[35], а до того времени он считает достаточным для отражения неприятеля отряда майора Ребиндера, стоявшего на нашем берегу реки Куры, близ шекинских владений.
Между тем Селим, имея в виду точное исполнение задуманного плана, снова просил помощи против мнимого нашествия Сурхай-хана.
«По обстоятельствам здешнего края, – писал он Карягину, – послал я к вам почтенного Аслан-бека, с тем чтобы, в нужном случае, мог я взять войско, находящееся в Ореше, для защиты владения моего против неприятеля. Вы в ответ изволили писать мне, что оное объявите начальнику, находящемуся в Тифлисе, и, по повелению его, будете исполнять. Таковые слова другие мысли вселяют в мое сердце, ибо я вошел под покровительство и в подданство его императорского величества (с тем), чтобы, в случае прибытия неприятеля в мои владения, без спросу генералов, полковников и майоров, взяв оное войско против неприятелей, мог наказать их; да и его императорское величество, в милостивой грамоте своей, пожаловал меня в чин генерал-лейтенанта и представил мне волю распоряжаться здесь находящимися войсками, с тем чтобы в случае неприятельского покушения на мое владение взял я оное войско и отражал неприятеля, а не то чтобы на мое требование у майора, когда неприятель стоит в четырех агачах (милях) от моего владения, тот уведомлял елисаветпольского начальника, а тот тифлисского»[36].
Селим жаловался на медленность в исполнении его желаний; говорил, что получение разрешения из Тифлиса требует много времени; что от его владений два дня езды до Елисаветполя, а оттуда до Тифлиса три дня, что пройдет десять или двенадцать дней, пока он получит помощь. Если так поступают, писал Селим-хан, то «на что мне быть подданным его императорского величества и давать войскам 700 тагов провианту и 7000 голландских червонцев в подать? Кроме сего упрекают меня мои соседи, что я, отойдя от татар, служу Государю. А как я, по обыкновению российскому, имею чин генерал-лейтенанта и старее по чину других генералов, то надлежит, в таком нужном случае, чтобы здесь находящееся войско было бы в распоряжении моем, а не объявлял бы я другому».
Находя, что при таких условиях чин генерал-лейтенанта для него бесполезен, и опираясь на трактат, Селим-хан настаивал, чтобы ему дана была помощь русскими войсками, а в противном случае требовал от Карягина подписки, что он не в состоянии защищать его владений, и тогда, говорил он, пусть русские войска выйдут из Шекинского ханства. Для лучшего замаскирования своих действий Селим заявил, что Сурхай удостоверяет его в безопасности, если он отправит к нему своего сына в аманаты; что Пир-Кули-хан и другие персидские начальники уговаривают его, отступившись от русских, присоединиться к ним, но что он, в ожидании помощи, не дал им никакого ответа.
Простой и в высшей степени честный человек, каким был Карягин, не мог не поддаться двуличию Селима. Карягину было как-то странно не оказать помощи человеку, просящему ее, хану, вступившему в подданство России; ему странно было видеть, что хищники разоряют и грабят союзника в виду русских войск, и Карягин решился взять на себя исполнение просьбы Шекинского хана. Он приказал майору Ребиндеру двинуться во владение Селим-хана, а вместо него, на переправу к реке Куре, отправил из Елисаветполя 100 человек Тифлисского и 50 человек Кавказского гренадерского полков, с одним орудием[37].
Селим благодарил Карягина за такой поступок, тотчас же выехал из Нухинской крепости с небольшим числом войск и расположился лагерем вблизи нашего отряда, стоявшего на Арватанском поле. Через два дня он приехал к майору Ребиндеру и был принят с почестями.
Соединение Селима с нашими войсками было сделано с единственной целью заявить о своей мнимой преданности и тем ввести нас еще в больший обман. Он привел с собой не более 3000 человек, плохо вооруженных, тогда как, в случае действительной опасности его владению, мог собрать до 15 000 человек[38].
При свидании с Ребиндером хан склонил его на скорейшее, по возможности, наступательное действие против Сурхай-хана Казикумухского[39], но тот не принял совета хитрого Селима, так как в это время получено было сведение, что к текинскому (нухинскому) хану прибыл посланный из Тегерана, которого он выдавал, однако, за своего родственника. На самом же деле это был бежавший из Елисаветполя Касим-бек, привезший фирманы Аббас-Мирзы к Селиму и Сурхай-хану Казикумухскому. Полковник Карягин требовал выдачи посланного и приказал находившемуся в Арватане отряду, из 107 чел. пехоты[40], 10 казаков и двух орудий, перейти к Мингечаурской переправе, под предлогом недостатка провианта, от поставки которого для наших войск хан отказался. На требование Карягина Селим отвечал, что Касим-бек хотя и приезжал к границам его владения, но что хан послал сказать, что если он едет с какими-либо приказаниями от Аббас-Мирзы, то будет выдан русским войскам. Касим-бек, по словам Селима, отправился к Сурхай-хану.
Последний, переправившись через р. Куру, подошел к Нухе. В подкрепление находившихся там войск полковник Карягин отправил майора Котляревского с отрядом, собранным из разных полков. В состав его вошло: 55 человек Тифлисского мушкетерского и 62 человека 17-го егерского полков и 16 казаков Сидорова полка. Переправившись у Мингечаура и присоединив к себе тамошний пост, Котляревский должен был идти форсированными маршами на соединение с нухинским отрядом майора Ребиндера, при котором находился и Селим-хан с своею толпой. Сурхай бежал в Дагестан, прежде чем Котляревский успел соединиться, а шекинский хан распускал слух, что он один причиной бегства Сурхая.
11 мая Селим сообщил майору Ребиндеру, что караул его, бывший у селения Белачин, разбит Сурхаем и бежит к селению Кейнюк, а потому он, хан, лично один со своей конницей идет спасать остатки караула от окончательного истребления. Вслед за тем Селим уведомил Ребиндера, что разбил наголову Сурхая, убил у него 1000 лезгин, 700 человек ранил, и за такой подвиг просил себе награды. Эта громкая победа была одной выдумкой нухинского (текинского) хана. Сурхай ушел, потому что нечем было продовольствовать войска, которые разбежались наполовину, а с остальными идти он не решался, боясь встречи с русскими[41]. Котляревский хотел было идти по следам Сурхая, в Джары, но лезгины просили пощады, обещали выдать аманатов и уплатить дань в течение двадцати дней[42]. Приказав им отправить своих депутатов к генерал-майору князю Орбелиани, Котляревский, по приказанию Карягина, 24 мая возвратился обратно в Елисаветполь.
Таким образом, предполагаемое соединение союзников не состоялось, и им не удалось уничтожить русских. Ханы Карабагский (Шушинский) и Шемахинский (Ширванский) ограничились одними обещаниями и не пришли на помощь Селиму с Сурхаем. Видя несостоятельность своих действий открытой силой, они решились действовать разными побочными средствами, и прежде всего затруднением в отпуске нашим войскам провианта, который они обязаны были доставлять на основании заключенных с ними трактатов о подданстве.
Еще при жизни князя Цицианова Селим-хан отказывался доставлять провиант нашим войскам, не соглашался посылать курьеров и давать конвой для сопровождения транспортов, говоря, что подданные его не почтари.
Князь Цицианов писал хану, что письмо его, вместе с отговорками, в оригинале представил государю императору, из которого он усмотрит, «какой вы подданный России и что не стоите вы ханства, управлению вашему вверенного. А буде ваше превосходительство халвары, которых, по силе заключенного с вами трактата, вы обязаны ежегодно для продовольствия войск поставлять 529, считая каждый халвар в 10 код, не хотите дать, в том ваша воля. Буде не хотите довольствовать 500 человек, и трактат подписали в том только расположении, чтобы по оному не исполнять, то и в том воля ваша. Знайте, однако же, что по возвращении моем из похода я покажу вам, как должно соблюдать трактат; я научу вас, что вам должно делать»[43].
Получив это письмо, Селим стал предупредительнее и несколько аккуратнее в доставлении продовольствия, но с кончиной князя Цицианова принялся за прежние проделки. Все вообще войска наши, расположенные по границам закавказских владений, продовольствовались преимущественно хлебом, покупаемым в Карском пашалыке. Сначала, как мы видели, заразительная болезнь, а потом натянутые отношения с Турцией были причиной того, что карский паша, в апреле 1806 года, вовсе отказался продавать нам хлеб. Ему отправлены были в подарок золотые часы, получив которые паша хотя и обещал поставлять хлеб по-прежнему, но поставка эта шла медленно и неаккуратно, отчего войска наши крайне нуждались в продовольствии. Зная сомнительную преданность к нам ханов Карабагского, Нухинского и Ширванского, Глазенап не находил возможным вывести войска из их владений и приказал покупать провиант на месте, хотя бы это стоило больших денег. Вместе с тем, чтобы сколько-нибудь уменьшить расходы казны, Глазенап поручил начальникам отрядов, каждому в своем районе, требовать от ханов поставки провианта, следуемого по заключенным с ними трактатам подданства[44].
Селим-хан Шекинский доставлял продовольствие изредка и притом в самом ограниченном количестве, а Ибрагим-хан Карабагский совершенно отказался от продовольствия русских войск, расположенных в его владениях. Он отговаривался тем, что все поля выжжены персиянами и сами жители не имеют хлеба. Такой отказ Ибрагима побудил стоявших в Карабаге с отрядами майоров Лисаневича и Джораева неоднократно обращаться к хану с просьбой быть более внимательным к выполнению Трактата, причем они принуждены были несколько раз повторить в подробности те условия и обязательства, которые были даны ханом при вступлении его в подданство России.