О жизни Гиеронима и его трудах мы можем судить только по отрывочным фрагментам, сохранившимся в произведениях историков более позднего времени, но и они позволяют нам в общем виде составить представление о его творчестве.
Гиероним родился примерно в 360 г. до н. э. в Кардии, родном городе Эвмена, знаменитого секретаря Александра Великого. По предположению Р. Шуберта, он мог даже состоять в родстве с Эвменом, так как отец последнего имел имя Гиероним (Arr. Ind., 18)[67].
Согласно Лукиану, Гиероним из Кардии дожил до 104 лет; он же сообщает, что, несмотря на все перипетии переменчивой жизни и на полученные раны, Гиероним до конца своих дней сохранял бодрость и присутствие духа (Lucian. МасгоЬ., 22).
Относительно юности Гиеронима из Кардии нельзя сказать ничего определенного. В первый раз Гиероним упоминается в источниках в связи с подготовкой в Вавилоне транспорта для отправки тела Александра Великого в Македонию (Athen.. V, 40). Во всяком случае, именно тогда он мог присоединиться к своему земляку, а возможно, родственнику или другу детства Эвмену, который получил от Пердикки в управление северо-восточную часть Малой Азии. С этого времени начинается известная из источников деятельность Гиеронима, которая продлилась более полувека и позволила ему, как никому другому, понять историю своего времени. Его искренняя привязанность к Эвмену, когда над последним не только сияло солнце счастья, но и сгущались тучи неприятностей, получила должную оценку не только древних, но и современных историков.
По поручению Эвмена Гиероним вел переговоры с Антипатром, а затем и с Антигоном Одноглазым, во время которых произошло его знакомство с последним. Потом, после поражения в битве при Габиене, когда Эвмен и его близкие попали в руки Антигона, победитель дружески принял Гиеронима (Diod., XIX, 44, 3).
Переход от одного покровителя к другому едва ли может бросить тень на Гиеронима, так как с этого времени именно Антигон Одноглазый в глазах будущего историка стал олицетворением не только законного правителя Македонии, но и борца за единство и целостность империи Александра[68].
Известно, что в конце 90-х гг. III в. до н. э. Гиероним был назначен сыном Антигона Одноглазого Деметрием Полиоркетом на должность гармоста Беотии (Plut. Demetr., 39), в которой он оставался не более двух лет[69]. По предположению Р. фон Скалы, после смерти Деметрия в плену у Селевка I, Гиероним сопровождал прах Полиоркета, который был перевезен из Сирии в Элладу[70].
После этого Гиероним продолжил свое сотрудничество уже с третьим поколением династии Антигонидов, оказавшись на службе у Антигона II Гоната. Трудно определить, участвовал ли Гиероним в сражениях Антигона против Пирра[71]. Вероятно, лишь после 272 г. до н. э. Гиероним смог удалиться на покой, который он с полным правом заслужил верной службой Антигонидам, и начать работу над своим сочинением.
Что же представляли собой исторические труды Гиеронима и какое место в них занимала история Пирра? Самой убедительной может считаться гипотеза К. Брюкнера[72], принятая К. Мюллером[73] и Ф. Ройссом[74], что историю Гиеронима можно разделить на две части: Περί των διαδόχων и Περί τών επιγόνων. Произведение Гиеронима начиналось со смерти Александра, так как именно это событие из-за его всемирно-исторической значимости служило исходным пунктом для трудов многих историков. Но каким событием завершалась работа Гиеронима? По мнению А. Гутшмидта, это мог быть 263 г. до н. э., так как «в этом году был заключен мир между Антигоном Гонатом и Александром Эпирским, сыном Пирра, по которому единственный оставшийся соперник Антигонидов должен был отказаться от всех притязаний на Македонию, вследствие чего молодая македонская империя была защищена и стала теперь великой силой»[75]. Однако конечной точкой труда Гиеронима могла быть и смерть Пирра. Подобного взгляда придерживается французский историк П. Левек[76].
Что касается объема работы Гиеронима, то, вероятно, он был не столь огромным, как считал Ф. Ройсс, который хотел бы все дошедшие до нас сведения по истории диадохов, имеющиеся у Диодора, Помпея Трога, Дионисия, Плутарха, Аппиана, Арриана, Павсания и Полиэна втиснуть в рамки произведения Гиеронима[77]. Даже по представлению самого Ф. Ройсса, Гиероним не был столь многоплановым писателем, а описывал историю своего времени и стремился изобразить подробнее всего те события, где его персона выступала на первый план.
Каковы же были источники Гиеронима при описании интересующих нас событий? Едва ли можно согласиться с мнением Р. Шуберта о том, что, поскольку «Гиероним рассказывал только о пережитых событиях, само собой понятно, что письменные источники у него играли очень незначительную роль»[78]. Так, доподлинно известно, что Гиероним использовал «воспоминания» Пирра, которые, по-видимому, оказались у него после захвата македонянами лагеря Пирра под Аргосом. Гиерониму, вероятно, был разрешен и просмотр важнейшей корреспонденции, которая хранилась еще со времен Антигона Одноглазого в архиве Антигонидов.
Все это отнюдь не исключает того, что Гиероним использовал и устные рассказы очевидцев. В особенности это касается походов Пирра в Италию и на Сицилию. Некоторые непосредственные участники этих походов из ближайшего окружения эпирского царя могли быть опрошены Гиеронимом после смерти Пирра. Именно тогда историк, который в то время находился в окружении Антигона Гоната, мог получить от бывших соратников Пирра точные сведения не только о царе, но и о его сражениях с римлянами, о которых он кратко сообщает в своей истории.
Не менее важен вопрос о достоверности труда Гиеронима. Уже в древности он получал упреки в тенденциозности. На это указывали Аппиан (App. Mithr., 8), Иосиф Флавий (Contra Ар., I, 23) и особенно Павсаний, который прямо заявил, что «Гиероним вообще заслужил известность тем, что писал под влиянием чувства ненависти ко всем царям, кроме Антигона, которого он не по заслугам восхваляет» (Paus., I, 9, 9).
Принимая во внимание упреки, выдвинутые против Гиеронима, мы можем, анализируя фрагменты его работ, оценить их значимость и объективность.
Из 18 сохранившихся фрагментов сочинений Гиеронима, 5 имеют непосредственное отношение к Пирру (FgrHist II В 154. S.829):
F 9 = Paus., I, 9, 7 (осквернение царских могил в Эпире);
F 11 = Plut. Pyrrh., 17 (битва при Гераклее);
F 12 = Plut. Pyrrh., 21 (битва при Аускуле);
F 14 = Plut. Pyrrh., 27 (укрепление Спарты);
F 15 = Paus., I, 13, 9 (смерть Пирра).
Однако этот список включает в себя только те фрагменты, на принадлежность которых к труду Гиеронима указывают сами цитирующие их авторы. Вместе с тем мы с определенной долей вероятности можем отнести к Гиерониму еще ряд пассажей, которые по стилю могут принадлежать только ему.
Гиероним дает нам ценные сведения по истории Пирра, причем особенно ценны его сведения, касающиеся македонских дел. К трудам Гиеронима должно восходить все то, что имеет отношение к личным взаимоотношениям между Пирром и Антигоном Гонатом, которые, по справедливому замечанию П. Левека, «были слишком разными людьми, чтобы понять друг друга»[79]. Был ли Гиероним откровенно враждебен Пирру, как это пытался доказать Р. Шуберт?[80] Попытаемся ответить на данный вопрос.
Гениальный полководческий талант и личная храбрость Пирра были признаны Гиеронимом и получили его высокую оценку. То, что для Гиеронима Пирр — величайший полководец и отважнейший воин своего времени, не вызывает никаких сомнений. Единственная проблема, которая встает перед нами в этом отношении, собственные ли это суждения Гиеронима или же он позаимствовал их у придворного историка Пирра Проксена, который, находясь при дворе эпирского царя, всегда изображал своего повелителя истинным потомком Ахилла. Кроме того, необходимо указать еще на один важный, с нашей точки зрения, нюанс, на который не обратил внимание никто из исследователей: у Гиеронима, ярого сторонника сохранения неделимой империи Александра и, следовательно, носителя панэллинской идеи, Пирр, отстаивавший подобные идеи на Западе, сражаясь с варварами — римлянами и карфагенянами, не мог не вызывать чувства глубокой симпатии.
Вместе с тем очевидно, что спокойный, более уравновешенный характер Антигона Гоната гораздо более импонирует Гиерониму, чем беспокойная, вечно жаждущая войн и приключений натура Пирра. Несколько характерных эпизодов, содержащихся у Плутарха, мы с полным основанием можем отнести к трудам Гиеронима. Так, Пирр после разгрома Антигона упрекает его за то, что тот все еще носит царский символ — пурпурную мантию, хотя уже потерял свое царство (Plut. Pyrrh., 26); перед сражением за Аргос эпирот отправляет вестника к Гонату, призывая его на решающее сражение, и получает презрительный ответ, свидетельствующий, по замыслу историка, о благоразумии и осторожности Антигона (Plut. Pyrrh., 31); наконец, завершающая сцена: Антигон плачет, видя отрубленную голову Пирра (Plut. Pyrrh., 34).
Какие еще чувства, кроме радости и удовлетворения должен был испытывать победитель, лицезрея поверженного врага? Однако мудрый историк с высоты прожитых лет представлял эту картину совершенно иначе. Судьба переменчива, а безрассудство и неуемная жажда борьбы с роковой неизбежностью ведут к гибели, — таков лейтмотив рассуждений Гиеронима. К тому же мы считаем уместным высказать еще одно предположение, которое может служить объяснением подобной реакции Антигона: Гонат и Пирр, который некоторое время воспитывался при дворе Антигона Одноглазого и Деметрия Полиоркета