Похоже, что основной вопрос решился.
Возражающих не нашлось. Все проголосовали «за», что я как раз и зафиксировал.
Место у меня оказалось очень для этого удачным… Хотя что это значит — «оказалось» я и занял его только потому, что посчитал, что отсюда мне будет удобнее вести запись на штуковину, что мне выдали в Министерстве Безопасности. Махонький объектив приспособили в узел галстука, а коробку прикрепил к поясу. Не думаю, что запись будет поражать качеством, но как вполне доказательная улика смотреться она наверняка будет.
Конечно все эти завиральные идеи на счет всеобщего братства и равенства и справедливости — вещь хорошая. Я сам их исповедовал долгое время, однако со временем поумнел. Сообразил, что пока царство всеобщего счастья не наступило, то дожидаться его наступления лучше всего в комфортных условиях. И с хорошим банковским счетом.
Не зря умные люди предрекли: «Кто в двадцать лет не либерал, у того нет сердца, а кто в сорок лет не консерватор, у того нет головы». Я поумнел со временем, а большая часть тут сидящих остались до седых волос мальчишками, не захотевшим эволюционировать. Все бегают, стреляют… Не дают нормальным людям жить, растить детей, радоваться жизни.
Кто-то, может быть, презрительно поморщится — предатель… А вот нет!
То, что я делаю, никак предательством не назовешь. Если уж как-то называть это, то только попыткой вразумить неразумных. У государства не всегда достает сил бороться с помехами на пути вперед к народному благоденствию, а значит моя задача, как добропорядочного гражданина, помочь ему по мере своих сил…
Я просто устраняю помеху на пути нашего общества вперед. Это моя работа. Мой долг, в конце концов!
Насколько я в курсе вопрос на Конференции планировался один, следовательно, больше ничего не будет. Тогда мне осталось так же хорошо финишировать, как начал: в саквояже у меня лежал баллон с каким-то снотворным газом. Мне надлежало распылить его и способствовать тому, чтоб все делегаты живыми попали в руки спешащего сюда спецназа.
По расчетам его должно хватить на всех. Поспят и еще, глядишь, добровольными свидетелями выступят на политическом процессе. Может, и покаются, а президент их и простит. Пусть рядовыми обывателями жизнь доживают. Все лучше, чем по лесам-горам скитаться да кровь чужую лить…
С этой мыслью я и включил таймер клапана. Как объяснили, он откалиброван на задержку в пять минут. Можно бы постараться уйти, однако не хотелось лишних вопросов.
Ничего страшного не случится — усну вместе со всеми… Высплюсь…Как обещали, газ должен быть без цвета и запаха.
Первый смотрел на друга, а тот усмехался.
— По-моему я уже выиграл. Тебе не кажется?
— Вроде того…
Он посмотрел на экран, где сидели его делегаты.
— Слушай… Если у тебя есть свои шпионы…
— Разведчики! — поправил его Первый. — У меня — разведчики. Это у тебя шпионы.
— Да ладно… — Второй небрежно махнул рукой. — Их как не назови… Пусть тогда и у меня окажутся мои разведчики. У меня, как тут ясно видно, подпольная организация. Так вот они возьмут и подменят этот твой волшебный баллон в саквояже шпиона…
— Разведчика!
— Да пусть и разведчика. Подменят на что-нибудь другое.
— А давай… Им все равно сейчас не до нас!
Я только устроился поудобнее — не хватало еще отлежать себе что-нибудь — как в саквояже оглушительно хлопнуло и оттуда рванула такая волна концентрированной вони, что тут же перехватило дыхание. Глаза резало и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как мой портфель раздулся, а из него со свистом, словно из треснувшего паровозного котла бьют в стороны желто-зеленые струи.
Черт! Что ж такое делается? Неужели подставили меня? Или…
Додумать не успел…
Кто-то невидимый за слезами подскочил, меня потащил в сторону, крики, хрип и кашель сотрясали зальчик, но над всем этим прогремел треск, словно вышибли дверь, и стало тише. Я все еще водил руками вокруг, когда меня повалили на пол и сорвали пиджак, выщупывая провода и коробку.
— Он, — сказал кто-то. — Он, гнида…
Залитые слезами глаза ничего не видели. Кто-то еще с удивлением присвистнул.
— Вон оно значит, как… Знакомая штучка… Знаем, где такие выдают…
Я молчал, да меня и не спрашивал никто.
— Раз он тут, — медленно сказал тот же голос. — Значит, и хозяева где-то недалеко…
Ничего хорошего тон мне не обещал, но в этот момент моим спасением стала автоматная очередь.
Началось!
…Лежать под маскировочной накидкой было не просто жарко, а жарко до невозможности. Я оторвался от окуляров и покосился на встроенный в камуфляж термометр. Ничего себе! 48 градусов по Цельсию! Жить, конечно, можно, но еще чуть-чуть и можно будет вообразить себя вареным яйцом. Третьим. Вдобавок тем двум, на которых я лежу, и которые, кажется уже… Если после этого рейда у меня начнут рождаться негритята, то я этому ничуть не удивлюсь. Я невесело усмехнулся. Страшно хотелось вытереть хотя бы лицо, но — нельзя…
Это мне, южанину жарко, а что тогда испытывает майор? Он-то не местный, а откуда-то из Европы. То ли француз, то ли вообще норвежец… Хотя, с другой стороны, в снегу лежать тоже небольшое удовольствие.
Кому хорошо — так это этим ребятам из Штатов!
Им-то нет никакой необходимости потеть под маскировкой — они богатые, у них спутники. Сидят сейчас под кондиционерами потягивают холодное пиво или апельсиновый сок… Сухое горло дернулось в попытке что-то проглотить, и мне показалось, что внутри что-то заскрежетало, словно там сцепились несмазанные шестеренки.
Сидят они, пьют пиво и лениво поглядывают на мониторы, а там я. Потный и вонючий… Выполняющий союзнический долг… Я представил себе все это, и меня аж передернуло от омерзения.
Но тут ничего не поделать, если нет у Республики денег на космические аппараты. Имелась бы возможность, Президент наверняка купил бы для родной страны такую игрушку, но вот нет денег. Не дает разбогатеть Республике внутренний враг. Хорошо хоть агентура в подполье не подвела, достала информацию об этом сборище, и мы успели подготовиться.
Эта мысль добавила бодрости.
И верно! Теперь и без спутников можно обойтись — ведь в том, чтоб поставить на этом деле жирную точку, спутник и не нужен. Тем более что с орбиты арест не произведешь и наручники на злодеев не нацепишь.
Перестав смотреть на до последней ветки изученные кусты, я поднял взгляд в небо.
Взгляд на несущие близкий дождь облака принес облегчение.
И что ведь скверно — глаза видели собирающиеся над головой тучи, видели, как под прохладным ветром качаются ветки кустов, а тело под хитрой накидкой не верило этому. Вот это и называется — наука и прогресс! Накидка и впрямь оказалась непростой — кроме обычного камуфляжа она делала его невидимым для любых инфракрасных датчиков. Так что, получалось, хоть простыми глазами смотри, хоть инфракрасными — нет нас тут ни в оптическом диапазоне, ни в инфракрасном. Ценная вещь! На инструктаже так и сказали — беречь накидки как зеницу ока, что, мол, подарок это нашим доблестным спецслужбам от американских коллег. Вот уж, кстати, кому сейчас хорошо.
Мысль опять кругом вернулась к шикующим американцам…
Ладно. Бог с ними… Они своими делами занимаются, мы — своими… Может быть когда-нибудь и я сам также вот, у монитора… А сейчас не до этого.
Проморгавшись, снова прильнул к окуляру. Что там новенького случилось у врагов демократии?
В просветленную оптику я хорошо видел все, что происходило. За их перемещениями не только смотрели несколько десятков пар глаз, но и записывали все это действо на видео. Все это войдет в отчет об операции, да и картинка для ТВ сгодиться. Должны же простые граждане увидеть, как эффективно работает Министерство Безопасности, охраняя их покой и гражданские права. Засняли все — и строительство щитового домика и приезд первой группы инсургентов и их возня с какой-то аппаратурой. Вот, кстати, интересно, что они там такое делают, что в одну секунду лес становился то гуще, то реже… Прилет самолета тоже сняли. Похоже, что уже недолго осталось. Может быть, конечно, кто-то и опоздал из ихних шишек, и вот-вот прибудет, но я чувствовал, что ловушка вот-вот захлопнется. Ну, когда же? Когда?
Над головой с ревом пролетел тюремный транспортник. Пассажиров у него сегодня будет уйма.
— Выдвигаемся, — прогрохотало в наушнике. Понято — теперь-то тишину хранить уже не нужно.
Началось!
Я приподнялся на колено, сбросил накидку. Со стороны я, возможно, казался выбравшейся из песка огромной ящерицей, возникшей из ниоткуда, хищником, выбирающим жертву, но в это мгновение я не думал, как выгляжу, а наслаждался внезапно обрушившейся прохладой. Господи! Так бы стоять и стоять!
— Вперед! Вперед! — подхлестнул меня голос майора.
Операция перешла в решающую фазу. Навстречу ударили выстрелы.
Ну, это не страшно. Надульник автомата расцвел огненным цветком, выпуская пули по кустам. Человек с автоматом упал. Так-то вот. Это вам не деревенских полицейских стрелять. Тут спецназ работает… Жить хочешь — беги и прячься. Не хочешь — просто ляг и умри. Выбор не большой. Плен или смерть.
Инстинкт бросил меня на землю чуть раньше, чем я узнал этот звук. Над головой противно заныло, и с неба обрушился грохот. Минометы. Это откуда у них? Просмотрели. Разведка, мать их… Я выпустил длинную очередь по вспышкам и подумал, что, скорее всего, виноватых не будет. Скорее всего, враги парламентской демократии завезли их сюда загодя и по частям…
Как только слух вернулся, в наушнике раздался рев майора. Он нес по кочкам сразу всех — и инсургентов, и наблюдателей, и вдруг, ставшей в одно мгновение, хреновую жизнь. Вот тут я был с ним совершенно согласен. Прямо передо мной взлетел вверх фонтан перемешенной с песком скудной земли. И еще… И еще… Пристрелялись, гады! Остаться на месте значило немедленную смерть. Пришлось вскакивать и бежать вперед. Рядом мелькали силуэты бойцов спецгруппы. Им-то не легче. Трах-трах-трах… Частой дробью ударили выстрелы. Заработал ручной пулемет. Он бил во фланг, заставляя остановиться и подумать о бренности человеческой жизни. Пули буравили песок так часто, что могло показаться, что где-то рядом заработала поливальная машина. Пришлось падать, где бежал и залечь. Пулемет злобно клокотал, наполняя воздух жужжащей смертью. Я на глаз прикинул расстояние. Далековато. Рукой не добросить. Перевернулс