История Рунного посоха — страница 5 из 11

Амулет Безумного Бога

Под редакцией Джона Дэйви

Посвящается Джиму Которну в благодарность за его вдохновение и рисунки

Часть первая

Мы узнали, как Дориан Хоукмун, последний герцог Кёльнский, одно из воплощений Вечного Воителя, избавился от власти Черного Камня и спас город Хамадан от завоевания Темной Империей Гранбретань. Его заклятый враг, барон Мелиадус, был побежден, и Хоукмун отправился обратно на запад, в окруженный врагами Камарг, где его ждала невеста, дочь графа Брасса Иссельда. Со своим верным спутником Оладаном, человеком-зверем из Булгарских гор, Хоукмун выехал из Персии, направляясь к Кипрскому морю и порту Тарабулус – там они надеялись найти корабль, капитан которого согласится отвезти их обратно в Камарг.

Они едва не умерли от жажды, заблудившись в Сирийской пустыне, но наконец увидели руины Сориандума – города, затерявшегося у подножия зеленых холмов, на которых мирно паслись дикие овцы…

Тем временем в Европе продолжала опухолью расти Темная Империя, а где-то все еще пульсировал Рунный посох – сила его распространялась на тысячи миль вокруг, оказывая влияние на жизни смертных с совершенно разными судьбами и устремлениями.

Полная история Рунного посоха

Глава перваяСориандум

Старый город почернел от времени. Развалины домов, покосившиеся башни, обвалившиеся стены, камни, исхлестанные ветром… Дикие овцы щипали траву, проросшую меж камнями мостовой, а пестрые птицы вили гнезда среди колонн, украшенных выцветшей мозаикой. Некогда этот грозный город пугал величием – теперь он был прекрасен безмолвием. Это и был оставленный жителями Сориандум.

Два путника въехали в него в нежной утренней дымке, пока легкий ветерок тоскливо прогуливался по тихим пустынным улицам. Среди позеленевших от времени башен и заросших оранжевыми и пурпурными цветами стен раздавался приглушенный стук копыт.

Всадники, густо припорошенные бурой дорожной пылью, походили на ожившие статуи. Ехали они неторопливо, с восхищением глядя на мертвый город.

Первый из них был высок, худощав и, несмотря на явную усталость, держался в седле с выправкой опытного военного. Его длинные светлые волосы выгорели на солнце и стали почти белыми, а в светло-голубых глазах можно было различить легкое безумие. При взгляде на него внимание сразу привлекал тусклый камень, чернеющий на лбу между бровей, – клеймо, оставленное в память о магии ученых чародеев Гранбретани. Этим всадником был Дориан Хоукмун, герцог Кёльнский, изгнанный с земли предков завоевателями Темной Империи, вознамерившейся царствовать над всем миром. Хоукмун поклялся отомстить самой могущественной державе на истерзанной войной планете.

Соратник его был вооружен большим костяным луком, за спиной у него висел колчан со стрелами. Из одежды на нем были только штаны и сапоги из мягкой кожи, зато все его тело, включая лицо, покрывала рыжая шерсть. Ростом он не доставал Хоукмуну даже до плеч. Это был Оладан, полукровка, сын мага и горной великанши с Булгарских гор.

Оладан стряхнул с себя песок, с недоумением озираясь по сторонам.

– Ни разу не видел столь прекрасного города. Отчего он опустел? Разве кто-то захотел бы покинуть подобное место?

Хоукмун потер черный камень во лбу – он всегда так делал, когда был чем-то озадачен.

– Может, какая-то болезнь? Кто знает. Если так, то будем надеяться, что зараза уже исчезла. Но об этом я подумаю чуть позже. Я слышу, где-то журчит вода, и сейчас это главное. Потом – еда, сон, и лишь только после этого, мой друг Оладан, размышления…

На какой-то из городских площадей они обнаружили резную стелу из синевато-серого камня с изображениями дев. У одной из них текла из глаз чистейшая родниковая вода, собиравшаяся в чаше у ее ног. Хоукмун, присев, напился и смыл с лица бурую пыль, а потом уступил место Оладану.

Утолив жажду и напоив лошадей, он достал из седельной сумки рассохшуюся карту, которую получил в Хамадане. Провел по ней пальцем и, остановившись на слове «Сориандум», с облегчением улыбнулся.

– Мы не так уж сильно отклонились от нашего пути, – сказал он. – За этими холмами течет Евфрат, за ним еще неделя пути – и Тарабулус. Переночуем сегодня здесь и двинемся дальше. С новыми силами мы поедем быстрее.

Оладан улыбнулся.

– А ты, как я понимаю, до нашего отъезда исследуешь город. – Он плеснул воды на свой рыжий мех, затем наклонился, чтобы поднять лук со стрелами. – Давай займемся следующей после воды необходимостью. Я заметил в холмах дикого барана, так что сегодня обедаем жареной бараниной. Я обернусь быстро.

Он снова сел в седло и помчался к разрушенным городским вратам. Хоукмун тем временем сбросил одежду, погрузил руки в прохладную родниковую воду и, застонав от блаженства, окатил тело водой. Затем достал из седельной сумки чистую одежду: шелковую рубаху, подаренную королевой Фроброй из Хамадана, и синие хлопковые штаны с раструбами. Он с облегчением избавился от тяжести железа и дубленой кожи, надетых на случай, если подданные Темной Империи сумеют их выследить, и довершил свой наряд парой сандалий. И хотя прежние справедливые опасения все же заставили его опоясаться мечом, он сам с трудом верил в то, что кто-то способен настигнуть его здесь, – настолько мирным казался этот город.

Хоукмун расседлал коня и прилег в тени от разрушенной башни, где и решил дождаться Оладана с обещанным барашком.

Когда миновал полдень, Хоукмун начал гадать, что же могло задержать его друга. Подремав еще час, он окончательно обеспокоился и взялся снова седлать коня.

Хоукмун был уверен, что умелый лучник не потратил бы столько времени на дикого барана. Однако в то, что столь пустынное место может таить в себе опасность, верилось с трудом. Быть может, Оладан просто устал и решил сначала отдохнуть, а только потом везти добычу обратно. Но – решил Хоукмун – если причина задержки именно такова, другу стоит помочь.

Он миновал обвалившуюся внешнюю стену и поскакал дальше, к холмам. Конь, стоило ему ступить на траву, словно бы обрел второе дыхание, его даже пришлось придерживать, и все равно к холмам Хоукмун подъехал легким галопом. Неподалеку паслось стадо диких овец под предводительством крупного барана – возможно, того самого, о котором говорил Оладан, – однако самого человека-зверя нигде видно не было.

– Оладан! – прокричал Хоукмун, озираясь по сторонам. – Оладан! – В ответ доносилось лишь приглушенное эхо.

Хоукмун нахмурился и пустил коня галопом, решив взобраться на самый высокий холм – быть может, оттуда он сумеет заметить друга. Дикие овцы испуганно разбегались перед конем, несущимся по густой траве. Хоукмун достиг вершины холма и, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, оглядел все окрестности – Оладана видно не было.

Еще немного поозиравшись в надежде увидеть друга, он перевел взгляд на город и заметил какое-то движение на площади с фонтаном. Это был обман зрения или он и в самом деле увидел человека, скрывшегося в тени улицы к востоку от площади? Вдруг Оладан вернулся другой дорогой? Если так, то почему он не откликнулся на зов?

В глубине души зарождалась тревога, но Хоукмун все еще отказывался верить в то, что город может быть опасен.

Он пришпорил коня и, спускаясь с холма, перескочил через кусок разрушенной стены.

Приглушенный слоем пыли, стук конских копыт гулко разносился по улицам – Хоукмун мчался к площади, продолжая звать Оладана. Ответом ему вновь стало лишь эхо. На площади не было и следа малорослого горца.

Хоукмун нахмурился, утвердившись в подозрении, что они с Оладаном в городе не одни. Правда, никаких следов обитатели не оставили.

Он выехал было обратно на улицу, когда до его ушей откуда-то сверху донесся глухой, хорошо знакомый ему звук, заставивший Хоукмуна обшарить взглядом небо. Наконец он заметил вдали темные очертания, затем на металлической поверхности сверкнуло солнце, а звук сделался более отчетливым – это стучали и хлопали огромные бронзовые крылья. Сердце Хоукмуна упало.

С неба, и в этом не было никаких сомнений, спускался богато украшенный синими, красными и зелеными самоцветами орнитоптер в виде громадного кондора. Это была машина Темной Империи: только одна держава в Европе обладала подобными изобретениями.

Загадка исчезновения Оладана разрешилась. В Сориандуме были солдаты Гранбретани, и, что весьма вероятно, они узнали Оладана и поняли, что Хоукмун где-то неподалеку.

Дориан Хоукмун. Заклятый враг Темной Империи.

Глава втораяГюйам Д’Аверк

Хоукмун метнулся к укрытой тенью улице в надежде, что с орнитоптера его не заметили.

Могли ли гранбретанцы все это время в пустыне преследовать его? Маловероятно. Но как еще объяснить их присутствие в подобной глуши?

Хоукмун вынул из ножен свой огромный, закаленный в боях меч, спешился и бросился искать укрытие. В тонкой одежде из шелка и хлопка он ощущал себя крайне уязвимым.

Орнитоптер летел уже всего лишь в нескольких футах над башнями Сориандума – почти наверняка высматривал человека, которому король-император Хуон поклялся отомстить за «измену» Темной Империи. И хотя барон Мелиадус, по всей видимости, погиб в битве за Хамадан, король Хуон, без сомнения, поручил охоту на ненавистного Хоукмуна новому посланцу.

Молодой герцог Кёльнский не надеялся на мирное путешествие, но и не думал, что его выследят так скоро.

Темное, наполовину разрушенное здание, из дверного проема которого веяло прохладой, обещало укрытие, и Хоукмун, войдя, оказался в зале со стенами из блеклого резного камня, кое-где поросшими мхом и лишайником. Лестница возле одной из стен вела на второй этаж, и Хоукмун, сжимая в руке меч, поднялся по крутым мшистым ступеням. Наверху обнаружилась небольшая комната, солнечный свет в которую проникал сквозь зияющие в полуразрушенных стенах дыры. Вжавшись в стену и осторожно выглянув в один из проломов, Хоукмун сумел окинуть взглядом немалую часть города и увидел, как раскачивается в потоках воздуха и ныряет вниз орнитоптер. Разглядел он и пилота в маске стервятника, занятого осмотром улиц.

Неподалеку, ближе к центру города, высилась башня из выцветшего зеленого гранита. Орнитоптер какое-то время кружил над ней, и Хоукмун решил было, что ищут его именно там, однако вскоре машина опустилась на плоскую, обнесенную зубчатой стеной вершину. Откуда-то снизу показались еще люди и присоединились к пилоту – они тоже явно были гранбретанцами.

Каждый из них – всего шестеро – носил тяжелую броню, и огромные металлические шлемы-маски скрывали их головы, несмотря на жару. То была зловещая манера солдат Темной Империи – они настолько зависели от своих масок, что не могли с ними расстаться ни при каких обстоятельствах.

У этих солдат личины шлемов были красными, цвета ржавчины, и темно-желтыми. Изображали они морды диких кабанов с драгоценными, сверкающими в свете солнца камнями вместо глаз и огромными бивнями из слоновой кости, торчащими из разинутых в ярости пастей.

Очевидно было, что это воины из ордена Кабана, снискавшего в Европе дурную славу своей жестокостью. Они стояли вокруг командира, высокого и стройного мужчины, маска которого, выполненная из золота и меди, своим чрезмерным изяществом едва ли не высмеивала символ ордена. Командир опирался на двух своих товарищей, приземистого крепыша и великана, чьи обнаженные руки и ноги поражали нечеловечески густым волосяным покровом.

Быть может, командир болен или ранен, подумал Хоукмун. Однако в том, как он опирался на своих подчиненных, чувствовалась некая наигранность. Хоукмун догадывался, кем может быть командир Кабанов – почти наверняка это предавший Францию Гюйам Д’Аверк, некогда блистательный художник и архитектор, присоединившийся к Темной Империи задолго до завоевания Франции. Д’Аверк был загадкой, и пусть и прикидывался больным, менее опасным от этого не становился.

Командир Кабанов о чем-то спросил пилота-Стервятника, тот в ответ покачал головой и махнул рукой туда, где Хоукмун оставил коня. Д’Аверк, если это и правда был он, лениво кивнул одному из солдат, тот скрылся внизу и почти сразу же вернулся, волоча за собой яростно сопротивляющегося, рычащего Оладана.

Хоукмун вздохнул с облегчением – по крайней мере, его друг жив.

Двое солдат подтащили Оладана к краю стены. Затем командир снова подал знак, пилот-Стервятник склонился над кабиной своей летучей машины, вынул изогнутый колоколообразный рупор и передал его великану, на которого по-прежнему опирался вожак. Великан поднес рупор к маске своего предводителя.

Тишину города заполнил скучающий, утомленный голос вожака Кабанов:

– Герцог фон Кёльн, мы знаем, что ты здесь, – твой слуга у нас в плену Солнце сядет через час. Если к тому времени ты не явишься, мы начнем убивать коротышку…

Теперь Хоукмун точно знал, что это Д’Аверк. Никто другой во всем мире не мог бы так говорить и так выглядеть. Хоукмун увидел, как великан отдал рупор обратно пилоту, потом с помощью своего коренастого товарища подвел господина к частично обвалившейся стене – Д’Аверк прислонился к ней, вглядываясь в городские улицы внизу.

Хоукмун сдержал нахлынувший гнев и прикинул расстояние между своим укрытием и башней. Если спрыгнуть через отверстие в стене, то по череде плоских крыш он сможет добраться до горы обвалившейся кладки, примкнувшей к башне. Оттуда, решил он, можно легко залезть на крышу. Вот только стоит ему покинуть свое укрытие, его сразу же заметят, и, значит, осуществить план можно лишь после заката – а с наступлением ночи они начнут пытать Оладана.

Хоукмун, задумавшись, дотронулся до Черного Камня, своей рабской метки. Он сознавал, что стоит ему себя выдать, его убьют сразу или же потащат обратно в Гранбретань, где его будет ждать медленная смерть на потеху развращенным лордам Темной Империи. Он подумал об Иссельде, которой обещал вернуться, о графе Брассе, которому обещал помочь в борьбе с Гранбретанью, об Оладане, которому поклялся в дружбе после того, как тот спас ему жизнь.

Сможет ли он пожертвовать другом? Возможно ли как-то оправдать подобное, пусть логика и подсказывает, что его жизнь куда ценнее для борьбы с Темной Империей? Хоукмун знал, что логика здесь бессильна. Вдобавок даже такая жертва могла оказаться напрасной, ведь не было никакой уверенности в том, что командир Кабанов, заполучив Хоукмуна, отпустит Оладана.

Хоукмун кусал губы, крепче сжимая меч; наконец он принял решение, высунулся в дыру в стене и, держась за каменную кладку, отсалютовал людям на башне сверкающим клинком. Д’Аверк медленно поднял голову.

– До того как я приду, вы должны отпустить Оладана, – прокричал Хоукмун. – Все гранбретанцы – лжецы. Я же даю слово, что сдамся, если вы его отпустите.

– Может, мы и лжецы, – едва слышно донесся до него безжизненный голос, – но не глупцы. Разве я могу полагаться на твое слово?

– Я герцог Кёльнский, – ответил Хоукмун просто. – Мы в Кёльне не лжем.

Из-под маски кабана вырвался ироничный смешок.

– Сэр Гюйам Д’Аверк, в отличие от герцога Кёльнского, не столь наивен. Впрочем, я готов предложить компромисс.

– Какой же? – недоверчиво спросил Хоукмун.

– Подойди ближе – так, чтобы тебя могло достичь пламя огненной пушки с орнитоптера, и тогда я отпущу твоего слугу. – Д’Аверк картинно закашлялся и тяжело привалился к стене. – Что скажешь?

– Не очень похоже на компромисс, – прокричал Хоукмун. – Ведь тогда вы сможете убить нас обоих, не подвергнув себя опасности.

– Мой дорогой герцог, ты же понимаешь, что король-император хотел бы заполучить тебя живьем. К тому же на кону мои интересы. Убью тебя сейчас – и получу в лучшем случае титул баронета. А вот если доставлю тебя живым, к удовольствию короля-императора, то почти наверняка он пожалует мне целое княжество. Разве ты не слышал обо мне, герцог Дориан? Гюйам Д’Аверк – человек амбициозный.

Доводы Д’Аверка звучали убедительно, но Хоукмун помнил о знаменитой лживости француза. Живой он действительно более ценен, но ведь изменник может решить не рисковать и отдать приказ стрелять, стоит их цели оказаться на линии огня.

Хоукмун немного поразмыслил, потом вздохнул.

– Я согласен на твое предложение, сэр Гюйам. – Он приготовился к прыжку через узкую улицу, отделявшую его от крыш внизу.

– Нет, герцог Дориан! – закричал Оладан. – Пусть они убьют меня! Моя жизнь ничего не стоит!

Хоукмун сделал вид, что не слышал друга: он спрыгнул со стены, приземлился на крышу. Старое строение содрогнулось, и в какой-то миг он подумал, что крыша под ним может просто проломиться. Но она все-таки выдержала, и молодой герцог начал осторожно пробираться в сторону башни.

Полукровка с Булгарских гор снова закричал, пытаясь вырваться из рук врагов.

Не обращая на него никакого внимания, Хоукмун упорно продвигался вперед; он по-прежнему держал меч в руке, но хватка была слабой – об оружии он словно забыл.

Внезапно Оладан вырвался и метнулся к другой стороне башни, за ним с проклятиями бросились двое солдат. Хоукмун видел, как тот подбежал к дальней стене, замер на мгновение – и перепрыгнул через парапет.

Герцог Кёльнский оцепенел от ужаса, с трудом осознавая жертву друга, а потом, сжав рукоять меча, окинул испепеляющим взглядом и Д’Аверка, и его людей. Пригнувшись, он добрался до края крыши – огненная пушка как раз начала поворачиваться в его сторону – и, перепрыгнув через бортик, повис на руках, пропустив над головой поток огненного жара и торопливо оглядывая улицу внизу.

По левую сторону от него, довольно близко, из стены выступали резные орнаменты, спускаясь почти до самой мостовой. Двигаясь очень осторожно, он ощупал ближайший из них. Камень, казалось, готов был рассыпаться в труху. Выдержат ли они его вес?

Медлить было нельзя, и Хоукмун взялся за первый выступ. Тот зашатался и начал крошиться под пальцами, словно гнилой зуб. Молодой герцог торопливо ухватился за следующий элемент орнамента, тут же снова сменил опору – мелкие каменные обломки сыпались на улицу далеко внизу.

Наконец он спрыгнул на покрытую пылью мостовую и бросился бежать – но не прочь от башни, а прямиком к ней. В голове царило одно лишь желание отомстить Д’Аверку.

Он нашел вход в башню и, вбежав внутрь, услышал, как стучат по ступеням подбитые железом сапоги гранбретанцев. На лестнице нашлось удачное место, не позволявшее противникам Хоукмуна подступиться к нему иначе, чем поодиночке, и герцог Кёльнский изготовился к бою.

Первым появился Д’Аверк, замер, увидев разъяренного Хоукмуна, и потянулся рукой в латной перчатке к длинному мечу.

– Глупо было не воспользоваться шансом на побег, который предоставил твой друг своим нелепым самоубийством, – презрительно проговорил наемник в кабаньей маске. – Что ж, теперь придется тебя просто убить… – Он закашлялся, сгибаясь пополам от кажущейся боли, бессильно привалился к стене и вяло махнул рукой крепышу, стоявшему за ним, – это его видел Хоукмун на башне, именно он подводил Д’Аверка к стене. – Дорогой герцог Дориан, мои извинения… болезнь настигает меня в самое неподходящее время. Экардо, будь добр…

Крепко сбитый Экардо с гневным сопением рванулся вперед, на ходу вынимая короткий боевой топор. В другую руку он взял меч и, предвкушая грядущее кровопролитие, издал смешок.

– Спасибо, господин. Поглядим, как скачет тот, что без маски. – Он двигался плавно, по-кошачьи, готовясь к атаке, и в следующий момент прыгнул, испустив оглушительный звериный вопль.

Боевой топор мелькнул в воздухе, звонко скрестившись с клинком Хоукмуна. В следующее мгновение взметнулся короткий меч Экардо, и Хоукмун, ослабевший от усталости и голода, едва успел отпрянуть, ощутив кожей касание холодного металла: меч прорезал тонкий хлопок штанов.

Клинок самого Хоукмуна выскользнул из-под лезвия топора и полоснул сверху вниз по ухмыляющейся кабаньей маске, выбив один из бивней и оставив на рыле страшный рубец. Экардо выругался, вновь замахнулся мечом, но Хоукмун не дал довершить удар, прижав его руку с оружием к стене. Выпустив свой меч, повисший на темляке, он попытался вырвать у противника топор.

Закованное в доспех колено Экардо врезалось Хоукмуну в пах, но, несмотря на боль, молодой герцог не ослабил хватки, следующим движением сильно толкнув своего противника.

Экардо рухнул вниз на каменные плиты с грохотом, от которого содрогнулась вся башня, и остался лежать.

Хоукмун посмотрел вверх на Д’Аверка.

– Ну как, сэр, вам уже лучше?

Д’Аверк сдвинул на затылок изящную маску, открыв бледное лицо с тусклым взглядом больного человека. Рот его скривился в усмешке.

– Приложу все усилия.

Он шагнул вперед; в стремительности его движений чувствовалась необычайная сила.

На этот раз Хоукмун нанес удар первым и, казалось, застал противника врасплох, но тот с невероятным проворством отразил атаку. Вялая речь его никак не вязалась с боевой сноровкой.

Д’Аверк оказался не менее опасен, нежели могучий Экардо. Который, как себе напомнил Хоукмун, был всего лишь оглушен, что обещало в скором времени сражение сразу с двумя врагами.

Противники не уступали друг другу – удары наносились с такой скоростью, что мечи, казалось, слились в один металлический вихрь. Д’Аверк улыбался – его великолепная маска была сдвинута на затылок, а в глазах читалось явное удовольствие. Казалось, будто он наслаждается музыкальным представлением или другим столь же мирным занятием.

Измотанный после скитания по пустыне, мучимый голодом, Хоукмун понимал, что долго такой темп он не удержит, и отчаянно высматривал уязвимое место в блистательной обороне Д’Аверка. Один раз тот чуть оступился на выщербленной лестнице, Хоукмун стремительно атаковал, однако его удар был отражен в последний момент, а сам герцог Кёльнский заработал порез на предплечье.

За спиной Д’Аверка его подчиненные с нетерпением ждали, когда им представится возможность добить Хоукмуна.

Молодой герцог стремительно терял силы. Он уже в основном защищался, едва успевая прикрывать горло, сердце, лицо и живот от острой стали. Вскоре ему пришлось отступить на шаг, потом еще – и в это же мгновение он услышал за спиной стон, означавший, что Экардо приходит в себя. Еще немного, и Кабаны изрубят его на куски.

Впрочем, после смерти Оладана его это уже не волновало. Собрав последние силы, Хоукмун вновь принялся атаковать, и Д’Аверк широко улыбнулся, чувствуя близость победы.

Чтобы Экардо не смог атаковать его с тыла, Хоукмун, не оборачиваясь, молниеносно перепрыгнул вниз через несколько ступеней и, столкнувшись с кем-то, развернулся, изготовившись к бою.

А в следующий миг от изумления едва не выпустил из руки меч.

– Оладан!

Маленький горец как раз заносил меч – клинок самого Экардо – над головой зашевелившегося гранбретанца.

– Ага, живой. Не спрашивай как. Сам не знаю. – Он со звоном ударил по шлему Экардо плоскостью клинка. Воин вновь потерял сознание.

У них не было времени на беседы. Хоукмун едва успел отбить следующий удар Д’Аверка, не менее изумленного видом живого Оладана.

Молодому герцогу удалось пробиться сквозь защиту француза и задеть его плечо, тот отбил удар и перешел в наступление. Спустившись на несколько ступеней, Хоукмун тем самым лишился выгодной позиции: солдаты бросились вниз по лестнице, кабаньи маски торжествующе ухмылялись.

Хоукмун с Оладаном попятились к двери, надеясь вновь завладеть преимуществом, но шансов на это почти не оставалось. Еще около десяти минут они держались, сумев убить двоих гранбретанцев и ранить еще троих. Но молодой герцог уже едва удерживал меч, и он и Оладан стремительно теряли силы.

Он кое-как сосредоточил взгляд на врагах, одержимых жаждой крови. Услышал торжествующий крик Д’Аверка:

– Брать живьем!

А в следующий миг его уже поглотил стальной вихрь.

Глава третьяПризрачный народ

Хоукмуна с Оладаном заковали в цепи так, что пленники едва могли дышать. Их потащили вниз по бесконечной башенной лестнице, которая, казалось, уходит под землю на столько же пролетов, на сколько над ней возвышается.

Наконец солдаты приволокли их в комнату, которая когда-то явно служила складом, а сейчас оказалась превосходной темницей, и бросили лицом вниз на шершавый камень пола. Так они и лежали, пока их не перевернули пинком – они заморгали от беспокойного света факела, который держал крепыш Экардо. Его пострадавшая в бою маска, казалось, расплывалась в довольной ухмылке. Д’Аверк, чья маска была по-прежнему сдвинута на затылок, стоял между Экардо и громадным волосатым воином, которого Хоукмун уже видел раньше. Сам Д’Аверк прижимал к губам кружевной платок, тяжело опираясь на руку великана.

Француз деликатно кашлянул и улыбнулся своим пленникам.

– Боюсь, мне скоро придется оставить вас, господа. Воздух подземелий мне вреден. Но двум столь крепким молодым людям он повредить не должен. Впрочем, уверяю вас, вам не придется провести здесь больше суток. Я уже послал за большим орнитоптером, который унесет вас обоих на Сицилию, где расквартированы мои войска.

– Вы взяли Сицилию? – сухо поинтересовался Хоукмун. – Остров уже захвачен?

– Да. Темная Империя времени даром не теряет. По правде говоря… – Д’Аверк снова с притворной скромностью кашлянул в платок, – это я герой Сицилии. Благодаря моему командованию остров покорился так быстро. Впрочем, эта победа – лишь одна из многих, у Темной Империи хватает умелых полководцев. В последние месяцы мы захватили немало земель в Европе, да и на Востоке тоже.

– Но Камарг все еще держится, – отозвался Хоукмун. – Это не может не раздражать короля-императора.

– О, Камарг не сможет долго выдержать осаду, – беззаботно отмахнулся Д’Аверк. – Эта маленькая провинция заслужила особое внимание с нашей стороны. Быть может, она уже пала…

– Пока жив граф Брасс, этого не случится, – улыбнулся Хоукмун.

– Это правда, – согласился Д’Аверк. – Я слышал, он был серьезно ранен в последнем сражении, а второй командир, фон Виллах, пал.

Хоукмун не знал, говорит ли Д’Аверк правду. Он постарался встретить новость с подобающим безразличием, но в душе был потрясен. Неужели Камарг вот-вот падет? И если он все же падет, что будет с Иссельдой?

– Очевидно, что эти новости тебя тревожат, – пробормотал Д’Аверк. – Но ты не волнуйся, герцог, – если все пойдет по плану, Камарг после завоевания перейдет ко мне. В награду за твою поимку я собираюсь попросить себе эту провинцию. А вот этим благородным воителям, – он указал на своих жестоких приспешников, – я доверю править Камаргом в свое отсутствие. Они делят со мной все тяготы – им я доверяю все тайны, все радости. Будет справедливо, если они разделят и мой успех. Экардо будет моим наместником, а Питера я подумываю сделать графом.

Из-под маски великана раздался животный рык. Д’Аверк улыбнулся.

– Ума у Питера не так много, но вот его преданность и мощь сомнений не вызывают. Быть может, он заменит графа Брасса.

Хоукмун гневно дернулся в цепях.

– Ты хитрец, Д’Аверк, но тебе не вывести меня из себя, если именно этого ты добиваешься. Я подожду. Может, мне еще удастся сбежать. И в этом случае ты будешь жить, в страхе ожидая того дня, когда мы поменяемся ролями и это ты будешь в моей власти.

– Боюсь, герцог, что ты большой оптимист. Отдохни пока, насладись покоем – в Гранбретани о нем можно будет забыть.

Насмешливо поклонившись, Д’Аверк ушел вместе со своими людьми. Свет факела померк, и Хоукмун с Оладаном оказались в кромешной тьме.

– Ох, – произнес полукровка через какое-то время, – после всех сегодняшних событий мне тяжело в полной мере осознать свою участь. Я до сих пор не могу понять, сон ли это, смерть или все происходит на самом деле.

– Что с тобой случилось, Оладан? Как ты пережил тот прыжок? Я думал, ты расшибся насмерть.

– Так и должно было случиться, – согласился тот. – Но во время падения меня перехватили призраки.

– Призраки? Ты шутишь?

– Нет. Эти создания, похожие на призраков, показались из окон башни и осторожно спустили меня на землю. Они похожи на людей ростом, и силуэты у них человеческие, вот только они неосязаемы…

– Да ты упал и ударился головой, вот тебе и померещилось!

– Может, ты и прав. – Оладан вдруг замолк. – Но если так, то морок все еще здесь. Взгляни налево.

Хоукмун обернулся и охнул от изумления. Он отчетливо увидел очертания человека. Вот только сквозь его тело, словно через молочную пленку, можно было рассмотреть противоположную стену.

– Действительно, – признал молодой герцог. – Призрак. Как странно делить с тобой один и тот же сон…

Негромкий мелодичный смех раздался со стороны стоявшего неподалеку создания.

– Это не сон, чужестранцы. Мы люди, как и вы. У нас несколько изменилась масса тела, вот и всё. Мы существуем в другом измерении, но мы вполне реальны. Мы – жители Сориандума.

– Так вы, значит, не покидали город, – отозвался Оладан. – Но как же у вас получилось достичь столь… странной формы существования?

Призрачный человек снова засмеялся.

– С помощью контроля над мыслями, научных опытов, понимания природы времени и пространства. Сожалею, но невозможно описать, как мы достигли этого состояния, так как мы пришли к нему, в числе прочего, через работу с совершенно новыми терминами и вам они окажутся непонятны. Но в одном будьте уверены – мы по-прежнему неплохо разбираемся в людях и видим в вас возможных друзей, тогда как те, другие, для нас враги.

– Ваши враги? Отчего же? – спросил Хоукмун.

– Объясню позже.

Призрак заскользил вперед и склонился над Хоукмуном. Герцог Кёльнский ощутил загадочное давление, и в следующий миг его подняли. Пусть этот человек и казался неосязаемым, силы в нем, похоже, было куда больше, чем в обычном смертном. Из темноты выплыли еще два призрака. Один из них подхватил Оладана, а второй поднял руку, и подземелье вдруг залил мягкий свет, позволивший осмотреться. Хоукмун отметил, что призрачные люди стройны и высоки, а на их красивых узких лицах застыли бледные, словно бы незрячие глаза.

Хоукмун поначалу решил, что жители Сориандума способны проходить сквозь стены, но теперь он понял, что они спустились сверху – высоко в стене виднелся широкий тоннель. Возможно, в отдаленном прошлом к этому тоннелю был пристроен пандус, по которому спускали мешки с припасами.

Люди-призраки поднялись в тоннель и поплыли по нему вверх, пока вдалеке не показался свет луны и звезд.

– Куда вы нас несете? – шепотом спросил Хоукмун.

– В безопасное место, где мы сможем освободить вас от цепей, – отозвался тот, кто его нес.

На выходе из тоннеля их встретила ночная прохлада. Пришлось подождать, пока призрак, лишенный ноши, не убедится в отсутствии поблизости гранбретанских солдат. Наконец он подал знак остальным, и все спустились на полуразрушенные улицы безмолвного города. Добравшись до простого трехэтажного строения, сохранившегося лучше прочих, но почему-то лишенного дверей и окон на первом этаже, призрачные люди вновь подняли Хоукмуна и Оладана и через широкое окно второго этажа внесли в дом.

– Что это за место? – спросил молодой герцог, все еще с трудом веря собственным органам чувств.

– Здесь мы живем, – пояснил призрак. – Нас не особенно много. Пусть мы живем по нескольку столетий, производить себе подобных мы не можем. Этой способности мы лишились.

В дверь уже входили другие призрачные люди, мужчины и женщины. Все они были одинаково красивы и грациозны, с молочно-белыми полупрозрачными телами. Одежды призраки не носили. Они лишь отдаленно напоминали людей, их лица и тела были лишены следов возраста, но от них веяло такой безмятежностью и спокойствием, что Хоукмун ощутил себя в безопасности.

Один из вновь прибывших принес с собой маленький инструмент, размером чуть больше указательного пальца, и начал по очереди вскрывать замки на цепях. Наконец Хоукмун с Оладаном были освобождены.

Молодой герцог сел, растирая затекшие мышцы.

– Благодарю вас. Вы спасли меня от незавидной участи.

– Мы рады помочь, – отозвался один из призраков ростом чуть ниже остальных. – Я Райнал, некогда глава городского совета Сориандума. – Он шагнул вперед, улыбаясь. – И мы желали бы узнать, не сможете ли вы помочь нам.

– Я буду счастлив оказать любую услугу в благодарность за то, что вы для меня сделали, – искренне отозвался Хоукмун. – Чего вы хотите?

– Эти странные воины в нелепых звериных масках угрожают и нам. Они хотят сровнять Сориандум с землей.

– Разрушить город? Но зачем? Он находится слишком далеко, чтобы тратить силы на его присоединение, и не представляет никакой опасности.

– Не совсем так, – возразил Райнал. – Мы слышали их разговоры и знаем, что Сориандум важен для них. Они хотят построить здесь огромное сооружение, которое будет принимать десятки и сотни этих их летучих машин. Отсюда они смогут посылать их во все сопредельные земли, угрожать и вести войны.

– Понимаю, – пробормотал Хоукмун. – Разумно. Вот почему для этой миссии выбрали именно Д’Аверка, он архитектор. Материалы для строительства здесь уже есть, город можно превратить в базу для орнитоптеров. При всем этом место это настолько удаленное, что лишь немногие заметят – если вовсе заметят! – что здесь что-то происходит. Темная Империя сможет неожиданно нанести удар в любой момент. Их необходимо остановить!

– Необходимо. Хотя бы ради нас. Понимаете ли, мы с городом связаны в большей степени, чем может показаться. Мы с ним одно целое. Если он будет разрушен, мы погибнем вместе с ним.

– Но как их можно остановить? И чем я могу быть полезен? Должно быть, у вас есть какие-то замысловатые научные методы. А у меня только меч, да и тот остался у Д’Аверка!

– Я же сказал, что мы привязаны к городу, – терпеливо пояснил Райнал. – И в этом вся суть. Мы не можем его покинуть. От тяжеловесных машин мы избавились много лет назад. Они погребены в холмах во многих милях от Сориандума. Сейчас нам нужна одна особенная машина, но сами мы добраться до нее не в силах. Но вы с присущей людям свободой передвижения можете добыть ее для нас.

– Охотно, – отозвался Хоукмун. – Если ты укажешь нам точное место, где хранится машина, мы ее доставим. И лучше нам выйти как можно скорее, пока Д’Аверк не узнал о нашем побеге.

– Я согласен, что машину необходимо вернуть как можно быстрее, но я еще не всё вам рассказал. Машины были спрятаны нами в те времена, когда мы еще могли удаляться от города. Чтобы обезопасить их, для охраны мы оставили механического зверя – смертоносное орудие, созданное, чтобы отпугивать незваных гостей. Однако металлический зверь может убить – и убьет – любого чужака другой расы, стоит тому войти в пещеру.

– Как же нам миновать зверя? – спросил Оладан.

– Существует только один способ, – со вздохом признался Райнал. – Вам придется сразиться с ним и уничтожить.

– Понятно, – улыбнулся Хоукмун. – Значит, я спасся из одной переделки, чтобы угодить в новую, не менее опасную.

Райнал поднял руку.

– Нет-нет. Мы ничего не требуем, и если вы считаете, что будете нужнее где-то еще, забудьте о нас и ступайте своей дорогой.

– Я обязан вам жизнью. Я не смогу покинуть Сориандум с чистой совестью, зная, что город и вы вместе с ним обречены, а Темная Империя продолжит сеять хаос на Востоке с еще большим успехом. Я сделаю все, что в моих силах, хотя без оружия это и будет непросто.

Райнал подал знак одному из своих соплеменников – тот выплыл из комнаты, а затем вернулся, протягивая Хоукмуну его закаленный в боях клинок, а Оладану – лук, стрелы и меч.

– Вернуть их оказалось нетрудно, – улыбнулся Райнал. – Помимо этого у нас есть кое-что еще. – Он вручил герцогу небольшое приспособление, которым ранее вскрывали замки на их оковах. – Мы оставили это, когда прятали все прочие машины. Отмычка откроет любой замок, всё, что требуется, – приставить острие. Она поможет вам пробраться в главное хранилище, где механический зверь стережет древние машины Сориандума.

– А какую именно машину вы хотите вернуть? – спросил Оладан.

– Это небольшое устройство размером примерно с человеческую голову. Ярко переливается всеми цветами радуги. Похоже на кристалл, но на ощупь скорее металл. Основание из оникса, на нем виден светящийся восьмигранник. В хранилище таких приборов должно быть два. Если получится, принесите оба.

– На что способно это устройство? – заинтересовался Хоукмун.

– Увидите, когда вернетесь.

– Если вернемся, – по-философски уныло заключил Оладан.

Глава четвертаяМеханический зверь

Подкрепившись едой и вином, украденными призраками у солдат Д’Аверка, Хоукмун с Оладаном взяли оружие и с помощью двух жителей Сориандума благополучно опустились на землю.

– Да защитит тебя Рунный посох, – прошептал один из провожатых, когда они добрались до городских ворот, – мы слышали, что ты служишь ему.

Хоукмун повернулся к нему, собираясь расспросить подробнее: уже второй раз ему говорят, что он служит Рунному посоху, а он об этом не имеет ни малейшего понятия. Но не успел он и рта раскрыть, как призрачный человек исчез.

Нахмурившись, молодой герцог двинулся к выходу из города.

В нескольких милях от Сориандума они остановились, чтобы осмотреть окрестные холмы. Райнал велел им искать пирамиду из резаного гранита, возведенную сотни лет назад. Наконец Хоукмун заметил древнее строение, светлый камень в мерцании луны казался серебром.

– Отсюда движемся на север. Ищем холм, из которого добыт этот гранит.

Еще полчаса они провели в пути, и холм был найден. Выглядел он так, словно его поверхность изрубил мечом великан. Впрочем, долгие годы скрыли эту рану травой, и потому казалось, что рельеф создан самой природой. Один из склонов зарос густым кустарником, и Хоукмун с Оладаном, миновав заросли, наконец обнаружили узкую щель – это и был тайный вход в хранилище машин, принадлежавших народу Сориандума.

Протиснувшись в щель, путники оказались в просторной пещере. Оладан зажег принесенный с собой факел, и в дрожащем свете они разглядели большую квадратную пещеру явно искусственного происхождения.

Помня об указаниях Райнала, Хоукмун подошел к дальней стене пещеры и принялся искать небольшую отметку на уровне плеч. Наконец он увидел знак, состоящий из незнакомых символов, а под ним – маленькую замочную скважину. Молодой герцог вынул из-под рубахи выданное ему устройство и поднес к отверстию.

Он немного нажал на отмычку и ощутил легкое покалывание в пальцах. Скала перед ним задрожала. Мощный порыв ветра качнул пламя факела, едва не задув его. Стена засветилась, стала прозрачной, а потом и вовсе исчезла. «Она останется на прежнем месте, – объяснил им Райнал, – просто на время переместится в другое измерение».

Сжимая в руках мечи и настороженно озираясь, они вошли в огромный тоннель, стены которого испускали прохладный зеленоватый свет и, казалось, были созданы из расплавленного стекла.

Впереди показалась еще одна стена. На ней выделялась одинокая красная точка, к которой Хоукмун и приставил свою отмычку. Они снова ощутили сильный порыв ветра, который на этот раз едва не сбил их с ног, а стена засветилась и, моргнув молочной голубизной, исчезла окончательно.

Следующий отрезок тоннеля светился таким же молочно-голубым цветом, а вот преграда впереди оказалась черной. Когда и она, в свою очередь, растворилась, они вошли в тоннель из желтого камня и поняли, что перед ними главное хранилище и его страж.

Хоукмун помедлил, прежде чем приставить отмычку к высившейся перед ними белой стене.

– Нам придется действовать быстро и с умом, – сказал он, – потому что существо, которое находится за стеной, оживет, как только почует нас…

Не успел он договорить, как они услышали приглушенный шум, похожий на клацанье, а затем – невероятный грохот. Белая стена содрогнулась, словно с другой стороны в нее врезалось нечто очень тяжелое.

Оладан с сомнением посмотрел на преграду.

– Может, еще не поздно передумать. В конце концов, если мы даром сложим здесь головы, нам…

Но Хоукмун уже взялся за отмычку – стена начала менять цвет, и в лицо ударил поток холодного ветра. А изнутри донесся жуткий вой, в котором звучали боль и недоумение. Стена порозовела, растаяла – и перед собой они увидели механического зверя.

Кажется, неожиданное исчезновение стены на миг отвлекло его: он даже не шагнул в их сторону. Он изрядно возвышался над ними на своих металлических ногах, и от блеска его разноцветной чешуи можно было ослепнуть. Весь он, кроме разве что шеи, был покрыт острыми, похожими на ножи шипами. В целом тело зверя походило на обезьянье – с короткими задними конечностями и длинными передними, которые оканчивались металлическими когтями. Фасеточные, как у мухи, глаза мерцали, радужно переливаясь, а в пасти виднелись острые, словно бритвы, металлические зубы.

За спиной механического зверя располагались многочисленные машины, аккуратными рядами расставленные вдоль стен просторного помещения. У центра левой стены Хоукмун заметил два кристаллических прибора, о которых им говорил Райнал, и, молча указав на них, попытался проскочить мимо монстра в хранилище.

Когда они с Оладаном побежали, зверь словно бы вышел из ступора – издав громкий крик, он погнался за ними, источая неприятный металлический запах.

Краем глаза Хоукмун заметил, как к нему потянулась гигантская когтистая лапа, и метнулся в сторону, сбив на пол изящную машину, от которой во все стороны разлетелись обломки металла и осколки стекла. Лапа мелькнула в каком-то дюйме от его лица; зверь замахнулся снова, но Хоукмун успел отскочить в сторону.

Звякнув металлом о металл, по морде зверя скользнула стрела, не оставив даже царапины на желто-черных чешуйках. Тот, взревев, развернулся ко второму врагу. Оладан отпрянул, но недостаточно быстро – монстр, схватив его, потянул к разинутой пасти. С громким кличем Хоукмун ударил зверя мечом в пах, тот зашипел и отшвырнул добычу. Оладан, то ли оглушенный, то ли вовсе мертвый, камнем упал в угол у двери.

Хоукмун пятился, а зверь наступал. Затем человек неожиданно сменил тактику, пригнулся и нырнул между ногами опешившего монстра. Когда тот начал разворачиваться, Хоукмун перебежал в обратную сторону.

Металлический страж зафыркал от возмущения, заклацал когтями. Он взметнулся в воздух и, опустившись с оглушительным грохотом, помчался по галерее к Хоукмуну, который втиснулся между двумя машинами, используя их как прикрытие.

С безумной яростью монстр принялся раскидывать приборы по сторонам в поисках врага, в то время как тот полз по направлению к кристаллам, за которыми они пришли. У механизма с раструбом в форме колокола Хоукмун задержался. На другом конце у прибора была рукоять, и в целом он походил на какое-то оружие. Не успев подумать, Хоукмун нажал на рукоять – механизм издал какой-то слабый звук, но больше ничего не случилось – и приготовился снова отражать удар, потому что зверь был уже совсем рядом. Райнал предупреждал, что убить стража, как убивают кого-то из плоти и крови, невозможно, но можно попытаться ослепить, и Хоукмун намеревался повредить монстру глаз: фасеточные глаза представлялись наиболее уязвимым местом на теле чудовища.

Теперь механический зверь стоял прямо напротив машины с раструбом, пошатывался и ворчал. Вероятно, какие-то невидимые лучи попали в него и, возможно, как-то повредили сложный механизм. Страж даже покачнулся, и Хоукмун на мгновение ощутил торжество, решив, что противник побежден. Однако чудовище встряхнулось всем телом и снова перешло в наступление, двигаясь медленно и тяжело.

Зверь быстро восстанавливал силы, и Хоукмун, осознав, что другого шанса может и не представиться, подбежал к механическому стражу. Тот медленно повернул голову, но Хоукмун запрыгнул на толстую шею и уселся, держась за чешуйки, ему на плечи. Механическая тварь, рыча, подняла переднюю лапу, чтобы сбросить человека; он, уже на грани отчаяния, нагнулся вперед и ударил рукоятью меча сначала по одному глазу, а потом по другому.

С пронзительным звоном оба глаза разлетелись на осколки.

Зверь завизжал и потянулся лапами, но не к Хоукмуну, а к своим разбитым глазам, дав герцогу время соскочить с его спины и, вытаскивая из-за пояса припасенный мешок, подбежать к двум коробкам, за которыми они сюда пришли.

Механический монстр метался из стороны в сторону, металлический грохот раздавался при каждом прыжке. Пусть зверь ослеп, но ни капли силы он не лишился.

Старательно огибая визжащего зверя, Хоукмун подбежал к Оладану, перебросил его через плечо, словно сверток, и рванул к выходу.

У него за спиной зверь уловил звук шагов и бросился в погоню. Хоукмун прибавил ходу; казалось, сердце от напряжения вот-вот вырвется из грудной клетки. Он мчался по коридорам, пока не оказался в квадратной пещере с узкой щелью, за которой лежал внешний мир. Металлический монстр ведь не сможет пролезть вслед за ним через такое узкое отверстие?

Выбравшись и полной грудью вдохнув ночной воздух, он позволил себе немного расслабиться. Положив Оладана на землю, он внимательно всмотрелся в его лицо. Маленький горец дышал нормально, никаких серьезных повреждений заметно не было. Только яркий синяк на лбу вызывал некоторые опасения и заодно объяснял, почему тот до сих пор без сознания. Пока Хоукмун осматривал товарища на предмет ранений, веки коротышки затрепетали, а с губ сорвался негромкий стон.

– Оладан, как ты? – с тревогой спросил Хоукмун.

– Ох… голова прямо горит, – простонал Оладан. – Где мы?

– В безопасности. Постарайся подняться. Скоро рассвет, мы должны вернуться в Сориандум до наступления утра, иначе люди Д’Аверка нас заметят.

Оладан, кряхтя от боли, встал на ноги. Из пещеры донеслись яростное завывание и грохот – механический зверь пытался добраться до них.

– В безопасности? – переспросил Оладан, указывая на холм за спиной Хоукмуна. – Пока что да, вопрос – надолго ли?

Молодой герцог обернулся. На поверхности утеса появилась трещина: тварь силилась выбраться наружу, чтобы и дальше преследовать врагов.

– Надо поторапливаться, – сказал Хоукмун, подхватывая мешок и направляясь в сторону Сориандума.

Они не успели пройти и полмили, когда у них за спиной раздался оглушительный грохот. Обернувшись, они увидели, что поверхность утеса треснула и металлический зверь вырвался, его вой эхом разносился над холмами, едва не достигая Сориандума.

– Зверь ослеп, – пояснил Хоукмун, – поэтому не сразу найдет нас. Может быть, если успеем добраться до города, он будет нам уже не опасен.

Они прибавили шагу и скоро достигли окраины Сориандума.

Чуть позже, когда занялся рассвет, они уже пробирались по улицам, отыскивая дом, где обитал призрачный народ.

Глава пятаяМашина

Райнал с двумя соплеменниками встретил их возле дома. Хоукмуна и Оладана спешно подняли на второй этаж. Солнце уже встало, в окна лился свет, отчего призрачный народ сделался еще эфемернее, чем прежде; Райнал торопливо вынул механизмы из мешка.

– В точности такие, как я помню, – приговаривал он, поднимаясь в воздух, чтобы получше рассмотреть добычу. Его призрачные руки гладили восьмигранник на ониксовом постаменте. – Теперь мы можем не бояться чужестранцев в масках. Мы можем сбежать от них, куда пожелаем…

– Но я так понял, что вы не можете покинуть город, – заметил Одадан.

– Это верно, зато с помощью этих машин мы заберем весь город с собой, если повезет.

Хоукмун хотел было спросить Райнала, как такое возможно, но услышал на улице какой-то шум и боком, не позволяя себя заметить снаружи, подошел к окну. Внизу он увидел Д’Аверка, двух его звероподобных заместителей и пару десятков солдат. Один из них как раз указывал на окно.

– Нас заметили. – Хоукмун повернулся к Райналу. – Нам всем пора уходить. Сражаться с такой толпой мы не можем.

Тот нахмурился.

– Уйти мы не можем тоже. Если мы запустим машину, вы останетесь в руках Д’Аверка. Трудный выбор.

– Запускай свою машину. А с Д’Аверком мы разберемся сами.

– Мы не можем бросить вас на верную гибель! Тем более, вы столько для нас сделали.

– Запускай машину!

Но Райнал все еще сомневался.

С улицы донеслись какие-то новые звуки, и Хоукмун осторожно выглянул в окно.

– Они притащили лестницы. Хотят штурмовать. Включай свою машину, Райнал.

Одна из женщин призрачного народа подхватила негромко:

– Запускай машину, Райнал. Если то, что мы слышали, правда, то наш друг вряд ли пострадает от рук Д’Аверка. Во всяком случае, сегодня.

– О чем это ты? – удивился Хоукмун. – Откуда ты знаешь?

– У нас есть один друг не из нашего народа, – пояснила она, – иногда он нас навещает, рассказывает о том, что происходит во внешнем мире. Он тоже служит Рунному посоху…

– Это воин в доспехах из гагата и золота? – перебил Хоукмун.

– Да, и он рассказал нам, что ты…

– Герцог Дориан! – прокричал Оладан, указывая на оконный проем, в котором появилась первая кабанья маска.

Хоукмун одним прыжком оказался у окна и вонзил клинок солдату в горло прямо под латный воротник. Враг завалился назад и упал с булькающим стоном, а молодой герцог схватил лестницу и попытался оттолкнуть, но ее держали крепко. В окне показался еще один солдат – Оладан ударил его по голове, безуспешно пытаясь сбить вниз, а Хоукмун, выпустив лестницу, рубанул мечом по пальцам в латной перчатке. Солдат, взвыв, отпустил перекладину и с грохотом рухнул наземь.

– Машина, – в отчаянии выкрикнул Хоукмун, занося меч для нового удара: гранбретанцы и не думали отступать. – Запускай, Райнал. Мы не сможем сдерживать их вечно.

У него за спиной раздалось мелодичное треньканье, и у Хоукмуна слегка закружилась голова. Потом все вокруг подернулось мелкой рябью, стены дома окрасились в ярко-красный. Солдаты в кабаньих масках завопили внизу – не от удивления, а от страха, хотя было неясно, что их так напугало.

Весь город залило пульсирующим красным светом, и, казалось, каждое здание задрожало в одном ритме с тренькающей машиной, словно собираясь рассыпаться в пыль. А потом и треньканье, и город просто исчезли, а Хоукмун плавно опустился на землю.

– У тебя осталась вторая машина, – донесся до него слабый, тающий голос Райнала. – Это наш подарок, который поможет тебе справиться с врагами. Машина способна сдвигать целые области Земли в иное измерение времени и пространства. Теперь нашим врагам не взять Сориандум…

Обретя под ногами землю, Хоукмун и Оладан огляделись: от города не осталось и следа. Лишь взрытая почва, как будто только что поднятая плугом. Гранбретанцы тоже оказались неподалеку, и теперь Хоукмун понял, почему солдаты вопят от ужаса.

Механический зверь наконец-то добрался до города. Повсюду валялись покалеченные, истекающие кровью тела гранбретанцев. Понукаемый Д’Аверком, который сам выхватил меч и вел солдат в бой, поредевший отряд пытался разрушить монстра.

Металлические шипы стража пещеры щетинились от ярости, металлические зубы клацали, металлические когти рвали и доспехи, и плоть.

– Этот зверь позаботится о них, – сказал своему спутнику молодой герцог. – Смотри-ка – наши кони.

В трех сотнях ярдов от них стояли два испуганных, но признавших седоков жеребца, и вскоре Хоукмун с Оладаном уже скакали прочь от пустынного места, где еще совсем недавно высился древний Сориандум, и от кровавой бойни, устроенной Кабанам Д’Аверка механическим монстром.

Два искателя приключений, старательно упаковав удивительный подарок призрачного народа в седельную сумку Хоукмуна, продолжали свой путь к побережью.

Лошади легко бежали по грубому дерну, довольно быстро миновав холмы и спустившись в просторную долину Евфрата. У самой реки Хоукмун с Оладаном разбили лагерь. Завтра им предстояло как-то попасть на другой берег, но течение здесь было сильное, а ближайший брод, судя по карте, находился в нескольких милях к югу.

Глядя на воду, по которой заходящее солнце рассыпало алые маки, Хоукмун задумался и невольно испустил долгий, почти неслышный вздох. Оладан, лежавший у костра, с удивлением взглянул на своего друга.

– Что тебя тревожит, герцог Дориан? Казалось бы, надо радоваться, мы ведь сбежали.

– Меня тревожит будущее, Оладан. Если Д’Аверк говорил правду и граф Брасс лежит раненый, фон Виллах убит, а Камарг со всех сторон осажден, боюсь, к нашему возвращению там останется только пепелище, как когда-то и обещал барон Мелиадус.

– Давай сначала доберемся до места, – предложил тот с деланой бодростью, – ведь Д’Аверк просто хотел, чтобы ты пал духом. Твой Камарг наверняка до сих пор стоит. После всего, что ты рассказывал о надежной защите и великой доблести провинции, я не сомневаюсь, что она выстоит даже против Темной Империи. Ты увидишь…

– Увижу ли? – Хоукмун перевел взгляд на темнеющую землю. – Увижу ли, Оладан? Д’Аверк наверняка говорил правду о других завоеваниях Гранбретани. Если Сицилия в их руках, значит, они взяли части Италии и Эспании. Неужели ты не понимаешь, что это значит?

– Я слабо знаю географию за пределами Булгарских гор, – смущенно признался полукровка.

– Это значит, что все пути в Камарг – и сухопутные, и морские – перекрыты ордами Темной Империи. Даже если мы доберемся до моря и найдем подходящий корабль, каковы наши шансы, что мы целыми и невредимыми пересечем Сицилийский канал? Воды там наверняка кишат судами Темной Империи.

– А нам обязательно добираться этим путем? Может, вернуться той же дорогой, какой ты попал на Восток?

Хоукмун нахмурился.

– Почти весь путь я проделал по воздуху, на дорогу по земле уйдет в два раза больше времени. К тому же гранбретанцы и там успели что-то завоевать.

– Так ведь захваченные ими земли можно обойти. Во всяком случае, на суше у нас есть хоть какой-то шанс, тогда как на море, судя по твоим же словам, шансов нет вообще.

– Верно, – задумчиво протянул Хоукмун. – Правда, придется пересекать Туркию, это путь в несколько недель. Хотя, с другой стороны, там Черное море, которое до сих пор почти свободно от кораблей Темной Империи. – Он сверился с картой. – Ага, Черным морем мы доберемся до берегов Романии, но чем ближе к Франции, тем опаснее. Но ты все равно прав, на этом пути у нас есть хоть какие-то шансы. Может, мы даже прикончим пару гранбретанцев и скроемся под их масками. У масок есть один большой недостаток – непонятно, кто под ними, друг или враг. Если бы не тайные языки всех этих орденов, мы могли бы путешествовать без всякого риска.

– В таком случае меняем маршрут.

– Меняем. Утром поедем на север.

Несколько долгих дней они двигались на север вдоль Евфрата, пересекли границу между Сирией и Турцией и наконец добрались до тихого белокаменного городка Бирачека, где Евфрат именовался рекой Фират.

В Бирачеке усталый хозяин постоялого двора, заподозрив в них слуг Темной Империи, сначала заявил, что мест нет, но тогда Хоукмун указал на Черный Камень у себя во лбу и представился:

– Меня зовут Дориан, бывший герцог Кёльнский, заклятый враг Гранбретани.

Даже в этом отдаленном городке хозяин гостинцы слышал о нем и беспрепятственно пустил их на постой.

Тем же вечером они сидели в общей комнате постоялого двора, попивая сладкое вино и беседуя с торговцами, чей караван прибыл в Бирачек незадолго до них.

Купцы были смуглыми, с иссиня-черными волосами и такими же бородами, блестевшими от масла. Все в кожаных колетах и ярких коротких килтах из шерстяной ткани. Также у каждого из них был теплый плащ в бордовых, красных и желтых цветах с вытканными геометрическими орнаментами – знак принадлежности к торговому дому Йенахана, торговца из Анкары, как было объяснено путникам. Даже в общей зале трактира караванщики не расставались с оружием – их сабли поражали богато украшенными рукоятями и тонкостью узоров на клинке. Было видно, что эти купцы сражаться привыкли не меньше, чем торговать.

Их старший, Салим, человек с орлиным носом и пронзительными голубыми глазами, подался через стол к герцогу Кёльнскому и его спутнику.

– Вы слышали, что посланники Темной Империи оказывают всяческие знаки внимания калифу Стамбула, – неспешно проговорил он, – они подкупили этого транжиру и он позволил разбить лагерь огромному войску солдат в бычьих масках прямо в городских стенах?

Хоукмун покачал головой.

– До меня почти не доходили последние вести. Но я тебе верю. Гранбретанцы берут то, что им нужно, не только силой, но и с помощью золота. Только если золото не помогает, они выставляют вооруженные армии.

Салим кивнул.

– Я так и подумал. Так вы считаете, значит, что эти западные волки угрожают Туркии?

– Их амбиции угрожают всем, даже Амареху. Они мечтают о захвате земель, которых, может быть, не существует вовсе, разве что в легендах. Они намерены захватить Коммуназию, хотя ее сначала нужно найти. Восток и Аравия просто плацдармы для их войск.

– Но неужели у них хватит сил? – изумился Салим.

– Сил у них хватит. И еще ими движет безумие, которое делает их неистовыми, хитрыми и изобретательными. Я был в Лондре, столице Гранбретани. Ее чудовищную архитектуру мог породить лишь ночной кошмар. Я видел и самого короля-императора, этого сморщенного бессмертного в его Тронной Сфере, заполненной молочной жидкостью. Я слышал его юношеский голос. Я помню лаборатории ученых чародеев – бесчисленные ряды диковинных машин, свойства которых не всегда до конца известны и самим гранбретанцам. И я разговаривал с их знатью, понял, в чем их намерения, знаю, что они еще безумнее, чем может вообразить нормальный человек, такой как ты. В них нет ничего человеческого. Они не испытывают почти никаких чувств друг к другу и никаких вовсе – к тем, кого считают низшими видами, а это все, кто не принадлежит Гранбретани. Они распинают мужчин, женщин, детей и даже домашних животных, обозначая этими распятиями дороги к завоеванным землям…

Салим отодвинулся, махнув рукой.

– Да ну, брось, герцог Дориан, ты преувеличиваешь…

Хоукмун с нажимом проговорил, глядя Салиму в глаза:

– Вот что я тебе скажу, торговец из Туркии: зло Гранбретани преувеличить невозможно!

Тот помрачнел и вздрогнул.

– Я… я тебе верю. Но хотел бы не верить. Ведь как маленький народ Туркии сможет противостоять такой мощи и такой жестокости?

Хоукмун вздохнул.

– Этого я не знаю. Я мог бы сказать, что вам нужно держаться вместе, не давать ослабить себя с помощью золота, не позволять понемногу вторгаться в ваши земли, но я знаю, что мои слова пропадут втуне – люди алчны и не видят правды, когда глазам им слепит блеск монет. Сопротивляйтесь, сказал бы я, с честью и храбростью, мудро и помня об идеалах. Но те, кто сопротивляется, проигрывают и гибнут под пытками, их жен насилуют и разрывают на куски у них на глазах, их дети становятся забавой для солдатни и сгорают на кострах, способных осветить целые города. Но если вы не станете сопротивляться, если избегнете смерти в бою, все это случится и с вами. Или же вы и ваши дети ради собственного спасения будете раболепствовать перед нелюдями, способными на любую низость, любое злодейство. Я говорю искренне, и искренность не позволяет мне толкать тебя на благородную битву и смерть в бою. Я ищу способ их уничтожить, я их заклятый враг, у меня имеются великие союзники, и удача на моей стороне, но даже я понимаю, что не смогу ускользать от них вечно, пусть мне и удавалось это несколько раз. Тем, кто готов противиться приспешникам короля Хуона, я могу посоветовать одно – используйте хитрость. Будьте хитрыми, друг мой. Это единственное наше оружие в борьбе с Темной Империей.

– Ты хочешь сказать, нужно притвориться, будто служишь им? – задумчиво проговорил Салим.

– Именно. Я потому и жив до сих пор и в некоторой степени свободен.

– Я запомню твои слова, воин с Запада.

– Запомни их все. Когда делаешь вид, что согласен на компромисс, обман зачастую становится реальностью. И случается это задолго до того, как удается произошедшее осознать.

Салим поскреб бороду.

– Я понимаю. – Он окинул комнату взглядом. От теней, мечущихся в свете факелов, как будто повеяло опасностью. – Но сколько еще это протянется, хотел бы я знать… Уже столько земель Европы под их властью.

– Ты ничего не слышал о провинции под названием Камарг?

– Камарг? Земля, населенная рогатыми оборотнями, полулюдьми, обладающими невероятной силой, которые каким-то образом устояли перед Темной Империей? И возглавляет их великан из меди, граф Брасс…

Хоукмун улыбнулся.

– Все это в основном легенда. Граф Брасс – человек из плоти и крови, да и чудовищ в Камарге почти не водится. А с рогами там только болотные быки и лошади. Неужели они все еще сопротивляются Темной Империи? Ты слышал какие-нибудь новости о графе, о его полководце фон Виллахе, о дочери графа Брасса, Иссельде?

– Слышал, что граф Брасс мертв, его полководец тоже. О девушке я ничего не знаю, а Камарг, насколько мне известно, стоит до сих пор.

Хоукмун потер Черный Камень.

– Не верю, что Камарг до сих пор стоит, если граф Брасс погиб. Если пал граф, то пала и провинция.

– Что ж, я лишь пересказываю слухи и сплетни, – сказал Салим. – Мы, купцы, уверены только в том, что происходит рядом, а с Запада доходят обрывки новостей да домыслы. Так ты, значит, из Камарга?

– Там моя вторая родина, – признался Хоукмун. – Если она еще существует.

Оладан похлопал Хоукмуна по плечу.

– Не поддавайся унынию, герцог Дориан. Ты же сам сказал, что сведения купца Салима вряд ли верны. Подожди, пока мы доберемся до места, прежде чем отчаиваться.

Хоукмун попытался взбодриться, потребовал еще вина и вареной баранины с горячей пресной лепешкой. Но хотя внешне он и мог показаться веселым, внутри у него все сжималось от страха: вдруг все, кого он любит, действительно погибли, а дикая красота камаргских болот обратилась в дымящуюся золу.

Глава шестаяКорабль Безумного бога

Доехав с Салимом и его караваном до Анкары, а оттуда до порта Зонгулдак, что на Черном море, Хоукмун с Оладаном, показав бумагу, которую дал им хозяин Салима, взошли на борт «Улыбчивой девчонки», единственного корабля, готового доставить их в Симферополь на побережье страны, называемой Крымом. «Улыбчивая девчонка», паршивое судно, счастливой не казалась. Капитан и команда были грязными оборванцами, палубы внизу источали тысячу оттенков вони. Однако путешественникам пришлось хорошенько заплатить за честь оказаться на борту этой лоханки, а в их каюте воняло лишь немногим меньше, чем в трюме. Капитан Музо, человек с длинными засаленными усами и бегающими глазками, не добавлял уверенности, как и бутылка крепкого вина, которую старший помощник, кажется, ни на миг не выпускал из волосатой лапы.

Хоукмун философски заключил, что этот корабль хотя бы не заслуживает внимания пиратов – и Темной Империи тоже, – и вместе с Оладаном поднялся на борт перед самым отплытием.

«Улыбчивая девчонка» отчалила от набережной с утренним приливом. Как только ее залатанные паруса поймали ветер, все в ней застонало и заскрежетало, и она неторопливо взяла курс норд-норд-ост под потемневшим от дождевых туч небом. Утро было холодное и серое, подернутое странной дымкой, которая заглушала все звуки и не давала ничего рассмотреть.

Кутаясь в плащ, Хоукмун стоял на баке, глядя, как Зонгулдак исчезает вдали.

Когда порт скрылся из виду, по вспученным доскам палубы застучали крупные капли дождя, а из каюты поднялся Оладан.

– Я там прибрался как смог, герцог Дориан, хотя от корабельного запаха спасения нет, да и тех жирных крыс, которых я видел, вряд ли удастся прогнать.

– Мы это переживем, – стоически пожал плечами Хоукмун. – Мы переживали и не такое, а путь займет всего два дня. – Он бросил взгляд на старпома, который выкатывался из рулевой рубки. – Хотя мне было бы легче, если бы корабельные офицеры и команда казались хотя бы чуточку опытными. Если старший помощник выпьет еще, – Хоукмун улыбнулся, – а капитан подольше проваляется в каюте, мы в итоге окажемся с командой один на один!

Вместо того чтобы пойти вниз, они остались стоять под дождем, глядя на север и гадая, что может ждать их на долгом пути в Камарг.

Паршивая посудина тащилась сквозь паршивый день. Изменчивый ветер гнал ее через суровое море, то и дело угрожая перерасти в шторм, но каждый раз останавливаясь на грани. Капитан время от времени выбирался на мостик, орал на команду, проклинал матросов, пинками отправляя их подтягивать там или отпускать здесь. Хоукмуну и Оладану эти приказы казались совершенно сумбурными.

Ближе к вечеру Хоукмун поднялся на мостик к капитану. Музо взглянул на него и отвел взгляд.

– Добрый вечер, – поздоровался он, шмыгая длинным носом и утираясь рукавом. – Надеюсь, вы довольны путешествием.

– Вполне, благодарю. Мы хорошо идем или нет?

– Неплохо, сэр, – ответил капитан, отворачиваясь, чтобы не смотреть Хоукмуну прямо в лицо. – Довольно неплохо. Сказать на камбузе, чтобы приготовили вам какой-нибудь ужин?

– Да.

Мимо мостика, что-то напевая себе под нос, прошел старший помощник – в стельку пьяный.

Вдруг в борт корабля ударил шквалистый ветер, судно опасно накренилось, и Хоукмун вцепился в леер[2], чувствуя, что тот в любой момент может развалиться под рукой. Капитан как будто и не подозревал об опасности, а старший помощник упал на палубу лицом вниз, бутылка выкатилась у него из руки, а тело все ближе и ближе съезжало к борту.

– Ему бы помочь, – заметил Хоукмун.

Музо засмеялся.

– С ним все в порядке, у пьяных свой ангел-хранитель.

Однако тело помощника подкатилось вплотную к правому борту, голова и левое плечо свесились за борт. Хоукмун одним прыжком спустился по трапу, схватил моряка и оттащил, когда корабль снова качнуло, на этот раз в другую сторону, и соленые волны захлестнули палубу.

Герцог Кёльнский посмотрел на человека, которого только что спас. Старший помощник лежал на спине, глаза его были закрыты, а губы шевелились, повторяя слова песни, которую он постоянно напевал.

Хоукмун засмеялся, покачал головой и крикнул капитану:

– Ты прав, у пьяных свой ангел-хранитель.

В следующий миг, повернув голову в сторону оставленного порта, он, кажется, что-то увидел в воде. Дневной свет быстро угасал, но он был уверен, что заметил неподалеку какую-то лодку.

– Капитан, что там? – спросил он, подходя к лееру и всматриваясь в массу колышущейся воды.

– Похоже на плот, – крикнул в ответ Музо.

Вскоре, когда волна качнула этот предмет, подгоняя ближе, Хоукмун рассмотрел его. Это был плот, и за него цеплялись три человека.

– Судя по всему, жертвы кораблекрушения, – прокричал Музо будничным тоном. – Вот бедолаги. – Он пожал плечами. – Впрочем, это не наше дело…

– Капитан, мы должны их спасти.

– У нас ничего не получится в таких сумерках. Кроме того, мы даром потеряем время. У меня всего груза – вы двое, и я должен вовремя быть в Симферополе, чтобы загрузиться раньше, чем это сделает кто-то другой.

– Мы должны их спасти, – твердо повторил Хоукмун. – Оладан, веревку!

Коротышка из Булгарских гор нашел в рубке моток толстого шнура и спешно принес его. Плот еще не скрылся из виду, его пассажиры лежали лицом вниз, из последних сил цепляясь за жизнь. Время от времени их заслоняли водяные горы, расстояние увеличивалось с каждой секундой, и Хоукмун понимал, что времени очень мало – скоро плот окажется слишком далеко. Привязав один конец веревки к лееру, а второй обмотав вокруг пояса, он скинул плащ и меч и нырнул в пенное море.

Хоукмун тут же понял, в какой опасности оказался. По громадным волнам было почти невозможно плыть, в любую секунду его могло ударить о борт корабля, оглушить, отправить на дно. Но он боролся со стихией, стараясь держать глаза и рот над водой и высматривая плот.

Вот же он! И теперь его пассажиры увидели корабль – вскочили на ноги, замахали и закричали. Человека, который к ним плыл, они не заметили.

Хоукмун тоже рассмотреть их как следует не мог. Двое, как ему показалось, боролись с волнами, тогда как третий вроде бы просто сидел, наблюдая.

– Держитесь! – прокричал Хоукмун сквозь грохот волн и стоны ветра. Напрягая все силы, он поплыл еще быстрее и уже скоро был рядом с плотом, который бешено плясал на черно-белых волнах.

Когда потерпевшие кораблекрушение оказались в пределах видимости, стало понятно, что, действительно, только двое сражаются со стихией, не жалея сил. И еще стали видны их вытянутые шлемы-маски ордена Кабана.

Несколько мгновений герцог Кёльнский преодолевал искушение бросить их на произвол судьбы. Но если он пойдет на это, то будет не лучше их… Он должен спасти гранбретанцев, а уж потом станет видно, что делать с ними дальше.

Хоукмун закричал, но непохоже было, чтобы люди на плоту слышали его. Они рычали и бранились, поглощенные схваткой со стихией, и Хоукмун поневоле задумался, не помешались ли они от пережитых испытаний.

Он попытался вскарабкаться на плот, но веревка вокруг пояса и намокшая одежда тянули его вниз. В этот момент третий пассажир плота поднял голову и кивнул ему почти будничным жестом.

– Помоги мне, – прохрипел Хоукмун, – иначе я не смогу помочь тебе.

Тот поднялся, перешел на другой край плота, встал вплотную к двум сражавшимся со стихией солдатам. Пожав плечами, он схватил их за шеи, дождался мига, когда плот нырнет на волне, и столкнул их в воду.

– Хоукмун, дорогой друг! – прозвучал голос из-под кабаньей маски. – Как же я рад тебя видеть. Вот – я тебе помог. Облегчил груз.

Герцог Кёльнский успел схватить одного из тонувших солдат, барахтавшихся в воде, но не смог удержать. В своих тяжелых масках и доспехах они были обречены. Он, словно завороженный, смотрел, как маски постепенно скрываются под водой.

Потом перевел вспыхнувший гневом взгляд на оставшегося гранбретанца, который как раз наклонился, протягивая ему руку.

– Ты убил своих друзей, Д’Аверк! Мне очень хочется отправить тебя вслед за ними.

– Друзей? Дражайший Хоукмун, не бывает такого. Слуги – да, но друзья? – Д’Аверк вцепился в плот, когда очередная волна качнула его, едва не заставив Хоукмуна разжать руки. – Они были довольно верными, но ужасно скучными. К тому же выставили себя дураками. Этого я не потерплю. Давай я помогу тебе подняться на борт моего суденышка. Оно невелико, но всё же…

Хоукмун позволил Д’Аверку втащить себя на плот, затем обернулся в сторону едва заметного в темноте корабля и помахал. Почти сразу же веревка натянулась: Оладан начал вытаскивать ее.

– Повезло, что вы проходили мимо, – невозмутимо проговорил Д’Аверк, пока их медленно подтягивали к кораблю. – Я уже считал, что утонул и что все мои блистательные перспективы в прошлом, но тут явился благородный герцог Кёльнский на великолепном корабле. Судьба снова свела нас вместе.

– Именно, вот только я вышвырну тебя, как ты вышвырнул своих товарищей, если ты сейчас же не прикусишь язык и не поможешь мне держать веревку, – рявкнул Хоукмун.

Плот, вспахивая волны, наконец стукнулся о полусгнивший борт «Улыбчивой девчонки». Сверху скинули веревочную лестницу, и молодой герцог перевалился через борт на палубу, хватая ртом воздух.

Как только голова спасенного появилась над бортом, Оладан выругался и схватился за меч.

– Он наш пленник, – остановил его Хоукмун, – и нужен нам живым, ведь он отличная разменная монета на случай, если придется торговаться.

– Умно! – с восхищением воскликнул Д’Аверк, а затем закашлялся. – Прошу прощения, боюсь, пережитые тяготы ослабили меня. Сменить одежду, глотнуть горячего грога, хорошенько выспаться – и я снова стану собой.

– Тебе повезет, если мы позволим сгнить тебе в трюме, – бросил Хоукмун. – Оладан, тащи его в нашу каюту.

Сгорбившись в крошечной каюте, которую тускло освещал маленький фонарь, подвешенный под потолком, Хоукмун с Оладаном смотрели, как Д’Аверк сдирает с себя маску, доспехи и промокшую одежду.

– Как ты оказался на плоту? – спросил Хоукмун, пока тот торопливо вытирался. Четко очерченные рельефные мышцы наглядно опровергали жалобы француза на слабость и нездоровье.

Молодой герцог был впечатлен способностью этого типа сохранять внешнюю невозмутимость и даже подозревал в себе некоторую симпатию к пленнику. Должно быть, дело заключалось в том, с какой прямотой Д’Аверк признавался в своих желаниях и с какой неохотой оправдывал свои поступки, включая недавнее убийство.

– Это длинная история, дорогой друг. Мы втроем, Экардо, Питер и я, оставили остальных разбираться со слепым чудовищем, которое ты натравил на нас, а сами укрылись в холмах. Чуть позже прибыл орнитоптер, вызванный для вас, и принялся кружить, явно не понимая, куда подевался целый город, – впрочем, признаюсь, мы недоумевали не меньше, ты мне потом объясни, как это произошло. Так вот, мы подали пилоту знак, и он спустился. К тому времени мы уже поняли, что оказались в несколько затруднительном положении… – Д’Аверк помолчал. – Еды какой-нибудь не найдется?

– Капитан обещал, что с камбуза принесут ужин, – ответил Оладан. – Рассказывай дальше.

– Нас было трое – без лошадей, посреди пустыни. Кроме того, захватив вас, мы не смогли вас удержать, и пилот был единственным из оставшихся живых, кто знал об этом…

– Вы убили пилота? – спросил Хоукмун.

– Именно так. Это была необходимость. Затем мы погрузились в машину, намереваясь добраться до ближайшей базы.

– И что было дальше? Ты вообще умеешь управлять орнитоптером?

Д’Аверк улыбнулся.

– Твоя догадка верна. Мои умения скромны. Нам удалось поднять машину в воздух, а затем проклятая штуковина отказалась слушаться руля. Прежде чем мы это поняли, она уже несла нас Рунный посох знает куда. Должен признать, я испугался за свою безопасность. Монстр вел себя все более и более странно и в конце концов начал падать. Мне удалось направить орнитоптер на мягкий речной берег, и мы почти не ушиблись. Экардо с Питером ударились в истерику, перессорились и в целом вели себя несносно и сделались неуправляемы. Однако нам каким-то чудом удалось построить плот, с тем чтобы спуститься по реке к ближайшему городу…

– Этот самый плот? – уточнил Хоукмун.

– Ага, этот самый.

– Но как же ты попал в море?

– Это всё приливы, друг мой. – Д’Аверк легкомысленно взмахнул рукой. – Течения. Я и не знал, что мы так близко к устью. Нас несло вперед на весьма приличной скорости и утащило далеко от суши. На том плоту – том проклятом плоту – мы провели несколько дней, Питер с Экардо все время ныли, обвиняли друг друга в своем плачевном положении, хотя упрекать следовало меня. Невыразимо ужасное испытание, герцог Дориан.

– Ты заслуживаешь худшего.

В дверь каюты постучали. Оладан открыл: оказалось, что оборванный юнга принес поднос с тремя мисками, наполненными каким-то серым варевом.

Хоукмун забрал поднос и протянул одну миску с ложкой Д’Аверку. Тот мгновение колебался, а потом попробовал немного и принялся за еду, явно заставляя себя не спешить.

– Вкусно, – сказал он, поставив пустую миску обратно на поднос. – Для корабельной стряпни вообще шедевр.

Хоукмун, которого от вида предполагаемого ужина слегка замутило, протянул Д’Аверку свою миску, а Оладан предложил свою.

– Благодарю, – отказался француз. – Я верю в умеренность. Достаточно – это все равно что пир.

Хоукмун чуть улыбнулся, в очередной раз восхитившись его хладнокровием. Вероятно, вкус ужина показался их пленнику отвратительным, однако тот съел, даже не поморщившись.

– А-а-а, – зевнул Д’Аверк и потянулся. – Прошу прощения, господа, но я – спать. У меня выдались такие утомительные дни.

– Ложись на мое место, – предложил Хоукмун, указывая на смятую постель. Он не стал упоминать целую цивилизацию вшей, оккупировавшую простыни. – Спрошу у капитана гамак.

– Я благодарен тебе, – произнес Д’Аверк, и его тон был настолько необычно серьезен, что Хоукмун обернулся в двери.

– За что?

Д’Аверк театрально закашлялся, потом поднял глаза и произнес тягучим, насмешливым голосом:

– Ну как же, дорогой герцог, за спасение моей жизни, разумеется.

К утру шторм прошел, и хотя море еще волновалось, оно было гораздо спокойнее, чем накануне.

Хоукмун встретил Д’Аверка на палубе. Тот был в штанах зеленого бархата, в плаще, но без доспехов. Завидев своего спасителя, француз поклонился.

– Как спалось? – спросил герцог Кёльнский.

– Великолепно. – В глазах Д’Аверка играли смешинки, и Хоукмун понял, что того хорошенько искусали за ночь.

– К вечеру мы будем в порту. И ты будешь моим пленником. Заложником, если тебе так больше нравится.

– Заложником? Неужели ты думаешь, что Темной Империи не плевать, жив я или умер, если уж я сделался бесполезным?

– Посмотрим, – отозвался Хоукмун, касаясь камня во лбу. – Попытаешься сбежать – я убью тебя. Так же хладнокровно, как ты убил своих.

Д’Аверк кашлянул в платок, который держал в руке.

– Я обязан тебе жизнью. Так что ты вправе забрать ее, если пожелаешь.

Хоукмун нахмурился. Уж слишком Д’Аверк изворотлив, его трудно понять. Он уже начал сожалеть о своем решении. Может статься, что от француза будет больше хлопот, чем пользы.

Его размышления прервал Оладан, разыскавший их на палубе.

– Герцог Дориан, – выдохнул он, указывая вперед. – Парус! И он движется прямо на нас.

– Нам вряд ли грозит опасность, – улыбнулся Хоукмун. – Пиратам мы неинтересны.

Однако в следующий момент он заметил на лицах матросов смятение и, когда капитан проковылял мимо, схватил его за рукав:

– Капитан Музо, что происходит?

– Беда, сэр, – просипел морской волк. – Большая беда. Разве ты не разглядел парус?

Хоукмун всмотрелся: вдали виднелся корабль под одиноким черным парусом с каким-то невнятным символом на нем.

– Они наверняка не заинтересуются нами. Зачем им рисковать и драться за такую посудину, к тому же ты говорил, что груза у тебя нет.

– Да им плевать – есть груз, нет груза. Они нападают на любое судно в океане, какое только попадется на пути. Они как акулы-людоеды, герцог Дориан, их счастье не в грабеже, а в убийстве!

– Кто они такие? Судя по виду, корабль не гранбретанский, – заметил Д’Аверк, тоже вглядываясь вдаль.

– Даже гранбретанцы не стали бы нападать на нас, – заикаясь, проговорил капитан. – Нет, команда этого корабля из культа Безумного бога. Они из Укрании и уже несколько месяцев бесчинствуют в этих водах.

– Они явно намерены атаковать, – радостно согласился Д’Аверк. – С твоего разрешения, герцог Дориан, я спущусь в каюту за доспехами и мечом.

– Я тоже возьму оружие, – сказал Оладан. – И принесу твой клинок.

– Сражаться бессмысленно! – прокричал старпом, размахивая своей бутылкой. – Лучше прямо сейчас броситься в море.

– Точно, – кивнул капитан Музо, глядя вслед Д’Аверку и Оладану, которые отправились за оружием. – Он прав. Они сильно превосходят числом, нас порвут на куски. А если нас схватят, то будут пытать несколько дней.

Хоукмун собирался было возразить, но осекся и обернулся на резкий всплеск воды за бортом. Старший помощник исчез – последовал собственному совету.

– Не пытайся ему помочь, лучше последуй за ним, – посоветовал капитан Хоукмуну, который подбежал к борту, – он из нас самый мудрый.

Теперь вражеский корабль был уже близко. На черном парусе красовались огромные красные крылья, а в центре – гигантское звероподобное лицо, оскаленное, словно в приступе безумного смеха. На палубе теснились десятки голых людей, облаченных лишь в портупеи с мечами и металлические ошейники. Над волнами разносился странный звук, который Хоукмун сначала не распознал. Затем он еще раз бросил взгляд на парус и понял: это был дикий, яростный хохот, словно проклятые души из ада устроили веселье.

– Корабль Безумного бога, – сказал капитан Музо, и его глаза наполнились слезами. – Мы обречены.

Глава седьмаяКолечко на пальце

Хоукмун, Оладан и Д’Аверк стояли на палубе плечом к плечу. Команда «Улыбчивой девчонки» сбилась в кучу вокруг капитана, отступив как можно дальше от борта. Странный корабль все приближался.

Уже можно было без труда рассмотреть закатившиеся глаза и покрытые пеной рты их врагов, с корабля Безумного бога полетели лини с абордажными крючьями, впиваясь в мягкую древесину «Улыбчивой девчонки». Все трое принялись рубить абордажные канаты.

– Отправляй людей на мачты, – прокричал Хоукмун капитану, – разворачивайте корабль! – Однако скованные ужасом матросы не шевельнулись. – На мачтах безопаснее! – добавил он.

Теперь его вроде бы услышали, но все равно не двинулись с места.

Тем временем борт вражеского корабля навис над ними, команда безумцев с саблями наголо теснилась, готовясь к абордажу. Их хохот звенел в воздухе, а на искаженных гримасами лицах читалась жажда крови.

На палубу «Девчонки» посыпались враги; блестели голые тела, сверкали обнаженные сабли. Клинок Хоукмуна тоже блеснул, встречая кого-то из нападающих. Удар, поворот меча – и мертвое тело полетело в узкую щель между кораблями, но на место погибшего уже лезли его товарищи. Обнаженные безумцы с диким хохотом перескакивали через борт, не замечая потерь. Втроем Хоукмун, Оладан и Д’Аверк отбили первую волну атаки – вокруг них всё окрасилось в кроваво-красный, – но понемногу их оттеснили от борта. Безумцы текли на палубу сплошным потоком, сражаясь неумело, но с полным пренебрежением к себе, отчего мурашки шли по спине.

Хоукмуна в ходе боя все же оттеснили от товарищей. Дикие люди наседали на него, но, взяв меч обеими руками и размахивая им по широкой дуге, он оградил себя защитным кругом из сверкающей стали. Герцог был залит кровью с головы до ног, но в голубых глазах, блестевших сквозь прорези шлема, читалось спокойствие.

Разумеется, Хоукмун понимал, что усталость постепенно одолеет его. Уже сейчас меч казался слишком тяжелым, а колени дрожали. Привалившись спиной к переборке, молодой герцог рубил и колол, а слуги Безумного бога хохотали – хохотали даже в тот момент, когда их головы слетали с плеч, а конечности отделялись от тела.

Вот Хоукмун обезглавил одного, вот лишил рук другого, однако каждый удар уносил частицу его сил. Когда ему пришлось парировать атаку сразу двух мечей, ноги у него подкосились, и герцог Кёльнский упал на одно колено. Хохот сразу же стал громче, теперь в нем звучало торжество.

В отчаянии Хоукмун ударил снизу и схватил одного из врагов за запястье, выдернув меч из его руки. Парируя удары клинком безумца и нанося удары своим, он сумел подняться на ноги и, отпихнув сапогом очередного одержимого, вырваться из круга. По трапу он взбежал на мостик и развернулся, собираясь сражаться дальше, но теперь имея преимущество перед завывающими безумцами, толпившимися на палубе. Заодно отметил, что Д’Аверк с Оладаном, стремясь сдержать напор толпы, поднялись на реи.

Корабль Безумного бога был надежно притянут к борту «Улыбчивой девчонки» линями, но на палубе никого не осталось. Судя по всему, в абордаже участвовала вся команда – это открытие подарило Хоукмуну новую мысль. Он развернулся, отбежал от нападавших и, взлетев на рею, схватился за свисавшую с нее веревку. Проносясь по воздуху над головами безумцев, он молил, чтобы веревка оказалась достаточно длинной, а затем отпустил ее и, как могло показаться со стороны, нырнул за борт корабля. Падая, он едва успел вцепиться в леер вражеского судна. Перебравшись на палубу, Хоукмун принялся рубить абордажные лини.

– Оладан! Д’Аверк! Быстрее – за мной!

Товарищи, стоявшие на реях, увидели его и, пока толпа психов карабкалась за ними, поспешили подняться выше. Они прошли, опасно балансируя, по нок-рее грот-мачты – корабль Безумного бога уже был готов отчалить, расстояние между ним и «Улыбчивой девчонкой» стремительно увеличивалось. Д’Аверк, схватившись одной рукой за веревку, прыгнул первым и перелетел на корабль под черным парусом. В какой-то миг его развернуло, он едва не сорвался.

Оладан последовал за ним. Перерубив канат, он перелетел разделяющее корабли расстояние, соскользнул с каната и шлепнулся на палубу, распростершись лицом вниз.

Несколько безумцев попытались последовать за ними, и несколько человек действительно вернулись на свой корабль. По-прежнему хохоча, они наступали на Хоукмуна всей толпой, наверняка решив, что Оладан погиб.

Хоукмуну приходилось туго. Один клинок полоснул его по руке, другой угодил по лицу пониже забрала. Вдруг откуда-то сверху на шайку одержимых упал человек и начал рубить их налево и направо, почти такой же безумный, как они.

Это был Д’Аверк в своем кабаньем шлеме-маске, залитый кровью тех, кого уже успел уничтожить. В следующий миг в тыл к врагам с неистовым боевым кличем зашел пришедший в себя после падения Оладан.

Вскоре все до единого безумцы, сумевшие вернуться на свой корабль, были мертвы. Остальные прыгали с палубы «Улыбчивой девчонки» в воду, все еще заходясь хохотом и пытаясь догнать судно вплавь.

Д’Аверк кинулся к штурвалу, перерезал закреплявшие его лини и развернул корабль, уводя его прочь. Обернувшись на «Девчонку», Хоукмун понял, что основная часть команды каким-то чудом уцелела – должно быть, в последнюю минуту они успели подняться на бизань-мачту.

– Что ж, – выдохнул Оладан, убирая меч в ножны и рассматривая свои раны, – кажется, мы легко отделались, еще и заполучили неплохой корабль.

– Если повезет, встретим «Улыбчивую девчонку» в порту, – усмехнулся Хоукмун. – Надеюсь, она по-прежнему идет в Крым, ведь на борту остались все наши пожитки.

Д’Аверк умело развернул корабль, взяв курс на север. Одинокий парус хлопнул, подхватывая ветер, и судно оставило плывущих безумцев за кормой. А те продолжали хохотать, даже погружаясь на дно.

Хоукмун с Оладаном помогли Д’Аверку снова закрепить штурвал, чтобы корабль сам держал курс, и начали осматривать трофеи. Судно было набито сокровищами, явно украденными с десятков других кораблей, но имелось здесь и множество бесполезного хлама – сломанное оружие, неработающие судовые приборы, кучи тряпья, – а время от времени попадались и гниющие трупы, лишенные рук и ног тела, и все это вперемешку лежало среди богатств.

Прежде всего было решено избавиться от покойников: заворачивая тела в тряпки и складывая в мешки останки, их спихивали за борт. Работа была отвратительная и заняла много времени. Вдруг Оладан прервался и неохотно поднял отрубленную человеческую руку, мумифицировавшуюся от времени. На иссохшем мизинце блестело кольцо.

– Герцог Дориан…

– Что там? Да плюнь ты на это кольцо. Просто выкинь, и всё.

– Нет, дело именно в кольце. Посмотри, какой необычный узор…

Хоукмун нетерпеливо пересек полутемный трюм, вгляделся и ахнул.

– Нет! Не может быть!

Это было кольцо Иссельды. Кольцо, которое граф Брасс надел ей на палец, скрепляя помолвку с Дорианом Хоукмуном.

Оцепенев от ужаса, герцог Кёльнский взял иссохшую мертвую руку, затем на его лице проступило непонимание.

– Что это? – прошептал Оладан. – Почему ты так испугался?

– Это ее кольцо. Иссельды.

– Разве девушка могла оказаться посреди океана, за много сотен миль от Камарга? Это невозможно, герцог Дориан.

– Это ее кольцо. – Хоукмун не сводил глаз с мертвой руки, жадно ее рассматривая, как его вдруг осенило. – Но рука-то не ее. Гляди, кольцо едва налезло на мизинец. А граф Брасс надел ей кольцо на средний палец, да и то оно было великовато. Это рука какого-то вора. – Он сдернул драгоценное кольцо с пальца и отшвырнул руку. – Кто-то побывавший в Камарге, наверное, украл кольцо… – Он покачал головой. – Невозможно. Но как еще это объяснить?

– Может, она отправилась в путь, чтобы найти тебя, – предположил Оладан.

– Это была бы огромная глупость. Едва ли такое возможно. С другой стороны, если это так, где же Иссельда сейчас?

Оладан хотел было поделиться каким-то своим предположением, но тут сверху послышался низкий, наводящий жуть хохот.

Над трюмным люком, ухмыляясь, стоял один из одержимых, каким-то образом сумевший доплыть и зацепиться за корпус корабля. Хоукмун едва успел обнажить оружие, а тот уже спрыгнул вниз и атаковал. Металл зазвенел о металл.

Оладан тоже выхватил меч, к ним спустился и Д’Аверк.

– Брать живьем! – прокричал Хоукмун, атакуя противника. – Он нужен нам живым!

Д’Аверк с Оладаном убрали клинки в ножны и, подобравшись к сумасшедшему со спины, постарались его скрутить. Он дважды отбрасывал их, но потом все-таки упал, отбрыкиваясь, пока они накидывали на него один виток каната за другим. Лишившись возможности действовать, он притих и только тихо хихикал, пуская пену изо рта и уставившись в никуда пустым взглядом.

– Какая от него польза живого? – спросил Д’Аверк с вежливым любопытством. – Почему бы не перерезать ему глотку и не забыть о нем?

– Вот. – Хоукмун поднял кольцо, давая французу возможность его рассмотреть. – Я только что его нашел. Это кольцо Иссельды, дочери графа Брасса. Я хочу знать, как оно попало к ним.

– Странно. – Д’Аверк нахмурился. – Я уверен, что девушка в Камарге, выхаживает отца.

– Значит, граф Брасс ранен?

Д’Аверк улыбнулся.

– Ну да. Но Камарг стоит. Я просто дразнил тебя, герцог Дориан. Не знаю, насколько серьезно ранен граф Брасс, но он точно жив. А этот его мудрец, Боженталь, помогает ему командовать войском. Насколько я слышал, противостояние между Темной Империей и Камаргом пока не сдвинулось с мертвой точки.

– И ты ничего не слышал об Иссельде? О том, что она покинула Камарг?

– Нет. – Д’Аверк, снова нахмурившись, покачал головой. – Но, кажется, я припоминаю… Да-да, один человек, служивший в армии графа Брасса… Он был из числа приближенных, насколько я понял, и его уговорили похитить девушку, но попытка не увенчалась успехом.

– Откуда ты знаешь?

– Хуан Жинага, так его звали, исчез. Вероятно, граф Брасс догадался о предательстве и прикончил его.

– Мне трудно поверить, чтобы Жинага предал графа. Я мало его знал, но он был капитаном кавалерии.

– И был захвачен нами в плен во второй битве за Камарг. – Д’Аверк улыбнулся. – Насколько я понимаю, он германец, и кое-кто из его семьи находится у нас. В безопасности.

– Так вы его шантажировали!

– Его шантажировали, но я тут ни при чем. Я всего лишь слышал о таком плане в Лондре, на общем совете командиров, который созвал король Хуон, желая узнать, как продвигаются его европейские кампании.

Хоукмун нахмурил брови.

– Ну, предположим, что у Жинаги получилось, но он почему-то не смог доставить Иссельду в Гранбретань, и по дороге его перехватили слуги Безумного бога…

Д’Аверк покачал головой.

– Они не смогли бы забраться так далеко на юг от Франции. Мы бы узнали, если бы такое случилось.

– Тогда чем это объяснить?

– Давайте расспросим этого господина, – предложил Д’Аверк, толкнув безумца, который теперь хихикал все тише, иногда замолкая вовсе.

– Понадеемся, что он сможет рассказать что-нибудь внятное, – с сомнением протянул Оладан.

– А боль не развяжет ему язык, как по-вашему? – поинтересовался Д’Аверк.

– Сомневаюсь, – ответил Хоукмун. – Страх им неведом. Нам нужен другой способ. – Он с омерзением посмотрел на пленника. – Оставим его здесь, пусть немного очухается.

Они поднялись на палубу, захлопнув люк трюма. Солнце шло к закату, впереди уже можно было различить крымский берег – черные скалы четко вырисовывались на фоне багрового неба. Море было спокойное, пестрое от заходящего солнца, ровный северный ветер наполнял паруса.

– Надо бы подправить курс, – предложил Д’Аверк. – Мне кажется, мы забрали слишком далеко на север. – Он прошел по палубе, развязал штурвал и повернул на несколько румбов южнее.

Хоукмун рассеянно покивал, глядя на Д’Аверка, который, сдвинув на затылок кабанью маску, умело выправлял курс корабля.

– Сегодня стоит бросить якорь где-нибудь здесь, – заметил Оладан, – а путь продолжить завтра утром.

Хоукмун ничего не ответил. В голове у него роились вопросы без ответов. События последних суток обессилили его, а страх грозил свести с ума, уподобив тому помешанному, который сейчас сидел у них в трюме.

Поздно вечером, в свете ламп, подвешенных под потолком, они рассматривали лицо спящего человека, взятого в плен. Лампы покачивались в ритме стоявшего на якоре корабля, тени скользили по стенам трюма и по огромным кучам наваленных всюду трофеев. Где-то запищала крыса, но люди не обратили на нее внимания. Все они уже немного поспали и чуть-чуть успокоились.

Хоукмун опустился на колени рядом со связанным пленником и коснулся его лица. В тот же миг тот открыл глаза – мутные, но уже не безумные. В них даже сквозило изумление.

– Как тебя зовут? – спросил Хоукмун.

– Кориантум из Керчи, а вы кто такие? И где я?

– Сам должен знать, – сказал Оладан. – На борту своего корабля. Неужели не помнишь? Ты со своими товарищами напал на наше судно. Был бой. Мы сбежали от вас, а ты плыл за нами и пытался нас убить.

– Помню, как ставил парус, – сказал Кориантум с недоумением, – но больше ничего. – Он попытался подняться. – Почему я связан?

– Потому что ты опасен, – просто пояснил Д’Аверк. – Ты сумасшедший.

Кориантум засмеялся самым обычным, нормальным смехом.

– Я? Сумасшедший? Глупость какая!

Трое переглянулись, сбитые с толку. Действительно, в этом человеке сейчас не было и намека на безумие.

На лице Хоукмуна отразилось понимание.

– Твое последнее воспоминание?

– Капитан произнес речь.

– И что он сказал?

– Что мы примем участие в церемонии, будем пить особенный напиток… Больше ничего. – Кориантум нахмурился. – Мы выпили тот напиток…

– Опиши ваш парус.

– Наш парус? Зачем?

– Было в нем что-нибудь необычное?

– Не припоминаю. Сам парус темно-синий. Больше ничего.

– Значит, ты купец? – уточнил Хоукмун.

– Да.

– И ты впервые на этом корабле?

– Да.

– Когда вы отчалили?

На лице Кориантума отразилось нетерпение.

– Вчера вечером, приятель. В день лошади, по керченскому исчислению.

– А по общему календарю?

Пленник наморщил лоб.

– Э… одиннадцатого числа третьего месяца.

– Три месяца назад, – подытожил Д’Аверк.

– Что? – Кориантум уставился на француза сквозь полумрак. – Три месяца? О чем ты?

– Вас чем-то опоили, – пояснил Хоукмун. – Опоили, а затем использовали, чтобы вы совершали ужасные преступления, неслыханные за всю историю пиратства. Ты знаешь что-нибудь о культе Безумного бога?

– Немного. Слышал, что это где-то в Укрании и что его адепты в последнее время странствуют по миру, забираясь даже в далекие моря.

– А ты знаешь, что сейчас на парусе вашего корабля символ Безумного бога? Что несколько часов назад ты ревел и хохотал в приступе кровожадного помешательства? Посмотри на свое тело… – Хоукмун наклонился, чтобы перерезать стягивающую пленника веревку. – Потрогай шею.

Кориантум из Керчи медленно поднялся, удивляясь своей наготе, медленно провел пальцами по шее, нащупал ошейник.

– Я… я ничего не понимаю. Это какой-то розыгрыш?

– Зловещий розыгрыш, и придуман он не нами, – сказал Оладан. – Вас опоили чем-то, а потом приказали убивать и забирать всю добычу, какая попадется. Несомненно, ваш так называемый капитан единственный знал, что происходит, и его-то уж точно нет сейчас на корабле. Ты ничего не помнишь? Какие-нибудь указания, куда вы направлялись?

– Ничего.

– Наверняка этот капитан собирался потом снова сесть на корабль и направить его в выбранный порт, – рассудил Д’Аверк. – Может, есть какой-нибудь корабль, который поддерживает постоянную связь между остальными, если они так же полны дураков, как и этот.

– Где-то на борту должен быть большой запас этого пойла, – предположил Оладан. – Они наверняка глотали его регулярно. Если бы мы не связали этого типа, он мог бы снова его хлебнуть.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Хоукмун купца.

– Слабость во всем теле, из меня как будто утекла вся жизнь и все чувства.

– Неудивительно, – хмыкнул Оладан. – Наверняка этот наркотик в конце концов убивает. Какой чудовищный план! Взять ни в чем не повинных людей, одурманить их, превратив в безумцев, использовать их, заставляя убивать и грабить, а потом просто забирать трофеи. Никогда еще о таком не слышал. Я-то думал, что Безумному богу поклоняются настоящие сумасшедшие. Но за всем этим стоит холодный расчет.

– Во всяком случае, на море, – уточнил Хоукмун. – Однако мне бы очень хотелось найти того, кто в ответе за все это. Только он может знать, где сейчас Иссельда.

– Во-первых, предлагаю спустить парус, – перешел к насущным вопросам Д’Аверк. – Мы понемногу дрейфуем к гавани. И если там увидят такой парус, прием нам окажут не самый теплый. Кроме того, можно извлечь пользу из этих сокровищ. Народ, мы же теперь богачи!

– Ты все еще мой пленник, – напомнил ему Хоукмун. – Но это правда, можно потратить часть сокровищ на себя, ведь те несчастные, которым они принадлежали, мертвы. Остальное отдать на сохранение какому-нибудь честному человеку, чтобы затем помочь семьям всех, кто пал от рук безумных моряков.

– И что потом? – спросил Оладан.

– Потом мы снова поднимем парус и подождем, пока корабль не отыщет хозяин.

– Откуда нам знать, появится ли он? Вдруг он узнает о нашем приходе в Симферополь.

Хоукмун мрачно усмехнулся.

– Тогда он, без сомнения, захочет нас найти.

Глава восьмаяСлуга Безумного бога

В Симферополе они сумели продать то, что было награблено одурманенными наркотиком людьми, кое-что из вырученных денег сразу потратили на провизию, лошадей и снаряжение, готовясь к долгой дороге. А остальное отдали на сохранение купцу, которого все называли самым честным человеком во всем Крыму. «Улыбчивая девчонка» тоже вскоре пришла в порт, и Хоукмун тут же купил молчание капитана, чтобы скрыть происхождение корабля с черными парусами. Забрав из каюты свои пожитки, среди которых была и седельная сумка с подарком Райнала, герцог Кёльнский вместе с Оладаном и Д’Аверком снова погрузились на корабль. Их безымянное судно покинуло порт с вечерним приливом. Кориантума они оставили выздоравливать в доме крымского купца.

Волны лениво качали черный корабль уже больше недели. Стоял штиль, ветер почти затих. Хоукмун предполагал, что они дрейфуют где-то рядом с каналом, отделявшим Черное море от Азовского, недалеко от Керчи, где Кориантум так неудачно сел на корабль.

Д’Аверк валялся в гамаке, подвесив его посреди корабля, и время от времени театрально кашлял и жаловался на скуку. Оладан то и дело поднимался в «воронье гнездо» и оглядывал водную гладь, а Хоукмун мерил шагами палубу, уже не зная, имеет ли его план хоть какое-нибудь здравое зерно, кроме желания узнать судьбу Иссельды. Он даже начал сомневаться, ей ли принадлежит найденное кольцо, ведь за долгие годы в Камарге могли сделать несколько подобных колец.

Но однажды утром на северо-западе появился парус. Оладан первым увидел его и позвал Хоукмуна.

– Вниз, – приказал тот, присмотревшись. – Все вниз.

Оладан спустился по вантам, а Д’Аверк, внезапно взбодрившийся, выпрыгнул из своего гамака и подошел к трапу, ведшему под палубу. Они затаились в темноте главного трюма и принялись ждать.

Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем послышался стук дерева о дерево, обозначивший, что с ними борт в борт встал какой-то другой корабль. Разумеется, оставалась также вероятность, что это какой-то посторонний корабль, команда которого заинтересовалась судном, дрейфующим по волнам без единой живой души.

Прошло немного времени, и Хоукмун услышал, как по палубе наверху затопали сапоги: неторопливые, ровные шаги измерили палубу из конца в конец. Затем наступила тишина: человек зашел в каюту или поднялся на мостик.

Напряжение нарастало. Шаги вскоре снова зазвучали: противник направился ко входу в трюм. Хлопнула крышка люка.

В светлом проеме Хоукмун увидел наверху силуэт – человек всматривался в темноту. Еще немного помешкал и начал спускаться, и, пока сходил по трапу, Хоукмун незаметно прокрался вперед.

Когда незнакомец спустился, Хоукмун прыгнул, обхватив его сзади за шею. Тот был настоящим великаном – под два метра ростом, с кустистой черной бородой и с волосами, заплетенными в косы. Поверх рубашки из черного шелка на противнике был медный нагрудник. Незваный гость заворчал от удивления и развернулся, увлекая за собой Хоукмуна. Великан был поразительно силен: вцепившись огромными пальцами в руку Хоукмуна, он принялся отрывать ее от себя.

– Быстрее, на помощь! – прокричал Хоукмун, и его товарищи, набросившись на великана, повалили его на пол.

Д’Аверк вынул меч и аккуратно приставил острие к горлу нового пленника. В своей кабаньей маске и металлических гранбретанских доспехах француз выглядел опасным и страшным.

– Как тебя зовут? – спросил Д’Аверк, и его голос прозвучал гулко, усиленный маской.

– Капитан Шагаров. Где моя команда?

Чернобородый великан сверкнул на них глазами, нисколько не смущенный пленением.

– Где моя команда?

– Ты говоришь о безумцах, которых отправил убивать людей? – уточнил Оладан. – Они утонули, все, кроме одного, и он рассказал нам о твоей подлости.

– Дураки! – выругался Шагаров. – Вас всего трое. Думаете, что поймали меня, когда у меня на другом корабле целая команда?

– Если ты не понял, одну команду мы уже отправили на дно, – хмыкнул Д’Аверк. – И теперь, когда у нас уже есть опыт, мы наверняка справимся и со второй.

На мгновение в глазах Шагарова промелькнул страх, но затем его лицо закаменело.

– Я вам не верю. Те, кто был на этом корабле, жили только для того, чтобы убивать. Как же вы смогли…

– А вот так, смогли, – подтвердил Д’Аверк и повернул голову, совершенно скрытую огромным шлемом, к Хоукмуну. – Поднимемся на палубу и доведем наш план до конца?

– Еще секунду, – Хоукмун наклонился над Шагаровым. – Хочу задать ему вопрос. Шагаров, твои люди брали в плен какую-нибудь девушку?

– У них приказ женщин не убивать, а приводить прямо ко мне.

– Зачем?

– Не знаю, мне лично приказано отправлять девушек к нему, я и отправляю. – Шагаров засмеялся. – Между прочим, вы не сможете держать меня здесь долго. Через час мои люди что-нибудь заподозрят, и вы все трое станете покойниками.

– А почему ты не взял никого из них на этот корабль? Может, потому что они нормальные и даже они пришли бы в ужас от того, что здесь было?

Шагаров пожал плечами.

– Придут, как только я позову.

– Может быть, – сказал Д’Аверк. – Вставай, пошли.

– А те девушки, – продолжал Хоукмун. – Куда ты их отправлял, к кому?

– Вглубь острова, к хозяину, разумеется. К Безумному богу.

– Так ты действительно служишь Безумному богу? И твои пираты тоже его прислужники?

– Ну да, я служу ему, хотя я не член культа. Его доверенные лица хорошо мне платят, чтобы я грабил на море и присылал им добычу.

– Но зачем так сложно?

Шагаров фыркнул.

– У них нет мореходов. И кто-то придумал схему, чтобы заработать деньжат, хотя я не знаю, зачем им вся эта добыча. – Он поднялся на ноги, возвышаясь над ними. – Ладно, пошли наверх. Мне интересно, что вы будете делать дальше.

Д’Аверк кивнул остальным. Они ненадолго исчезли в темноте трюма и вернулись, неся длинные незажженные факелы, по штуке на каждого. Д’Аверк подтолкнул Шагарова, чтобы он поднимался по трапу вслед за Оладаном.

Они медленно вышли на палубу под лучи дневного солнца. Борт о борт рядом с их судном стоял большой красивый трехмачтовик. Моряки Шагарова, конечно, сразу поняли, что случилось, и хотели ринуться к ним, однако Хоукмун приставил меч к груди их капитана и прокричал:

– Ни шагу дальше, или мы его убьем.

– Убейте меня, и они убьют вас, – проворчал Шагаров. – И кому от этого польза?

– Молчать. Оладан, зажигай факелы.

Оладан чиркнул огнивом над первым факелом. Тот сразу вспыхнул.

– Слушайте, – сказал Хоукмун, пока полукровка зажигал и раздавал товарищам остальные факелы. – Этот корабль пропитан маслом. Одна искра – и он вспыхнет целиком, а заодно загорится и ваш. Потому мой вам совет: не пытайтесь спасать капитана.

– Значит, мы все сгорим, – заключил Шагаров. – Вы такие же психи, как и те, кого вы убили.

Хоукмун покачал головой.

– Оладан, готовь ялик.

Тот перешел на корму, к самому дальнему люку, над которым торчала лебедка, откинул крышку люка и скрылся внизу, таща за собой канат.

Хоукмун заметил, что матросы на другом корабле зашевелились, и угрожающе взмахнул факелом. От жаркого огня его лицо сделалось темно-красным, отражение пламени заиграло в глазах.

Оладан вынырнул из люка и принялся одной рукой крутить ворот лебедки, не выпуская из другой факела. Из проема начал медленно подниматься какой-то груз – настолько большой, что едва проходил в отверстие. Шагаров охнул от удивления, обнаружив, что это вместительный ялик, в котором стояли три оседланные лошади, напуганные и ошеломленные тем, как их сначала подняли над палубой, а потом и над морем.

Закончив свою работу, полукровка привалился к вороту, тяжело дыша и утирая пот, – однако даже усталость не мешала ему внимательно следить за тем, чтобы факел не коснулся палубы.

Шагаров сердито фыркнул.

– Хороший план, но вас все равно только трое. Что дальше-то?

– Повесим тебя, – сообщил Хоукмун. – На глазах у команды. У меня имелось две причины, чтобы заманить тебя в ловушку. Первая – мне нужны были сведения. Вторая – я хотел для тебя правосудия.

– Какого еще правосудия? – взревел Шагаров, но в глазах его мелькнул страх. – Зачем совать нос в чужие дела? Мы не сделали тебе ничего плохого. О каком правосудии ты говоришь?

– О правосудии Хоукмуна, – ответил герцог фон Кёльн. Черный Камень в его бледном лбу вспыхнул на солнце и как будто ожил.

– Матросы! – прокричал Шагаров. – Матросы, спасайте меня! В атаку!

Но тут заговорил Д’Аверк:

– Если двинетесь, мы убьем его на месте и подожжем корабль. Вы ничего не получите. Хотите сохранить свой корабль и свои жизни – можете благополучно отчалить отсюда. У нас счет только к вашему капитану.

Как они и ожидали, команда этого пирата была не особенно предана ему, и, когда речь зашла о спасении собственной шкуры, никто не поспешил капитану на помощь. Матросы так и не бросили абордажные крюки, а просто стояли и, столпившись у борта, смотрели, что будет дальше.

Хоукмун влез на мачту. Добравшись до реи, он перебросил конец заранее подготовленной веревки через край и надежно закрепил. Петля качнулась над водой.

Стояла гробовая тишина. До Шагарова медленно доходило, что помощи от своей команды он не дождется. На корме едва заметно покачивался на лебедке груженый ялик, шлюпбалки поскрипывали. Факелы пылали.

Шагаров закричал и попытался вырваться, но его остановили три меча, нацеленные в горло, в грудь, в живот.

– Вы не посмеете… – Голос Шагарова сорвался, когда он увидел решимость, написанную на лицах его врагов.

Оладан подцепил мечом удавку, повесил на леер. Д’Аверк подтолкнул капитана поближе к ней, а Хоукмун немного растянул петлю, чтобы голова пролезла без помех. В следующий миг, когда петля уже легла ему на шею, Шагаров взревел и ударил Оладана, отшвырнув его на леер. Вскрикнув от неожиданности, маленький горец перелетел через борт и шлепнулся в воду. Хоукмун ахнул и бросился посмотреть, как там Оладан, а Шагаров развернулся и выбил факел из руки Д’Аверка. Впрочем, француз лишь отступил на шаг и коснулся груди пленника острием меча.

Пиратский капитан попытался плюнуть ему в лицо, затем вскочил на ограждение, пнул Хоукмуна, попытавшегося его перехватить, и прыгнул.

Петля затянулась, рея дрогнула, а тело Шагарова сначала бешено заплясало в удавке, а потом замерло неподвижно. Д’Аверк, совершенно не интересуясь более его судьбой, кинулся к упавшему факелу, но поздно – промасленные доски занялись. Француз принялся затаптывать огонь.

Герцог Кёльнский тем временем поспешил бросить веревку Оладану, и тот, нисколько не пострадавший от этого купания, вскарабкался на палубу.

Команда другого корабля заволновалась, но Хоукмун недоумевал, почему они не отчаливают.

– Прочь! – прокричал он, когда Оладан оказался на палубе. – Капитана уже не спасти, вы можете сгореть!

Но они не отчаливали.

– Пожар начинается, глупцы! – Оладан указал на пламя, словно можно было не заметить, как оно облизывает мачту и другие надпалубные сооружения.

– Грузимся в лодку, – засмеялся Д’Аверк, отступая на корму.

– Но почему они не отходят? – Хоукмун кинул свой факел в разгорающийся огонь и принялся помогать французу с яликом.

Под испуганное фырканье лошадей, почуявших огонь, они спустили его на воду.

– Из-за сокровищ, – пояснил Д’Аверк. – Они думают, что сокровища еще на борту.

Ялик закачался на волнах, они спустились в него и на веслах отошли от своего черного корабля, стремительно превращавшегося в стену огня и маслянистого дыма. На фоне пожара покачивалось тело Шагарова, поворачиваясь то одним боком, то другим, словно спасаясь от адского жара.

Охваченное огнем судно осталось позади. Парус пиратского корабля, на который попали искры, тоже уже дымился, и кто-то из команды спешно спускал его, а остальные с большой неохотой убирали абордажные крючья. Но риск загореться самим был уже слишком велик.

Скоро ялик, подгоняемый легким бризом, отошел так далеко, что путешественники, как ни вглядывались, так и не сумели различить, спасся ли пиратский корабль. Зато впереди уже показалась земля. Берег Крыма и где-то за ним – Украния.

А где-то в Укрании им предстояло отыскать Безумного бога, его последователей и, может быть, Иссельду…

Часть вторая