Наконец, истребительные части использовались для сбора урожаев с колхозных полей ввиду нехватки людских ресурсов и необходимости дополнительного материального обеспечения[151]. В этой связи открытым остается вопрос о способах задействования бойцов на сельскохозяйственных работах – в некоторых случаях (например, в ряде подразделений Московской области) истребительные части получали прямые задачи от командования и на время сбора урожая «прикреплялись» к колхозам и совхозам[152]. В ряде областей имелись случаи массового дезертирства бойцов в период посевных и уборочных кампаний[153]. В отдельных батальонах на места работы уходили даже командиры, не состоящие на службе в органах НКВД или РККА. Руководство Центрального штаба истребительных батальонов в лице заместителя его начальника полковника П.Л. Трофимова[154] в циркуляре от 4 августа 1942 года требовало прекратить «неконтролируемое паломничество бойцов в колхозы», усилить их боевую и политическую подготовку и разъяснить, что их первичной задачей является воинская служба[155]. То есть очевидно, что руководство подразделений пыталось преодолеть структурную проблему, связанную с их способами комплектования, однако чаще всего не преуспевало в этом.
Вместе с тем перед истребительными батальонами партийными органами (обкомами и горкомами партии) ставились задачи по помощи колхозам, которые сотрудники НКВД были вынуждены выполнять. В особенности это касалось тыловых регионов страны, а также областей, освобождаемых Красной армий в ходе наступательных операций 1941–1945 годов. Из-за нехватки человеческих ресурсов оперативно создаваемые на освобожденных местностях батальоны пытались использовать для выполнения сугубо гражданских работ[156].
К примеру, весной 1942 года истребительные части Ростовской области в течение трех месяцев выделяли группы бойцов для работы на колхозных полях; похожая ситуация имела место в Московской области[157]. Однако даже в официальных обобщающих отчетах Центрального штаба абзац, посвященный «сельскохозяйственному использованию» истребительных батальонов, написан с очевидным оттенком недовольства вмешательством партийных структур в работу органов НКВД, в нем содержатся такие обороты, как «вынуждены были передать» и «при первой возможности бойцы возвращены по месту несения службы»[158]. Особо сотрудники госбезопасности, в том числе командиры отдельных батальонов, указывали на то, что в период посевных и уборочных кампаний «личный состав невозможно в короткий срок собрать даже для выполнения оперативных заданий, не говоря уже о подготовке и несении повседневных служебных нарядов»[159].
То есть сам институт истребительных батальонов зачастую в период активных полевых работ прекращал свое функционирование, а их непосредственное руководство в лице сотрудников НКВД старалось взять под контроль нецелевое использование вверенных ему формирований. Однако судя по данным, содержащимся в политдонесениях ряда истребительных батальонов, их командиры сами вступали в контакт с местными председателями колхозов и договаривались с ними об отправке бойцов для помощи гражданскому населению[160]. В обмен в подразделения поставлялись продукты, а командированные военнослужащие обеспечивались питанием за счет колхозов.
Подобные случаи имели место прежде всего вследствие серьезных недостатков в обеспечении изучаемых подразделений (об этом будет сказано ниже). Очевидно, что непродуманность структуры подчинения истребительных частей становилась причиной конфронтации между партийными структурами и НКВД. Два важнейших государственно-политических актора Советского Союза пытались максимально задействовать имеющиеся ресурсы, прибегая в том числе и к попыткам использовать чужие активы. Симптоматично то, что подобная борьба имела место и непосредственно в структурах Наркомата госбезопасности. Например, руководители территориальных управлений НКВД по Смоленской, Саратовской областям и Ставропольскому краю подчинили батальоны начальникам милиции сразу после их создания, что приводило к передаче вооружения и военнослужащих в территориальные отделы и как следствие – к потере истребительными частями боеспособности. В Курской области местный штаб истребительных батальонов «не функционировал», а они сами были подчинены областному управлению по борьбе с бандитизмом[161].
Помимо работы в колхозах истребительные части привлекались для сбора и изъятия у населения оружия, оставшегося на полях сражений, и даже для санитарной очистки мест боев (то есть для уборки трупов людей и животных). Всего за период 1941–1943 годов всеми истребительными батальонами, оперирующими на территории СССР, было собрано порядка 108 тысяч единиц стрелкового оружия, 11 тысяч гранат и мин, а также ряд другого военного имущества[162].
Приведенные примеры использования истребительных частей в небоевых операциях, а зачастую – в народном хозяйстве позволяют сделать вывод о том, что изучаемые подразделения в период войны не имели четко очерченного круга задач. В зависимости от складывающейся на территории того или иного региона обстановки они могли применяться в качестве обычной пехоты на передовой в момент кризисных ситуаций на фронте. Находясь в ближнем тылу РККА или на освобожденных территориях, истребительные батальоны занимались контролем над местностью, привлекались для выполнения хозяйственных работ в колхозах или очистки мест прошедших боев. Отсутствие главного противника данных иррегулярных частей – парашютных десантов, а также непродуманность их подчинения зачастую давали возможность региональному командованию НКВД, армейским командирам или партийным чиновникам активно привлекать их для выполнения задач, находящихся в компетенции вышеназванных структур. Отмечу, что часть бойцов из подразделений, не переведенных на казарменное положение, при этом многообразии задач продолжала трудиться на основном месте работы, совмещая с ней службу. О последствиях, к которым приводило наличие подобной системы, будет сказано ниже.
Комплектования, обеспечение и боевая подготовка
Боевая учеба личного состава изучаемых частей вплоть до апреля 1943 года была выстроена вокруг стандартной 110-часовой программы подготовки бойцов РККА. Она полностью соответствовала общеармейской – бойцы должны были учиться вести оборонительный и наступательный бои, бороться с танками, самоокапываться, использовать имеющееся стрелковое оружие, гранаты и так далее. В дополнении к ней к середине осени 1941 года были даны специальные рекомендации по обучению бойцов и командиров истребительных батальонов именно с акцентом на особенность несения службы в условиях обозначенных частей, а время подготовки формально увеличилось до 120 часов в месяц[163].
Однако данная система оказалась мало применима к требованиям, предъявляемым к бойцам и командирам истребительных подразделений (в частности, 110-часовая программа не предусматривала специальной диверсионной и саперной подготовки, по мнению П.Л. Трофимова, даже умения бойцов стрелять и метать гранаты в большинстве батальонов находились на крайне низком уровне). Только к апрелю 1943 года Центральный штаб разработал программу подготовки истребительных батальонов, сильно отличающуюся от общевойсковой. В ней больше внимания уделялось действиям бойцов подразделений в составе патрулей, боевых групп, упор делался на стрелковую и тактическую подготовку, в частности на ведение боя в условиях населенных пунктов и ночи[164].
Такие изменения произошли в том числе по итогам периодических проверок, проводимых Центральным штабом. В ходе них, в частности, вскрывались и чаще всего негативно оценивались факты массовой передачи командного состава батальонов в Красную армию. Даже в таких формали-зированных документах, как обобщенные отчеты штаба в адрес И.А. Серова, их авторы откровенно замечали, что «организовать работу в условиях постоянной передачи командиров в другие части и слабой подготовки вновь назначенных не представляется возможным»[165].
Также важно упомянуть, что каждый год командный состав батальонов всех уровней (от командиров взводов и выше) обновлялся практически на сто процентов в связи с передачей военнослужащих в армию и в другие структуры. Такая система, конечно же, не способствовала боевому слаживанию подразделений и повышению уровня их подготовки. Для решения этой фундаментальной проблемы на места были спущены приказы об организации обучения бойцов при военкоматах с помощью инструкторов Всеобуча (Главного управления всеобщего воинского обучения, созданного согласно приказу ГКО от 17 сентября 1941 года)[166]. Надо сказать, что эта структура должна была заниматься всеобщей воинской подготовкой граждан страны по стандартной 110-часовой программе.
Судя по всему, даже в конце 1942 года истребительные батальоны в масштабах всего СССР (в регионах, как будет показано ниже, ситуация сильно различалась) оставались в некоем подвешенном состоянии, являя собой в полной мере иррегулярные части – личный состав постоянно менялся, специальная программа подготовки разработана до 1943 года не была, батальоны с точки зрения обучения так и не были окончательно приписаны к какой-либо структуре. В итоге создавались ситуации полной небоеготовности ряда батальонов и фактически ручного управления некоторыми региональными штабами со стороны Центрального (подобные случаи отмечены в Воронежской и Ростовской областях)