голы бросились разорять Польшу, и Польское королевство, последнее организованное славянское государство, обезлюдело. Его постигло несчастье, сравнимое по силе с несчастьем, обрушившимся на русские земли.
«Главным результатом этого оскудения людьми стал огромный приток немцев. Казалось, что поляки вскоре совсем исчезнут, зажатые, словно в тисках, между германцами, шедшими с запада и севера, и периодическими, но разрушительными набегами литовцев и азиатских кочевников с востока», — писал Босуэлл («Польша»).
Поляки оказались в отношении немцев точно в таком же положении, что и уцелевшие русские княжества в междуречье Волги и Оки по отношению к монголо-татарской Золотой Орде, раскинувшейся на обширной территории кипчакской степи между Днепром, Уралом и Кавказом. Именно в эту эпоху и возникло коренное отличие поляков от восточных славян. Поляки не поддались влиянию германцев, но впитали в себя германо-латинскую культуру средневекового христианского мира, имевшего большую долю германской крови. Московское же государство, возвысившееся с упадком Золотой Орды, создали люди, в чьих жилах текла большая часть алтайской крови, которые были «заражены» азиатскими представлениями о жизни.
«Германцам удалось онемечить Нижнюю Силезию, но в самой Польше они были постепенно поглощены поляками, — уточнял Босуэлл. — Немецкие крестьяне принесли с собой более совершенные способы обработки земли и заключали с землевладельцами определенные соглашения, которые давали им некоторую автономию. Польские крестьяне, пользуясь тем, что в стране ощущался сильный недостаток рабочих рук, последовали их примеру, и для них наступил период процветания и свободы. Немцы также селились в городах, где в рамках Магдебургского права, которое действовало несколько веков, пользовались автономией. Они создали средний класс, чье процветание зависело от торговли с Востоком, шедшей через Краков… Немцам, таким образом, не удалось колонизировать Польшу, за исключением лишь Нижней Силезии; однако Тевтонский орден продвинулся довольно далеко в прибалтийские земли, и к 1238 г. пруссы были практически полностью истреблены германцами, которые взяли себе их имя и основали государство, отрезавшее Польшу от моря».
Во время первого десятилетия XIV в. Польское королевство возродилось под руководством Владислава Короткого (Локетека), а его сын, Казимир Великий, превратил Польшу в мощную восточноевропейскую державу. «Самыми значительными событиями этого правления, — продолжал Босуэлл, — были требование возвратить Польше Померанию и Силезию (1355) и захват Галиции в 1340 г. Это стало поворотным пунктом в польской истории. Она отступила под давлением германской агрессии на запасные рубежи, а последующий распад империи позволил ей продержаться до усиления Пруссии в XVIII в.; польские короли взяли курс на экспансию на юго-восток, который помог ей включить в свой состав большую часть малороссийских земель и открыл пути для контактов с Москвой, Турцией и крымскими татарами».
Прошло два века, прежде чем русские князья, правившие в междуречье Волги и Оки, появились на исторической сцене как наследники Кипчак-татарского государства, созданного на Волге после монгольского завоевания. Значение этого государства, носившего в XIII–XIV вв. название Золотая Орда, странным образом недооценивалось историками. Основанное ханом Берке, младшим братом Батыя, оно являлось самым северным из государств, созданных на обломках империи Чингисхана. Фактически это было возрожденное Хазарское царство, и его народ, подобно хазарам, представлял собой смешение разных степных народов, среди которых преобладали тюркские кипчаки. Уже в 1261 г. Берке угрожал перехватить верховенство у западных монголов, чье государство включало в себя иранские и анатолийские земли ильханов. Тесные связи кипчаков с египетскими мамлюками, ряды которых пополнялись главным образом из рабов, захваченных в кипчакской степи, и из черкесских племен Западного Кавказа (султан Бейбарс был кипчаком), позволяли ханам Золотой Орды играть определяющую роль в политике Ближнего и Среднего Востока. Союз Золотой Орды с мамлюками всегда угрожал гегемонии ильханов в Западной Азии. Слабые государства крестоносцев в Леванте и Армянское царство в борьбе с Египтом предпочитали полагаться на поддержку иранских монголов, а ослабленное Грузинское царство, в руках которого находились кавказские перевалы, начало постепенно восстанавливать свои силы благодаря тому, что его цари играли на противоречиях между ильханами и Ордой.
Тамерлан стал одновременно последним великим алтайским завоевателем и человеком, уничтожившим главенство своей расы в Восточной Европе и Западной Азии. Он возродил мощь иранских монголов и использовал ее для покорения османских турок в Малой Азии и Золотой Орды в северных степях. В последнее десятилетие XIV в. его великие походы против Тохтамыша сокрушили государство кочевников в Причерноморье. Через полтора столетия Иван IV взял Казань и Астрахань, после чего с властью алтайских кочевников на Волге было покончено. Тамерлан, разгромив в знаменитой битве при Анкаре султана Баязида, сильно ослабил молодое государство Османов. Удивительный исторический парадокс: если восточные славяне — сначала поляки, а позже московиты — от гибели Золотой Орды только выиграли, то Венгерское королевство и славянские государства Юго-Восточной Европы от разгрома Баязида сильно проиграли. Этот факт можно объяснить следующим образом: Османский султанат был частично и славянским и греческим, а османские султаны, когда на них напал Тамерлан, только еще создавали то централизованное ренессансное государство, которое будет определять политику Юго-Восточной Европы и Средиземноморья в следующем веке. Однако молодая страна имела большие запасы жизненных сил и сумела пережить поражение при Анкаре. Зато в Золотой Орде Тамерлан уничтожил сообщество, структура которого в целом принадлежала еще далекому скифскому и хазарскому прошлому.
Таким образом, если поляки сумели оправиться от монгольских завоеваний на целый век раньше русских княжеств[11] и получили решающее преимущество в гонке за обладание обширными «ничейными» землями, раскинувшимися южнее польских и русских владений, то балканские славяне еще целых 500 лет оставались пленниками того странного конгломерата византийско-сарацинских форм и власти тюркских кочевников, славянской живой силы и левантийских методов управления, который назывался Османской империей.
Западнорусское государство в Галиции
Через шесть лет после разорения Киева монголами по южнорусским степям проехал посланник папы Иннокентия IV (направлялся к великому хану в Каракорум) Плано Карпини. Ему повсюду встречались следы пожарищ и груды человеческих костей и черепов. В Киеве, у обгорелых стен Святой Софии, стояли жалкие две сотни домов. Такова была судьба одного из самых густонаселенных городов средневековой Европы — в начале XII в. в Киеве проживали около 100 тысяч человек. Чернигов, Переяслав и Владимир-Волынский сожгли дотла, и им так и не удалось оправиться от постигшей их катастрофы. Однак половина жителей Переяслава была убита, а вторая — уведена в рабство. «Во Владимире-Волынском, — писал Шмурло, — не осталось ни одной живой души, а все церкви были завалены трупами». Практически все русское население, жившее восточнее Днепра, было либо перебито, либо бежало в леса Верхней Десны и Сожа. Жители киевских и волынских земель нашли убежище в лесах по берегам Припяти и в болотах Полесья.
В конце XIII — до середины XIV в. плодородные земли юга России лежали в запустении. Нашествие Батыя стало только первым и наиболее опустошительным набегом татар, но не последним. Сопротивление, которое Даниил Галицкий оказал Золотой Орде, породило жестокие карательные экспедиции татар 1259–1261 гг. В 1285 г. хан Телебуга дважды прошел по южным степям, направляясь в Польшу, и, по словам летописца, жившего в ту пору, «подчистую вымел всю Владимиро-Волынскую землю». Во второй половине XIII в. в Киеве не было собственного князя — даже ставленника Орды. Потихоньку люди стали возвращаться в город, но постоянные набеги татар заставили киевского митрополита Максима — все еще «митрополита всея Руси» — покинуть Киев и переселиться со всей своей свитой и имуществом на север, во Владимир-на-Клязьме. «И тогда, — как отмечал летописец, — весь Киев разбежался».
Условия жизни на юге были гораздо сложнее, чем на севере. Самые любимые пастбища Золотой Орды располагались по берегам нижней Волги и между Волгой и Доном. Татары кочевали по берегам Азовского моря, а зимой частенько наведывались в Крым. Небольшие орды кочевников были рассеяны по всей степи — это были остатки половцев, торков и каракалпаков (черных клобуков), которых взбаламутил вихрь Батыева нашествия. Для этих грабителей, да и для всей Золотой Орды, дорога на запад, в приднестровские и дунайские земли оказалась открытой. На севере после первых сокрушительных набегов сарайские ханы удовлетворились тем, что наложили дань на оседлое население. Долгие зимы, сильные разливы рек весной, леса и болота не привлекали кочевников. Тем не менее татары до и после Куликовской битвы неоднократно совершали набеги на Северо-Восточную Русь, опустошая ее и уводя русских людей в рабство. Более сотни лет северные князья не делали попыток избавиться от власти Орды, и московские князья своей осторожной политикой подчинения добились того, что с 1293–1380 гг. земли Москвы были избавлены от набегов татар.
В западных русских землях, граничивших со старым Югом, во второй половине XIII в. отдельные группы кочевников попытались создать свои постоянные поселения. Галицкие князья вели борьбу с жителями Болховской земли, расположенной северо-восточнее Волыни; это были частично согнанные со своих мест работники, а частично остатки степных племен, смешавшиеся с татарами. Аналогичное полукочевое-полуоседлое население закрепилось и в «новой земле» под названием Подолия, которая до той поры оставалась относительно слабо заселенной.