[59]. Некоторые из их частей он сохранил нетронутыми, тем самым помогая нам извлечь из них важные детали, позволяющие лучше понять стратегию и тактику Пирра, его цели и задачи. Так, вольно или невольно, битва при Аускуле представлена не как битва против римлян, а как сражение за тарентинцев (Front. Strat., II, 4, 13), что в принципе отражало настроение и планы Пирра.
Мемуары Пирра, вероятно, должны были быть доведены до периода его переправы на Балканы, ибо гибель царя в Аргосе в 272 г. до н. э. помешала ему придать им завершенный вид. Но, с другой стороны, нельзя также отрицать и возможность того, что после смерти Пирра кто-то из его соратников был способен продолжить эту работу.
В связи с этим появляется еще один вопрос, который, к сожалению, специально не рассматривался историками. Это вопрос о том, как соотносились сочинения Пирра, Проксена и Гиеронима из Кардии.
Уже было сказано, что Плутарх упоминает данные Гиеронима о потерях в битве при Гераклее со ссылкой на царские воспоминания (Plut. Pyrrh., 17). В этой связи трудно согласиться с мнением П. Левека о том, что Проксен, близкий к Пирру человек и его историограф, «должен был иметь легкий доступ к этой работе Гиеронима»[60]. Путаница здесь очевидна: именно Проксен (следуя Пирру) должен был быть источником Гиеронима и именно такая последовательность согласуется с историческими реалиями. После гибели Пирра в Аргосе его лагерь, в котором должны были находиться и царские сочинения (а возможно, также Проксена), оказался в руках Антигона Гоната, которому служил Гиероним[61]. Именно ему (как придворному историку Антигона) и должны были быть отданы захваченные труды эпирского царя, которые он, в свою очередь, пустил в оборот. Уже через Гиеронима и со ссылкой на его сочинение этими царскими воспоминаниями пользовался Плутарх. Следовательно, не Проксен заимствовал их у Гиеронима, а Гиероним у Проксена и Пирра.
Таким образом, все предпринятые в свое время некоторыми авторами попытки вычеркнуть воспоминания Пирра из литературной традиции не имеют под собой никаких оснований. Теоретическая деятельность эпирского царя позволяет представить его не только в качестве наемника-кондотьера, как это делает ряд современных исследователей, но и как крупного для своего времени историка военного искусства.
Проксен. Историком, ближе всего находившимся ко времени Пирра, был Проксен, о личности которого мы не знаем практически ничего определенного[62]. И.Г. Дройзен первым высказал вполне приемлемое предположение о том, что Проксен, будучи спутником царя, принимал участие в его походах[63]. Более того, мы склонны думать, что при Пирре Проксен играл ту же роль, что и Гиероним из Кардии при Антигоне Гонате. Девять сохранившихся фрагментов из сочинений Проксена, представленные в издании К. Мюллера, позволяют составить определенное мнение об этом авторе. Сохранились названия трех работ Проксена: ’Ηπειρωτικά, Περί πόρων Σικελικών, Λακωνική πολιτεία. По всей вероятности здесь мы имеем дело с описанием тех территорий, где вел военные действия Пирр.
Восемь фрагментов работ Проксена были опубликованы во втором томе FHG (Р. 462), а девятый, считающийся одним из самых важных, имеется в схолиях к «Андромахе» Эврипида (FHG. III. Р. 388): в нем говорится о том, что легендарный царь Неоптолем, идентифицируемый с мифическим Пирром, женился на Ланассе, у которой от него родилось девять детей.
Примечательно, что для древней традиции брак старшего (легендарного) Пирра с Ланассой неизвестен. Согласно Павсанию, старший Пирр был женат только на Андромахе, которая после его смерти вышла замуж за Гелена (Paus., I, 11, 1).
Вполне вероятно, что введение мифической Ланассы в генеалогическое древо Эакидов было своего рода данью другой Ланассе — дочери Агафокла, ставшей супругой нашего героя. Некоторые разъяснения по этому поводу дал Р. Шуберт. По его мнению, Проксен, писавший свое сочинение к тому моменту, когда Пирр уже длительное время находился в разводе с Ланассой, этим жестом оказыва/ услугу не Пирру, а его наследнику Александру II, матерьк которого и была Ланасса. Стало быть, как считает немецкий ученый, введение мифической Ланассы в генеалогию Эакидов являлось данью уважения не Пирру, а его сыну Александру. Отсюда же следует вывод, что Проксен писал свое произведение уже после смерти Пирра, в период царствования Александра II[64].
Данное предположение вполне приемлемо, но не полностью убедительно. Даже если Проксен писал свое сочинение в то время, когда Ланасса уже покинула Пирра и вышла замуж за Деметрия Полиоркета, ее упоминание могло служить обоснованием претензий Пирра и их с Ланассой сына Александра на Сицилию, так как Ланасса была дочерью сиракузского тирана Агафокла.
Из встречающихся фрагментов сочинений Проксена лишь один, уже упоминавшийся нами выше, имеет непосредственное отношение к Пирру (FHG. IL Р. 462. = Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 10).
Следы сочинений Проксена в античной исторической традиции довольно многочисленны. Несмотря на то что мы не находим у авторов, использовавших труды Проксена, прямых указаний на это, отыскать данные следы не составляет большого труда. Прежде всего это те случаи, когда в источниках присутствует подробнейшая информация, которой мог обладать только хорошо осведомленный человек, сведения, исходящие от самого ближайшего окружения Пирра. Сюда же можно добавить упоминание имен далеко не самых известных соратников Пирра, проникновение в глубь сокровенных мыслей и планов эпирского царя. Это также рассказы о различных сновидениях и приметах, о тавматургичсских (чудотворных) способностях Пирра, пассажи, описывающие его сверхчеловеческую силу и храбрость. Идя в русле подобной логики, мы попытаемся указать па предполагаемые следы сочинений Проксепа в античной исторической традиции. Поскольку наиболее полным из сохранившихся источников по истории Пирра является его биография, написанная Плутархом, мы к ней и обратимся.
Во второй главе биографии Пирра рассказывается о спасении маленького Пирра, в связи с чем упоминаются имена самых скромных участников этого мероприятия. Подробности пребывания Пирра при дворе иллирийского царя Главкия и у Птолемея I в Египте могли быть известны только ближайшему окружению эпирота. Рассказ Плутарха о заговоре Неоптолема против Пирра и об ответных действиях последнего исходит не только от эпирского «двора», но конкретно от человека, стоявшего на стороне Пирра.
Наиболее широкое толкование пассажей Проксена можно найти в исследовании Р. Шуберта. Его обычный критерий крайне прост: всякое изображение Пирра в благоприятном свете восходит к Проксону. Несмотря на то что произвольность подобного толкования была отмечена сразу же после появления его труда[65], попытаемся в общих чертах показать его метод.
Согласно концепции Р. Шуберта, все неудачи Пирра Проксен объяснял «плохими советниками». Эти, по словам П. Левека, «козлы отпущения» были виноваты в том, что толкнули царя ограбить храм в Локрах (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 9); они же побудили его атаковать Лилибей, отказавшись от выгодного мира с карфагенянами (Diod., XXII, 10, 6); «безрассудные друзья» перед битвой при Беневенте, несмотря на дурные предзнаменования, не удержали царя от сражения (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 12).
По предположению Р. Шуберта, Проксен в своей работе придавал большое значение снам и предзнаменованиям[66]. Примером могут служить упоминаемые Плутархом пророческие сны Пирра: сон, в котором в период кампании в Македонии перед Пирром предстал Александр Великий и предложил ему идти вперед (Plut. Pyrrh., 11); ночное видение Спарты, в которую ударила молния (Plut. Pyrrh., 29); божественное предупреждение, касающееся потери одного из близких, которое царь проигнорировал (Plut. Pyrrh., 30). Вся эта информация должна была исходить из самого ближайшего окружения Пирра. В данных случаях авторство Проксена у нас не вызывает никаких сомнений.
Проксен внес огромный вклад в процесс сакрализации царской власти Пирра. С этой целью он не только ввел в генеалогическое древо династии Эакидов имена родных и близких царя, но и создавал из него образ героя Ахилла. В этой связи весьма показательно описание сражения Пирра с македонским полководцем Пантавхом в 289 г. до н. э., в котором Пирр одерживает блестящую победу над противником, подобно Ахиллу над Гектором (Plut. Pyrrh., 7). Еще один характерный пассаж: свою бездеятельность после изгнания из Македонии Пирр переносит так же тяжело, как Ахилл после ссоры с Агамемноном. Дальнейшее сравнение Пирра с Ахиллом мы находим у Павсания, который отмечает, что Пирр при появлении тарентинских послов, как потомок Ахилла, дал свое согласие принять участие в борьбе против римлян — потомков троянцев (Paus., I, 12, 2).
Даже если мы откажемся от признания за Проксеном всех тех пассажей, которые ему приписывает Р. Шуберт, все равно следы его творчества, как и его влияние на историков, писавших о Пирре, огромны. Эти следы мы встречаем у разных авторов — Диодора, Дионисия, Плутарха, Юстина, Диона Кассия. Однако отсюда отнюдь не следует, что данные авторы прямо использовали сочинения Проксена: они могли получать информацию и через «вторые руки», т. е. через работы каких-то писателей, чьи труды были популярны и доступны в более поздние времена.
История Пирра в трудах Гиеронима из Кардии. Среди греческих историков эпохи эллинизма Гиероним из Кардии занимает особое место. Современник и участник бурных исторических коллизий, сопровождавших распад державы Александра Великого, и последовавшей затем борьбы диадохов за его наследство, Гиероним написал сочинение, являвшее собой настоящий кладезь ценнейшей информации.