Против четырех римских легионов с союзниками, конницей, легковооруженными и повозками, снабженными приспособлениями против слонов, должны были сражаться: 1) конница самнитов, бруттиев, фессалийцев и тарентинцев; 2) македонская фаланга; 3) тарентинские гоплиты; 4) амбракиоты; 5) тарентинские левкаспиды; 6) бруттии и луканы; 7) феспроты и хаоны; 8) этолийцы, акарнаны, афаманы; 9) самниты; 10) конница амбракиотов, луканов: 11) слоны и легковооруженные; 12) Пирр с конной гвардией.
На правом фланге македонской фаланге, италийцам и амбракиотам противостояли воины I легиона; находившейся в центре фаланге тарентинских щитоносцев, бруттиям и луканам противостояли воины III легиона; эпиротская фаланга, состоящая из молоссов, хаонов и феспротов, стояла против IV легиона. На противоположном фланге этолийцы, афаманы, акарнанцы и самниты противостояли II легиону. Конницу и слонов Пирр расположил на флангах. Сам царь находился во главе отряда в 2 тыс. всадников, чтобы по своему обычаю прийти на помощь туда, где возникнет необходимость[738].
Римляне, потерпевшие первое поражение при Гераклее в немалой степени из-за использования неведомых им слонов, теперь усиленно готовились к отражению этой опасности. Довольно подробное описание этих приготовлений мы находим у Дионисия и Зонары. Зонара указывает, что римляне среди средств против слонов использовали окованные железом балки, размещенные на повозках и вытянутые по всем направлениям. Против слонов предполагалось использовать также огонь и различные метательные снаряды (Zon., VII, б). Согласно Дионисию, римляне подготовили для борьбы со слонами 3 тыс. повозок, на которых были размещены вращающиеся в разные стороны багры и балки, на концах которых были закреплены трезубцы и железные косы. К тому же было приготовлено большое количество факелов, обмазанных смолой, которыми предполагалось бить по морде и туловищам слонов (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 7).
Непосредственно перед битвой, как повествует римская историческая традиция (Dio Cass., fr. 40, 43; Zon., VIII, 5, 2–3), воины Пирра узнали о жертвоприношении, совершенном консулом Публием Децием Мусом. Сверхъестественные и мистические способности, которыми якобы обладал консул, должны были внушать грекам суеверный страх[739]. Для того чтобы поднять дух в своих войсках, Пирр отправил послов в римский лагерь с известием, что все попытки консула прибегнуть к черной магии будут напрасны, а царским воинам было приказано захватить Деция в плен, чтобы после публично судить и казнить, как колдуна и мошенника. Деций дал царским послам гордый ответ, что царю не стоит опасаться магии, а римляне будут искать успех только на поле боя.
Как кажется, здесь мы снова сталкиваемся со стремлением римской литературной традиции представить своих соотечественников в лучшем свете, наделив их честностью, храбростью и гордостью. Следовательно, данный пассаж едва ли может иметь историческую ценность; скорее всего он является очередным изобретением римской анналистики.
В основу нашего описания хода битвы положен рассказ Гиеронима, переданный Плутархом. Из него мы узнаем, что битва продолжалась два дня. События первого дня были крайне неблагоприятны для Пирра: он был оттеснен римлянами в труднодоступную местность к быстрой реке с лесистыми берегами, где использовать слонов было крайне затруднительно, и бой, который длился до самой ночи, вела только фаланга, понесшая при этом большие потери.
О втором дне Гиероним сообщает, что Пирр, решив перенести битву на равнину и использовать, таким образом, слонов, укрепил наиболее уязвимые позиции караульными отрядами и, расставив между слонами легковооруженных воинов, стремительно двинулся на врага сомкнутым строем (Plut. Pyrrh., 21). Так начался второй день битвы при Аускуле, который стал много более удачным для Пирра.
На левом фланге римские легионеры потеснили самнитов и вынудили их к отступлению. Поскольку левый фланг было не удержать, Пирр перебросил туда часть своих войск из центра, значительно ослабив его. Это привело к тому, что и в центре римляне начали теснить противника. Вовремя заметив это, Пирр бросил туда конников из своей личной гвардии (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 1, 4: βασιλικόν άγημα). Однако на правом фланге македонская фаланга потеснила римлян и вынудила их к отступлению. Находившиеся до решающего момента в резерве слоны были брошены поочередно сначала против римской конницы, а затем и против пехоты. Неся огромные потери, римляне были вынуждены отойти в свой лагерь.
Вместе с тем Плутарх упоминает о некой «хитрости» Пирра, благодаря которой ему и удалось вырваться на равнину. В чем же заключалась эта «хитрость»?
К. Ю. Белох объясняет ее тем, что Пирр смог отвлечь внимание римлян и переправить ниже по течению реки часть своего войска, которая затем напала на римлян[740]. Но о подобном маневре Плутарх ничего не говорит, следовательно, это не более чем предположение. Только фраза προέλαβε τάς δυσχωρίας φυλακή (Plut. Pyrrh., 21) свидетельствует о том, что Пирру удалось захватить позиции, на которых римляне находились за день до этого, так что теперь они были вынуждены сражаться на равнине. Предварительный захват берега реки Пирром возможен при том условии, что римляне покинули его и не вернулись. Видимо, Плутарх, намекающий на некую «хитрость» Пирра, мог бы это объяснить, но о чем конкретно идет речь, остается неясным.
Дальнейшая трудность в реконструкции картины сражения при Аускуле заключается в том, что если у Плутарха (Гиеронима) сражение длилось два дня, то Дионисий говорит лишь об одном дне. Как можно разрешить данное противоречие?
С точки зрения В. Юдейха, которую разделяют и некоторые другие ученые, никаких противоречий между Гиеронимом и Дионисием не существует: если первый дает весь ход битвы, то у второго якобы говорится только о первом дне сражения при Аускуле. По В. Юдейху, рассказ Дионисия со всеми его подробностями можно автоматически вставить в рассказ Гиеронима о первом дне битвы[741].
То, что сообщение Гиеронима у Плутарха содержится в сокращенном варианте, едва ли способно вызвать сомнение: херонейского писателя мало интересовали подробности и тонкости сражений[742]. Но можно ли механически совместить рассказ Дионисия с рассказом Гиеронима, как это пытался сделать В. Юдейх? Попробуем в этом разобраться.
Между сообщениями Гиеронима и Дионисия имеется ряд серьезных противоречий, на которые необходимо указать. Прежде всего это уже упоминавшееся свидетельство Дионисия о том, что битва длилась всего один день. Из исследователей Б. Г. Нибур первым принял версию об одном дне битвы, но он не привел для этого достаточной аргументации[743]. Второе противоречие между Г меронимом и Дионисием заключается в том, что Дионисий (и следующий ему Зонара) утверждает, что не Пирр, а римляне переходили реку. В упомянутом пассаже рассказывается, что с наступлением ночи римляне, переправившись через реку, возвратились обратно в свой лагерь (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 3: διαβιβάσαντες τόν ποταμόν άπηγον είς τόν χάρακα). Далее, говоря о сражении отдельных подразделений, Дионисий упускает то, что римляне получили преимущество (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 2). Несмотря на то что I легион был опрокинут македонской фалангой, II ле!’ион на правом фланге и IV легион в центре остались победителями. Преимущество римлян по ходу битвы отмечает и Зонара (Zon., VIII, 5, 5: χρόνο μέν οί ’Ρωμαίοι τούς Έλληνας, έώσαντο…). Кроме того, едва ли можно объединить события второго дня с событиями первого дня еще и потому, что римляне заняли чисто оборонительную позицию[744].
Важную роль в описаниях битвы при Аускуле Дионисием и Зонарой играют технические приспособления, которые римляне будто бы хотели применить против слонов (о них упоминает и Орозий — IV, 1, 21). Свидетельства об эффективности их использования сильно разнятся.
Определенно не к труду Гиеронима относится эпизод с захватом царского лагеря подошедшим позже союзным римлянам отрядом даунеев из города Арпы (4 тыс. чел. пехоты и 400 всадников). Когда почти все войско Пирра было задействовано в битве и лагерь оказался практически беззащитным, даунеи решили напасть на него, надеясь, с одной стороны, отвлечь часть армии Пирра от битвы, с другой, поживиться богатой добычей. Овладев лагерем, они полностью разграбили его, а затем подожгли. Одному из защитников лагеря удалось на коне добраться до царя и сообщить ему о случившемся. Пирр, оставив в сражении пехоту, бросил на лагерь конницу и слонов. Даунеи, не ожидавшие нападения, отступили, заняв труднопроходимые для слонов и всадников высоты.
Данное указание И. Г. Дройзен, без всяких оснований, признавал малодостоверным[745]. По мнению Р. Шуберта, этот пассаж по сравнению со всеми остальными сообщениями Дионисия, однако, производит впечатление правдивости и «меньше всего должен быть связан с римской традицией». Поскольку прибытие вспомогательных войск в самый нужный момент может объясняться вмешательством божественных сил, то, согласно ученому, в основе этого пассажа можно увидеть труд «святоши» Тимея[746].
Впрочем, аргументы Р. Шуберта нас не убеждают: во-первых, Тимей, писавший для греков, должен был обязательно дать греческое название города — Аргриппы, а не латинское — Арпы; во-вторых, происхождение уж слишком многих пассажей из источников Р. Шуберт относил, причем чисто произвольно, к сочинениям Тимея и Дурида.
По всей вероятности, подобный рассказ все-таки римского происхождения. Его цель — показать затруднения Пирра и обосновать нерешенность исхода битвы. У Зонары этот пассаж уже является обоснованием римской победы.