В конце 1970-х Анатолий Лялин вывел основной состав «колхозной бригады» на всесоюзный уровень, назвав его «Лица друзей». Популярность этого ВИА быстро преодолела границу области. Ансамбль стал постоянным участником телеконкурсов «Песня года», культурных программ партийных и комсомольских съездов. Солист Валерий Топорков считался любимчиком партийной элиты и лично самого Леонида Ильича Брежнева. К Валере располагала не только широкая обаятельная улыбка, но и кристальной чистоты образцовая биография: рабочий парень с Урала, да еще и с хорошим голосом. Конечно, простая публика в разных концах СССР любила «Лица друзей» не за биографию солиста, а за его голос и за песни, которые специально для них писали Александра Пахмутова и другие знаменитые композиторы. Заманчивыми посулами ансамбль пытались переманить в другие регионы Союза, но Топорков ценил расположение свердловских властей и на сторону не смотрел. Удар по главному «лицу друзей» в середине 1980-х неожиданно нанесла центральная пресса, раздувшая высосанную из пальца историю о продаже Валерой каких-то джинсов на рынке на Шувакише. Популярности ансамбля у слушателей, однако, повредило не это, а сама изменившаяся эпоха — время филармонических ВИА безвозвратно уходило в прошлое.
Однако не все свердловчане в поисках музыки стремились в храмы культуры. Некоторые искали ее в питейных заведениях. В городе был десяток ресторанов, в которых звучала живая музыка. Первые электроинструменты стали появляться там еще в конце 1960-х — желая угодить вкусам публики, оркестранты старались осовременить свое звучание. Переломным стал 1969 год, когда в новом кафе «Серебряное копытце» на углу Малышева—Восточная появился ансамбль, игравший только на электроинструментах. При этом в «Копытце» никто не пел. Исполняли лишь инструментал. Одним из гитаристов там был Валерий Бирих — тогда еще студент, а позже преподаватель музучилища.
Эстрадного образования в городе еще не существовало. По словам старого ресторанного волка Валерия Костюкова, в ансамблях «барабанщики и саксофонисты были «самопальщиками». Про гитаристов и басистов можно и не говорить — они поголовно вышли из беседок. Но отбор был очень жесткий. На сцену попадали только лучшие из лучших».
Доход ресторанного музыканта в центре города плавал где-то между полковничьей и генеральской зарплатами. Молодые волосатые романтики, желавшие просто играть на электрогитарах свою любимую музыку, быстро превращались в аккуратно стриженных профессионалов, для которых главным был ежевечерний заработок. Потуги на собственное творчество отметались прочь самими авторами, как совершенно не коммерческие затеи. «Мы никогда не старались исполнять свой репертуар, — вспоминает Костюков. — Друг для друга — бывало, но для публики — нет! Мы тупо зарабатывали большие деньги для своих семей».
Но даже это делалось со вкусом и на высоком уровне. Принципом высококлассных лабухов было во что бы то ни стало выполнить любой заказ посетителя. А в 1970-х продвинутые клиенты общепита часто заказывали не только «Арлекино» и «Одессу — жемчужину у моря», но и новинки западного рока. Музыкантам приходилось соответствовать вкусам своей аудитории.
Сергей Курзанов, переигравший во многих свердловских кабаках, делится впечатлениями об извлечении прибыли из западных хитов: «Только появлялись новые пластинки, мы сразу все интересное снимали. Витька Зайцев давал слова со вкладок, и мы исполняли в «Малахите» «Uray Heep», «Nazareth»… С репертуаром у нас все было в порядке. Народ заказывал, а мы играли и «Black sabbath», и «Лестницу в небо», и «Rolling Stones», правда, только «Satisfaction» и «Angie». Ах, сколько денег заработано на «Angie»! Ну и «Yesterday» в любых вариантах с запилами по полчаса, и «Back in USSR» — просоветскую песню, но забойную…» Как один из самых романтических эпизодов своей ресторанной юности описывает Сергей этакий open-air образца 1977 года: «Мы с Сашкой Новиковым[20] исполняли «Отель Калифорнию» на веранде «Космоса». Прямо над городским прудом, с высоты третьего этажа гремела песня «Eagles». Столько пацанов собиралось внизу на улице послушать!»
Но постепенно финансово выгодная работа затягивала. Стимулы для профессионального роста исчезали, уровня мастерства с лихвой хватало на то, чтобы выполнять любые заказы клиентов. Музыканты часто крепко подсаживались на стакан — просто от скуки…
Подобная рутина не могла удовлетворять всех. Когда в 1976 году ансамблю «Эврика» поступило крайне выгодное предложение всем составом перейти на работу в открывающееся варьете «Космос», гитарист Женя Писак выступал резко против: «Я считал, что идти играть в кабак для музыкального коллектива неприемлемо, что это предательство по отношению к искусству, своей мечте и самому себе». Коллегам удалось переубедить Женю, но ненадолго: в 1979 году Писак из варьете и из «Эврики» ушел, а вскоре нашел собственный компромисс между работой в ресторане и служением музыке.
Параллельно с работой в варьете Писак всерьез увлекся джазом и собрал свой коллектив, который играл его музыку, причем инструментальную. «Мне надоело нести идеологическую ответственность за текст». В 1980 году джаз-группа Евгения Писака стала работать в ресторане гостиницы «Центральной». Исполняли только высококачественный джаз — свой и фирменный. Постепенно в «Центральный» начала ходить своя публика, заказывающая музыкантам только то, что им самим нравилось играть, — от Бенсона до Уандера. Тех, кто просил исполнить «Мурку» или «Сулико», вежливо посылали в ресторан «Петровский зал», который находился этажом ниже и рад был удовлетворить самые невзыскательные музыкальные пожелания. Как ни удивительно, но такая принципиальность очень нравилась директору ресторана Анатолию Лю Шан Ся. Он во всем поддерживал музыкантов и мягко отклонял жалобы отдельных недовольных посетителей. Так начинался путь ансамбля Евгения Писака в мир большого джаза.
В начале 80-х в некоторых городах страны появились ОМА — Объединение музыкальных ансамблей. Эти организации брали под свое крыло ресторанных музыкантов и заключали договоры с точками общепита. Артисты переставали зависеть от ресторанного начальства и получали руководителей, более-менее разбирающихся в их творчестве. Рестораны платили в ОМА, а уже Объединение выплачивало зарплату музыкантам. Попытка создания такого «профсоюза» в Свердловске окончилась неудачей — трест столовых был мощной организацией, не желавшей выпускать из своих рук бразды правления ансамблями.
В те годы работу в кабаке не считали для себя зазорной многие свердловские рок-музыканты, особенно студенты и выпускники музучилища. Это был просто способ зарабатывания денег тем, что они хорошо умели делать. В 1981 году Александр Пантыкин с «Урфином Джюсом» играли на веранде «Космоса». Группа «Флаг» во главе с вышеупомянутым Сергеем Курзановым основным местом работы имела ресторан «Старая крепость». Счет отдельным клавишникам, гитаристам и ударникам, которые параллельно с участием в самодеятельных рок-группах постоянно или периодически играли в ресторанах, может идти на десятки. Это делало неизбежным взаимное уважение и сотрудничество между деятелями двух сфер свердловского шоу-бизнеса. Многие магнитофонные альбомы рокеры записывали при помощи инструментов, предоставленных состоятельными кабацкими коллегами.
По мере роста популярности «подпольного» рока рос и интерес к нему со стороны клиентов и работников точек общепита. Правда, порой синхронизация этих процессов давала сбой. Интересна реакция на всесоюзную славу «Наутилуса» свердловского ресторанно-музыкального сообщества. Валерий Костюков вспоминает: «Я включаю телевизор, вижу, как Бутусов поет «Гудбай, Америку» и понимаю, что схожу с ума. Телевизор, Первый канал, а человек поет абсолютно мимо нот, по соседям… Крамола! Я вижу, что король голый, но кругом говорят, что это здорово! Мы все за голову схватились. Пусть он артист номер один в стране, но его бы не взяли на работу в самый плохой кабак самого захудалого города, да еще и морду бы набили! Начали в ресторанах заказывать песни «Наутилуса». Мы взяли запись, послушали, и кто-то произнес: «Не, чуваки, я это играть не буду…» И несмотря на то, что в свердловских кабаках был закон: «Мы сыграем все, что вы закажете», ансамбли из разных ресторанов города, не сговариваясь, долго отказывались исполнять песни «НП»».
Кто знает, чего больше было в этом отказе — профессиональной спеси или этакой зависти к удачливому соседу? Престиж «Наутилуса» спасло только появление «Ласкового мая», чьи песенки тоже стали активно заказывать в ресторанах. Прослушав шатуновское блеяние, кабацкие профи решили, что на этом фоне «Наутилус» — шедевр. И на ресторанных подмостках пошли рваться «ремни, стянувшие слабую грудь». Впрочем, белые розы там тоже быстро заколосились — клиент всегда прав, даже в своих неприхотливых музыкальных вкусах.
Песни «Наутилуса» заказывают в ресторанах по сей день. Курзанов по просьбам посетителей до сих пор поет «Гудбай, Америку», но уже в столичном ресторане. По его словам, заказывают ее все реже и реже. А вот «Чайф», например, не заказывают совсем. И бывшего лидера рок-клубовской группы «Флаг» Сергея Курзанова это нисколько не волнует…
Алексей Хоменко, поработавший во всех мыслимых сферах, где советский музыкант мог приложить свои таланты и умения, объясняет сложные эстрадно-кабацко-рокерские отношения так: «У профессиональных музыкантов не укладывалось в голове, как его, играющего на басу слэпом один в один как Пасториус, не знает никто, а Диму Умецкого,[21] который в мажоре берет минорную терцию, знает вся страна! Этого же не должно было быть! В самой глубине души профессиональные музыканты ненавидят рокеров. Не может человек, получивший специальное музыкальное образование, простить Славе Бутусову, который поет по бумажке, забывая слова, что его реально знает весь мир. Сам-то он может и под Кипелова, и под «Аббу» спеть, а его знают только те, кто приходит в ресторан набухаться! Это простить нельзя на подсознательном уровне. Это просто разные типы людей — Хомо профессионалиус и Хомо креативиус!»