ей семьи, Бернара Перро, и оба они заставили заговорить о себе несколько позже из-за нововведений в способ производства стекла, так как, вероятно, именно они являются изобретателями техники литья стекла. Но, однако же, хотя об их заслугах было известно, они никогда не были оценены и оплачены по достоинству46.
На французской почве итальянские мастера основали и несколько других предприятий: семейство Ферро трудилось в Дофине, Сальвиати — в Шаранте, Борниоле — в Провансе, но никто из них никак не мог достичь желанного результата. Но все ревностно хранили свои секреты, отказывались говорить на тему техники производства венецианского стекла, а французские ремесленники в это время продолжали делать зеркала из обычного стекла, слегка окрашенного, неправильной формы, весьма несовершенного. Казалось, цель все же была достигнута, когда один мастер из Удине, некий Бастиан Надаль, прибыл в 1632 г. в Париж и предложил наладить производство зеркал «на манер венецианских». Он участвовал в уличной потасовке и был вынужден покинуть родину, дабы избежать «осложнений» с полицией. Однако пребывание его во Франции длилось недолго, так как посол Венецианской республики, извещенный обо всем, предпринял все возможные меры для того, чтобы помешать Надалю обосноваться за границей; он употребил и угрозы, и щедрые посулы, и вскоре Надаль, имея на руках особую охранную грамоту, вернулся к родному очагу. В эпоху царствования Людовика XIII предпринимались и другие попытки основать во Франции производство зеркал, но все они заканчивались неудачей либо из-за некомпетентности мастеров, либо из-за нехватки денег и отсутствия поддержки со стороны властей…
Власти же Венеции при посредничестве посланника Сагредо, человека ловкого и чрезвычайно осведомленного, постоянно находились в курсе всех предпринимаемых по ту строну Альп усилий по овладению техникой производства зеркал. Так, например, Сагредо сообщил, что некий господин Бон (или Дабон) построил две печи, что позволяло ему выпускать стеклянные украшения, сосуды и маленькие зеркальца. Некий господин д’Эннезель (или Геннезель), дворянин из Лотарингии, обосновавшийся в предместье Сен-Мишель, пользовавшийся хорошей репутацией, мог бы, вполне вероятно, достичь больших успехов, и слава его была столь велика, что еще бы чуть-чуть и Кольбер предоставил бы ему субсидию в размере пятидесяти тысяч экю47. Но выхлопотать обещанный кредит оказалось слишком сложно, и д’Эннезель был вынужден отказаться от дальнейших попыток наладить производство. Множество стекольных мастерских и фабричонок в Нормандии, Лотарингии, Пикардии, Лионе и Лимузене, т. е. там, где имелись лес, песок и вода, производили стекло, но все попытки делать зеркала терпели крах. И все же в окрестностях Шербура появилась крупная стеклодувная мастерская (в городе Турлавиль), которую возглавлял некто Лука де Неу, и делали там превосходное оконное стекло для домов в Валь де Грасе, а также там удалось сделать несколько неплохих зеркал… И все же никакие разрозненные усилия французских мастеров не приводили к решительному успеху, несмотря на желание короля, так что галантерейщики, у которых товар покупали частные лица, продолжали завозить зеркала из Венеции в количествах все более и более возраставших.
Во второй трети XVII в. Кольбер принял решение сконцентрировать знания, мастерство и усилия многих мастеров в одном месте. Вместо того чтобы оказывать поддержку маленьким стекольным мастерским, заведениям нестабильным, ненадежным и неконкурентоспособным, он решил отменить разом все привилегии, дарованные стекольных дел мастерам прежде, и основать крупное государственное предприятие. В 1662 г. уже была создана королевская мануфактура по производству мебели и гобеленов, и он решил по этому образу и подобию создать королевскую мануфактуру по производству зеркального стекла и зеркал, на которой рядом с французами будут работать и итальянцы. Французскому посланнику в Венеции тайно было поручено нанять за щедрое вознаграждение венецианских стекольных дел мастеров и ремесленников при посредничестве особых эмиссаров, засланных в «Светлейшую Республику». Также Кольбер выбрал среди своих личных друзей очень сведущего финансиста, господина Никола Дюнуайе, сына королевского дворецкого, сборщика особого налога «тальи» в Орлеане, для того, чтобы он разработал устав нового предприятия и вел его счета. В октябре 1665 г. Людовик XIV, убежденный в правильности действий своих министров, даровал Дюнуайе особые привилегии. Жалованная грамота начиналась следующими словами: «Великое спокойствие, снизошедшее на земли нашего королевства благодаря воцарившемуся у нас миру, побуждает нас направить наши усилия на поиски всего того, что может быть произведено на землях королевства и что может не только обеспечить в нем изобилие, но и может служить к его украшению, а посему мы пригласили к нам чужеземцев, осыпав их нашими милостями и благодеяниями…»48
Дюнуайе обосновался около Сент-Антуанского аббатства, на улице Рейи, и к финансовому обеспечению нового начинания вскоре присоединились многие компетентные лица из кругов, близких к Кольберу, королевские советники, генеральные сборщики налогов и прочая, прочая, прочая… Кстати, сам Дюнуайе поспешил отступить в тень и уступил свое место брату, Клоду Дюнуайе. На воротах нового промышленного предприятия появились изображения королевского герба, а привратники облачились в цвета королевского дома. Все лелеяли надежды на быстрый успех… Однако действительно значительных успехов пришлось ждать около четверти века49.
Глава II КОРОЛЕВСКАЯ МАНУФАКТУРА ПО ПРОИЗВОДСТВУ СТЕКОЛ И ЗЕРКАЛ1. ПРОМЫШЛЕННЫЙ ШПИОНАЖ В XVII в.
Два трупа за три недели. Да, в мастерских на улице Рейи произошло что-то странное… Первым в январе 1667 года умер итальянец, мастер по шлифовке и полировке стекла, в течение нескольких дней страдавший от жесточайшего приступа лихорадки. Вторым в страшных мучениях от нестерпимых резей в животе скончался опытный мастер-стеклодув, тоже родом из Венеции, особенно славившийся своими познаниями в области состава стеклянной массы. Таким образом недавно созданная по замыслу Кольбера Королевская мануфактура по производству зеркал разом потеряла двух лучших мастеров, и в результате этих потерь деятельность фабрики была практически парализована. Произвели вскрытие трупов и по результатам этих исследований Дюнуайе, несший всю ответственность за мануфактуру, заподозрил, что два этих «несчастных случая» — дело рук «Светлейшей Республики». В конце XIX в. известный архивист Эльфеж Фреми, изучивший дипломатические документы Венеции, примерно около шестидесяти депеш и писем из государственного архива Италии (к их числу относятся донесения венецианских посланников из Франции и послания к венецианским посланникам во Францию из Венеции), написал увлекательное исследование, в котором описал все этапы развития этого «романа по делу о промышленном шпионаже», в ходе коего столкнулись интересы новорожденной Королевской мануфактуры и стекольных дел мастеров из Мурано, что привело к весьма драматическим событиям. Невозможно не поддаться соблазну изложить хотя бы в общих чертах фантастические, невероятные перипетии этого авантюрного «романа» вполне в духе господина де Рокамболя, героя приключенческих романов Понсона дю Террайля1.
Итак, в чем можно быть твердо уверенным, так это в том, что Франция через посредничество посланника искала способ завлечь к себе мастеров из Мурано, с тем чтобы с их помощью организовать собственное производство зеркал и создать конкуренцию венецианцам, а власти Венеции прилагали все усилия для того, чтобы этому воспрепятствовать. По истечении 20 месяцев со дня основания на «юной» мануфактуре еще не добились сколько-нибудь значимых результатов, среди работников зрело недовольство, начались забастовки; некоторые работники умерли, другие решили вернуться на родину. Несомненно, Фреми недооценил значимость усилий Дюнуайе «в ущерб» другим, менее известным попыткам, осуществлявшимся на французской почве, наладить производство зеркал, и этот эпизод стоит у него особняком. Но, во всяком случае, Фреми подчеркивает тот факт, что никакого особого толку от помощи венецианцев не было и что начальный этап существования Королевской мануфактуры был омрачен серьезными трудностями.
В период между 1665–1670 гг. импорт зеркал во Францию возрос, так как увеличились и потребности. В 1665 г. через особую закупочную контору, объединявшую 9 крупнейших торговцев, во Францию были доставлены 216 ящиков с венецианскими зеркалами, а в первые месяцы 1666 г. еще 62 ящика. Эта сумасшедшая страсть к зеркалам повлекла за собой ужасающую, катастрофическую утечку капиталов, тем более катастрофическую, что государство тогда и так испытывало денежный дефицит. Подданные французского короля закупали в Венеции зеркал в год на сумму не менее 100 000 экю (а кружев закупали на сумму в три раза большую!). Кстати, сам король был в числе самых ненасытных клиентов венецианских мастеров: в 1665 г. Его Величество приобрел в Венеции зеркал на многие и многие тысячи ливров.
Как могла Венеция допустить, чтобы ее лишили монополии, обеспечивавшей ее богатство и процветание? Власти Венеции уже давным-давно создали нечто вроде жестких защитных рамок вокруг своих мастеров и работников, закрепив за ними значительные привилегии, такие, как права гражданства, освобождение от уплаты налогов, возможность вступать в брак с девушками из дворянских семей, кроме того, эти защитные рамки укреплялись и кое-какими угрозами, высказываемыми, так сказать, для острастки. В Мурано стекольных дел мастера, как бы изолированные от остального общества, были изолированы и от любопытствующих взоров иноземцев; мастерам и работникам официально было запрещено покидать пределы родины и вступать с иноземцами в какие-либо контакты. Если же кого-либо из мастеров уличали в намерении бежать за границу или «хватали с поличным» в момент бегства, то они представали перед особого рода наводящим ужас трибуналом, члены коего рассматривали их как предателей, покушавшихся на безопасность государства, а потому их подвергали жестоким преследованиям: все имущество подлежало конфискации, все члены семьи становились как бы заложниками и тоже подвергались гонениям. Столь суровые правила существовали на протяжении нескольких столетий и были зафиксированы в письменных документах. В одном из них говорилось буквально следующее: «Если какой-нибудь мастер, или подмастерье, или простой рабочий отправится в чужие края и там начнет демонстрировать свое искусство, если он в ответ на приказание вернуться в родные края откажется повиноваться, в тюрьму будут брошены все самые близкие его родственники, а в том случае, если он будет упорствовать и далее, несмотря на то, что его родные будут томиться в узилище, если он и далее будет оставаться на чужбине, то тогда на одного из посланцев Светлейшей Республики будет возложена обязанность убить упрямца. После смерти его родственники будут отпущены на свободу»