Вполне очевидно, что в серебряный юбилей вступления на трон Вильгельм находился в зените своей популярности. При этом не только кайзер Германской империи устроил празднества при дворе, но и на бульварах Берлина торжественно, как павлин, отмечала юбилей первая немецкая медиа-звезда.
Вильгельм II, пожалуй, был человеком, которого в то время больше всех фотографировали и снимали для кино.
«Он с удовольствием занимался бы этим до конца своих дней: вечный, золотой, военный, мирный спектакль, изображающий общественную жизнь, и в центре внимания он».
Проходили ли перед ним под музыку торжественным маршем полки или устраивались в его честь блестящие балы, открывал ли он как «путешествующий кайзер» заморские страны или добывал трофеи на охоте, на военных маневрах или перед ликующими народными массами — везде он велел снимать себя. Вильгельм поднялся до уровня знаковой фигуры эпохи, которая позже получила его имя. Особа кайзера в свете события: так он хотел видеть себя и хотел, чтобы так его видели другие. «В свое время он был единственным монархом, который действительно кое-что понимал в связях с общественностью, — анализирует князь Николай Романов из русской царской семьи, старший кузен Вильгельма. — Если бы тогда уже было телевидение — он стал бы выдающимся». Вильгельм любил торжественные выходы. Он умел производить впечатление и знал, что его народ едва ли желает чего-то более страстно, чем чтобы на него произвели впечатление.
Близкий к народу монарх показывался на публике так часто, как только это было возможно.
«В постоянно сменяющихся одеяниях нужно было ездить, скакать верхом, ходить, есть и то и дело говорить. Ежедневно где-нибудь праздник, ежечасно где-нибудь торжественный момент. Его, как говорится, запечатлевают: фотографически, кинематографически, телеграфически, журналистски, протокольно. Раскручивается всемирная история», — саркастически заметил Вальтер Ратенау, в то время председатель АЭГ — Всеобщей электрической компании, а после эпохи кайзера немецкий министр иностранных дел.
В пределах досягаемости всегда была фотокамера. Она сопровождала кайзера на его личной яхте «Гогенцоллерн» в плавании в Скандинавские страны или по Средиземному морю на Корфу, где он приобрел «Ахиллейон», бывшую резиденцию убитой в 1898 г. австрийской императрицы Елизаветы. Этой камерой придворные фотографы Вильгельма снимали во всех пунктах назначения и во время поездок на отдых. Таким образом Вильгельм создавал у простых смертных впечатление участия в его личной жизни и их близости к своему монарху. Казалось, что наивысшей его потребностью было находиться в свете рампы — в уверенности, что только так он станет истинно народным и всеми любимым кайзером.
«Кайзер появлялся с каменным величественным выражением лица повсюду там, где его мог увидеть народ, — вспоминал друг кайзера, граф Эрнст фон Ревентлов. — Он считал, что подданные должны видеть его как воплощение парящего высоко над ними, иерархически стилизованного величия». И он упивался, спускаясь к своему народу, как благодетель. Вильгельм любил фотографироваться с берлинскими сиротами. Он обеспечивал им прекрасные каникулы вдали от бедности, а они ему — фон, на котором он хотел фигурировать как властитель, близкий к народу. При его предшественниках это было бы немыслимо.
«Девять месяцев в поездках, только зимние месяцы дома! Где же при непрерывном общении взять время для спокойной сосредоточенности и серьезной работы?»
Будучи рожденным 27 января 1859 г. первым сыном кронпринцессы Виктории, старшей дочери английского короля, и прусского престолонаследника Фридриха Вильгельма Прусского, маленький Вильгельм рано ощутил, что, став со временем монархом Германской империи, ему придется вести жизнь в центре государственных интересов. Драматические обстоятельства рождения до сих пор дают повод для спекуляций. «Гордость Германской империи» появился на свет с неподвижной и безжизненной левой рукой. Вильгельм был дважды наказан судьбой: во-первых, своим физическим изъяном, а во-вторых, отсутствием материнской любви. Принцесса Виктория скорбела, что родила «неполноценного» ребенка, и давала Вильгельму это почувствовать. Вскоре отношения между матерью и сыном были испорчены. В 1871 г. принцесса Виктория писала своему супругу, кронпринцу Фридриху: «Я борюсь с разочарованием и гложущим горем. Ибо своей рукой он отравил мне жизнь — его существование никогда не доставляло мне радости».
Престолонаследника с изъяном ожидало мучительное детство: аппараты для вытяжения, электрошок, гимнастические упражнения и уроки верховой езды до изнеможения должны были способствовать тому, чтобы устранить «врожденный недостаток». Мучительные методы, которые пришлось перенести ребенку, почти педали результата. Левая рука осталась на 15 см короче правой. Будущий кайзер окажется не «настоящим мужчиной», а калекой? Скоро Вильгельм почувствовал, что не может дать своей семье то, чего она от него ожидает. На протяжении всей жизни Вильгельму приходилось страдать из-за отношений с матерью-англичанкой, которую он ненавидел, но к бабке, английской королеве Виктории, был нежно привязан. На типичной детской фотографии престолонаследник изображен в возрасте трех лет, опирающимся парализованной рукой на ружье. Признак его физической неполноценности постоянно маскировали. Но даже игрушечное ружье не могло отвлечь взгляда от его несчастного детского лица.
Не менее важным для развития Вильгельма было воспитание, которое в 1866 г. начал домашний учитель Хинцпетер, строгий кальвинист, обучавший своего воспитанника со всей суровостью и рассудочностью ежедневно по двенадцать часов. Мальчиком овладело неутолимое стремление к похвале и одобрению. «Я отношусь к тем натурам, которым нужно похвала, чтобы вдохновиться и добиться успеха. Порицание меня парализует», — сказал Вильгельм в один из редких моментов самоанализа своему другу графу Филиппу цу Ойленбургу. Из-за этой черты характера кайзер был слаб перед льстецами. Ойленбург писал в 1897 г. Бернхарду фон Бюлову: «Не забывай, что Его Величество время от времени нуждается в похвале. Он относится к тем натурам, которые без одобрения важного лица частенько впадают в уныние. Ты сможешь осуществить все свои желания, если не упустишь случая выразить одобрение, когда Е. В. того заслуживает. При молчании там, где он заслуживает одобрения, он в конце концов начинает искать недоброжелательство».
Лесть вызывала в Вильгельме все более завышенную оценку собственной личности. В его мире не было места для критики. Стечением времени он окружил себя компанией фаворитов, которые льстили ему там, где ему недоставало уверенности в себе.
В 1888 г., в «год трех императоров», неожиданно подошла очередь Вильгельма. Он стал преемником своего недолго правившего отца, который умер от рака гортани. Уже при вступлении на трон наметились проблемы, которые должны были вылиться в отставку рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. Вильгельм, едва достигнув 30-летнего возраста, часто вступал в столкновения со стареющим рейхсканцлером.
«Принц Вильгельм в роли кронпринца — вот загадка будущего».
Слишком разными были характеры: здесь самодовольный вспыльчивый человек, в идеалистическом порыве считавший себя представителем нового мирового порядка; там мрачно взирающий в будущее опытный политический деятель и основоположник империи, считающий себя единственным гарантом существующего конституционного порядка. Начинавшийся после ухода Бисмарка «Новый курс» в политике Вильгельма сочетался с его надменностью и неумелостью. Безрассудные «поджигательские речи», нарциссизм и склонность к самолюбованию превратили монарха в «тикающую бомбу замедленного действия» на паркете европейской дипломатии. Вообще остроты и звучные фразы быстро стали фирменным знаком его особы, «личную власть» которой едва ли могли контролировать безликие рейхсканцлеры. В то время как шумливый Вильгельм пользовался в собственной стране широкой, хотя и не всегда исполненной уважения, популярностью, вокруг империи громоздились внешнеполитические руины. Давно была заброшена трудная «игра пятью мячами», которая должна была уберечь Германию от войны на два фронта. Однако Вильгельм встретил одобрение, когда отказался от сдержанности «железного канцлера» во внешней и колониальной политике. Теодор Фонтане констатировал в 1897 г.: «Что мне нравится в кайзере, так это полный разгром старого, а что мне в кайзере не нравится, так это желание восстановить древнее».
«Он дитя и таким останется всегда».
Еще мальчиком Вильгельм мечтал «когда-нибудь иметь такой же прекрасный флот, как английский». Это желание превратилось в фатальную гонку вооружений, которая все больше изолировала Германскую империю. Мечта Вильгельма состояла в том, чтобы обеспечить Германии «место под солнцем» и добиться статуса великой державы в противовес морской владычице Великобритании. Для Вильгельма флот был символом мощи и «гигантской игрушкой», с помощью которой он хотел перегнать Англию, словно в соревнованиях, не доводя дело до кровопролитной войны. В то время как вокруг Германии сгущались черные облака угрожающих альянсов, Вильгельм твердо верил в то, что все проблемы удастся разрешить на личностно-семейном династическом уровне. Но одновременно он допустил, чтобы агрессивная политика адмирала фон Тирпица в отношении флота закрыла дверь между Лондоном и Берлином.
Технический прогресс играл на руку кайзеру в его стремлении к похвалам, власти и славе. В середине XIX века изобретение Луи Дагерра позволило сохранять мгновения для вечности: первые фотографии давали точное изображение представленной особы и делали почти ненужными придворных художников. Вскоре фотографические картинки стало возможно размножать неограниченными тиражами.