Э. Бояджи История шпионажа. В 2-х тт. Том 2
Книга третьяЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1ОТ «БЕЛОГО» НАСТУПАТЕЛЬНОГО ПЛАНА К «ЖЕЛТОМУ»
Террористические акции в Польше
День 3 сентября 1939 года стал третьим днем начала наступления на Польшу, которое проходило под кодовым названием «Белый план», стал третьим днем Второй мировой войны. Из Берлина в направлении Польши шли три специальных поезда. В первом ехали фюрер и Генштаб вермахта. Во втором — маршал авиации Герман Гёринг, который расстался со своей игрушечной железной дорогой и теперь играл в настоящую войну на настоящем поезде. В третьем поезде ехал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Из Бреславы третий состав взял направление на Катовице. Железная дорога проходила через Гляйвиц, и, проезжая через этот немецкий городок, некоторые пассажиры третьего бронированного вагона, наверное, вспомнили, что произошло в городке 31 августа, когда произошла «операция Гиммлер», частью которой были «консервные банки», припасенные Рейнхардом Гейдрихом и приготовленные СД, — вся эта фальш-опера для развязывания войны с Польшей. «Консервами» были выпущенные из лагеря уголовники, переодетые в форму польских солдат, отравленные и расстрелянные, чтобы изображать жертв польского внезапного нападения на радиостанцию в Гляйвице. Фотографии этих солдат были показаны журналистам, чтобы доказать, что Польша спровоцировала ответный удар Германии. «Консервы» положили в «банки», то бишь в гробы. У Гиммлера и Гейдриха была склонность к черному юмору.
Операции в Гляйвице помог адмирал Канарис, глава контрразведки абвера, доставший по приказу Кейтеля военную форму польских солдат для подставных фигур, изображавших агрессоров. Исполнителем этого задания был агент СС Альфред Хельмут Наужокс, которого Вильям Л. Ширер в книге «История Третьего рейха» назвал «интеллектуалом-гангстером». Глава гестапо Генрих Мюллер предоставил в его распоряжение выпущенных из лагеря 13 польских уголовников, которых сначала умертвили инъекцией яда, а потом расстреляли из автомата, чтобы представить их жертвами нападения на радиостанцию.
Один из пассажиров третьего поезда, направлявшегося из Берлина в Польшу, капитан Вальтер Шелленберг не был в восторге от этой находки своего начальства и не советовал другу оберфюреру СД Мельхорну далее принимать в ней участие, полагая, что от свидетелей впоследствии захотят избавиться.
В 29 лет Вальтер Шелленберг достиг высшего положения в иерархии СД, ведомый покровительством Гейдриха и непроходящей неприязнью Генриха Мюллера, главы гестапо, которые взаимно уравновешивались. Официально Шелленберг ехал в третьем поезде как делегат государственной службы безопасности партии, контролировавшей полицию, все службы безопасности и информации нацистской партии.
Официально эти функции будут подтверждены и подписаны рейхсфюрером в конце сентября. Но уже сейчас Шелленберг был назначен начальником отдела «4Е», внутренней контрразведки.
В этом «пути на Восток», «Дранг нах Остен», в месячной поездке, Гиммлер хотел иметь рядом с собой ответственного контрразведчика, осуществлявшего связь между всеми тремя поездами и одновременно с Берлином. Фактически это был штаб на колесах, оснащенный самой современной телефонной и радиоаппаратурой.
Давая это задание Шелленбергу, Гейдрих подчеркнул его важность. Лицо его при этом было жестким, а тон, которым он говорил, — благожелательным. Не привыкший к такому отношению Гейдриха, ибо обычно начальник и головы не поднимал от бумаг, отдавая распоряжения, Шелленберг был весь внимание.
«Будьте внимательны! — говорил Гейдрих. — В поезде едут люди опасные. Вы будете иметь дело в основном с начальником Генштаба рейхсфюрера группенфюрером Карлом Вольфом, „маленьким Волъфи“ Гиммлера. Это опасный тип. Но никто не должен помешать вам исполнять вашу работу». А закончил наставление полушутливо: «Тот, кто лает, не кусается!»
Группенфюрер Карл Вольф, начальник Генштаба Гиммлера, это тот офицер, который 8 сентября, попав в немилость, был послан командовать СС в Италию. Затем он был назначен командовать немецкими частями в итальянском тылу, не участвуя в военных операциях. Вольф проживал в Дезенцано на озере Гарда, охраняя Муссолини, выполняя поручение Гитлера. Он был нацистом-фанатиком и только к концу войны, столкнувшись с реальностью, и под влиянием полковника СС Еугена Доллмана, смягчился и понял, что Германия войну проиграла. Выбирая человека, с которым можно вести переговоры о сепаратном мире между немецкими армиями, размещенными в Италии, и англо-американскими, союзники остановились на кандидатурах Вольфа и Доллмана, выйдя на них через барона Луиджи Паррилли. Вольф провел переговоры умно, доведя их до конца подписанием 29 апреля 1945 года в Казерте сдачи немецкой армии. После войны, пройдя через короткий плен, Вольф поселился недалеко от Мюнхена у озера Стернберг. Там его арестовали немцы и судили как военного преступника за участие в депортации евреев в Голландии. Большой срок заключения затем был смягчен амнистиями.
Шелленберг понял, что Гейдрих ненавидел Вольфи. Он дал понять, что тот может его сильно покусать. Молодой Шелленберг не должен был забывать, что главным здесь является начальник СД.
Тот разговор Гейдрих закончил так: «Прежде всего необходимо, чтобы вы лично познакомились с рейхсфюрером. Это главное в вашей работе».
Первая рабочая встреча с Гиммлером удивила Шелленберга. Создавалось впечатление, что перед ним был школьный учитель, методичный и внимательный, задающий вопрос за вопросом ровным голосом. Его взгляд за очками трудно было уловить. Он не высказывал своего мнения, оставляя возможность давать оценку ситуации своему «маленькому Вольфи».
Позже Шелленберг понял эту лицемерную и осторожную манеру. Гиммлер всегда предоставлял последнее слово третьим лицам, так что сам он никогда не бывал в проигрыше.
Вскоре два небольших происшествия насторожили Шелленберга.
Утром, когда железнодорожный состав стоял около Познани, он немного затянул свой ежедневный отчет у рейхфюрера, а тот в 11.30 встречался с Гитлером в его вагоне. В 11.25 Вольфи прервал его раздраженно, сказав, что надо спешить, чтобы не опоздать.
Рейхсфюрер быстро стал собираться, выбежал и на выходе, не заметив ящика, стоявшего на последней ступеньке, споткнувшись, растянулся на земле, посыпанной щебенкой. Он лежал, поранившись острыми камешками, его черный кожаный плащ в грязи, очки, перчатки и фуражка валялись в пыли. С того момента Шелленберг почувствовал неприязнь Гиммлера, так как стал свидетелем этого унизительного падения, будто он подстроил его нарочно.
Другой эпизод был посерьезнее. Во время инспекционной поездки вдоль линии фронта Гиммлер, сопровождаемый «маленьким Вольфи», попросил что-нибудь поесть. Вечером накануне Шелленберга попросили приготовить бутерброды. Он подготовил и дал один пакет рейхсфюреру, а другой — начальнику Генштаба. Они их сразу прикончили и попросили еще. По-видимому, вид разрушенных польских деревень вызвал у них такой зверский аппетит. Открыли еще пакет, а в нем бутерброды, покрытые плесенью. Гиммлер и Вольф побледнели — а может, и те бутерброды, которые они проглотили в спешке, были такими же?
Гиммлера стало рвать. Смущенный Шелленберг протянул ему бутылку коньяку. Рейхсфюрер непривычно долго пил из бутылки, а затем уставился на Шелленберга, спросив, почему тот не притронулся к бутербродам. Тот стал глупо объясняться. К счастью, коньяк подействовал, и Гиммлер повеселел. А Шелленберг потом долгое время не мог забыть этот случай — неужто этот очкарик и вправду подумал, что он хотел его отравить?
В действительности рейхсфюрер довольно высоко ценил Шелленберга. Потом он даже назвал его своим «любимчиком». И он придавал большое значение заданию, которое выполнял Шелленберг, — по согласованию с вермахтом организовать акции СД на территории оккупированной Польши.
Шелленберг должен был в тылу создать систему безопасности. Но это было не все. Три «Г» — Гитлер, Гиммлер, Гейдрих (по-русски их лучше не назовешь) — намеревались создать в оккупированной Польше систему террора.
12 сентября через 48 часов после начала осады Варшавы (которая длилась 17 дней) самый важный пассажир третьего поезда отправился в первый поезд, чтобы передать маршалу Кейтелю инструкции фюрера, касающиеся польской проблемы. Этим пассажиром был Иоахим Риббентроп.
Этот важный шаг был поручен министру иностранных дел, как будто речь шла о привычной дипломатической процедуре. Гитлера не было, и документ передал Гиммлер.
Инструкции об организации террора на польской территории должны были предуведомить офицеров Генштаба в преддверии предстоящей победы, заставить их проглотить довольно горькую пилюлю. Для этого потребовался дипломат Риббентроп. Военные должны были наконец понять, что, принимая присягу Гитлеру, они продали душу дьяволу.
Инструкции, переданные Риббентропом офицерскому корпусу, окрашивали военную победу в неприглядные тона. Начинались ужасы нацизма: расстрелы руководителей польской интеллигенции, превращение поляков в рабов, политические чистки, уничтожение евреев. Военным чистюлям показали, к чему приводят их победы.
Но эта грязная работа была поручена СС и сипо-СД. Эти отряды выполняли приказы генерал-губернатора Польши Ганса Франка, а командующий оккупационными войсками пехотный генерал Иоганн Блаковитц (в этом звании он был 1 сентября 1939 года) с возмущением готовил меморандум протеста против действий подразделений под командованием Гиммлера.
Начиналась германизация Польши. Ею руководил Гейдрих. Сотни тысяч евреев отправлялись в концлагеря. В июне 1940 года недалеко от Кракова был открыт лагерь уничтожения Аушвиц. За ним последовали Майданек и Треблинка.
Уничтожение польской интеллигенции началось в ноябре 1939 года арестом профессоров Краковского университета и их депортацией в Германию. Но впоследствии эти перемещения были признаны ненужными. Гауляйтер Франк начал решать эти вопросы на территории Польши. Все это вылилось в крупномасштабные аресты интеллигенции, суды на месте и расстрелы, проводимые командами СС. Так выглядели «Чрезвычайные меры по умиротворению населения», иначе «Акции A-В». Руководил ими присланный Гейдрихом бригаденфюрер Штрекенбах. Отрядами СС руководил обергруппен-фюрер Крюгер, начальник полиции в Польше. Командование вермахта, фон Рундштедт и Блаковитц, выступили против зверств СС на польской территории, и Гитлер вынужден был отменить приказ об «умиротворении», но Блаковитца сослал на оккупированную территорию. Но вермахту предстояло развивать наступление по четырем направлениям, а там работы по «умиротворению» хватало для СД.
В тоталитарном государстве, каковым был Третий рейх, все распоряжения шли от Гитлера. Это не исключало расхождений взглядов на нижних уровнях власти, которые усиливались по мере продвижения по иерархической лестнице, так как отдельные руководители боролись за внимание фюрера.
Вторым человеком в государстве был Гиммлер. Никто не решался противоречить ему. Он в действительности обладал равной властью с Гитлером.
Оккультная власть Мартина Бормана стала официальной после бегства в Англию Рудольфа Гесса. Через два года усилилась власть Мюллера, он стал секретарем Гитлера. Он был записной книжкой, его активным помощником, никогда его не покидавшим, просеивавшим всю входящую и выходящую информацию. Мюллер был связующим звеном между Гитлером и Гиммлером.
Эту же роль между властью рейхсфюрера Гиммлера и подотчетной ему нацистской иерархией играл Рейнхард Гейдрих, глава службы безопасности партии, хозяин всей полицейской службы. До насильственной смерти в Праге в 1942 году Гейдрих оставался самой зловещей фигурой Третьего рейха.
Рядом с ним Мюллер был фигурой меньшего масштаба. Гейдрих глубоко презирал этого бесхитростного баварца, пришедшего к власти на волне сопутствующих обстоятельств, имя которого стало синонимом террора во всей Европе.
В конце 1941 года Гейдрих попытается оставить за 6-м отделом функции внешней разведки, а 4-му, то есть гестапо, вменить функции поиска внутренних врагов и проведение репрессий. Некомпетентность Мюллера во внешней разведке не позволит осуществить план слияния службы разведки и гестапо.
Но Гейдрих не был полностью свободен в принятии решений. Он мечтал подчинить абвер службе информации и безопасности партии. Он ненавидел Канариса, и тот отвечал ему взаимностью. Но, как ни странно, на открытый конфликт с Канарисом Гейдрих не пошел — у адмирала были доказательства, что бабушка Гейдриха — еврейка, и он предупредил Гейдриха, что обнародует этот факт, если против него тот замыслит плохое.
Очевидно, атмосфера ненависти и подозрительности, которая окружала и разделяла абвер и СД, как и вермахт и СС, не облегчала работу службы информации. Тем более что фюрер верил только тому, чему хотел верить.
И, наконец, все другие службы информации постоянно воюют друг с другом. Это относится к разведке авиации и Люфтваффе, министерствам иностранных дел и военного флота.
Путч Зоссена
Вильгельм Кейтель передал своим офицерам директивы фюрера, врученные ему Риббентропом. Адмиралу Вильгельму Канарису в тот момент хватило мужества вслух сказать командующему, что все думали про себя, — это были постыдные акции, и честь немецкой армии будет замарана навсегда.
И на этот раз абвер и военная разведка противостояли СД и службе безопасности СС. Мог ли повториться сейчас неудавшийся путч 1938 года?
В октябре 1939 года войсковое командование во главе с генералом Францем Хальдером разместилось в Зоссене, в 25 километрах от Берлина. В то время ходили слухи, что Канарис и Хальд ер страдали от нервного истощения от увиденного, от той жестокости, с которой они столкнулись в войне с Польшей.
Этим нервным истощением, по видимости, была непрекращающаяся в армейском командовании конспиративная борьба. Начало войны дало ей новый импульс.
В абвер Канарис и его заместитель Ганс Остер привлекли большую группу видных антинацистов: юриста Ганса фон Дохнаньи, мюнхенского адвоката Иозефа Мюллера, пастора Дитриха Бонхоффера и даже агента гестапо, ставшего советником правительства в Министерстве внутренних дел, Берндта Гизевиуса. Была налажена связь с командованием оккупационных войск. К антинацистам примкнули: генерал Карл Генрих Штюпльнагель, подполковник Ганс Гроскурт, генерал Эдуард Вагнер.
Генерал Эрвин фон Витплебен, давно примкнувший к заговорщикам, был назначен командующим 1-й немецкой армией, расположенной по линии Рейна и Мозеля, входившей осенью 1939 года в состав войск группы С под командованием фон Лииба.
В Генштабе 1-й армии работал один из блестящих представителей сопротивления — граф Петер Йорк фон Вартенбург (правнук генерала Йорка фон Вартенбурга, сражавшегося с Наполеоном, кузен графа Клауса Шенка фон Штауфенберга, будущего героя событий 20 июля, и друг графа Гельмута фон Мольтке — дипломатического советника оккупационных войск, основателя будущего знаменитого кружка в Крейсау).
С тех пор Витцлебен поручил Петеру Йорку фон Вартенбургу наладить связь с отставным генералом Людвигом Беком, который был душой первого заговора.
На западе Германии старый генерал Курт фон Хаммерштайн скопил резервы в полном смысле этого слова. 6 сентября 1939 года он вновь приступил к работе, намереваясь арестовать и убить Гитлера. Он пытался заманить Гитлера в ловушку, когда тот приедет с инспекционной поездкой на участок западной обороны в штаб Кельна, где генерал командовал резервной армией. Он спешил, так как знал, что Гитлер ему не доверяет и может заставить уйти в отставку в любой момент.
Знаменательно, что в момент начала войны английская разведка была осведомлена о том, что замышлялось в кружке Хаммерштайна. 3 сентября 1939 года один из заговорщиков, Фабиан фон Шлабрен-дорф, отважился предупредить полномочного представителя Англии сэра Джорджа Форбса, который уезжал на родину. Их разговор произошел в Берлине, в салоне гостиницы «Адлон», у всех на виду. В тот момент военному атташе при посольстве Англии сообщили, что небольшая группа высших офицеров немецкого военного министерства предлагает убить Гитлера по окончании военной операции в Польше.
Но ничего этого не случилось. Хаммерштайн, уставший от нерешительности своих коллег, сказал с горечью: «Дело кончится тем, что они сделают из меня, старого вояки, ярого антимилитариста!»
В военных кругах росло антинацистское движение. Но оно было хаотичным, недостаточно организованным и не учитывающим опасность, которой конспираторы себя подвергали, потому что контроль СД охватил все сферы жизни страны. Все были обеспокоены будущим Германии.
Серьезной попыткой повлиять на ход событий стал план, разработанный генералом Беком и бывшим бургомистром Лейпцига Карлом Герделером. Они ждали только подходящего момента, чтобы подключить к нему генералов. Этим поводом стал объявленный «Желтый план» — наступление на Запад.
В сентябре 1938 года осуществление «Зеленого плана» (оккупация Чехословакии) всколыхнуло заговорщиков. В августе 1939-го Гитлер, развязавший наступление на Польшу («Белый план»), обвел, переиграл конспираторов. Смогли бы они сейчас собраться и не упустить шанс?
Как и в 1938 году, но уже в другой, более сложной обстановке, они предприняли ряд встреч с представителями западных кругов, выясняя их реакцию на случай, если в Германии произойдет революция. Начал действовать абвер. К работе активно подключились: пастор и теолог Дитрих Бонхоффер, державший связь с англиканским епископом Беллом; Дохнаньи и Гизевиус были связаны со Швейцарией. Связным этой группы в Англии был бывший советник немецкого посольства в Лондоне Теодор Кордт, сохранивший в английской столице полезные знакомства.
Теодор Кордт и его брат Эрих были дипломатами, а по духу разведчиками. В одном из их экстремистских проектов убийство Гитлера замышлялось 11 ноября, накануне начала намеченного Гитлером наступления. В соответствии с «Желтым планом», нужно было пронести в канцелярию рейха бомбу. Это должен был сделать Эрих Кордт, так как имел доступ к канцелярии, работая начальником секретариата Иоахима фон Риббентропа.
Но дело упиралось в командующего войсками Браухича, которому они хотели поручить не доводить до сведения приказ Гитлера о начале наступления в соответствии с «Желтым планом». Мог ли генерал отговорить Гитлера от этого безумия и не начинать войну на Западе? Браухич был вызван Гитлером в канцелярию 5 ноября. Многие немецкие оппозиционеры были уверены, что, даже начавшись, эта новая военная операция закончится крахом, станет новым Верденом, и тогда им легче будет устранить Гитлера.
Одновременно продолжались тайные встречи с союзниками. Адвокат — агент абвера Йозеф Мюллер неоднократно встречался по этому вопросу с представителями Ватикана. Йозеф Мюллер был авторитетным католиком из Мюнхена. С ним считался папа Пий XII.
Во время предыдущей войны Папа Бенедикт XV назначил монсеньора Пачелли нунцием в Мюнхене. Будущий Папа завязал в то время важные дипломатические и политические связи в столице Баварии. Одновременно монсеньор Пачелли уделял внимание ассоциации Пио, которая была настоящей службой информации Ватикана.
Эта ассоциация была распущена вскоре после окончания Первой мировой войны из-за скандала, вызванного тем, что стало известно о сотрудничестве этой службы Ватикана с агентом немецкой разведки, адвокатом Жонксом. Но монсеньор Пачелли был слишком умен, чтобы недооценивать важность работы спецслужб. Йозеф Мюллер, адвокат и сотрудник военной разведки адмирала Канариса, был для него ценным человеком, действовавшим от имени антигитлеровской оппозиции. Задачей Мюллера было выйти через Ватикан на союзников, так как предыдущие попытки оппозиции были неудачными.
Наступило 5 ноября, на которое возлагали надежды оппозиционеры. Оно стало важным днем в ходе секретной войны, но не в том смысле, который вкладывали в него заговорщики. Действительно, взорвалась бомба, предназначавшаяся фюреру, но ее подложил не Эрих Кордт. На связь с английской разведкой вышел не абвер, а СД и стал вести свою игру.
5 ноября стал для конспираторов тяжелым днем. Генерал Брау-хич пытался разубедить Гитлера, но как можно было образумить его, кричавшего о пораженческих настроениях в армии? Генералы решили подождать до первой неудачи в новом наступлении.
Действительно, пораженческие настроения превалировали. Генералы были психологически раздавлены Гитлером и отказались примкнуть к путчу. Наступление на Запад в соответствии с «Желтым планом» было назначено на 12 ноября, как и предполагалось фюрером.
Оставался абвер. Кроме осторожного Канариса, там действовал человек умный, смелый, наделенный железной волей, — полковник Ганс Остер. Столкнувшись с нерешительностью генералов и для того, чтобы помешать планам Гитлера, он предупредил военного атташе Голландии о предстоящем наступлении. Полковник Сас принял это сообщение.
Остер не знал, что наступление по метеорологическим и техническим причинам будет отложено. В период между ноябрем 1939 и маем 1940 года дата наступления откладывалась 14 раз! И когда Остер в очередной раз 9 мая 1940 года в 21.30 послал сообщение голландскому полковнику: «Завтра на рассвете. Держитесь!», оно могло показаться сомнительным.
Но 10 мая действительно началось наступление.
Что касается Эриха Кордта, то он не смог выполнить задуманное, пронести бомбу в канцелярию Гитлера. Он не смог достать бомбу, так как ответственный офицер абвера, работавший в отделе подрывной работы, Эрвин Лахоусен, теперь находился под контролем СД и гестапо. К тому же произошли два события, помешавших осуществлению первоначального плана.
8 ноября бомба разорвалась в пивной в Мюнхене, за 12 минут до выхода Гитлера, отмечавшего годовщину путча 1923 года. И через несколько часов вторая бомба разорвалась в Венло, в результате взрыва было много жертв. В руки гестапо попали два английских разведчика и один голландский. Это событие осталось одним из самых непонятных и запутанных в секретной войне.
Генерал Эрвин Лахоусен по языку, культуре, воспитанию был австрийцем, знал много восточноевропейских языков, был экспертом по Австрии. Его-то и привлек Канарис в качестве советника по вопросам Восточной Европы.
Канарис разгадал антинацистские настроения Лахоусена и назначил его руководителем Второго отдела абвера (организация подрывной работы).
Канарис и Лахоусен были разными по характерам и воспитанию, но их объединяла общая цель. Они сотрудничали в течение четырех лет.
На Нюрнбергском процессе Лахоусен в течение двух дней давал такие показания, что Геринг не выдержал и закричал: «Жаль, что мы его не добили 20 июля!»
Среди секретных контактов между немцами и англичанами один из самых необычных произошел в последние месяцы перед войной. В нем участвовал человек из окружения фюрера, его политический советник Фриц Видеман.
В начале 1939 года Гитлер назначил Видемана генеральным консулом Германии в Сан-Франциско. ФБР на Тихоокеанском побережье принимает состояние готовности — Видеман для США опасен. Какое же задание поручил ему Гитлер?
4 марта Видеман сходит с судна «Гамбург» в нью-йоркском порту, и тут же за ним по пятам идет сыщик ФБР, который отмечает, что новый консул встретился с недавно прибывшей княгиней Стефанией Гогенлое, аристократкой, которую в светских кругах зовут Стеффи.
Начиналась война на два фронта: с одной стороны, по личному распоряжению президента Рузвельта агенты ФБР ни на минуту не выпускают из виду консула и Стеффи, а с другой — Видеман устанавливает связь с агентами английской разведки в США.
Результат не заставил себя ждать — в номере 1026 гостиницы «Марк Хопкинс» состоялись несколько встреч между консулом и княгиней, а также встречи с таинственным политическим деятелем, имя которого не раскрыто даже в «Воспоминаниях» Черчилля, а Видеман вообще был не болтлив.
Как бы то ни было, эти разговоры в течение 1 5 дней, не упуская и словечка, фиксируют микрофоны Эдгара Гувера. Проанализировав запись, американцы убеждаются, что все разговоры сводятся к одной проблеме — как поступят англичане после того, как путчисты свергнут Гитлера и нацистский режим.
Информация доводится до сведения президента США Рузвельта и премьер-министра Черчилля, и тотчас задействуются дипломатические каналы. Оба государственных деятеля обмениваются заявлениями по этому поводу. Вывод ясен — с немцами надо прервать любые контакты.
Так еще до начала войны в антинацистских кругах Германии, вплоть до 1945 года, оппозиционеры питали иллюзии относительно западных демократий. Они закончились вместе с разгромом Германии и ее капитуляцией.
Служба безопасности СД против английской разведки ИС
В историю разведки эта необыкновенная секретная операция вошла под названием «инцидент в Венло», по названию маленького пограничного голландского городка. Это была операция немецкой службы безопасности СД против ИС, английской разведки, и она была выполнена блестяще с технической точки зрения и по способу использования политической ситуации, хотя не все ее аспекты стали известны. Но победа в секретной войне лучше, чем на поле битвы, — с тысячами убитых и раненых.
Эта разведывательная операция по времени связана с покушением на Гитлера в Мюнхене, когда тот в пивной отмечал годовщину путча 1923 года и когда за несколько минут до его выхода разорвалась бомба.
Событие в Венло освещено вспышками этого взрыва. Событие названо историками «инцидентом», хотя Гитлер эту удачу СД ни в коем случае не хотел преуменьшать. В пересказе Шелленберга есть нераскрытые моменты, так как свои записи он делал после пяти лет отсидки в тюрьме, без архивных документов. Сам он отводит себе роль технического исполнителя и с удовольствием приводит высокую оценку фюрера своей работы, но связывает этот «инцидент» с покушением Гитлера. Но сквозь строки документов, вышедших из-под пера трех «Г» (Гитлера, Гейдриха, Гиммлера) проскальзывает, что обе операции — козни СД.
Три «Г» искали организаторов покушения. Гитлер выразил особое расположение, лично приняв в канцелярии агентов службы СС, участвовавших в операции в Венло, наградив их Железным Крестом и поздравив с успехом. Гитлер сказал, что гордится этой победой в секретной войне, важность которой не уступает военному сражению. Тем более что английская разведка была опытным противником, заслуги которой нельзя недооценивать. А посему он, глава государства, рад первым значительным успехам секретной службы рейха.
Странно в этом деле то, что сам фюрер оборвал операцию, когда СД, переиграв английскую разведку, могла использовать ее и дальше в своих интересах. Но, по словам Шелленберга, Гитлер считал, что его агенты зашли слишком далеко в своей игре в антинацистов: «Все разговоры о его свержении раздражали Гитлера, даже в плане фальсификации».
Нужно отметить, что Шелленбергу не была известна стратегическая ситуация, на фоне которой развивалась операция в Венло, а роль СД в покушении на Гитлера он не хотел освещать. В первые две недели ноября 1939 года ситуация была действительно очень сложная: инцидент в Венло, произошедший 9 ноября в 15.30, и взрыв бомбы в Мюнхене, произошедший 8 ноября в 21.30, противостоят двум другим, не произошедшим событиям: путчу в Зоссене с участием настоящих конспираторов (11 ноября) и началом наступления на Западном фронте (12 ноября).
События в Венло необходимо рассмотреть во всех деталях.
В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, агент СД Франц Фишер приехал в Голландию как политэмигрант. Он был доктором экономических наук. До этого проживал в Париже и в Нидерланды выехал по заданию СД. Его наставником был блестящий молодой офицер спецслужбы Гейдриха Гельмут Кнохен.
Кнохену в тот время было 29 лет, он был прекрасным рысаком конюшни Гейдриха — высокий (рост 1,80 м) голубоглазый шатен. Как и Шелленберг, он был перспективным сотрудником спецслужбы, имевшим университетское образование. Оба выделялись на фоне малообразованных сотрудников с грубыми манерами, взять хотя бы того же Мюллера, начальника гестапо. Эти двое были образованными способными ораторами, прекрасно говорили по-английски, были стратегами, владевшими методами ведения секретной войны. Оба имели все данные сделать блестящую карьеру. Шелленберг мог стать начальником внешнего, 6-го отдела спецслужбы, мог стать генерал-майором СС, занять пост Гейдриха после его смерти. Что касается Кнохена, который вскоре после описываемых событий войдет в Париж во главе 1-го специального подразделения службы безопасности, займет во французской столице пост главы службы сипо-СД в звании оберфюрера СС.
В 1939 году Кнохен был назначен в подотдел «6Е» (службы информации об идеологических противниках за рубежом), став вскоре его начальником. Первым заданием Кнохена была посылка на голландскую границу агента F-479, которым был Фишер. Этому агенту было дано задание войти в контакт с английской разведкой, якобы по поручению высшего военного командования вермахта. Эта предварительная часть операции прошла блестяще, вопреки всем сомнениям. Что довольно странно, так как настоящие заговорщики никак не могли выйти на связь с англичанами.
Доверие англичан агенту-провокатору было полным, и его документы были посланы в Лондон. Французская разведка, возревновав к успехам коллег, также вышла на Кнохена. Так что Берлин мог снабжать обе разведки своей дезинформацией.
Но для Гейдриха эта часть операции не имела решающего значения. Более важной была политическая дезинформация, которая позволила бы проникнуть в круги заговорщиков в Германии.
Кнохен предложил англичанам организовать встречу с одним из заговорщиков вермахта. Предложение было принято.
Именно в этот момент к операции был подключен Шелленберг. Гейдрих вызвал его и объяснил суть операции, подчеркнув ее важность для карьеры Шелленберга. Польщенный, тот сразу приступил к работе. Он детально ознакомился с делом и решил сыграть роль некоего капитана Шеммеля, сотрудника транспортного отдела оккупационных войск. Настоящий капитан Шеммель был послан в служить на Восток.
Ознакомившись с биографией капитана, Шелленберг попытался и внешне походить на него. Одна беда, Шеммель носил на левом глазу монокль, а Шелленберг был близорук на правый глаз. Но он потренировался и стал носить монокль на левом глазу.
Монокль в этой истории очень важен. Английский капитан Бест, с которым он должен был встретиться, тоже носил монокль на левом глазу. Прежде всего Шелленберг был уверен, что эта деталь, ношение монокля, поможет вызвать расположение англичанина. А впоследствии монокль был использован в шифре и языке жестов.
20 октября в своей тайной резиденции в Дюссельдорфе, имевшей прямую связь с Берлином, Шелленберг получил послание, которое ждал, — встреча с англичанами была назначена на следующий день на голландской территории, в Зютфене. Гейдрих телефонным звонком подтвердил согласие Берлина, дав Шелленбергу полную свободу действий, посоветовав быть предельно осторожным. Всего Шелленбергу было знать не дано.
Утром 21-го Шелленберг в последний раз проверил паспорта и карты движения по дорогам, а также одежду и багаж. Он знал, что любая оплошность может выдать его и загубить операцию. В дороге его сопровождал один из его агентов, который был в курсе дела, и тоже ехал по подложному паспорту. Разведчики ехали в гражданских костюмах. Они без труда пересекли голландскую границу и въехали в указанном месте в Зютфен, остановившись около черного бюика, который сыграет свою роль через 15 дней в финале этой истории. За рулем сидел представительный господин в монокле, представившийся: «Капитан Пейн Бест, сотрудник английской разведки».
Сразу же между настоящим английским разведчиком и поддельным капитаном Шеммелем установились взаимопонимание и симпатия. По дороге в Арнхем они все время говорили о музыке. В Арнхеме к ним присоединились, сев в машину, майор Р. Н. Стивенс и капитан Коппенс. Капитаном Коппенсом был в действительности офицер голландской разведки Клоп. Английская разведка разработала эту операцию совместно с голландской, так как Голландия была нейтральной страной. Впоследствии Гитлера приведет в бешенство именно тот факт, что в операции участвовала Голландия.
Шелленберг отлично сыграл роль офицера-антинациста, представителя конспираторов из штаба армии, готовых свергнуть Гитлера. Его собеседники заверили, что «доведут до сведения своего правительства, Даунинг-стрит и Министерства иностранных дел то, что им доверено передать немецкой стороной. Несомненно, что в целях сохранения мира английское правительство пойдет на заключение соглашения с антинацистским правительством. А теперь следует перевести переговоры на более высокий уровень».
Новая встреча была назначена в Арнхеме. Оттуда капитан Шеммель и один из участников антинацистского заговора будут перевезены в Бюро английской разведки в Гааге.
В тот же вечер Шелленберг, сняв наконец монокль с уставшего левого глаза, вернулся в Берлин, где встретился с начальством, доложил обо всем к полному их удовлетворению.
Операция продолжалась. Кто же станет этим генералом-заговорщиком? Во время прогулки верхом на лошади по парку с другом, профессором университета Максом де Кринисом, психиатром, заведующим отделением психиатрии в госпитале, Шелленбергу пришла в голову идея — а почему этим генералом не мог быть Кри-нис? Он был красивым, умным, с прекрасными манерами. Такой мог понравиться англичанам. Его австрийское происхождение могло бы объяснить антинацистские настроения. И, наконец, он, привыкший работать с сумасшедшими, был хорошим лицедеем, ему удастся отогнать сомнения подозрительных английских агентов. Короче, ему предстояло сыграть роль.
Психиатр согласился. Шелленберг до времени не раскрыл имя генерала, которого предстояло сыграть. Осторожность была вполне понятной. Руководство СД согласилось с планом Шелленберга.
В Дюссельдорфе, на одной из явочных квартир, состоялись последние уточнения предстоящей операции между Шелленбергом и профессором Кринисом. Договорились, что, если разговор с англичанами не будет идти, как задумывалось, Шелленберг снимет монокль левой рукой, и Кринис должен замолчать. Если правой, то все идет хорошо, и профессор должен участвовать в разговоре, помогая Шелленбергу. И последнее — если Шелленберг скажет, что у него болит голова, это значит, что разговор надо прервать.
И еще — если Шелленберг достанет из коробочки аспирин от головной боли, то разговор вообще не надо начинать.
До Арнхема доехали благополучно, но на указанном месте встречи никого не было. Стали ждать. Профессор, не имевший опыта в подпольной работе, стал нервничать. К машине приблизились двое голландских полицейских и попросили показать документы, подозрительно спросив, что приехавшие здесь делают, кого ждут…
В машине было трое немцев, их всех проводили в полицейский участок. Там их основательно обыскали, проверили багаж и начали допрос по всем правилам. Шелленберг понял, что эта остановка организована английской разведкой, как превентивная мера. Поручив проверку голландской полиции, они не несли ответственность за случайности и подвохи.
Не волнуясь, Шелленберг стал качать права, потребовал вызвать адвоката. Но тут он разволновался по-настоящему — на столике, где были разложены их вещи для проверки, он заметил коробочку, в которой были таблетки аспирина от головной боли, он вспомнил, что таблетки завернуты в аптечную обертку, на которой можно прочитать «Медслужба СС».
Это могло провалить всю операцию. Как они, гражданские лица, смогут объяснить, что получают лекарства в этой аптеке? Шелленберг, продолжая кричать и размахивать руками, сбил со стола, будто случайно, щетку для волос и лекарства, стал под столом поднимать и положил в рот пакетик.
Но, увы! Проглотить ему его не удавалось. Вновь истерика, опять сбил коробочку, но на этот раз под столом выплюнул аспирин. А полицейские ничего не заметили, отпустив наконец задержанных, извинившись.
На выходе из участка Шелленберг и его компаньоны столкнулись с английскими разведчиками. Стивенс и Бест сказали, что давно их ищут. Немцы-сделали вид, что нет проблем, и сели в бюик англичан.
Кринис безупречно справился со своей ролью — этого очаровательного венца трудно было заподозрить в том, что он нацист. По пути в Гаагу ситуация разрядилась, и когда входили в Бюро английской разведки в Гааге, все были в хорошем расположении духа.
Разговор начался о высокой политике и длился не менее четырех часов. Предстояло в письменной форме составить документ для передачи английскому правительству, в котором обе стороны должны были четко определить свои позиции на случай заключения мира после падения Гитлера и его режима.
Обсуждение шло без проблем. Единственный человек, кого это не радовало, был Шелленберг. Злосчастный монокль он не мог снять ни правой, ни левой рукой, боясь насторожить профессора. У Шелленберга, от непривычки курить английские сигареты, которыми его угощали, разболелась голова, но он не мог заговорить об аспирине — тогда прощай переговоры!
Наконец обе стороны обо всем договорились. Капитан Стивенс вышел из кабинета, чтобы сообщить в Лондон по телефону об окончании переговоров. Шелленберг побежал в ванную комнату освежить лицо и протереть уставший глаз, жалея, что тогда под столом не смог проглотить аспирин. За спиной он услышал голос капитана Беста:
«Скажите, дорогой Шеммель, вы всегда монокль носите?»
Англичанин рассеянно раскачивал свой монокль на шнурке. К счастью, Шелленберг стоял к нему спиной, наклонив голову над умывальником, и ему удалось скрыть, как он страшно покраснел. Выпрямившись и взяв полотенце, он ответил:
«Странно, я хотел сам вас об этом спросить!»
Разведчики обоих сторон продолжали дружескую беседу и за ужином в доме капитана Стивенса, который сообщил немецкой стороне, что политические условия берлинских оппозиционеров приняты английским правительством.
Третьим участником этой встречи с немецкой стороны был агент F-479, профессор политической экономии. Он не чувствовал себя достаточно свободно с англичанами, которых должен был знать по долгу службы лучше остальных. Видя это, Шелленберг отвел его в сторонку и пообещал, что переведет его в Германию.
Ужин удался, прошел по высшему классу — хозяйка дома подала устрицы. Жена капитана Беста была дочерью голландского генерала ван Рииса, художницей. Шелленбергу она показалась очень интеллигентной и привлекательной. Вальтер безумно влюбился — в течение восьми дней он обдумывал план ее похищения, а мужа упрятать в лагерь. Но, к сожалению, разведчики не могут себе позволить такую роскошь, как чувства, особенно работающие у Гейдриха. Оставалось довольствоваться разговорами о музыке и живописи.
Затрагивали и политику — англичане в случае неудачи в войне были готовы продолжать борьбу и на территории Канады, если понадобится. Немцы обещали поговорить об этом со своими коллегами.
И действительно, в канцелярии Гитлера они обсудили все вопросы с Гиммлером, Гейдрихом, Гессом, Кейтелем и Борманом. На вопрос Гитлера о впечатлении, которое вынес Шелленберг от этой встречи, тот ответил откровенно:
«Даже если нам удастся оккупировать Англию, английское правительство продолжит войну против нас на территории Канады. Это будет война не на жизнь, а на смерть между братскими странами. Сталин будет наблюдать за ней и усмехаться в усы».
В этот момент его кто-то сильно стукнул по ноге под столом, и Шелленберг замолчал. Гиммлер таким способом прервал красноречие Шелленберга, а Гейдрих едва сдерживал гнев. Гитлер принял эти сентенции довольно спокойно:
«Мой дорогой, это уж мои проблемы, мне их решать!»
Ужин, которым угостил присутствующих Гитлер в своей канцелярии, уступал голландскому. На десерт гостям фюрера был подан венский переслащенный пудинг с изюмом. Но ужин проходил более свободно и оживленно, чем обычно — генералы привыкли быть сдержанными в присутствии Гитлера.
А с англичанами немецкие представители расстались большими друзьями. Капитану Шеммелю английские разведчики вручили радиопередатчик для связи с Бюро английской разведки в Гааге, сообщив шифр: O-N-4.
Похищение английских разведчиков из Венло и мюнхенское покушение на Гитлера
Из своей резиденции в Дюссельдорфе Шелленберг ежедневно был на связи с Гаагой — СД обменивалось любезностями с английской разведкой. Но Берлин не давал ему четких указаний насчет дальнейшего хода операции. Шелленберг предложил продолжить переговоры с англичанами на более высоком уровне с тем, чтобы самому выехать в Лондон в сопровождении подставного генерала-антинациста.
С точки зрения разведки здесь открывались большие возможности, но начальники Шелленберга смотрели на это дело иначе. Гитлеру не хотелось, чтобы его имя склоняли в контексте антинацизма, а руководство СД уже знало, как ему извлечь выгоду из обманутой английской разведки. Уже в тот момент был запущен часовой механизм бомбы в покушении на Гитлера, которое они решили инсценировать.
Не медля, Шелленберг-Шеммель снова встретился с капитаном Стивенсом и капитаном Бестом в приграничном кафе в Венло. Шелленберг объяснил, что собирается приехать к ним на следующий день 8 ноября и привезти с собой таинственного генерала — заговорщика из вермахта. Английские разведчики заверили, что в голландском аэропорту в Схипхоле будет ждать специально присланный самолет, чтобы отвезти немцев в Лондон.
И опять Берлин сделал ход назад, хотя у Шелленберга было все готово и офицер СС, богатый промышленник, отрепетировал роль «генерала X».
В тот день 8 ноября Шелленберг приехал один, без генерала. Но у него была приготовлена серьезная причина: в утренних газетах было сообщено, что король Бельгии и королева Голландии предложили свои кандидатуры в роли посредников, когда немецкое наступление должно было вот-вот начаться. Шелленберг объяснил, что в этой ситуации заговорщики решили посмотреть, в каком направлении пойдут события. Но он опять назначил встречу на следующий день, уверив, что на этот раз генерал может решиться лететь в Лондон.
Когда Шелленберг вернулся в Дюссельдорф, к его большому удивлению к нему с визитом приехал посланник от Гейдриха и Гиммлера, объяснив, как руководство СС и СД планировало дальнейший ход операции.
Это был Альфред Наужокс, начальник отдела подрывной работы за границей, уже прославившийся операцией в Гляйвице в начале войны с Польшей.
Наужокс сообщил, что по приказу Гейдриха он вместе с командой СС будет обеспечивать безопасность Шелленберга в последующих встречах в Венло. Шелленберг почувствовал, что за этим что-то скрывается, так как ни в какой защите не нуждался.
Действительно, намечалась крупная провокация. Шелленберг не был поставлен в известность (по крайней мере так он пишет в своих «Мемуарах», а позже с ним никто на эту тему не разговаривал — он умер в Риме в 1952 году). Он подчинился приказу и стал обсуждать с Наужоксом варианты: если англичане ничего не заподозрят и отправят его в Лондон, или же раскроют игру немецкой разведки.
Но все произошло совсем иначе, чем ему представлялось. Шелленберг уже лег спать, выпив снотворное, когда его разбудили телефонным звонком из Берлина. В раздражении он поднял трубку:
«Что это за идиот, который…»
И услышал:
«С вами говорит рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер».
Он сообщил Шелленбергу, что вечером в 21.30 в Мюнхене было совершено покушение на Гитлера. Взрывом бомбы большой мощности были убиты 7 и ранены 63 человека, к счастью, фюрер не пострадал, он вышел из пивной, где отмечал годовщину мюнхенских событий 1923 года, на несколько минут раньше. Гиммлер добавил, что нет сомнения, что «это чудовищное преступление организовано английской разведкой, и поэтому фюрер приказал немедленно арестовать двух разведчиков, с которыми Шелленберг встречался в Венло. Необходимо было захватить их на голландской территории».
Обескураженный тем, что необходимо прервать успешную операцию контрразведки, Шелленберг вынужден был подчиниться. Он обсудил с Наужоксом все детали предстоящей поездки. Он захотел познакомиться лично с командой СС, чтобы его случайно не перепутали — он был одного роста с капитаном Бестом и носил, как и он, монокль на левом глазу.
Прибыв к указанному часу в Венло, капитан Шеммель в сопровождении своего помощника, которого англичане знали по первой поездке, ждал внутри пограничного кафе. Генерал вермахта ждал на таможне на случай, если в последний момент похищение английских разведчиков будет отложено.
Точно в 15.20 9 ноября 1939 года на стоянку перед кафе подъехал черный бюик английской разведки. Шелленберг поднялся, направившись к выходу. И в этот момент раздались выстрелы, крики. На большой скорости к погранпункту подъехал мерседес СС, переехал через блокпост, и, как в настоящем американском вестерне, из машины выскочила вооруженная команда СС, стреляя во всех направлениях. Перепуганные таможенники бегали взад и вперед.
Шелленберг находился между двух огней, потому что ответный огонь открыл голландский разведчик Клоп, который был представлен как англичанин Коппенс. Ветровое стекло мерседеса было разбито: Клоп ранен, в него стрелял Наужокс. Стивенс, Бест и раненый были брошены в мерседес, который на большой скорости поехал назад от голландской границы. Был захвачен и английский бюик.
Шелленберг отбежал с места перестрелки, но за углом кафе он столкнулся с двухметровым эсэсовцем, который набросился на него с пистолетом в руке.
Этот эсэсовец был подключен к операции в последний момент и принял Шелленберга за Беста. В последовавшей схватке раздался выстрел, пуля чуть не задела голову Шелленберга.
Шелленберг был невредим, а голландец скончался от ран. Стивенса и Беста отвезли в Берлин. Сначала в Берлине замышляли устроить сенсационный процесс, но потом отправили английских разведчиков в концлагерь Заксенхаузен, откуда их в 1945 году освободили американцы.
Германия использовала этот инцидент в политических целях. Немецкие газеты вышли с огромными заголовками, где крупно были набраны слова «убийцы», «покушение», «шпионы». Или такой, например: «Преступления английской разведки ведут к покушению в Мюнхене». Геббельсовская пропаганда по радио на всех углах кричала об «исторических» преступлениях английской разведки: убийстве лорда Китченера, эрцгерцога Франца Фердинанда, Жана Жореса, короля Югославии Александра I, Луи Барту и так далее.
На первых страницах газет были напечатаны фотографии пойманных английских разведчиков, ответственных за покушение, которое могло стоить жизни Гитлеру. Популярность фюрера возросла. Рядом с фотографиями Стивенса и Беста была помещена фотография немецкого плотника Георга Эльзера, который подложил бомбу, не иначе как по указке англичан.
Эльзер был арестован при странных обстоятельствах — ночью 9 ноября, когда он хотел бежать через швейцарскую границу. Он показал немецкой полиции в качестве пропуска почтовую открытку, на которой было изображено здание пивной, указанное крестиком, под которое он подложил бомбу!
Естественно, что его тут же арестовали. Это странное поведение Эльзера имеет свое объяснение. Эльзер был человеком с психическими отклонениями, и с ним провела работу не английская разведка, а гестапо.
По странному стечению обстоятельств правду об этой провокации раскрыл капитан Бест, которого обвинили в организации покушения. Бест и Эльзер встретились в концлагере Заксенхаузен, и плотник рассказал английскому капитану все, что тогда произошло. Позже Эльзер рассказал эту историю пастору Мартину Нимеллеру, когда его перевели в Дахау.
Летом 1939 года Эльзер, арестованный за принадлежность к компартии и посаженный в концлагерь, был вызван двумя агентами СС, которые решили использовать его в своих планах. Они выдумали историю, что якобы задумано покушение на Гитлера, в котором замешаны известные в стране лица, оно намечено на 9 ноября. Друзья Гитлера решили для предотвращения этого покушения сами участвовать в его подготовке, сделав так, что взрыв произойдет позже, когда Гитлер уже выйдет из здания, а погибнут те, кто замыслил это покушение.
Они объяснили, что выбор пал на него, Эльзера, так как именно он человек судьбы, спаситель Гитлера. После того как прогремит взрыв, ему следует выехать на швейцарскую границу и показать эту почтовую карточку.
Эльзера привезли в пивную за несколько дней до 9 ноября, где он спокойно установил дьявольскую машину. Ему так промыли мозги, что и после ареста в тюремной камере он повторял нацистам выученные наизусть инструкции. Некоторые, и в том числе Гейдрих, знавшие подоплеку этой истории, лишний раз убеждались, что он действительно говорил то, что нужно: да, он решил убить Гитлера, и двое неизвестных дали ему взрывчатку.
С Эльзером поработали гипнотизеры и психиатры, ему кололи наркотики. Его готовили к показательному процессу, от которого впоследствии отказались.
Но об Эльзере не забыли. 16 апреля 1945 года было Объявлено, что он погиб во время воздушного налета английской авиации, сбросившей бомбы на Дахау. В действительности его прикончило гестапо, чтобы об этой истории забыли.
С профессиональной точки зрения СД прекрасно разработала эту операцию, начатую Шелленбергом. Но понимая, что игра с английской разведкой не могла длиться бесконечно, решили узнать о методах работы английской разведки в Голландии. Но затем было решено использовать эту ситуацию в пропагандистских целях, показав, что Голландия не придерживается статуса нейтрального государства.
Спецслужбы атакуют
Гитлер громко засмеялся, и этот смех отозвался эхом в огромном обеденном зале канцелярии рейха. Все сидевшие за столом, даже суровый фельдмаршал Кейтель, изобразили на лицах подобие улыбки, соответственно обстановке. Фюрер обращался к Гейдриху, главе секретной службы. Вальтер Шелленберг, свидетель этого исторического смеха, приводит в своих «Мемуарах» слова хозяина канцелярии: «Да они просто глупы, эти голландцы! На их месте я бы был спокоен. Они играют мою музыку на своих инструментах. Придет момент, и я отплачу им тем же. Они признали, что в инциденте в Венло замешан их разведчик. У нас есть доказательства, что именно Голландия нарушила нейтралитет, а не мы».
Этот разговор происходил после того, как Шелленберг дал отчет о встрече с англичанами и высказал свое мнение — случись война с Англией, она будет сражаться до конца, даже если войну придется перенести на территорию Канады. Уже произошел взрыв бомбы в мюнхенской пивной, а в стычке при захвате английских разведчиков в Венло погиб голландский разведчик. Он-то и был единственным поводом военных действий Германии против Голландии. Сначала Германия использовала этот инцидент в политических целях, теперь — в стратегических.
Вступал в силу «Желтый план» — оккупация Голландии, однако приходилось считаться с сопутствующими политическими событиями и погодой.
Аппетиты фюрера не ограничивались Голландией — он метил в Данию и Норвегию. Захватив эти северные страны, он расширил бы свои морские базы в войне против Англии, укрепив шведский «железный заслон», о котором беспокоился Поль Рейно.
Этот французский министр прославился фразой: «Железный заслон прорван», что дало повод Германии напасть на Данию и Норвегию. Эта фраза министра, высказанная в телефонном разговоре, была подслушана немецким агентом СД, который информировал Берлин о решении, принятом 28 марта 1940 года на Высшем совете союзников, за 12 дней до немецкого наступления, проложить минные заграждения вдоль датского и норвежского побережий.
Немецкие спецслужбы уже информировали Берлин, что Англия и Франция производили передислокацию своих военных кораблей. Теперь военная операция нацистов против Норвегии и Дании могла выглядеть как мера защиты.
В действительности Германия к наступлению была уже давно готова. Вся информация по Норвегии поступала в 6-й отдел службы безопасности. Координацией занимался Центр в Гамбурге.
Немецкая агентура была внедрена во все навигационные компании, связывавшие Германию с Норвегией, во все рыболовецкие предприятия и заводы по выпуску консервов. Они выуживали не рыбу, а метеорологическую информацию, необходимую для работы авиации и переброски морем армий. Естественно, что вся информация, передаваемая по телефону, — о покупке и продаже рыбы, вместимости судов, была зашифрована.
Одновременно СД пыталась держать в секрете информацию о концентрации немецких войск в портах Северного моря и о подготовке к высадке. Все гостиницы, дороги, аэропорты, станции были взяты под наблюдение. 8 апреля 1940 года первые три немецких торпедоносца вышли в направлении Нарвика. В тот же день, выступая на съезде молодых консерваторов, Чемберлен воскликнул: «Гитлер опоздал на автобус!»
А дела обстояли не так — немецкий автобус был отлажен и уже выехал. Как и в случае с Голландией, полковник Остер, помощник Канариса в абвере, предупредил Норвегию о дате начала немецкого наступления. В Генштабе в отделе 21, занимавшемся подготовкой Скандинавской кампании, у адмирала Канариса был свой человек, майор Лидиг.
31 марта он сообщил, что дата наступления, день X, назначена на 9 апреля. Остер передал это сообщение военному атташе Голландии полковнику Сасу, который, в свою очередь, информировал военного атташе Дании. Но шведское правительство не поверило в его серьезность. Английские спецслужбы знали, но ничего не сделали, чтобы предотвратить операцию «Везерубунг».
Единственный человек, серьезно воспринявший поступок Остера, был Канарис. Он выразил ему свое недовольство, ведь полковник действовал против интересов родины, но он же и защитил своего помощника.
Остер рисковал напрасно. 9 апреля в полдень все порты Норвегии были захвачены немцами. Первая высадка войск союзников была намечена на 16 апреля. Немецкие спецслужбы уже выиграли войну на Северном фронте.
А вот на Западном фронте им не повезло. У союзников в начале года уже имелся план немецкого нападения на Голландию и Бельгию, но они им не воспользовались. Помешал случай.
Рейнбергер, немец, майор авиации, получив задание отвезти важное донесение в Кельн по железной дороге, решил навестить своего друга Хенманса, майора-резервиста из Люфтваффе. Приятели встретились и крепко выпили. Это был холодный туманный день 10 января 1940 года. Поезд уже ушел. Хенмане предложил другу от-везти его в Кельн самолетом. Рейнбергер согласился, хотя нарушал тем самым правила безопасности. Он был офицером отряда парашютистов и вез с собой планы наступления своей дивизии. Случилось то, что должно было случиться, — в густом тумане самолет отклонился от курса, ему не хватило горючего, и он приземлился в незнакомой местности.
Ударившись при приземлении, самолет накренился на сломанное крыло. Из поломанной кабины с трудом выбрались оба офицера. Они не пострадали. Но были озабочены, поняв, что находятся на бельгийской территории, недалеко от голландской границы. Кельн остался в сотнях километров к востоку.
Необходимо было срочно сжечь секретные документы. Сделать это майор Рейнбергер не успел, к ним уже приближались бельгийские пограничники. Они арестовали немецких офицеров в момент, когда Рейнбергер пытался поджечь планшетку с картами, но она уцелела, слегка обгорев.
Командир отряда пограничников Родриге привел пленников в пограничный барак, который отапливался печкой. Майор Рейнбергер пришел наконец в себя, выхватил из рук бельгийского капитана карты и бросил их в печку. Но их второй раз спасли из пламени и немедленно переправили в Брюссель.
В бельгийской столице поняли, что нейтралитет Бельгии с началом наступления будет нарушен. А наступление должно начаться днями.
Были ли карты настоящими? Не был ли этот захват майора с картами организован немецкой разведкой, как инцидент в Венло? В Лондоне и Париже военное командование было встревожено. Теперь, ознакомившись с захваченными документами, они поняли необходимость немедленного вмешательства Франции и Англии на территории Бельгии. Это была точка зрения главнокомандующего французской Ставки Гамелена.
В Берлине не беспокоились, а рвали и метали. Гитлер был взбешен. По вине двух растяп он должен был отложить намеченное наступление? Вскоре поступило послание от генерала фон Веннингера, военного атташе в Брюсселе. По поручению бельгийского правительства генерал передал сообщение о крушении двух самолетов, а от себя он добавил, что в руки властей никакие документы не попали.
Но второе сообщение из абвера лишало надежды начать наступление — две моторизированные французские дивизии стоят на бельгийской границе.
Немецкие секреты раскрыты? Надо наступать? Плохая погода решила за всех — снегопады мешали начать воздушные операции. «Желтый план» был отложен. К нему вернулись только через четыре месяца.
В соответствии с приказом от 24 февраля 1940 года центр военных операций переместился из Льежа в Арденны, куда ускоренным маршем в течение суток двигались 7-я пехотная и 4-я моторизированная дивизии под командованием фон Рудштедта, а также моторизированное подразделение Кляйста, чтобы захватить неприятеля врасплох. Союзники тем временем смогли разгадать намерения немцев, изучив карты, попавшие им в руки в результате крушения самолета на бельгийской границе. Там было показано направление наступления 7-й дивизии Флигера в районе канала Альберта и в районе укреплений Эбен Эмаэля, а не там, где предполагалось ранее. Но в целом план наступления оставался прежним. Гитлер и фон Манштейн, автор плана наступления, стали придумывать двойной блеф, думая, что союзники не поймут, что немцы будут действовать в соответствии с планом, который они захватили, и станут атаковать на участке между линией Мажино и бельгийскими укреплениями.
На этом участке немецкой разведкой была проделана большая подготовительная работа. Агенты абвера и СД знали почти все о линии Мажино. Многие из них уже давно работали в бункерах Нанси, Метца и сообщили все о цементных казематах — толщине стен, способе установки. Другие агенты работали на военных заводах, сообщая характеристики и типы вооружения, количество артиллерии и танков.
Кроме того, криптологи немецкой разведки нашли ключ к шифру Ставки французского командования, и теперь немецкий генерал Лисс прослушивал все сообщения военного министерства Франции командованию группы войск в Северной Африке и Сирии. Каждые четыре недели французы меняли шифр, а немцы регулярно находили к нему ключ. Так немцы узнали, что у французов не хватает противотанковых пушек.
Французская авиация не была хорошо защищена — абвер располагал списком всех французских аэропортов, знал о всех типах самолетов, их размещении, имел сведения о летчиках.
В конце 1939 года в распоряжение абвера и службы безопасности поступило подразделение из 2 тысяч солдат для выполнения специальных операций, состоящее из трех отрядов. Первый отряд «Т» означал террор. Он выполнял задачи психологической войны с противником, его агенты распространяли листовки, дезинформацию. Это была настоящая пятая колонна. Они занимались и похищением политических противников. Отряд «С» — саботаж. Третий отряд «Ин» готовил необходимую информацию для первых двух отрядов.
Обычно в спецотрядах служили немцы, проживавшие за границей. Штаб нового подразделения находился в Бранденбурге, под этим названием известна дивизия, сформированная в ноябре 1942 года. В 1943 году были сформированы еще две под этим же названием. Это были спецформирования, выполнявшие задания контрразведки по сбору информации и диверсий в тылу противника.
Первое специальное подразделение получило боевое крещение 10 мая 1940 года. Вместе с парашютистами и спецвойсками оно участвовало во взятии цепи укреплений Эбен Эмаэль в Льеже и защите мостов вдоль канала Альберта. Одна из команд подразделения, переодевшись в форму голландских охранников, захватила мост и обеспечила проход 16-го моторизованного корпуса. Успешный захват форта стал классическим примером захвата крупных укреплений, с использованием диверсий и агентурных сведений о каждом объекте.
Агенты отряда «Террор» использовали спецэффекты, манекены, имитировали боевое оружие, стрелявшее холостыми пулями. Специалисты доктора Геббельса выпускали листовки, готовили радиосообщения, сея панику среди населения Франции. Из радиоцентра в Стокгольме, которым руководил Адольф Раскин, работавший на СД, по трем радиоканалам непрерывно шли передачи на французском языке, распространявшие ложные слухи, путавшие направление движения беженцев и создававшие пробки в передвижении войск.
Немецкая разведсеть, напротив, работала четко. Ей удалось установить телефонную связь даже на линии Мажино!
С воздуха сбрасывались прокламации, которые распространялись агентами отрядов «Террор». Немецкая разведка привлекла специалиста с мировым именем — самого Нострадамуса! Его откровения, якобы расшифрованные «переводчиками» СД, сообщили французам, что с неба на них обрушатся страшные летающие машины, но юго-запад страны будет пощажен. В результате тысячи беженцев двинулись в этом направлении, затруднив передвижение фраенцузской армии.
19-й моторизованный корпус Гудериана смог двигаться в западном направлении. Агенты секретной войны облегчили блицкриг. Дорога на Париж была открыта вермахту и диверсионным спецпод-разделениям и контрразведке.
Адмиралу Канарису остро не хватало средств, и он поручил капитану Радеке, опытному экономисту, начать в Париже коммерческую деятельность. На площади Буа-де-Булонь были открыты четыре конторы, которыми руководил баварец Герман Брандл по прозвищу Отто. Этот бизнесмен работал под контролем полковника Фридриха Рудольфа, старого волка немецкой разведки, который поручил Отто вербовать новых агентов в разведку абвера.
В 1941 году «Закупочная контора Отто» сотрудничала с 400 коммерческими агентами, не считая многочисленных посредников и клиентов, готовых на все, лишь бы платили. Отто выбирал из них самых способных и направлял к профессионалам абвера и сипо-СД. Коммерция процветала, были созданы новые филиалы. Закупочная контора стала работать в Париже. Спецслужбы стали делить прибыль.
Одновременно агентура Отто внедрялась в разведсети союзников. На абвер активно работал бельгиец Жорж Дельфор (известный под именами Масю, Бергер, Мерод), сдавший многих разведчиков. По адресу рю Константин, 25 и авеню Анри Мартен шла не только торговля всем, чем придется, но и велись допросы арестованных.
Пытаясь как следует потрясти карманы оккупированной Европы, немцы основали «Коммерческое общество по закупке и продаже сырья», которое имело филиалы по всей Франции. Руководили этой работой офицеры оккупационных войск, направлявшие сырье в Германию.
Впоследствии служба безопасности, поглотившая абвер, основала филиалы этой гигантской организации по всему миру. После войны служба безопасности США насчитала 700 таких филиалов.
Проникновение СД на территорию оккупированной Франций
Двадцать агентов СД, одетых в форму военной полиции, тщательно отобранные самим Гейдрихом, вошли в зондеркоманду, сформированную для выполнения секретной миссии. Во время кампании во Франции офицерский корпус добился от Гитлера разрешения действовать, не унижая воинского достоинства неблаговидной работой, как во время оккупации Польши действовали команды СС и сипо-СД. Гиммлер вынужден был согласиться, а сам готовился отыграться на других соперничающих спецслужбах и готовил с Гейдрихом эту зондеркоманду.
В Париж эти двадцать человек прибыли 14 июня и разместились в гостинице «Лувр». С ними был их начальник Гельмут Кно-хен, молодой интеллектуал, доктор философии, в прошлом учитель гимнастики. Ему было 30 лет, в нацистской партии он состоял с 1933 года, а в СД работал с 1937 года в чине капитана — обер-штурмфюрера. В его активе была блестяще проведенная операция в Венло.
Кнохен готовился покорить Париж, соперниками его в этом деле были военные, вошедшие в столицу Франции первыми.
На следующий день в префектуру полиции пришел один из членов зондеркоманды и потребовал досье на евреев, антинацистов, политических беженцев. Секретная немецкая полиция начинала работу в оккупированной французской столице.
Эти двадцать человек немецкой спецслужбы хозяйски заявили о своем присутствии, расположившись в здании немецкой комендатуры генерала фон Штудница и начав работу с архивом. Они выискивали врагов, рейха — евреев, коммунистов, масонов. Доктор Сова, глава военной полиции, каждый раз предоставлял им эту документацию.
Вскоре в Париж прибыли еще две зондеркоманды, которыми командовали гауптштурмфюрер Киффер и унтерштурмфюрер Роланд Носек. Носек, работавший во внешней разведке СД, был специалистом по политическим вопросам. Ему было 33 года. Его офис был расположен по адресу: рю де Шоссе, 11.
Этот адрес, наряду с авеню Фош, 72, вскоре получил мрачную известность. Место для работы подыскал сам Гейдрих, назначив руководителем службы штурмбанфюрера Бемельбурга.
Ему было 55 лет, это был полицейский-профессионал, берлинец, доверенный человек Мюллера, главы гестапо. Мюллер послал опытного полицейского, представлявшего 6-й отдел службы безопасности, работать среди молодых дилетантов Гейдриха.
Бемельбург знал Париж. Он приезжал сюда в качестве официального представителя гестапо 16 июня 1938 года, сотрудничая с французской полицией во время визита английского короля. Бемельбург обеспечивал безопасность, исключая происки немецких подозрительных элементов.
Теперь этими подозрительными элементами стали сами французы, а Бемельбург стал хозяином города. Один из его помощников, Хаген, стал работать в Бордо, ведя наблюдения в зоне Антлантиче-ского побережья. Кнохен, преодолевая все возрастающее сопротивление немецкого военного коменданта Отто фон Штюльпнагеля, продолжал терпеливо прибирать к рукам Париж.
Гейдрих решил послать во Францию своего личного представителя, чтобы противостоять военному коменданту и криминальной полиции, — бригадного генерала СС Томаса. Но в отличие от Кнохена, работавшего умно и хитро, этот крупный мужчина, бабник и пьянчуга, сразу наделал много шума. Ночи он проводил в сомнительных кабаках в районах Пигаль и Елисейских полей.
В ночь со 2 на 3 октября от взрывов пострадали парижские синагоги. Получили серьезные ранения два немецких патрульных солдата. Отто фон Штюльпнагель решил поставить на место зарвавшуюся спецслужбу. Виновных в провокации отыскать было нетрудно. В адрес Гейдриха от имени военного командования было послано официальное письмо. В нем военный комендант Парижа требовал отозвать из столицы Томаса, Кнохена и Ганса Зоммера, организовавшего взрывы.
Был отозван только Томас, его направили работать в криминальную полицию на Восток. А Кнохен остался на своем месте — он был незаменим. Его работа по покорению Франции только еще начиналась.
Военная машина абвера хорошо финансировалась, у СД не было таких возможностей. К концу 1941 года абвер стал полновластным хозяином Франции. В своем письме по поводу организации взрывов в парижских синагогах военная администрация писала, что «эти провокации могут серьезно осложнить политическую обстановку, может пострадать невинное гражданское население».
Однако офицерский корпус, как ни старался, не избежал кровавых схваток секретной войны. 23 декабря 1940 года инженер Жак Бонсержан случайно толкнул на улице немецкого офицера, и его расстреляли за попытку нападения.
С августа 1941 года непрерывно шли репрессии, арестовывались коммунисты. 19 августа были расстреляны Шмуль Тисцельман и Анри Готеро, 21 августа будущий «полковник Фабиен» расстрелял в метро Альфонсо Мозера, 27-го были расстреляны несколько коммунистов.
29 августа на улицах Парижа было вывешено следующее объявление военной комендатуры, напечатанное красным шрифтом:
«Лейтенант флота Анри-Луи Оноре, граф д’Етьенн д’Орвес, француз, родившийся 5 июня 1901 года в Веррере;
Коммерсант Морис Шарль Берлие, француз, рожденный 9 сентября 1905 года в Сент-Дие;
Коммерсант Жан-Луи Доорник, голландец, рожденный 26 июня 1905 года в Париже, приговорены к смертной казни за шпионаж. Сегодня приговор приведен в исполнение».
Была открыта дорога военным репрессиям 1942 года.