(Выдержка из «История Первой священной войны»)
Неизвестно, сколько времени пролетело, как вечность, прежде чем к месту падения имперского фрегата прибыл разведчик Доминиона. Перед его взором предстало разбитое судно, объятое вяло горящим пожаром, словно последним вздохом жизни.
Приземлившись рядом с обломками фрегата, оперативник Доминиона ощутил волну подавленности от масштабов разрушения. Сделав несколько шагов по песку, он вошёл в зловещий мир, где время, казалось, замерло в агонии гибели судна. Перед ним предстала картина апокалипсиса: перекошенные металлические переборки, части обшивки, обугленные от огня и взрывов, искажённые коридоры, где звуки эхом отдавались в пустоте разрушенного пространства. Мрачные тени скрывали углы и проходы, а в воздухе витал насыщенный запах сгоревшей электрики и прочих материалов, свидетелями последних моментов жизни корабля.
Проникая через мрачные коридоры, омываемые слабым светом уцелевших ламп, разведчик ощущал в воздухе запах тяжёлого, едкого дыма. С каждым шагом атмосфера становилась всё более напряжённой, словно корабль выдыхал последние мгновения существования. Добравшись до мостика, разведчик остановился, потрясённый ужасающим зрелищем разрушений. Каким-то чудом оставшийся целым аппаратный зал был устелен телами членов экипажа.
В центре разваливающегося мостика, среди разбитых панелей управления и обгоревших каркасов оборудования, разведчик увидел фигуру. Она лежала в агонии, жадно хватая ртом остатки воздуха. Это был командир корабля, последний очаг жизни на погибшем судне. Командирская грудь была изранена осколками обшивки, и кровь медленно сочилась, образуя поразительно яркое красное пятно на его повреждённом костюме. Каждый вздох казался на грани последнего, но в глазах ещё теплилась искра, мольба о помощи.
-Прими похвалу, имперец, ты чудом «уронил» свою посудину, а не превратил в большую груду металла, чем сейчас, - с нескрываемым сарказмом произнёс разведчик, наблюдая, как лейтенант угасал, проваливаясь в глубины беспамятства.
К удивлению, доминионца, системы управления, несмотря на общее уничтожение, сохраняли часть данных, которые могли стать ценным трофеем для интеллектуального аппетита Доминиона. Но без доступа, имеющийся только у командира, все попытки были тщетны. В этот момент, испытывая смесь разочарования с удивлением к живучести командира фрегата, разведчик быстро добрался до аварийного ящика, в которой хранилась дыхательная маска с кислородными кассетами. Двумя движениями воин доминиона нацепил устройство налицо, и потоки воздуха заставили на мгновения открыть глаза юноши.
Со вздохом, полной решительности, разведчик перекинул обессиленного капитана корабля себе на спину, и двинулся через исказившиеся коридоры и разрушенные секции. Умирающее судно пело о прощание, окружая их слабым скрипом металла, предвещая вскоре превратиться в невидимую груду обломков.
С каждым шагом разведчика, лейтенант вёл внутреннюю борьбу с приближающейся смертью, цепляясь за последние нити реальности. В ослабленном разуме смешались фрагменты прошлого и настоящего, создавая зловещий калейдоскоп воображаемых и действительных образов. То лихорадочные видения втягивали в бездонную пропасть, то всплески сознания напоминали о действительности, которую он едва мог осмыслить.
В бездне космической пустоты развернулась сцена, воплощающая вечное противостояние - ангел в имперской форме и демон в рабских одеяниях Доминиона. Битва, как балет жестокости и безнадёжности, освещала мрачный космос мерцающими всполохами. Удары их силы и воли сошлись, и кровь, вырвавшаяся из-под одежд, словно метеоритный дождь упал на безжизненную землю. Там, где капли тронули высохшие деревья, жизнь вспыхнула с новой силой, и пустошь преобразилась в прекрасный лес. Но этот момент миража мгновенно сменился кошмаром: - пробудившиеся заросли превратились в заросли из железа, скрывающий в своих недрах зловещие тени зеленоватого пламени.
Внезапно сознание молодого человека вернулось к жёсткой реальности. Перед лейтенантом предстала пустошь, покрытая множеством разломов. Ветер, играя с обнажёнными частями тела, несёт в себе одновременно нестерпимую боль и слабое облегчение. Ториан, на мгновение забыв о страданиях, начал осторожно поворачивать голову, стремясь осмотреть окружающий мир, пытаясь понять, где он находится.
Сумерки окутывали пространство вокруг разведывательного корабля Доминиона. Ториан, истощённый и израненный, спиной чувствовал холод металла. Из тени слабым взглядом юноша заметил силуэт спасителя.
Невысокая, миниатюрная фигура, стояла в ярком, нехарактерном для обычного солдата Доминиона наряде. Одежда особняком выделялась среди боевых униформ: кислотно-красный комбинезон, укреплённый на жизненно важных участках тела. Испещрённый многочисленными карманами для инструментов и амуниции. На поверхности наплечников виднелись уникальные символы, свидетельствующие о достижениях или особом статусе военнослужащего. Голову украшал небольшой шлем с матовым визором, который был повёрнут к Ториану, словно пытаясь лучше рассмотреть юношу сквозь защитное стекло.
Ториан, окутанный болью и смятением, с трудом сформировал мысль: -"Меня вынесла девушка?" –немой вопрос застыл в разуме, удерживая объём неизреченной благодарности. Острый приступ боли охватил снова, заставив издать глухой, жалобный стон, что разрезал окутывающую тишину.
В мгновенно к нему подбежала пилот. Движением квалифицированного медика он вонзил шприц прямо в шею юноши. В теле почти мгновенно началось облегчение, хоть и казалось, что боль ещё тихонько пульсирует на фоне всё ещё свежих воспоминаний о катастрофе.
Доминионец, проявляя особую заботу и касаясь каждой раны с осторожностью, словно прикосновение могло быть решающим, расстегнула китель, давая доступ к искалеченной плоти. Худенькие, но уверенные руки касались кожи Ториана, принося облегчение и прохладу. Он сосредоточил своё внимание на глубоких ранах, удаляя мелкие осколки, что зловеще впились в тело, игнорируя менее серьёзные порезы.
Ториан собирался выразить благодарность пилоту за спасение, но разведчик опередил его, заговорив превосходно резким тоном: -Самочувствие? – спросил доминионец, чей высокий, немного металлический голос прозвучал непреклонно, а чёрный шлем уставился прямо в лицо Ториана.
Чувствуя, как боль охватывает с новой силой, молодой человек с трудом, еле различимо, пересохшими губами произнёс: - Вроде. Жив. Давно не было так больно.
Лейтенант заметил, как пилот держит левую руку на рукояти лазерного пистолета: -Хорошо, - голос доминионца оставался спокойным, непоколебимым. Затем с резкостью, характерной для приказа, в воздухе прозвучало: -Назовите себя, свою должность и предписание.
С хрипотой в голосе имперец медленно ответил: - Ториан Росс, лейтенант. Командир дальнобойного фрегата. Предписание? Установления контроля над столичной системой Доминиона чёрной звезды. Поддержка основным силам вторжения. Содействия десанту на планету НБ 4.
-Коды доступа от банка памяти вашего бортового компьютера, - потребовал пилот, нажимая на осколок, торчащий из груди Ториана.
Мучительная боль вынудила молодого человека тяжело дышать и произносить слова невнятно и шепеляво: -Чётче, - приказал пилот, и на этот раз Ториан медленно и разборчиво, проговаривая каждое число кода.
После получения данных пилот молча направился обратно в кабину своего звездолёта, а Ториан, потерянный, остался сидеть на холодной земле под тяжёлым крылом вражеского истребителя.
Через пять минут пилот Доминиона вернулся к Ториану, в его руке блестел новый шприц с обезболивающим. Фигура разведчика, в которой облике читалось безразличие к состоянию юноши, теперь возвышалась над раненным имперским офицером.
С деловым, но строго профессиональным тоном, пилот наклонился над Торианом, заглядывая ему прямо в глаза через непроницаемый визор шлема: -Какие силы находятся в данный момент в системе? Когда должна начаться контратака?
Голос Ториана дрогнул от горечи и бессилия, когда он ответил: - Я не знаю, кто остался в системе. Про атаку не знаю ничего. Я младший офицер, знать много мне не положено.
В памяти Ториана прокручивались мельком образы недавнего прошлого - живые кадры энтузиазма, празднования, наивной уверенности в лёгкой победе перед бурей вторжения. Затем в памяти всплыли моменты, когда всё перевернулось: начало битвы, которая должна была быть быстрым блицкригом, жестоко превратилось в затяжную и кровавую мясорубку. Военные гений, чьи планы покоились на чистых листах, оказались бессильны перед жёсткой реальностью вражеской обороны.
Ториан мысленно вздохнул: "Наша победа, слава, о которой так гордо мечтали, была попрана собственной гордыней и глупостью." Он вновь смотрел на возвышающуюся фигуру пилота, видя в нём не просто врага, но и жестокую урезонивающую действительность.
- Знать много не положено? - повторил доминионец, и чьём голосе прозвучала насмешка. Пилот медленно наступил ногой на осколок и издевательски увеличивал давление на торчащий обломок металла в ране Ториана. Это действие вызвало дикий вопль боли у молодого лейтенанта, наполненный отчаянием и безнадёгой, разорвавший тишину пустоши. Ториан потерял сознание.
Неизвестно, сколько прошло времени, пока разведчик неожиданно грубо крикнул: - Вставай! - лейтенант медленно приходил в себя, предчувствуя угрозу. Казалось, доминионец был готов в любой момент выхватить пистолет и с ударом рукояти разбудить имперца.
Ториан с трудом открыл глаза, страдальческие стоны вырывались из его горла.
- Может, будешь вести себя по чести? Я не огрызался, не оскорблял. А ты своими пытками намереваешься достать то, чего я действительно не знаю, - произнёс лейтенант устало.
Пилот Доминиона, чьё лицо скрывал непроницаемый шлем, чуть насмешливо ответил: -Совесть? Ты ещё скажи человечнее, вот помоги тебе, перебинтуй, вылечи или переправь к силам Империи. Бред. Мы в мясорубке, и сохранение человеческого образа сейчас - показатель мастерского лицемерия либо глупости. - Презрительно ухмыляясь, пилот продолжил: -Верно сказано, нынешние имперцы тщедушные и слабые создания.