видимому, оба названия первоначально относились к одному племени; причем монголы считаются как бы частью татарского семейства. Мы же употребляем эти названия в том смысле, какой они получили в науке на основании деления народов по языку, то есть татар относим к племенам тюркским.

39

Полн. собр. рус. летописей. Особенно Ипатьевский список, тождественный с ним Академический и Новгородская летопись. В Лаврент. сокращено, хотя, очевидно, это рассказ одного и того же автора. В Лаврент. и Акад. Калкская битва приведена под 1223 г., в Ипат. и Новгород. — под 1224 г. Вернее — первый год. См. Куника «О признании 1223 года временем битвы при Калке» (Учен. зап. АН по 1-му и 3-му отделению. Т. II. Вып. 5. СПб., 1854. Ibidem его же заметки: «О связи Трапезундско-Сельджукской войны 1223 года с первым нашествием татар на северное Черноморье». «О перенесении иконы Николая из Корсуни в Новгород в 1223 г.», «О походе татар по Нейбурской летописи» и пр.). Его же: Renseignements sur les sources et recherches relatives a la premiere invasion des Tatares en Russie (Melanges Asiatiques. Т. II. Вып. 5. S-Ptrsb., 1856).

О гибели 70 богатырей, или «храбров», упомянуто в позднейших сводах (Воскресенском, Никоновском, Тверском, Новгородском четвертом). Главным героем сказания о них является тот же ростовский богатырь Александр Попович со своим слугой Торопом, которые отличились в Липицкой битве. Сказание (помещенное в Тверском своде) баснословит так: по смерти Константина Всеволодовича Ростовского этот Александр собрал других богатырей и уговорил их, вместо того чтобы служить разным князьям и в междоусобиях избивать друг друга, идти всем в Киев и поступить на службу к великому князю Киевскому Мстиславу Романовичу. Вероятно, не без связи с этой богатырской дружиной приведена и следующая похвальба Мстислава Романовича, сказанная при получении вести о нашествии татар: «Пока я сижу в Киеве, то по Яико и по Понтийское море, и по реку Дунай сабле [вражской] не махивати».

О событиях в Юго-Западной Руси см. Волынскую летопись по Ипат. списку. О землетрясении и солнечном затмении см. Лаврент.

40

Для нашествия татар на Северную Русь служат своды летописей Лаврентьевский (Суздальский) и Новгородский, а для нашествия на Южную — Ипатьевский (Волынский). В последнем рассказано весьма необстоятельно; так что о действиях татар в Киевской, Волынской и Галицкой землях имеем самые скудные известия. Некоторые подробности встречаем еще в позднейших сводах, Воскресенском, Тверском и Никоновском. Кроме того, было особое сказание о нашествии Батыя на Рязанскую землю; но напечатано во Временнике Об-ва ист. и древн. № 15. (О нем, вообще о разорении Рязанской земли см. в моей «Истории Рязанского княжества». Глава IV.) Известие Рашид Эддина о походах Батыя переведено Березиным и дополнено примечаниями (ЖМНПр. 1855. № 5). Г. Березиным развита и мысль о татарском способе действовать облавой.

О нашествии татар на Польшу и Венгрию см. Польско-латинские хроники Богуфала и Длугоша. Ропеля Geschichte Polens. I. Th. Палацкого D jiny narodu c’eskeho II. Его же Einfal der Mongolen. Prag, 1842. Майлата Ceschichte der Magyaren. I. Гаммер-Пургсталя Geschichte der Goldenen Horde. Вольф в своей Geschichte der Mongolen oder Tataren, между прочим (гл. VI), подвергает критическому обзору рассказы названных историков о нашествии монголов; в особенности старается опровергнуть изложение Палацкого по отношению к образу действия чешского короля Венцеля, а также по отношению к известному сказанию о победе Ярослава Штернберка над татарами под Оломуцем.

41

Источники и пособия для Волжской, или Золотой, Орды: Хаммер Пургсталь Geschichte der Goldenen Horde. Pesth, 1840. Это сочинение, как известно, отличается недостатком критического отношения к своим источникам. Плано Карпини и Рубруквис см. в собрании Бержерона Voyages faits principalement en Asie. Haye, 1875. Кроме того, первый, то есть Карпини, в переводе Языкова в «Собрании путешествий к татарам». СПб., 1825. А Рубруквис в русской сокращенной передаче Языкова в «Трудах Рос. Академии». Ч. III. 1840 («Сартак, Батый и Мангу-хан»). The travels of ibn Batuta. By Samuel Lee. London, 1829. Извлечение из этого путешествия, относящееся к Золотой Орде, см. в Jourunl asiatique. IV serie. XVI. Френа «Монеты ханов Улуса Джучиева». 1832. Савельева «Монеты джучидские, джагатайские» и т. д. в «Записках Археологич. об-ва». XII. Джефремери Fragments do geographies et d’historiens etc. У Вельяминова-Зернова «Касимовские цари». 1.226. Саблукова «Очерк внутреннего состояния Кипчакского царства» в прибавлениях к Саратов. вед. 1844 и в Известиях Казанского Об-ва археологии, истории и этнографии. Т. XIII. Вып. 3. Казань, 1895. Березина «Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева» (преимущественно по ханским ярлыкам) в «Трудах восточного отделения Археол. об-ва». VIII. СПб., 1864. Ламы Галсана Гомбоева «О древних монгольских обычаях и суевериях, описанных у Плано Карпини» (Записки Археол. об-ва. Т. XIII). И. Д. Беляева «О монгольских чиновниках на Руси, упоминаемых в ханских ярлыках» (Архив ист. — юрид. свед. Калачова. Кн. I. 1850). Для Сарая собственно: Терещенко «Четырехлетние поиски в развалинах Сарая» (ЖМВД. 1847. Кн. 9) и его же «Окончательное исследование местности Сарая» в Зап. АН по I и III отд. Т. II. Вып. I. Григорьева «О местоположении столицы Золотой Орды Сарая» в ЖМВД. 1845 «Об исследованиях Сарая в „Москвитянине“». 1848. № 1. Бруна «О резиденции ханов Золотой Орды до времен Джанибека» в «Трудах III Археолог. съезда». Киев, 1878. Г. Брун полемизирует против выше названной статьи Григорьева и поддерживает мнение о существовании двух Сараев: древнейшего, ближе к Каспийскому морю, около Селитряного городка, и позднейшего, на месте Царева. См. еще «Раскопки в Сарае» (то есть в Цареве) два письма С. Попова в газете «Современные известия» за 1883–1884 гг. На существование второго Сарая указывают и татарские монеты, на которых иногда стоит: «Старый новый». Обильный материал для истории и этнографии Золотой Орды издан Тизенгаузеном: «Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды». Т. I. СПб., 1884. В предисловии любопытно указание на происхождение золотоордынской истории Хаммера-Пургшталя из конкурса, объявленного Петербургской Академией наук.

42

ПСРЛ. О перечислении татарами жителей см. Воскресен. свод под 1246 г. О клевете изменника Федора Яруновича на Ярослава ibid. В Ипатьев. под 1250 г. говорится, что татары Ярослава «зелием умориша». Беляева «Великий князь Михаил Черниговский». Киевлянин. Т. III. M., 1850. Убиение Михаила Черниговского записано сокращенно в сводах Ипат. и Лаврент. Оно сделалось предметом особого сказания, которое помещено в позднейших сводах, Воскресен., Тверск. и Никоновском. (Также в Макарьевских Минеях, издание Археограф. комиссии. Сентябрь. СПб., 1869.) Срезневский заметил, что сказание это «написано современником, впрочем, по слухам, отчасти не совсем верным» (Известия Второго отд. АН. Т. X. С. 195). Сопоставление его с кратким известием о том же событии у Плано Карпини говорится, что Михаил прошел между огнями, но отказался поклониться на юг Чингисхану. Кроме того, по Карпини, от Батыя приходит с убеждениями к Михаилу вместо его внука сын Ярослава Суздальского. А сказание повествует, что Михаил не пошел и между огнями. Вообще оно дает событию такой смысл, что князь для того, собственно, и отправился в Орду, чтобы принять там мученический венец; тогда как в Ипатьев. своде прямо говорится, что Михаил поехал хлопотать о волости. Впрочем, увещевания духовного отца и обет не кланяться идолам указывают на то, что он заранее готовился к мученичеству: ему, несомненно, были известны обряды, которым подвергались в Орде русские князья.

В числе таких обрядов «Сказание», по некоторым сводам, упоминает о поклонении не только идолам и огню, но еще какому-то кусту. Именно, в Воскресенском и Тверском говорится о поклонении «солнцу и кусту и идолам»; в Никоновском нет куста, а упоминаются солнце, луна, огонь и идолы. В Ипатьевском же по поводу приезда Даниила Романовича в Орду приводится поклонение солнцу, луне, земле, дьяволу и умершим предкам, «водяще около куста поклонятися им», и затем прямо говорится, что Ярослав кланялся «кусту», а Михаил и боярин Феодор убиты, потому что «не поклонишася кусту» (с. 535, 536 нов. издания). Гаммер из этого куста сделал какой-то «священный пояс магов и индусов», по-персидски Ketsi, der Gold. Horde. 137), и это чрезвычайно натянутое толкование некоторыми принято (напр., у Вольфа, 389). Но при описании самых обрядов, которым подвергали иноземцев в Орде, как в русских летописях, так и у Плано Карпини говорится только о прохождении между двух огней (все очищающих) и поклонении идолам или на юг тени Чингисхана («Чигисаканова мечтания», как выражается Ипатьев. летопись). Карпини, сообщающий о том обстоятельное известие, ни о каком кусте не упоминает. Нет ли тут какой ошибки, то есть искажения первоначального текста? Например: вместо «куста» не должно ли разуметь жертвенник или «костер», то есть все тот же священный огонь, занимавший самое видное место в обрядах монголо-татарской религии? Или: не стояло ли в первоначальном тексте рассказа вместо «кусту» слово «хвосту», то есть поклонение тому конскому или буйволову хвосту, который развевался на главном знамени золотоордынского хана? Впрочем, и поклонение кусту не есть что-либо необычайное. В Западной России, именно в Пинском уезде, до сих пор существует праздник куста; на завтра Троицына дня деревенские девушки выбирают из своей среды самую красивую и надевают на нее род платья, сплетенного из березовых и липовых ветвей; она получает название «куста» и идет впереди, а за нею все девушки попарно (Памятн. книжка Виленского генерал-губернаторства на 1868 г. С. 80). Известный ориенталист Тизенгаузен склоняется к тому, что тут «кусту» ошибочно вместо «костру» (Протоколы Москов. Археол. об-ва. Заседание 17 марта 1883 г.).

Любопытно сравнить помянутые монголо-татарские обряды с такими же очистительными обрядами посредством огня, которым подвергались византийские послы в VI в. в среднеазийской орде турецкого хана Дизавула (Менандра Exerpta de legationibus. Общие черты Турко-Хазарского царства, основанного на нижней Волге в VI в., и Золотой Орды Батыевой указаны мной в «Разыскания о начале Руси». С. 834). О религии монголов вообще см. прекрасную статью Д. Банзарова «Черная вера или шаманство у монголов» (Учен. зап. Казанского универс. 1896. Кн. III).

Плано Карпини упоминает еще об одном русском князе Андрее Сарвогльском, который около того же времени был убит в Орде по приказу Батыеву вследствие взведенной на него клеветы, будто он выводит из Орды татарских лошадей и продает их в другие места. Младший брат и вдова убитого приехали к Батыю просить, чтоб их не лишали наследственной волости. У татар был обычай брать за себя жену умершего брата, и Батый приказал вдовой русской княгине последовать татарскому обычаю, то есть выйти замуж за своего деверя. Напрасно она отвечала, что лучше умрет, нежели нарушит уставы своей церкви; их обоих насильно принудили к брачному совокуплению. (У Языкова с. 89, примеч. 55.) Отсюда, впрочем, нельзя выводить какое-либо общее правило в отношениях ордынских ханов к русским князьям; в этом случае просто выразилось глумление варваров над покоренными владетелями. Карамзин (т. IV, примеч. 62) считает упомянутого здесь князя Андрея сыном Мстислава Романовича Киевского (прежде бывшего Смоленским), погибшего на Калке: он ссылается на одну синодальную летопись, где сказано, что в 1245 г. царь Батый убил князя Андрея Мстиславича. А может быть, это сын также погибшего на Калке Мстислава Святославича Черниговского? Последнее тем вероятнее, что Карпиниев Сарвогльский удел можно сблизить с Воргольским уделом, о котором наши летописи упоминают под 1283–1284 гг., говоря об Олеге, князе Рыльском и Воргльском. Речка Ворголя — приток Сосны.

43

Легенда о Пелгусии, равно и подвиги шести мужей вошли в сказание об Александре Невском, которое встречается в позднейших летописных сводах (Новгород. четвертом, Софийском, Воскресенском, Никонов.). Приводим эту легенду (по Новг. четвертому).

«Бе некто муж, старейшина в земли Ижерской, именем Пелгусии; поручена бе ему стража морская; всприят же святое крещение, и живяше посреде роду своего погана суща, и наречено бысть ему имя в святом крещении Филипп; живяше богоугодно, в среду и пяток пребывая в алчбе; тем же сподоби его Бог видению страшну. Уведав силу ратных, иде противу князя Александра, да скажет ему станы, обрете бо их. Стоящю же ему при край моря, стрегущю обои пути, и пробысть всю нощъ в бдении; яко же нача всходити солнце и услыша шум страшен по морю, и виде насад един гребущ, посреди насада стояща Бориса и Глеба в одеждах червленых, и беста руки держаще на рамах, гребци же седяща аки в молнию одены. И рече Борис: „Брате Глебе! вели грести; да поможем сроднику своему Александру“. Видев же Пелгусии таковое видение и слышав такой глас от святую, стояше трепетен дондеже насад отъиде от очию его; потом скоро поехав к Александру: он же видев его радостныма очима, исповеда ему едину, яко же виде и слыша. Князь же отвеща ему: „сего не рци никому же“».

Замечательную аналогию с этим рассказом представляет подобная же легенда, которой украсилась победа современника Александрова, чешского короля Пшемысла Оттокара, над угорским Белой на берегах Моравы в 1260 г. Сам Оттокар в письме своем к папе рассказывает, что один преданный ему благочестивый муж, оставшийся дома по болезни, в день битвы удостоился видения. Ему явились покровители Чешской земли святые Венцеслав, Адалберт и Прокопий; причем Венцеслав сказал своим товарищам, что войско их (чехов) слабо и надобно ему помочь (Тургенева Histor. Russ. Monumenta, II. 349).

Хотя составитель сказания об Александре говорит, что он писал по рассказам отцов, а о Невской победе слышал от участников и даже от самого Александра; однако рассказ об этой битве обилует явным преувеличением относительно врагов. Во-первых, в неприятельском ополчении, кроме свеев (шведов), будто принимали участие мурмане (норвежцы), сум и емь. Убитых врагов будто бы было так много, что наполнено три корабля одними знатными людьми; а прочих, которым ископали ямы, было без числа. Не более 20 убитых с русской стороны слишком тому противоречит и показывает, что битва вообще не имела больших размеров. Имя шведского вождя обыкновенно не упоминается, хотя он называется королем Римским (то есть латинским, или католическим). Только в немногих сводах летописей прибавлено Бергель, то есть Бергер (Новгор. четверт.). При описании битвы в некоторых списках еще говорится, что тут был убит воевода их Спиридон (Новгор. первая); тогда как имя Спиридон носил в это время архиепископ Новгородский. Что касается до известного Фолькунга Биргера, женатого на дочери короля Эриха, то он возведен в достоинство ярла несколько позднее, в 1248 г. (Geschichte Schwedens von Geijer. I. 152).

ПСРЛ упоминает о поездке Александра к Сартаку и походе татар на Андрея под одним годом, не связывая между собой эти два события. Прямое известие о наговоре Александра хану против своего брата Андрея находим только у Татищева (Т. IV. С. 24). Карамзин считает это известие вымыслом Татищева (Т. IV, примеч. 88). Беляев старается оправдать Александра от этого обвинения ссылкой на умолчание известных нам летописей и повторяет мнение князя Щербатова, что наговор был сделан дядей Святославом Всеволодовичем, к которому и относит слова Андрея:

«Доколе будем наводить друг на друга татар!» («Великий князь Александр Яро славич Невский». Временник Об-ва ист. и древн. Т. IV. С. 18). Соловьев в своей истории полагает известие Татищева вполне достоверным (т. II, примеч. 299). Мы тоже находим его достоверным, если принять во внимание все обстоятельства; Александр, очевидно, считал себя обиженным после того, как владимирским столом овладел его младший брат, вероятно употребив для того перед ханом какие-нибудь ловкие извороты.

О великом княжении Александра Невского см. летописи Лаврент., Новгород., Софийск., Воскресен., Никонов. и Троицкая. См. папские грамоты: к Юрию Всеволодовичу (Historica Russiae Monumenta. I. №. LXXIII) и Александру Ярославичу (ibid. LXXXVIII). Leden des heiligen Alexandri Newsky у Миллера в Sammlung Russischer Geschichte. I.

44

Летописные своды Новгородские, Псковские, Софийские, Воскресенский и Никоновский. Сказание о Довмонте, вошедшее почти во все эти своды (из Новгородских только в четвертый), относит его блистательную вылазку против осаждавших немцев к 1272 г. Но тут очевидная хронологическая ошибка. Соображая разные обстоятельства, мы относим данное событие к осаде 1269 г., о которой своды упоминают вскользь и очень глухо, как будто там в это время не было Довмонта. См. Карамз. к т. IV примеч. 128 и Ав. Энгельман «Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV вв.». СПб., 1858. Между прочим, см. хронологическое сличение с Ливонской рифмованной хроникой (с. 20 и далее). Но в изложении событий эта хроника страдает явным пристрастием; например, по ее словам, русские будто бы понесли совершенное поражение (Scriptores Rer. Livon. 1.652). Еще см. Боннеля Russisch-Liwlandische Hronographie. St. 1862.

Договорные грамоты Ярослава Ярославича с Новым городом 1265 и 1270 гг. изданы в Собрании государственных грамот и договоров. I. № 1–3. Устав о мостовых неверно приписывали Ярославу I; а потому издавали и объясняли его вместе с Русской Правдой. Приводимые в нем имена Кондрата и Ратибора ясно указывают на время около Раковорской битвы. Договор Новгорода 1270 г. с немецкими городами и Готландом сохранился в Любекском архиве на нижненемецком языке. Впервые он был отпечатан Лаппенбергом в изданном им сочинении Сарториуса Urkundliche Geschichte des Ursprunges der deutschen Hanse и в V Codex juris diplomatici Lubecensis; потом у Тобина (Sammlung krit. bearb. Ouellen der Gesch. des Russ. Rechtes) и Бунге (Liv-Estnund Kurland, Urkyndenbuch). Договору 1270 г. посвящено прекрасное исследование И. Андреевского. СПб., 1855, где помещен нижненемецкий текст его с переводом на верхненемецкий и русский языки. Кроме этого трактата в Любекском архиве сохранилась еще договорная грамота Новгорода с Ганзой и Готландом на латинском языке. По некоторым признакам ее относят ко времени между 1209 и 1270 гг. и считают только ганзейским проектом договора; на что ясно указывают отсутствие подписей и печатей и такие привилегии немецким купцам в Новгороде, на которые едва ли новгородцы могли согласиться. Он напечатан впервые Дрейером в Specimen juris publici Lubecensis. 1762; потом в упомянутых изданиях Сарториуса и Любского Кодекса. Извлечение из него по-русски сделано Карамзиным в прим. 244 к т. III. См. о той же грамоте в «Исследованиях» Лерберга. Кроме того, пособиями для вопроса о помянутых договорах служат: Круга — Ober den Vertrag des Fursten Jaroslav Jaroslavitsh и пр. vom Jahr. 1209. (Forschungen. II. Th). Сарториуса Geschichte des Hans. Bundes. Бермана De Skra von Nougarden (то есть устав о немецком договоре в Новгороде). Германа Beitrage zur Geschichte des Russischen Reiches. Розенкамфа Der Deutsche Hof zu Nowgorod. Плошинского «Городское или среднее состояние руского народа». Славянского «Историческое обозрение торговых сношений Новгорода с Готландом и Любеком». Андреевского помянутое сочинение. Сравнение латинского проекта с договором 1270 см. у Фортинского «Венские города». С. 370–371. Бережкова «О торговле Руси с Ганзой». Он доказывает, что грамота 1269 г. была не проект, а первая латинская редакция договора 1270 г. (с. 189 и далее). См. еще договорную грамоту Александра Невского и сына его Димитрия с немцами относительно их новгородской торговли в «Русско-ливонских актах» № XVI.

45

О Федоре Ростиславиче Ярославском и Смоленском в летоп. Лаврент., Воскресен., Никон., как о Святом см. в Степен. кн., с. 397 и в Опис. Румянц. музея Востоковым на с. 433. Житие его в Макарьевских Минеях. Сентябрь. Его грамоту к рижским властям о свободной торговле Смоленска с Ригой в 1284 г. в Собр. гос. грам. и дог. II. № 3. Грамоты к нему рижского архиепископа в Русско-Ливон. актах, № XXXIV. О его жалованной грамоте Спасо-ярославскому монастырю в «Истории Российской иерархии». Т. VI. С. 299, Сказание о Петре, царевиче Ордынском, издано в «Православном собеседнике» 1859 г. Март. А отрывки из него в «Истории Русской церкви» Материя. Т. IV. С. 339. Рассуждение о нем см. у Буслаева «Исторические очерки народной словесности и искусства». Т. II. С. 159.

О князьях Ростовских после Батыева разорения см. Корсакова «Меря и Ростовское княжество». Гл. IV. О митрополите Кирилле II и его Правиле 1274 г. в Истории Рус. церкви Филарета. Т. II и в «Истории Русской церкви» Макария. Т. IV. Правило это находится в списках Кормчей. Оно издано в «Русских достопамятностях». Т. I. С. 196. Поучения или Слова Серапиона, в числе четырех, найдены архиеп. Филаретом, автором «Истории Русской церкви» и изданы в «Прибавление к творениям св. отцев». М., 1843. Пятое Слово Серапиона найдено профес. Шевыревым. См. его «Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь». Т. II. С. 36 и «Лекции по истории русской словесности». Т. III. С. 34. Ярлык или льготная грамота, 1277 г., данная ханом Менгу-Темиром при митрополите Кирилле II русскому духовенству об освобождении его от всяких даней и налогов, напечатана Б. Собр. гос. грам. и догов. Т. II. № 2. Об окончательном переселении митрополита Максима из Киева во Владимир см. лет. Лавр., Новг., Воскресен., Никонов.

О баскаке Ахмате и северских князьях в Лавр., Воскрес., Никонов. и у Татищева. Любецкий синодик в Чт. Об-ва ист. и древн. 1871. Т. II. О новгородских и псковских событиях в сводах Новгородских, Псковских и Софийских. Любопытная грамота шведского короля Биргера от 4 марта 1295 г. гражданам Любека и других ганзейских городов о дозволении их купцам ездить в Новгород, но под условием не приводить туда оружия, железа и стали, издана в Codex juris diplomatic! Lubecensis № DCXXXI и у Дрейера в Specimen juris publici Lubecensis. CLXXIV. Новгородские Скры или Ганзейские уставы Немецкого двора в Новгороде, а также указание на разные ливонские и ганзейские документы, заключающие подробности о торговых сношениях Новгорода с Ганзою и завистливой политике ливонских немцев, см. в приложениях к упомянутому выше сочинению Андреевского.

46

Летопись Волынская по Ипатьевскому списку. Битву под Ярославлем эта летопись относит к 1249 г.; но хронология ее, относящаяся к этой эпохе, вообще неверна; что ясно из сличения событий с иноземными известиями о них. На эту неверность обстоятельно указывает Дашкевич в своей монографии «Княжение Даниила Галицкого по русским и иностранным известиям». К., 1873. Некоторые упоминания о Ростиславе Михайловиче встречаются в латинских грамотах короля Белы, например, по поводу услуги Лаврентия, отдавшего своего коня королевскому зятю, то есть Ростиславу (Imago novae Hungariae. Изд. Тимона). О дальнейшей судьбе этого князя и его семейства см. исследование Палацкого «О русском князе Ростиславе, отце чешской королевы и роде его» (в переводе Бодянского в Чт. Об-ва ист. и древн. 1864. № 3). и Палаузова «Ростислав Михайлович, русский удельный князь на Дунае в XIII веке». СПб., 1851. Палаузов, между прочим, отождествляет его с тем загадочным Ρωξοξ Υροξ, который является у византийского историка Акрополиты как тесть юного болгарского царя Михаила Иоанновича и его посредник при заключении мира с никейским императором Федором Ласкарисом (Acrop. cap. 62); тогда как Палацкий полагает, что под этим «Росос Урос» надо разуметь сербского короля Стефана Уроша. Брун в своей статье «Догадка касательно участия русских в делах болгарских в XIII и XIV вв.» (ЖМНПр. 1878. Декабрь) более наклонен к мнению Палацкого.

Летопись Ипатьевская. Что Даниил уже в 1245 г. отправился к Батыю, а не в 1250, как это сказано в Ипат. лет., о том ясно свидетельствует Плано Карпини. Рассказывая о свидании Даниила с угорским королем и императорскими послами в Пожоге, или Пресбурге, Ипатьевская летопись говорит: «Немцы же дивящеся оружью татарском у: бе бо кони в личинах и в коярех кожанных, и людье во ярыцех и бе полков его светлость велика, от оружья блистающася. Сам же еха подле короля по обычаю Руску, бе бо конь под ним дивлению подобен» и прочее. Татарское влияние, а следовательно, и татарское вооружение не могли еще проникнуть в отдаленную от Золотой Орды Галицкую Русь; для этого нужно значительное время; а Даниил только за три года перед тем признал себя данником хана. Хотя это свидание в Ипат. лет. помещено под 1252 г., но также не верно. Принимая в расчет участие в данных событиях императора Фридриха II (скончавшегося в 1250 г.), оно происходило ранее 1249 г. Следовательно, было бы ошибкой принимать буквально помянутое выражение летописи о татарском вооружении галицкого войска. Это вооружение и сбруя были чисто русские, хотя и отзывались восточным характером: сношения с Востоком и восточное влияние существовали с незапамятных времен. Едва ли в войске Даниила находился какой-либо вспомогательный татарский отряд.

47

Ипат. лет. Плано Карпини. Относящиеся сюда папские грамоты изданы Тургеневым в Histonca Russiae Monumenta. T. I. Вообще все это дело с унией при Данииле Романовиче за недостатком обстоятельных известий остается пока не совсем ясным. Является вопрос: вместе с коронованием была ли формально принята Даниилом уния Червонно-Русской церкви с Римской. Один из специальных историков того края Шараневич в своей «Истории Галицко-Володимирской Руси» (Львов, 1863) решает этот вопрос положительно (с. 98), то есть считает несомненным, что князь и галицко-русское духовенство признали унию и подчинили свою церковь папе. Он основывается на следующих словах Ипатьевской летописи: «Он же венец от Бога прия, от церкви святых Апостол и от стола Св. Петра и от отца своего папы Некентия и от всех епископов своих. Некентий бо кляньше тех хулящим веру грецкую правоверную и хотящу ему сбор творити о правой вере, о воединеньи церкви. Данило же прия от Бога венец в городе Дрогичине, идущу ему на войну со сыном Львом и со Сомовитом князем Лядьским». Здесь хотя и видим весьма почтительное отношение к папе и к союзу с ним Даниила, но говорится собственно о короновании королевским венцом; причем собор о соединении церквей имелся еще только в виду (Рассуждение об отношениях к папе см. у Дашкевича. С. 153, примеч. 5).

Ипат. лет. Об участии Даниила в битве 1260 г. на Мораве говорит Оттокар в своем письме к папе Александру IV. Histor, Rus. Monum. II. 348. Об участии галицко-волынских князей в походе Бурундая на Судомирско-Краковскую область упоминают и польские историки, например Кромер (De Origine et rebus gestis Polonorum. Lib. IX). Только он ошибочно называет при этом самого Даниила, который тогда пребывал в Венгрии.

48

Ипатьевская летопись. Обыкновенно русская историография слегка упоминает о ятвяжских походах Даниила. Но мы дорожим теми подробностями, которые сообщает о них современник и, по-видимому, участник их волынский летописец. В этих подробностях ясно отражается политическая и бытовая сторона того края.

49

Ипат. лет., Густын. лет. Kronika Богуфала и Годомысла Паска (у Белевского, т. II). Hisloria Polonica Длугоша. Kronika Стрыйковского. Kronika Litewska (так называемая Летопись Быховца). Chronicon Livoniae Германа Варнеберга (Scriptores rerum Prussicarum, т. II). Livlandische Reimchronik Дитлиба фон Альнпеке (Scriptores rerum Livonicarum, т. I). Chronicon Prussiae Дюисбурга. Historica Russiae monumenta, т. I (папские грамоты, относящиеся к обращению и коронованию Миндовга № LXXXI — ХСIII). Scarbiec diplomatow, poslugujacych krytycznego Vyjasnienia dzieyow Litwy, Rusi Litewskij i osciennych im Krajow Даниловича, т. I. Wilno, 1860. «Русско-ливонские акты» (см. грамоты, касающиеся Миндовга и Герденя).

Относительно событий литовской истории в данную эпоху из всех летописных известий, русских, польских, ливонских и прусских, самые достоверные и обстоятельные принадлежат Волынской летописи, которой мы преимущественно и держимся в своей передаче. Ограничиваюсь при этом самым кратким обзором этих событий, потому что темный период литовско-кривской истории до появления Гедимина остается пока недостаточно разъясненным; в особенности неясно возвышение Миндовга и его рода, по совершенному недостатку о том источников. Тем не менее фантастическая хронология и генеалогия литовских князей и многие баснословные о них рассказы, встречающиеся особенно у Стрыйковского и Быховца и проникшие отсюда в позднейшую польско-литовскую историографию, в настоящее время уже отвергнуты и отчасти исправлены. Укажу на труды: Боннеля (Russisch-Liwlandische Chronographie. S-Ptrsb., 1829). Беляева («Очерки истории Северо-западного края». Вильно, 1867). Дашкевича («Княжение Даниила Галицкого». Киев, 1873) и особенно Антоновича («Очерк истории Великого княжества Литовского». Киев, 1878).

50

Основным источником при изложении событий Юго-Западной Руси во второй половине XIII в. служит также Галицко-Волынская летопись, изданная по Ипатьевскому списку, прекращающаяся 1292 г. События этой эпохи, очевидно, записаны современником, хорошо знавшим обстоятельства, и потому подробности, им сообщаемые, особенно драгоценны. Пособия те же, которые приведены выше.

В 1767 г. в львовском Лаврском монастыре после пожара открыты в каменной часовне заделанные в стене две гробницы, обитые серебряными бляхами и украшенные искусной резьбой; на одной из них вырезано имя Льва. Серебро перетоплено и обращено на обновление монастыря и церкви («Критико-историческая повесть Червонной Руси» Зубрицкого. С. 63). В Monum. Polon. Hist. IV. (Lwow, 1884) находим любопытные сведения о супруге Льва Данииловича Констанции, дочери угорского короля. Выйдя за русского князя, она не перешла в православие, а осталась ревностной католичкой и причислена к лику святых польско-угорских княгинь. (Библиографич. статья г. Дашкевича в IV томе «Киевских университ. известий».)

Любопытную черту из деятельности галицко-волынских князей представляют построенные ими каменные вежи. Кроме указанных построений Даниила и Владимира Васильковича, Волынская летопись упоминает еще под 1291 г. о заложении каменного столпа в городе Чарторыйске. Некоторые соображения об этих вежах см. у Петрушевича в исследовании о Холмской епархии и в Encyklopedia powszechna (т. V. «Chelmskie wiezy»). Каменецкая вежа, Гроднен. губ. Брест. уезда, описана у Бобровского («Гродненская губерния». Т. II. С. 1047) и у Срезневского (в «Свед. и заметках о малоизвестных и неизвестных памятниках». СПб., 1867). По поводу похода Телебуги и Ногая на Угрию и Польшу см. архимандрита Леонида «Хан Ногай и его влияние на Русь и южных славян» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1868. Кн. 3).