— Тогда нам нужен автобус.
— Тогда и шоссе.
Опережая вопрос Председателя, я вытащил из-под себя планшет, захваченный из самолета.
— Автобус не обещаю, а шоссе гарантирую…
Спустя несколько минут делегаты построились в колонну и пошли по направлению к дороге.
— Хочу помочь своим. Правилами не запрещено?
— Нет.
— Сам знаю. Это я просто так спросил.
— Быстрее давай.
— Не торопи.
Второй задумчиво погладил подбородок.
— В прошлый раз я сумасшедшего полицейского поставил. Было весело?
— Очень. Повторишь?
— Не-а. Не люблю повторяться. Впрочем, на счет сумасшедшего это мысль. Введу сумасшедшего ученого. Даже двух сумасшедших ученых.
— Что, совсем-совсем сумасшедшие?
— Ну-у-у-у… Скорее малость двинутые на науке.
— С легендой?
— Разумеется!
3
Город Зиг-Зибер не мог похвастаться обилием достопримечательностей.
Чем мог поразить воображение своих гостей?
Университетом? Скотобойней? Вокзалом, представлявшим собой точную копию одного из вокзалов Мадрида?
Может быть, лет 150 назад этого и хватило бы городу, что привлечь к себе внимание, но по нынешним временам этого было мало.
Жизнь, казалось, остановилась в нем. Событий не происходило — так отдельные случаи, но при всем при этом в городе все-таки умудрялись выходить целых три газеты. Интеллектуальная жизнь теплилась за счет нечеловеческих усилий журналистов. Они передвигались по городу стаей, гоняясь за любой мало-мальски серьезной новостью, по возможности, раздувая ее до размеров сенсации. Однако, не смотря на их старания город, все-таки жил спокойной, размеренной жизнью захолустного места, обделенного большими событиями и вниманием знаменитостей.
В тот день газетчики собрались у дверей Военно-Технического Бюро, надеясь вырвать интервью у двух профессоров местного университета.
— Один вопрос!! Только один вопрос! — перекрикивая друг друга, орали корреспонденты. — Как проходят ваши опыты? Сколько человек убито?
Плотной толпой обступив профессоров, они совали им в лица микрофоны, вспыхивали блицами, но те не обращая внимания на прессу, рвались к автомобилю.
Розовый, упитанный профессор Шульц Клямке, (уважаемый человек, один из отцов-основателей университета, которого студенты попросту звали Папа Шульц) бубнил на ходу:
— Что же вы господа? Позвольте пройти… Позвольте… Нехорошо…
Кругленький, похожий на ртутный шарик он, не смотря на свои немалые габариты, как-то протискивался сквозь толпу, но оставленные позади корреспонденты забегали вперед, и нашествие любопытных казалось профессору бесконечным. Следом за ним почти бежал его коллега, тоже профессор Д'Рюэне (неизвестно за что обозванный студентами Дрюней и так привыкший к своему прозвищу, что поменял подпись).
В противоположность товарищу вспыльчивый и злой, он толкался локтями, лягался и злобно шипел.
Там, где лестница суживалась, корреспонденты сгрудились плотной группой, совершенно закупорив выход на площадь. Клямке приостановился и ему в спину ткнулся Дрюня.
— Сколько убито на этой неделе, профессор? — почтительно осведомился у него молодой человек. Он уже приготовил блокнот, чтоб записать цифру и преданно смотрел в глаза ученому.
— Уйди! — взвизгнул вспыльчивый Дрюня. — Все уходите, а то горохом плюнусь!
Корреспондент от угрозы шарахнулся в сторону, и профессор устремился в образовавшуюся брешь.
— Клямке, за мной, — скомандовал он.
Вырвавшись из объятий прессы, Дрюня сел в машину слово опасный зверь в клетку, и погрозил оттуда кулаком журналистам. Папа с задумчивым выражением лица последовал за ним.
— Бегом! — нетерпеливо взревел профессор. — Бегом! Прыгай! Нечего нам тут делать!
В руках проф уже держал коробочку с успокоительным. Только Папа шаг не убыстрил. Величаво и с достоинством добравшись до авто, он поклонился прессе.
— Прощайте, господа! Удачи вам!
Сопровождаемые вспышками блицев грузовичок с профессорами резко взял с места оставив позади площадь, нахальных газетчиков и неприятности.
Минутой спустя профессора уже неслись по ярко освещенным улицам Зиг-Зибера. Переключив скорость, Дрюня смачно плюнул наружу, злорадно надеясь, что плевок в кого-нибудь да попадет. Несколько минут профессора молчали, переживая только что пережитое, потом Дрюня сказал:
— Да, Папа ты меня извини, конечно, но следовало бы показать ему овощ в действии…
Папа Шульц начавший было задремывать, но от слов Дрюни встрепенулся.
— Кому?
— Да этому хмырю из «Бюро»…
— А что его показывать? У него наверняка есть сводки полицейского управления…
Клямке порылся в портфеле, достал пачку листов, скрепленных зажимом. Ветер с удовольствием ухватился за них, и кабина заполнилась шелестом. Перекрывая шум, профессор начал читать:
а) 25 человек подорвались при попытке сорвать ананасы,
б) 54 человека и 148 животных (включая 87 голов крупного рогатого скота) подорвались на лабораторном огороде, преимущественно на грядках с морковью,
в) 8 грузовых автомобилей вместе с рабочими (40 человек) и водителями (8 человек) подорвались при погрузке-разгрузке и транспортировке урожая…
Папа совсем проснулся и с азартом загибал пальцы. Ветер дождался своего счастья и вырвал бумаги. Те рассыпались под ногами, но профессор не обратил на это внимания. Все что там писалось, он знал наизусть.
— Да знаю я это все, знаю… — повел головой Дрюня. — Но для него-то это почему-то не убедительно…
— А перезревшие арбузы, что разворотили наш дом?
— Это тоже аргумент больше для пожарной команды, что тушила его…
Услышав это, Папа вернулся в спокойное состояние.
— Успокойся. Ты, похоже, ничего не понял. Нашей вины в этом нет. Дело в них самих…
— Что ты имеешь в виду?
— Деньги… Видно у Бюро их просто нет…
— Военные и без денег? — злобно рассмеялся Дрюня. — Не поверю… Не бывает военных без сапог, ружья и денег…
Он шуганул клаксоном зазевавшегося пешехода. Глядя, как тот скачет по лужам, уже спокойно спросил:
— Как дальше работать будем? Опять ведь все на коленке делать придется… В домашних условиях, на кухне…
— А… Не в первый раз, — отмахнулся Папа Шульц. — Не для себя же. Для науки!
Папа Шульц любил науку самозабвенно и преданно. Она была для него всем и женой и любовницей и смыслом жизни и самой жизнью и, без всякого сомнения, станет причиной смерти.
Часто, распивая с Дрюней бутылочку горячительного в свободное от опытов время, он говорил своему коллеге:
— Мы с тобой, брат, смертники. А жизнь для нас вроде краткосрочного отпуска.
Дрюня молча с ним соглашался.
Наука давала им все: средства к существованию, положение в обществе, даже большинство радостей и горестей приходило от нее.
Папа Шульц вспомнил время первых опытов с бешеными огурцами. Денег у них еще не водилось, и все работы велись в загородном домике Дрюни. Сколько радости было, когда на лабораторных грядках появились первые особи с разрывными зернами! Прополки чередовались с поливами, поливы — с внесением удобрений. Каждый слабенький огуречный росточек лелеялся как цветок редчайшей орхидеи… Но как оказалось, у растений чувство благодарности отсутствовало напрочь — когда наступило время размножения, большая их часть пожелала размножиться в сторону ближайшей фермы…
К счастью хозяев не оказалось дома, им повезло, чего не скажешь о 132 свиньях и 48 коровах его мясного стада. Эти цифры — первые цифры потерь — профессор запомнил, наверное, навсегда.
Дело оказалось шумным, но его удалось замять благодаря стараниям одного лауреата Нобелевской премии и генерала Барамульи. Именно после этого инцидента ими заинтересовалось Военно-Техническое Бюро и друзья получили возможность работать на полигонах Министерства Нападения. Они тесно сотрудничали с ними до тех пор, пока на лабораторию чуть не упал «Фантом», столкнувшийся, как показало следствие, с несколькими сцепившимися пушинками взрывчатого одуванчика…
За воспоминаниями Папа Шульц не заметил, как машина миновала последний освещенный магазин, бензоколонку и выехала из города. Разговаривать профессорам не хотелось — только что «хмырь» из Военно-Технического Бюро отказал в финансировании уже утвержденной Министерством Нападения программы опытов. В молчании они проехали несколько километров. Дорога была пуста и Дрюня, давая волю раздражению, вертелся на ней, заезжая на полосу встречного движения.
— Успокойся, — посоветовал Папа Шульц. — Наше от нас не уйдет…
— Ихнее от них тоже… — Дрюня встрепенулся от забредшей в голову мысли. — Я к этим гадам завтра съезжу… Репей посажу… Или одуванчик…
Папа Шульц поморщился. Его товарищ был человеком хорошим, но увлекающимся. Сам профессор считал, что с радикальными идеями лучше переспать и не строить никаких скоропалительных планов отмщения. Да и кому там мстить? За что?
— Это все, конечно, возможно. Может быть даже нужно и необходимо…
— Но?
— Но меня, если честно больше всего сейчас беспокоит этот ящик с ананасами. Его точно не было? Или он все-таки был и пропал?
— Не было, — ответил Дрюня.
Папа Шульц облегченно вздохнул.
— Или был… — продолжил Дрюня. — Какая теперь разница? По накладным он проходит?
— Нет.
— Ну, вот и все. Значит, и не было.
— А если все-таки он есть?
— Тогда мы узнаем обо всем из газет.
— Ага… Узнают и урежут финансирование. Появятся же у них деньги, в конце концов?
— Я бы на их месте поступил бы с точностью до наоборот. Засчитал бы это как очередной опыт, подтверждающий нашу профессиональную состоятельность.
— Вот поэтому ты и не генерал.
— Точно. Я умнее…
Дрюня плавно сбросил скорость. Дорога, огибая довольно высокий холм, круто поворачивала. Перед поворотом лежали скатившиеся сверху камни. Машина притормозила. Кусты, густо росшие вдоль дороги, царапнули ветками по стеклу. Папа Шульц оторвал глаза от асфальта, разглядывая крупные красные ягоды на ветках, и не сразу сообразил, что машина встала.