Политические судьбы
§ 1. Схизма и французская интервенция[238]
Весной — осенью 1378 г. в недрах католической церкви произошли события столь большой политической важности, что рассмотрение их должно обязательно предшествовать рассмотрению судеб отдельных частей Апеннинского полуострова в конце XIV — начале XV в. Как уже говорилось (см. т. I, гл. III, § 1), 18 апреля в Риме, куда незадолго до того возвратилась из Авиньона папская курия, в соборе св. Петра был увенчан папской тиарой избранный частью находящихся здесь кардиналов Урбан VI — в миру неаполитанец Бартоломео Приньяно, а через 5 месяцев, 20 сентября, другая группа кардиналов, придерживающихся французской ориентации, избирает на папский престол знатного рыцаря, двоюродного брата французского короля, Роберта Женевского, принимающего имя Климента VII. Начинается "великий раскол" (великая схизма), разделяющий на две враждующие части Западную Европу и приводящий к бесчисленным конфликтам и столкновениям в течение последующих четырех десятилетий. Климент VII сразу же опирается на французского короля Карла V, которому он в значительной мере обязан самим фактом своего избрания. Для того чтобы обеспечить реальную помощь со стороны Франции, "французский" папа вступает в переговоры с жаждущим власти претендентом на неаполитанский престол, братом короля, Луи Анжуйским. В то время как сам Карл V в течение некоторого времени не порывает с римским папой, его брат заключает с Климентом VII договор, содержание которого опубликовано папой в буллах от 17 и 20 апреля 1379 г. Луи Анжуйский должен немедленно ввести свои войска в Италию и разгромить Урбана VI, за что в качестве его вассала получает от папы особо создаваемое для него государство — Королевство Адрия, в которое должны войти Анконская марка, Романья, герцогство Сполето, провинция Масса Трабария, а также города — Болонья, Феррара, Равенна, Перуджа и Тоди, т. е. почти вся территория Папской области за исключением города Рима и его непосредственных окрестностей. В случае удачи предприятия, которое должно было быть закончено в течение двух лет, новый "король Адрии" должен был отказаться от претензий на Неаполь, где перспективы были у него достаточно слабыми, и платить ежегодно 40 тыс. флоринов, а раз в 3 года торжественно дарить папе серого коня. Соглашению этому не суждено было осуществиться, но оно весьма характерно для той атмосферы политической беспринципности и авантюризма, которая делала возможной передачу значительной части Италии иностранному претенденту, атмосферы, при которой через столетие станет возможной военная авантюра Франции против полуострова, с этого времени становящегося ареной длительных и кровавых, так называемых Итальянских войн.
Борьба между двумя папами в самой Италии сначала приносит ряд побед французскому претенденту. Ему удается привлечь на свою сторону Неаполитанское королевство, где престарелая и властолюбивая Джованна (см. т. I, гл. III, § 1) надеется использовать начинающийся раскол для укрепления своего весьма пошатнувшегося положения. Климент VII занимает военную твердыню папства — замок св. Ангела и пытается овладеть самим Римом, но остается здесь только несколько месяцев. 27 апреля 1379 г. замок св. Ангела возвращается к Урбану VI, а 30 апреля того же года кондотьер последнего Альберико да Барбьяно (см. т. I, гл. II, § 2) наголову разбивает войска Климента VII при Марино. Весьма показательно то обстоятельство, что после этой победы итальянский папа вручает Альберико знамя с девизом "Италия, освобожденная от варваров" (Italia liberata dei barbari). Разбитый, не чувствующий поддержки на полуострове, французский папа 22 мая 1379 г. вместе со своими кардиналами и свитой отплывает в Марсель.
К этому времени определяется ориентация различных государств Западной Европы на того или другого из пап. Римского папу Урбана VI поддерживают Англия, Фландрия, Дания, Швеция, Норвегия, Венгрия, Чехия, Польша. Французского — Климента VII, кроме Франции — Кастилия, Арагон и Португалия, большинство имперских князей, Савойя. Однако существуют и более дробные деления. Так, центр католической мысли — Парижский университет принимает Климента VII только после длительного колебания и нажима со стороны королевской власти.
В некоторых монастырях половина монахов нередко поддерживает одного папу, а вторая половина — другого.
Летом 1381 г. Луи Анжуйский — главная опора французского папы, потерявший надежду на отвоевание королевства Адрия, но зато питающий тем большие надежды на осуществление своих прав на Неаполь, где королева Джованна доживает последние дни в темнице Карла Дураццо, переходит через Альпы и вступает на землю Италии. Экспедиция его щедро финансируется Климентом VII. Его пропускают через свои земли дружественные ему граф Амедео VI Савойский и властитель Милана Бернабо Висконти, ведущий переговоры о браке сына Анжуйца и одной из своих многочисленных дочерей. Попытки перетянуть на сторону французской партии Венецию не дают результатов, и Луи проходит быстрым маршем мимо Болоньи. Флоренция, некоторое время колебавшаяся, остается, однако, верной римской ориентации, и французская армия, обойдя ее, выходит на побережье Адриатического моря, однако здесь она встречает решительное сопротивление со стороны тиранов мелких укрепленных пунктов — Римини, Пезаро, Фаэнцы, Форли, что вынуждает Луи продолжать движение, обходя города и вымещая свой гнев на крестьянах, жилища которых подвергаются разграблению и уничтожению. Часть французских войск обходит Рим и вступает в пределы Неаполитанского королевства, где начинает длительную, идущую с переменным успехом более чем в течение 3 лет войну с Карлом Дураццо, уже освободившимся, как мы помним (см. т. I, гл. III, § 1), от королевы Джованны и с величайшим напряжением сил отстаивающим свое королевство при помощи войск Неаполя и отрядов кондотьеров, главным образом финансируемых Флоренцией. В годы борьбы положение далекого от своей родины и от своих ресурсов Луи Анжуйского несколько раз было чрезвычайно тяжелым он предлагал своему противнику отдать ему все захваченные в Италии земли, и кроме того Пьемонт и Прованс, только за пропуск домой, но уверенный в победе Карл отказался даже вести переговоры с схизматиком. Дважды шла речь о том, чтобы разрешить конфликт путем поединка, что, как и следовало ожидать, только затягивало время. К лету 1384 г. положение французского претендента резко улучшилось. Карл Дураццо поссорился с Урбаном VI, а Луи Анжуйский получил из Франции подкрепление под командованием Энгеррана де Куси, который при поддержке Милана (где он от имени Луи вступает в брак с дочерью Бернабо Висконти Лючией) проходит через Северную Италию. Несмотря на требования и угрозы из Неаполя, Флоренция, напуганная французской армией, пропускает ее через свою территорию, позволяет ей захватить Ареццо и изрядно разграбить сельские местности и мелкие города. Но 4 октября 1384 г. Ангерран де Куси получает известие о внезапной смерти Луи Анжуйского, последовавшей 20 сентября в результате простуды. Потеряв цель своего похода, французы продают Ареццо Флоренции за 4 тыс. флоринов и уходят восвояси. Римская партия торжественно празднует победу, но празднует рано. Претензии покойного наследует его сын, малолетний Луи II, которого, как и его отца поддерживают и финансируют и Климент VII, и Франция, а Карл Дураццо, окончательно испортив отношения с Урбаном VI, ведет с ним длительную войну, одновременно заявляя свои претензии на освободившийся в 1382 г. трон Венгрии. Во время похода за этой короной, ранней весной 1386 г., Карл убит в Будапеште. Современник Андреа Дандоло пишет: "…тот, кто не удовлетворялся одним королевством, потерял два и жизнь".
Смерть Карла привела к новому соотношению сил, попытка примирить враждующие партии путем брака дочери его Джованны с Луи II Анжуйским не дала результатов, и борьба партий, как политических, так и церковных, продолжалась под знаком развала и ослабления Анжуйского лагеря. Попытка Франции направить за Альпы новую армию под командованием герцога Бурбона оказывается нереальной, так как для организации войска не удается собрать надлежащих средств.
В этой обстановке 15 октября 1389 г. в Ватикане умирает 72-летний Урбан VI, и римские кардиналы, боясь потерей времени укрепить позицию французского папы, избирают его преемником молодого (ему едва исполнилось 30 лет), энергичного неаполитанца Пьетро Томачелло, принимающего имя Бонифация IX. Первой задачей нового папы было примирение с Неаполем, которое он и осуществляет в мае 1390 г. Почти в те же дни во Франции король Карл VI с пышной свитой приезжает в Авиньон, где находятся и папа Климент VII, и Луи II Анжуйский. Последний приносит присягу на верность французскому королю и получает от французского папы неаполитанскую корону, после чего сразу же начинается подготовка к новой французской экспедиции в Италию. 20 июля 1390 г. флот Анжуйца отплывает из Марселя, а 14 августа французский претендент после длительных и первоначально неудачных попыток осуществить высадку въезжает в Неаполь. Правительство короля Владислава, базирующееся на Гаэту, сохраняет за собой цитадель Неаполя и, опираясь на верные ему территории, продолжает борьбу в течение ряда лет. Измученный этой борьбой, то приносящей ему незначительные победы, то приводящей к серьезным поражениям, Луи II 8 февраля 1393 г. покидает Неаполь, оставляя в нем с титулом герцога Тарентского своего младшего брата Шарля, которому удается удержать город до 10 июля, когда Владислав вступает в столицу. Видя безнадежность своей авантюры, анжуйцы возвращаются во Францию. Владислав становится полным хозяином юга Италии (см. § 2).
Одновременно со стремлением установить свое господство на юге Италии Франция пытается занять прочные позиции на севере и в центре полуострова. В 1380 г. брак брата короля Карла VI — Луи Орлеанского с дочерью властителя Милана Валентиной Висконти впутывает Францию в гущу североитальянских интересов. А в 1392 г. авиньонский папа Климент VII обещает тому же Луи Орлеанскому за поход в Италию и свержение своего римского соперника выкроить ему из части Папской области Королевство Адрию, которое он же 13 лет до этого обещал Луи I Анжуйскому.
Но в самом разгаре всех этих интриг и предприятий, 17 сентября 1394 г., в Авиньоне умер французский папа Климент VII. Несмотря на усиленные попытки Карла VI и Парижского университета помешать избранию нового папы и тем вернуть католической церкви единство, уже через 10 дней авиньонские кардиналы избирают ему преемника — 66-летнего испанца, бывшего профессора права Педро де Луна, принимающего имя Бенедикта XIII. Схизма отнюдь не имеет тенденции прекращаться, хотя как внутри Италии, так и вне ее, и в первую очередь во Франции, особенно тяжело ощущающей ее последствия, наслаивающиеся на бедствия Столетней войны, все громче звучат голоса, настоятельно требующие ликвидации раскола среди католического мира.
А между тем в Италии борьба двух враждующих группировок, тесно переплетенная с местными распрями и столкновениями и со все растущими претензиями соседних государств, свирепствует с небывалой силой. Карл VI Французский, не довольствуясь анжуйскими претензиями на Неаполь, договаривается с Джан Галеаццо Висконти (см. § 5) о посылке в Италию военной экспедиции, возглавляемой Энгерраном де Куси. 4 сентября 1394 г. экспедиция эта начинает свой поход и, по дороге собирая пополнения и принимая присяги верности, медленно движется на Восток. Она занимает после переговоров Савону, подходит к стенам Генуи, которая в страхе перед французским феодалом-авантюристом передается непосредственно королю Франции (4 ноября 1396 г.), получившему таким образом важнейший форпост на территории Апеннинского полуострова. Обстоятельство это вызывает величайшую тревогу во всей Италии. Флоренция и ее союзница Болонья заключают оборонительно-наступательный союз с Францией, бывшей до этого в тесной связи с ее врагом Джан Галеаццо. Одним из пунктов соглашения об этом союзе было и обязательство совместно бороться за прекращение схизмы.
Французское вмешательство в дела Италии принимало столь грозные размеры, что ходили слухи о протесте английского короля Ричарда II, который якобы потребовал у Карла VI отказа от претензий на итальянскую территорию и запрещения французским войскам переходить через Альпы. Поговаривали также о том, что английский феодал-авантюрист Генрих, граф Дерби, сын герцога Ланкастера (будущий король Англии Генрих IV), с большим отрядом идет на помощь Джан Галеаццо Висконти.
Все это, а также громадные деньги, необходимые Франции для активного вмешательства в дела Италии, приводит к тому, что к 1397 г. Карл VI решает отказаться от этой политики и, опираясь на общественное мнение, требующее прекращения затянувшегося церковного раскола, все более склоняется к дипломатическим переговорам в этом направлении.
Только от господства над Генуей, выгодного в настоящем и обещающего еще большие выгоды в будущем, Франция не хочет отказаться, несмотря на то, что борьба партий в этом беспокойном и воинственном городе доставляет ей постоянные заботы и расходы. После того как ряд французских наместников тщетно старались укрепить здесь свое положение, Карл VI 22 марта 1401 г. назначает властителем "светлейшей" одного из крупнейших и энергичнейших деятелей своего царствования — маршала Франции Жана де Менгр, более известного под прозвищем Бусико. 31 октября того же года новый наместник приезжает в Геную и начинает править более как завоеватель, чем как приглашенный городскими властями и уважающий местные законы администратор. Более того, он мечтает, опираясь на морское могущество и заморские владения Генуи, нанести поражение туркам, с которыми он перед тем воевал на Востоке, для чего организует экспедицию, ставя перед ней задачу овладения Кипром. Однако вмешательство могущественной Венеции заставляет его отказаться от этой затеи и ограничиться разбойничьими набегами на побережье Малой Азии. Сильно потрепанный на обратном пути у Модона венецианским флотом он с позором возвращается в Геную 29 октября 1403 г, и сейчас же начинает готовить войну против Венеции. Несмотря на мирные предложения последней, Бусико 6 июня 1404 г. направляет ей послание, в котором вызывает на личный бой дожа или его представителя или же на сражение на суше или на море. Французский рыцарь-авантюрист думал разрешить вековые итальянские конфликты чисто феодальным способом, столь странным в условиях Италии, что дож Венеции Микеле Стено даже не отвечает на вызов и вообще игнорирует французского правителя Генуи. Когда же Бусико арестует венецианских купцов в Генуе и конфискует их имущество, Венеция жалуется на него французскому королю и ведет в Италии и за ее пределами сложные интриги, имеющие целью его смещение. Эти мероприятия приводят к посылке в мае 1405 г. специальной французской правительственной комиссии для обследования деятельности Бусико, однако комиссия эта, вскоре отозванная начавшейся во Франции борьбой Орлеанской и Бургундской партий, возвращается, ни с чем.
В то же время претендент на неаполитанский престол Луи II Анжуйский готовится к новой экспедиции на юг Италии. Стремясь обеспечить себя деньгами и политической поддержкой, он получает крупные суммы денег от авиньонского папы Бенедикта XIII и женится в 1400 г. на дочери арагонского короля Иоланте, тем впутывая в борьбу за Италию и Испанию.
Смерть Джан Галеаццо Висконти в 1402 г. (см. § 5) и последовавшая за ней ожесточенная борьба итальянских государств за его наследство вызывают новое оживление французских претензий. Муж дочери покойного, герцог Луи Орлеанский, потерявший ведущее положение при дворе своего брата Карла VI, готовит с весны 1403 г. экспедицию в Северную Италию, куда он намеревается привезти и авиньонского папу. Из этого похода ничего не выходит, но зато герцогу Орлеанскому удается получить от своего брата власть над Пизой, которую страх перед могучей соседкой — Флоренцией вынудил отдаться под покровительство французского короля. Однако новое усиление влияния орлеанской партии во Франции (после убийства Филиппа Бургундского) не дает возможности Луи Орлеанскому уделить достаточно внимания итальянским делам. Зато его претензии перенимает его союзник Бенедикт XIII, надеющийся путем дипломатического нажима положить конец схизме за счет своего соперника. Весной 1404 г. для переговоров со своим соперником он посылает в Рим четырех преданных прелатов своего лагеря. Но переговоры, которые они ведут во всех крупных городах Италии и в Риме, служат только для отвода глаз, так как фактически Бенедикт XIII организует военный поход в Италию и готовит для этой цели флот и поддержку на территории полуострова.
Эта подготовка, а также известие о прибытии в Пизу французского начальника вызывают серьезную тревогу в Риме. Бонифаций IX совместно со своим союзником Владиславом Неаполитанским не только организуют оборону города св. Петра, но и замышляют ответный набег на предавшуюся врагам Пизу.
В ходе переговоров, вскоре вылившихся в пустую перебранку, и подготовки к взаимным нападениям умирает (1 октября 1404 г.) римский папа Бонифаций IX. Во многих городах Италии, поддерживавших покойного, его смерть приводит к народным волнениям. В частности, в Риме восставший народ захватывает послов авиньонского папы и угрожает им расправой, так что флорентийской синьории приходится хлопотать об их спасении и освобождении. Представители Авиньона предлагают римским кардиналам отказаться от новых выборов, признать французского папу и тем положить конец столь затянувшейся схизме. Но кардиналы отказываются дать ответ, и послы принуждены были покинуть Рим ни с чем. 17 октября 1404 г. здесь происходит избрание нового папы. Им становится неаполитанец по происхождению епископ Болоньи Козимо Мильорати, принимающий имя Иннокентия VII.
Известие об этом избрании вызывает глубокое разочарование не только в Италии, но и во всем католическом мире. Парижский университет обращается даже к новому папе с предложением отречься. Последний сначала ведет себя осторожно и дает уклончивые ответы, но затем, прощупав почву и убедившись в надежной поддержке короля Владислава, меняет тон и отказывается от каких бы то ни было уступок и переговоров.
Столь непримиримую позицию римского папы стремится использовать Франция. Ее послы стараются убедить Пизу, Лукку, Флоренцию перейти в Авиньонский лагерь, обещая им за это всяческие блага. Впрочем, сколько-нибудь серьезных успехов они не добиваются. Но малые результаты в этом направлении отнюдь не останавливают воинственных планов французской партии. Наоборот, она готовится к нанесению решительного удара. Бенедикт XIII заканчивает организацию военного похода в Рим и для этой цели, поддерживаемый своим постоянным покровителем Луи Орлеанским, с одной стороны, собирает военные силы с герцогом Бурбоном во главе для вторжения на полуостров с севера, с другой же — поддерживает новые попытки Луи II Анжуйского вторгнуться в Италию с юга. 13 мая 1404 г. флот с французско-папскими войсками на борту входит в Савону, а через 3 дня он с великим почетом принят в Генуе. Здесь авиньонский папа получает приятнейшее для него известие о том, что римский народ, возмущенный произволом и жестокостями Иннокентия VII, поднял против него восстание, принудившее папу бежать из города св. Петра.
Но на этом столь удачно начатая экспедиция заканчивается. Оправившийся от одного из своих обычных приступов безумия король Карл VI внезапно запрещает как герцогу Бурбону, так и Луи II Анжуйскому поход в Италию, и папа Бенедикт XIII оказывается лишенным поддержки. К тому же разгорающаяся снова во Франции борьба между орлеанцами и бургундцами делают для них надолго невозможным сколько-нибудь активное вмешательство в итальянские дела. Авиньонскому "наместнику св. Петра" остается возможность только дипломатических действий и духовного убеждения, которые он широко и использует, продолжая жить в Генуе под охраной маршала Бусико. Однако эти франко-авиньонские интриги дают результаты весьма незначительные, а иногда приводят и к прямым поражениям, к каковым можно отнести, например, продажу Флоренции Пизы осенью 1405 г. (см. § 4). Пиза протестует против такого решения своей судьбы, закрывает ворота перед флорентийским войском и, предлагая герцогу Бургундскому, Иоанну Бесстрашному, власть над городом, просит Карла VI отменить договор о продаже. Эта отмена происходит, и в результате ее готовится новая французская экспедиция, на этот раз для удержания Пизы, но, пока она готовится, Пиза 9 октября 1406 г. сдается Флоренции, что приводит к разрыву между Флоренцией и ее обычной союзницей Францией. Республика на Арно в поисках союзников принуждена более тесно сблизиться с римским папой, стремясь сделать его единственным главой церкви и тем выбить из рук французского короля главное оружие в его борьбе за Италию. К тому же общественное мнение Франции, как обычно наиболее ясно выражаемое Парижским университетом, все более громко и настойчиво требует прекращения схизмы любой ценой.
В этот весьма для него благоприятный момент 6 ноября 1406 г. умер в Риме Иннокентий VII. Французский король и университет, получив сообщение об этом, тотчас же обращаются к римским кардиналам с просьбой воздержаться от выбора нового папы и приступить к переговорам, но кардиналы, как и следовало ожидать, и не думают об этом и 30 ноября 1406 г. избирают папой венецианца Анджело Коррера, принимающего имя Григория XII. Зато новый папа сразу же объявляет о том, что он готов отказаться от тиары, если только сможет этим путем достичь единства церкви, что вызывает восторженную реакцию как в Италии, так и во Франции, и принуждает авиньонского папу сделать такое же заявление. Григорий XII выдвигает проект встречи глав или представителей обеих церквей для переговоров о прекращении схизмы; Флоренция предлагает провести эту встречу на своей территории, но, поскольку авиньонский папа отказывается выйти за пределы подвластной ему области, Григорий XII идет на уступки и встречу намечают провести в Савоне недалеко от французской границы, на генуэзской территории, т. е. в пределах авиньонской обедьенции. Но французское правительство протестует против этого решения, требуя прямого и безоговорочного отречения обоих пап, а сам Григорий XII и не собирается реализовать проект, им же выдвинутый. Он заявляет, что может отправиться на совещание только на венецианских кораблях, вход которым в генуэзские порты закрыт. После долгих переговоров и колебаний он осенью 1407 г., наконец, выезжает на север и, двигаясь чрезвычайно медленно, 4 сентября прибывает в Сиену и оттуда через посредство Флоренции предлагает Бенедикту XIII прибыть в Тоскану. Последний отказывается, ссылаясь на договоренность о встрече в Савоне. Снова тянутся переговоры, и подгоняемые призывами, раздающимися со всех сторон, оба папы медленно, шаг за шагом, приближаются друг к другу. В начале января 1408 г. Григорий XII находится в Лукке, а Бенедикт XIII — в Порто Венере, т. е. их разделяет не более 80 км. Но на этом дело кончается, дальше ни один из них не хочет сделать ни шагу. Тогда Карл VI Французский заявляет, что, если до конца мая встреча не состоится, он объявит себя нейтральным, т. е. прекратит поддержку авиньонского претендента. Бенедикт XIII отвечает угрозой отлучения, которая не устрашает французское правительство, и оно точно в назначенный срок публикует решение о нейтралитете.
Решение это радикально изменяет обстановку, так как ясно, что без французской поддержки авиньонский папа долго продержаться не сможет. Теперь встреча пап теряет реальный смысл, и Григорий XII, к тому же обеспокоенный тем, что его друг и союзник Владислав Неаполитанский вступил в Рим (см. § 2), покидает Лукку. Через несколько дней Бенедикт XIII, предав отлучению короля Франции и маршала Бусико, уезжает из Порто Венере: попытка ликвидации схизмы, казалось, близкая к осуществлению, снова позорно проваливается.
Однако раскол, продолжающийся уже более 30 лет и приводящий к бесчисленным, все усиливающимся бедствиям, даже в среде самих церковников, обычно равнодушных к общей пользе, выше всего ставящих свои личные интересы, вызывает, наконец, протесты, стремление к примирению. 7 кардиналов обеих партий не последовали за своими владыками, а, собравшись в Пизе, опубликовали заявление, в котором заклеймили позорное поведение обоих пап и апеллировали к Вселенскому Собору. Через несколько дней к ним присоединилось еще 5 кардиналов и 2 прислали своих уполномоченных. В конце июня 1408 г. эта внушительная по числу участников и по своему значению коллегия обращается с призывом о созыве Собора на 9 февраля 1409 г. Место созыва обсуждалось и оспаривалось в течение долгого времени, и только в конце августа, после того как Флоренция, занятая освоением недавно приобретенной Пизы, согласилась на этот город как на место для Собора, он был назначен именно здесь, время же созыва из-за задержки отсрочено до 25 марта.
Объявление о созыве Собора вызвало бурную реакцию в политическом и духовном мире. Многие до того колебавшиеся кардиналы примкнули к заседавшим в Пизе, ряд государств Италии поддержал Собор, Карл VI — решительный его сторонник. К обоим папам направляются призывы отречься от тиары и подчиниться решению будущего Собора. Однако ни один из борющихся претендентов не собирается делать ни того, ни другого.
Собор открылся точно в назначенный срок. Кроме значительного числа кардиналов и других духовных лиц на нем присутствовали представители Франции, Англии, Империи, Польши, Португалии, Флоренции, Феррары, Милана и других государств Европы и Италии. 5 июня 1409 г. Собор принял решение о смещении обоих, обвиненных в ереси пап, а 26 июня единогласно был избран папой критянин по происхождению, кардинал миланский Пьетро Филарго, принявший имя Александра V. Однако избрание нового папы, человека энергичного и ученого, не только не привело к прекращению схизмы, но еще и усилило ее. Ни авиньонский, ни римский папы не признали решения Собора. Во главе церкви стояло теперь трое пап.
Все более запутанным и неясным положением стремится в первую очередь воспользоваться Владислав Неаполитанский (см. § 2), остающийся верным Григорию XII и под этим предлогом усиленно расширяющий свои владения в Центральной Италии. Это же, в свою очередь, вызывает активизацию деятельности соперника Владислава — Луи II Анжуйского, который с довольно значительными силами появляется в Италии. 25 июня 1409 г. он торжественно принят участниками Собора в Пизе, получает здесь от Александра V инвеституру королевства Сицилии и, поддерживаемый Флоренцией, опасающейся слишком значительного усиления своего старого союзника Владислава, прибывает в Рим, откуда Владислав уже ушел. Но здесь анжуец задерживается только на несколько дней. Вскоре он, оставив часть своих войск в Риме, возвращается во Францию — за деньгами и политической поддержкой. Через 10 месяцев, в конце апреля следующего 1410 г., он возвращается морским путем в Италию с новыми, весьма значительными силами. 9 мая он прибывает в Пизу и здесь узнает о том, что 6 дней тому назад в Болонье умер Александр V. 14 мая собирается конклав пизанских кардиналов и 17 мая под явным нажимом анжуйца избирает подсказанного им кандидата кардинала Болонского Бальдассаре Косса, которого молва обвиняла в отравлении своего предшественника. Новый папа принимает имя Иоанна XXIII. Естественно, что все внимание его сосредоточивается в первую очередь на поддержке Луи Анжуйского, снова попавшего в тяжелое положение в результате разгрома основной части своего флота морскими силами Владислава Неаполитанского. 12 апреля 1411 г. анжуец и его папа с внушительным количеством войск вступают в Рим, (см. § 2), а через неделю их авангарды переходят границу Неаполитанского королевства. Здесь их армия под командованием Браччо да Монтоне одерживает ряд побед над врагом, но отсутствие надлежащих резервов и плохая связь с базами оказывают и на этот раз свое роковое влияние, и 3 августа 1411 г. Луи II Анжуйский отплывает из Рима в Марсель.
Иоанн XXIII несколько недель продолжает самостоятельно военные действия против Владислава, но затем при посредничестве Флоренции примиряется с ним взамен за то, что король признает его папой, передает ему инвеституру королевства, незадолго до этого предоставленную им своему благодетелю Луи II.
Примирение это должно было иметь серьезные политические последствия: оно означало, с одной стороны, значительное усиление позиции пизанского папы, с другой же — окончательное на много десятилетий крушение агрессивных планов Франции. Франция одновременно теряет и свой северный форпост — Геную, из которой вынужден бежать удерживавший ее в течение 10 лет маршал Бусико.
Исчезновение Франции с итальянской политической арены как будто бы способствует завершению схизмы, так как французский папа остается без главной своей поддержки. Пользуясь этим, Иоанн XXIII собирает в феврале 1413 г. в Риме новый Собор, который проходит, однако, весьма неорганизованно и не дает никаких результатов. К тому же Иоанн XXIII еще более ослабляет свои позиции ссорой с Владиславом Неаполитанским и бежит из "вечного города", вскоре затем занятого неаполитанскими войсками. Только смерть Владислава 6 августа 1414 г. (см. § 2) несколько облегчает положение пизанского папы. Нуждаясь в постоянной опоре, он обращается за помощью к императору Сигизмунду, мечтающему, пользуясь ослаблением Франции, восстановить германское господство над Италией. Получив от Иоанна XXIII обещание поддержки своих итальянских притязаний, Сигизмунд со своей стороны поддерживает его стремление покончить со схизмой. В результате этого 5 ноября 1414 г. в швейцарском городке Констанце, т. е. на территории, юридически входящей в состав Империи, собирается новый Вселенский Собор. Несмотря на то, что на нем сразу же стали разыгрываться жестокие ссоры различных политических партий и группировок, Собор все же не теряет из виду своей главной цели. 29 мая 1415 г. принято решение о смещении Иоанна XXIII, через несколько недель Григорий XII добровольно отказывается от тиары. Только Бенедикт XIII продолжает бороться, хотя осужденный Собором он смещен 26 июля 1417 г. Схизма закончена, остается только избрать нового папу. 8 ноября 1417 г. собирается конклав необычного состава, в него входят кроме 23 кардиналов — 30 делегатов различных стран Европы. Уже через 3 дня, 11 ноября 1417 г., конклав единогласно избирает папой кардинала Оддо Колонна, который принимает имя Мартина V.
§ 2. Неаполитанское королевство[239]
Схизма и французская интервенция в различных ее проявлениях создали на территории Италии конца XIV — начала XV в. положение крайней политической неустойчивости, положение, благоприятствующее стремлениям отдельных частей страны, возглавляемых энергичными, не стесняющимися в средствах правителями, к установлению своего господства над страной в целом. Но это же положение вызвало и непрочность, недолговечность успехов, достигнутых в этом направлении, что с особой яркостью проявилось на примере южной части полуострова.
После смерти королевы Джованны I и воцарения в 1382 г. 28-летнего Карла Дураццо (см. т. I, § 1) Неаполитанское королевство находилось в состоянии далеко не завидном. Оно было разорено неразумным правлением покойной королевы, ослаблено многолетней борьбой правящей старшей линии Анжуйского дома с его же младшей линией, опирающейся на Францию, и претензиями правящего дома на венгерский престол.
Экспедиция Луи I Анжуйского привела к крайнему обнищанию королевства, к расшатыванию всей его политической и экономической структуры. Первоначальные успехи французского претендента нередко ставили под вопрос само существование королевства. Возглавляемое во время походов Карла Дураццо его женой Маргаритой королевство это должно было напрягать все силы, чтобы выжить. Королева постоянно нуждалась в деньгах для оплаты необходимых ей (и прекрасно это знающих) алчных и бессовестных кондотьеров, таких, как Джон Гауквуд (по-итальянски звучит как Джованни Акуто, т. е. острый), Альберико да Барбьяно и др. Маргарита продает свои драгоценности, прекращает взносы на содержание благотворительных учреждений, берет взаймы у богатых флорентийских купцов и местных богачей, урезывает личные расходы свои и своих малолетних детей. Иногда ее положение становится настолько тяжелым, что она вынуждена созывать сборища подданных и просить у них финансовой помощи и поддержки своим финансовым мероприятиям.
Немало уступок приходится также делать в пользу крупных и мелких феодалов, и без того необычайно обнаглевших во время неспокойных царствований Роберта и Джованны I.
Несмотря на все эти весьма серьезные трудности, Маргарита Дураццо, опираясь на своего опытного и разумного советника Джентиле Меролини, поддерживает в королевстве возможный порядок. Ей выгодна смерть Луи I Анжу (1384 г.), она поддерживает близкие отношения с нужной Неаполю в экономическом отношении Флоренцией, в борьбе с непокорными феодалами использует других феодалов, им по той или иной причине враждебных, умело распределяет тяжелое налоговое бремя. В последней области она даже не останавливается перед ухудшением отношений со старым союзником своего дома римским папой Урбаном VI, живущим в это время в Неаполе под охраной Маргариты. Разгневанный папа покидает столицу, запрещает подданным Маргариты платить незаконные (с его точки зрения) налоги на соль и вино и ставит перед своим конклавом вопрос о свержении династии Дураццо, на что, правда, кардиналы не пошли. Королева отвечает на это попыткой объявить папу умалишенным и заключить его родственников в темницу Нового замка. Окончательно выведенный из себя папа отлучает (15 января 1384 г.) Карла, Маргариту с их потомками до четвертого поколения от церкви, так же как и всех их сторонников, если те тотчас же не откажутся от них. Этим, а также обильными подарками папа переманивает на свою сторону ряд нужных феодалов из сторонников Дураццо и из анжуйской партии и, образовав армию, начинает войну против "отлученных", но 9 марта 1385 г. был разбит. В этой чрезвычайно напряженной обстановке Карл Дураццо в начале сентября 1385 г. отправляется в экспедицию для утверждения своей власти над Венгрией. Маргарита остается полной хозяйкой Южной Италии, которой она управляет совместно с регентским советом, состоящим из 8 крупнейших феодалов страны и возглавляемым архиепископом Неаполя. Положение в королевстве поистине отчаянное, денег не хватает, и все увеличивающиеся налоги, займы у флорентийцев, продажа феодов не могут удовлетворить вечную нужду в них. Глухое недовольство охватывает все слои общества, не без основания считающего виновниками всех бед королевства отлученную от церкви чету Дураццо.
Между тем Карл успешно проводит свою венгерскую экспедицию и, пройдя без особого сопротивления через всю Венгрию, коронуется короной св. Стефана. Получение в Неаполе известия об этом важном событии послужило поводом для пышных торжеств, в которые были втянуты все слои населения, что несколько разрядило напряженную политическую обстановку. Но торжество дома Дураццо было недолговечным: заманенный своими врагами в ловушку в Будапеште Карл был смертельно ранен и 27 февраля 1386 г. скончался.
Сообщение о смерти короля прибыло в Неаполь во время помпезного турнира, входившего в серию еще не закончившихся празднеств по случаю его коронации. Перед королевой это известие, затем подтвержденное более полными реляциями, поставило тяжелую задачу — удержать для себя и своего малолетнего сына Владислава (он родился в 1377 г.) корону, которую оспаривали окружающие королевство многочисленные враги — римский и авиньонский папы, анжуйцы и не менее опасные враги внутренние — в первую очередь, всегда недовольные и неспокойные бароны.
Королева долго скрывает трагические новости, но после того как венгерские сторонники рода Дураццо мстят за смерть Карла и в Неаполь прибывают отрезанные головы его убийц, вынуждена открыто выступить как правительница. Она пытается найти пути примирения с римским папой, прибегая для этого к посредничеству Флоренции, но Урбан VI оказывается слишком несговорчивым. Она ищет союзников в Италии и вне ее. Через ту же Флоренцию делаются попытки договориться о браке между Владиславом и дочерью Джан Галеаццо Висконти, через Геную и опять-таки Флоренцию — о браке между дочерью королевы Джованной и главным ее врагом Луи II Анжуйским, но из этих проектов ничего не выходит, так как и в Милане, и во Франции считают положение Дураццо в Неаполе слишком непрочным.
И действительно, положение внутри королевства становилось все более тяжелым и неустойчивым. В самом центре его — в замке св. Эльма (в котором содержится пленный племянник Урбана VI) смещенный королевой комендант Томмазо Пагано отказывается подчиниться приказу о своем смещении и при помощи артиллерии и стрельбы из луков отражает все попытки королевских войск добиться его выполнения. Только исчерпание запасов продовольствия заставляет восставшего барона уйти из замка невредимым и безнаказанным, что обнаруживает перед всем королевством слабость власти Дураццо.
Примеру противодействия королеве в октябре 1386 г. следует большая группа баронов Неаполя, заключающих между собой соглашение о союзе и сотрудничестве, явно направленное против Дураццо. К знати присоединяется ремесленное и торговое население города, разоренное и измученное все новыми и новыми поборами, особенно непосильным налогом на соль и вино.
Все это приводит в первых числах декабря того же 1386 г. к открытому восстанию. После ряда многолюдных собраний избирается новый правительственный орган — Совет восьми.
Ненавистные налоги на соль и вино отменяются, народ уничтожает банки, через которые проводилось взимание этих налогов, устанавливаются максимальные цены на продукты питания. Совет восьми начинает выступать и с политическими претензиями, хотя о свержении королевского дома не заикается. Зато он требует, чтобы Маргарита оставалась только опекуншей своего сына и немедленно примирилась с римским папой, для чего прежде всего выпустила бы его племянника, все еще томящегося в заключении в Неаполе. Маргарита сначала гордо отказывается, но затем принимает эти требования. Однако папа выставляет слишком жесткие условия, и договориться не удается. Это приводит в городе к новой вспышке народного гнева — разъяренная толпа грабит дома знати, открывает тюрьмы, жжет документы судебных архивов и несколько дней по-своему распоряжается городом. Тяжелым положением Неаполя пользуются анжуйцы, с которыми Совет восьми поддерживает дружественные отношения, что позволяет войскам французского претендента и папы Климента VII подойти к стенам города. Королева Маргарита бежит в Гаэту, а Неаполь, официально управляемый Советом восьми, оказывается под властью анжуйского вице-короля Томмазо Сансеверино, который, демагогически отказываясь от взимания каких бы то ни было сборов и налогов без согласия неаполитанского населения, пытается переманить его на сторону авиньонского папы.
Маргарита, несмотря на всю тяжесть своего положения, не собирается складывать оружия. Она, в свою очередь, облегчает налоговое бремя верной ей части населения, всеми способами переманивает баронов враждебной партии, устраивает заговоры на их территории. Злополучное королевство месяц за месяцем остается ареной ожесточенной, кровавой войны двух партий. Война эта в течение длительного времени проходит под знаком побед анжуйской партии, возглавляемой новым вице-королем, родичем авиньонского папы Луи де Монжуа.
Маргарита, несмотря на то, что ей удается завербовать на свою службу крупнейших кондотьеров Италии (Оттона Брауншвейгского, Альберико да Барбьяно, Джона Гауквуда), терпит поражение за поражением. Совершенно лишенная поддержки со стороны крупных итальянских государств, враждебная обоим папам, не имеющая союзников и внутри полуострова, она часто оказывается накануне гибели, но с упорством и удивительной выдержкой каждый раз в последний момент находит выход, собирает новые силы и продолжает борьбу. Осенью 1389 г., в положении поистине безнадежном, королева устраивает брак своего сына короля Владислава с Констанцией, дочерью вице-короля и одного из реальных владетелей Сицилии Манфредо Кьярамонте, и тем обеспечивает себе помощь и поддержку этого богатейшего и могущественного барона.
Смерть Урбана VI и избрание на его место молодого и энергичного неаполитанца Бонифация IX — решительного сторонника династии Дураццо — приводит к резкому улучшению положения последней. Первым мероприятием нового папы было провозглашение Владислава королем Сицилии и Неаполя и тесное сближение с ним. Авиньон отвечает на это попыткой отравления юного короля. Подосланный к нему и вошедший в доверие ко двору почтенный епископ Арля Раймунд подсыпает в вино, предназначенное для Владислава, яд. Но здоровый организм юноши справляется с отравой. Король после тяжелого заболевания выздоравливает, но остается до конца жизни заикой. Это покушение еще более сближает римского папу с Дураццо. В начале мая 1390 г. брат и полководец папы посвящает Владислава в рыцари, а в конце этого же месяца кардинал-легат коронует его и его жену короной Неаполя и Сицилии. Пышные празднества, которыми Дураццо отмечают это событие, показывают всей Италии и ее соседям, что в Неаполе наступила новая эра.
Начинающийся в эти дни поход Луи II Анжуйского уже не может сколько-нибудь серьезно поколебать положение Владислава. Не колеблет его ни создание французским претендентом (сразу после торжественного прибытия в Неаполь) совета из неаполитанской знати во главе с Томмазо Сансеверино, ни французские подачки представителям этой знати, ни отдельные успехи, которых добиваются войска анжуйца, руководимые по-прежнему Луи де Монжуа.
Основной опорой семьи Дураццо все больше становится местное население, простой народ, которому власть иностранцев, их грабежи и бесчинства причиняют неисчислимые бедствия, и часть знати, на которую сыплются постоянные подачки, наконец, экономическая поддержка Флоренции, рассчитывающей, и не без оснований, при Дураццо извлечь громадные выгоды из богатейшего, но отсталого юга полуострова.
Для упрочения положения Владислава не только как короля Неаполя, но и как претендента на венгерский престол Бонифаций IX весной 1393 г. вызывает его в Рим, и здесь молодой король (ему уже 16 лет), впервые выступающий самостоятельно на политической арене, договаривается о своем разводе со ставшей теперь ненужной Констанцией Кьярамонте и о браке с дочерью турецкого султана Баязида. Первая часть этого договора немедленно приводится в исполнение, вторую же осуществить опасаются из-за боязни сопротивления общественного мнения браку с мусульманкой.
В июле того же 1393 г. Маргарита, так упорно в течение ряда лет отстаивавшая права своего сына, объявляет о том, что он отныне принимает на себя руководство всеми делами королевства. 16-летний Владислав становится фактическим королем юга Италии.
Невзирая на свой юный возраст, король сразу же начинает действовать не только весьма энергично, но и удачно. Он группирует вокруг себя наиболее могущественных и боеспособных из верных ему баронов, во главе их ставит прославленного кондотьера Альберико да Барбьяно и, оставляя за собой общее руководство военными действиями, одерживает ряд крупных побед. Он сохраняет и даже усиливает традиционный союз с Флоренцией, поддерживает теснейший контакт с римским папой. Весной 1394 г. он совершает с пышной свитой и вооруженными силами поход в Рим, где встречается с Бонифацием IX, помогает ему расправиться с непокорными феодалами Папской области и в благодарность за это получает обещание всяческой поддержки и помощи. Опираясь на эту поддержку, в начале апреля 1395 г. Владислав, собрав в своей временной столице Гаэте значительные вооруженные силы, выступает в поход, подходит ко все еще занятому анжуйцами Неаполю и начинает его осаду. Но захватить столицу врасплох не удается, в тылу у Дураццо весьма неспокойно, то там, то здесь — в Терра ди Лаворо, Абруццах, Калабрии — вспыхивают народные восстания. И Владиславу приходится уже 15 апреля снять осаду. Но, хотя этот набег на Неаполь и не удался, он принес некоторые результаты: в городе почувствовали растущую силу Владислава и слабость французов. Было созвано народное собрание, которое, решительно потребовав прекращения гражданской войны, снова избрало выборное правительство города и четырех маршалов для руководства военными действиями.
В то же время Владислав с войсками совершает поход по южной части полуострова. Частично оружием, а частично уговорами и подачками он переманивает на свою сторону непокорных феодалов и восставшие коммуны, тем обеспечивая себе надежный тыл для наступательных операций, проводимых со все более определенным успехом.
Опираясь на постоянную дипломатическую и финансовую поддержку своей старой союзницы Флоренции, Владислав с начала 1396 г. возобновляет активные действия против Неаполя. В апреле крупные силы под предводительством самого короля с суши и с моря обкладывают город. Первые попытки взять город штурмом не дают результатов, после чего Владислав решает ограничиться длительной осадой, а основные силы использовать на окончательное завоевание части территории королевства, еще не признающей его власти. В течение ряда месяцев он добивается в этом значительных успехов, что позволяет ему с начала 1399 г. перейти к решительным действиям в Неаполе. Осторожно и не спеша, обеспечивая себе поддержку всех областей и районов королевства, переманивая на свою сторону последних непокорных баронов, в том числе главную опору анжуйцев — Сансеверино, Владислав подходит со своими силами к городу, из которого уже бежал Луи II. 7 июля 1399 г. он у ворот столицы, а 10 июля ворота открываются, и юный король (ему теперь 22 года) торжественно вступает в город, за который ему столько лет пришлось бороться. Награды верным, помилования изменникам и различные уступки всем слоям населения столицы и всего королевства закрепляют победу, делая Владислава бесспорным и единственным хозяином государства.
Страшная вспышка эпидемии чумы — "черной смерти" — заставляет короля вскоре после этого триумфа покинуть столицу, но и вне ее стен он продолжает укреплять свое положение, щедро раздавая права, льготы и привилегии жителям королевства.
За подарками и уступками первых дней последовали, однако, мероприятия другого характера. В тесном союзе с римским папой, поддерживающим как его внешнеполитические, так и внутриполитические мероприятия, Владислав совершает ряд походов против оставшихся непокорными или сомнительных по своей верности баронов и к концу 1400 г. завершает их полное подчинение.
Это позволяет королю приступить к осуществлению широких внешнеполитических замыслов, призванных превратить Неаполитанское королевство в могущественную европейскую державу. Воспользовавшись серьезными смутами и междоусобиями в Венгрии, Владислав, продолжая политику своего отца, погибшего в борьбе за Венгрию, предъявляет претензии на корону св. Стефана и для того, чтобы обеспечить себе поддержку сильного соседа Венгрии — Австрии, договаривается о браке между австрийским регентом герцогом Вильгельмом (опекуном наследственного герцога Альберта) и своей сестрой Джованной. Тесный союз с Австрией, являвшийся неизбежным следствием этого брака, должен был немало помочь неаполитанскому королю и в его внутриитальянских начинаниях.
Но римский папа Бонифаций IX, с начала своей карьеры бывший ближайшим помощником и союзником династии Дураццо, считает опасным для Рима такое необычное усиление его непосредственного соседа и, затягивая разрешение на австрийский брак и тем самым на связанный с ним венгерский поход, обращает внимание юного Владислава в другую, более выгодную для Рима сторону, к острову Кипру — ключу восточного Средиземноморья, находившемуся в это время под ударом как авиньонски настроенной Генуи, так и "неверных" турок. Выдвигается проект женитьбы Владислава на дочери безвольного короля Кипра Януса Лузиньяна — Марии. После длительных переговоров о приданом, призванном поддерживать скудные финансы Неаполя, Мария Лузиньян в феврале 1402 г. прибывает в Неаполь.
Но только на приданое не поправишь тяжелое экономическое положение, и король месяц за месяцем занимается упорядочением налоговой системы, сбором недоимок по налогам, покорением бунтующих баронов и областей (Абруццы), которые должны платить за свою неверность звонкой монетой и полным политическим подчинением.
Одновременно продолжается и весьма активная восточная политика: несмотря на интриги и противодействие Венеции, неаполитанский отряд, возглавляемый уполномоченным Владислава Луиджи Альдеморески, занимает добровольно отдавшуюся под покровительство короля Зару (Задар в Далмации). Через год, летом 1403 г., сам Владислав, собрав значительные суммы денег и вооруженные силы, отправляется на Балканы. 19 июля 20 кораблей, несущих неаполитанскую экспедицию, входят в гавань Зару. Торжественно встреченный властями Владислав высаживается на берег. Здесь происходят многодневные переговоры его с представителями венгерской знати, подготовляющими его провозглашение венгерским королем. Это провозглашение происходит, в нарушение всех национальных традиций, в Заре 5 августа 1403 г., что, впрочем, не делает его положение здесь более прочным. Раздав ряд привилегий и льгот городам и знати, Владислав уже в конце октября покидает Зару и возвращается в Италию. Военная экспедиция, плохо продуманная и неподготовленная, не дала результатов, но Владислав продолжает стремиться к установлению своего господства в Венгрии дипломатическим путем и после возвращения в Неаполь.
Однако обширные внешнеполитические планы не отвлекают короля от серьезных внутренних задач, стоящих перед ним: задачи эти остаются неизменными из десятилетия в десятилетие, но упорно не поддаются разрешению. Главные из них — 1 создание прочного финансового базиса правительства и обеспечение верности вечно ненадежных баронов. Для разрешения первой из этих задач Владислав тщательно и упорно собирает недоимки по существующим и сохраняемым налогам, рассылая по государству с этой целью специальных разъездных чиновников. В то же время неимущие сельские общины освобождаются от слишком тяжелых для них налогов, отменяется обложение продажи съестных припасов, искони свободной в Неаполе, но введенной при анжуйском претенденте. Для разрешения второй задачи организуется военный поход против маркиза Кортоны Никколо Руффо, неоднократно поддерживавшего в прошлом анжуйцев, а теперь внешне покорного. Ненадежный барон разгромлен, и владения его полностью захвачены. Иначе поступает Владислав с могущественными герцогами Сесса — семьей Марцано: все представители ее под предлогом брачного торжества приглашены в Неаполь и здесь захвачены.
Положение в государстве позволяет Владиславу активно вмешаться в общеитальянские дела, складывающиеся для него весьма выгодно в результате смерти римского папы Бонифация IX и последовавших за нею беспорядков в "вечном городе", В октябре 1404 г. неаполитанские войска с королем во главе подходят к Риму, где торжественно встречены папой Иннокентием VII и его сторонниками. Наведя в Патримонии порядок, Владислав получает от папы должность управителя Кампаньи и Маритимы и ключи от Рима, что делает его хозяином Центральной Италии и вызывает стремление к дальнейшему расширению своей власти.
Но этому, как обычно в Неаполе, мешала строптивая непокорность баронов, самых крупных и могущественных из которых Владислав до сего времени не решался тронуть. Прекрасно понимая необходимость покончить с ними, король, справившись после возвращения из Рима с вызванными этим походом финансовыми трудностями путем займов и продаж должностей и привилегий, приступает к ликвидации самостоятельности крупнейших баронов. Первыми жертвами оказываются члены сильной и разветвленной семьи Сансеверино. Захваченные врасплох, главнейшие представители ее кончают свои дни в казематах Нового замка (Кастель нуово).
Затем король начинает борьбу с наиболее сильным своим подданным, фактически почти не подчинившимся ему и постоянно ведшим самостоятельную политику — герцогом Таренто Раймондо дель Бальцо Орсини. Борьба эта затягивается на ряд лет, так как Раймондо удается сгруппировать вокруг себя всех влиятельных представителей анжуйской партии и получить поддержку из Франции. В самый разгар борьбы (весной 1406 г.) Раймондо умирает, но выпавший из его рук меч подымает его вдова Мария д'Энгиен. Она удачно руководит военными действиями и наносит королевским войскам тяжелое поражение, заставляющее Владислава на некоторое время ослабить борьбу и снова заняться заполнением своей пустой казны.
Только весной 1407 г. военные действия возобновляются с прежней силой. У вернейшего советника Владислава Джентиле да Монтерано возникает план покончить с затянувшимися боями другим путем — браком между королем и Марией д'Энгиен. Несмотря на опасения своих сторонников, Мария, сказав: "Я не боюсь, если умру — умру королевой", дает согласие на брак, который и заключен 27 апреля 1407 г. Громадное герцогство Таренто оказывается полностью подчиненным королю, органически включается в государство, порядок в котором окончательно устанавливается.
Авторитет и могущество Владислава как внутри Неаполитанского королевства, так и вне его в результате всех последних успехов прочен и велик. Папа находится под его прямым покровительством. Венеция заискивает перед ним, Флоренция — верный союзник и помощник в политических и экономических отношениях.
Смерть римского папы Иннокентия VII (1406 г.) и избрание Григория XII и следующие за этим переговоры о ликвидации схизмы заставляют Владислава, которого эта ликвидация пока совершенно не устраивает, еще более активно вмешаться в судьбы Рима и всей Центральной Италии. Весной 1408 г. неаполитанский флот блокирует римский порт Остию, и 25 апреля Владислав вступает в Рим к радости своего ставленника Григория XII и республики Венеции, видящей в этом гарантию против возобновления французских претензий. Но этим не ограничиваются планы и намерения короля. Воспользовавшись длительными распрями в Перудже, одном из крупнейших городов северной части Папской области (в Умбрии), Владислав 19 июня 1408 г. заключает с ее представителями договор, по которому город этот полностью отдается под власть Неаполя. В Перуджу направляется неаполитанский вице-король, который должен управлять городом, внешне сохраняя коммунальные порядки. Могущество Владислава все в большей степени приобретает общеитальянский характер.
Вернувшись после этих успехов в Неаполь, Владислав уделяет основное внимание событиям, развертывающимся вокруг проблемы окончания столь удобной Неаполю схизмы и Собора в Пизе. Стремясь сохранить существующее положение, он все больше сближается с наиболее надежным союзником — Венецией, для чего уступает последней Далмацию и в первую очередь форпост всех своих начинаний против Венгрии — Зару. Зато враждебное отношение к Пизанскому Собору и особенно захват Перуджи портит его отношения с Флоренцией. Это заставляет Владислава в порядке обороны уже захваченных территорий расширить их на всю округу Перуджи, т. е. фактически стать хозяином всей Умбрии, при господстве над Кампаньей и над Мареммой, вытекавшем из господства над Римом. Положение неаполитанского короля становится поистине внушительным и грозным для соседей. Понятно, что Флоренция, которой успехи неаполитанского короля угрожают в первую очередь, сначала предлагает ему отказаться от Умбрии и от претензий на Тоскану, вернуться в Неаполь, но зато получить подтверждение своих законных владений от пизанского папы и Собора. Когда же Владислав не только решительно отказывается от этого, но и совершает ряд набегов на тосканские земли, не скрывая своего намерения включить в свои владения Сиену, и путем измены захватывает прекрасно укрепленную Кортону, Флоренция не находит ничего иного, как заключить против Неаполя союз с Францией и призвать к себе на, помощь Луи II Анжуйского.
Успехи последнего и поддерживающего его Пизанского Собора заставляют Владислава оттянуть свои войска из Тосканы и части Умбрии. Орвието, Монтеферасконе, Витербо выходят из его подчинения. Враги его вступают в Рим и торжественно занимают Ватикан. Правда, успехи анжуйского претендента оказываются в достаточной степени непрочными, но и Владиславу не удается восстановить свои позиции. Рим и окружающая его территория остаются в руках пизанского папы. Только Перуджа, как предпосылка восстановления господства в Центральной Италии, остается в руках неаполитанского короля, ведущего к тому же переговоры о примирении со своим наиболее реальным противником — Флоренцией. После длительных переговоров в первые дни 1411 г. мир между ними заключен. Владислав уступает Кортону и дает обещание отказаться от значительной части своих захватов в Центральной Италии и от своей традиционной политики поддержки Римского папы. Последнее обещание требует, однако, дальнейших переговоров, в которых участвуют Флоренция и Венеция. Решительные возражения Перуджи, опасавшейся стать жертвой примирения враждующих сторон, неопределенная позиция пизанского папы Иоанна XXIII и ряд успехов Луи II Анжуйского в Центральной Италии затрудняют заключение соглашения.
Возвращение анжуйца во Францию несколько разряжает атмосферу. Владислав снова занимает Рим и, опираясь на Перуджу, возобновляет свои агрессивные действия. 12 марта 1412 г., воспользовавшись народным восстанием в Болонье, он распространяет свое влияние и на этот важнейший в политическом и стратегическом отношении город. Эти новые успехи неаполитанского короля решительно портят, казалось бы, начавшие улучшаться его отношения с пизанским папой. Иоанн XXIII объявляет его смещенным, отлучает от церкви и провозглашает против него крестовый поход. Впрочем, все это, так же как и созыв 14 апреля 1412 г. нового Собора в Риме, мало пугает Владислава, который продолжает поддерживать римского папу и, проводя широкие фортификационные работы в Центральной Италии, готовится отстаивать с оружием в руках свое руководящее положение на полуострове.
В этой обстановке Иоанн XXIII решает еще раз, и теперь без оговорок, попытаться примириться со своим главным противником. 17 июня 1412 г. его посол прибывает в Неаполь и после недолгих переговоров заключает, наконец, договор, согласно которому папа подтверждает за Владиславом и его потомками право на Неаполитанское королевство; в случае отсутствия прямых потомков трон должен перейти к сестре короля Джованне. Все приговоры, вынесенные против Владислава самим папой и его предшественниками, а также задолженность по церковным сборам отменяются. Захваты Владислава в Центральной Италии, и в первую очередь Перуджи, остаются в его руках: частично на 10 лет, частично безоговорочно. Папа вносит королю как своему союзнику и военному защитнику значительную сумму. Со своей стороны король освобождает всех содержащихся в его тюрьмах родственников и сторонников папы и возвращает им конфискованные владения. Он решительно и навсегда отказывается поддерживать каких-либо претендентов на престол св. Петра, кроме Иоанна XXIII, которого он торжественно признает единственным законным папой.
Договор, с быстротой молнии ставший известным по всей Италии, заметно укрепляет и без того значительный авторитет короля Владислава. Только личное горе набрасывало некоторую тень на триумф неаполитанского владыки. 6 августа 1412 г. умерла после долгой болезни его мать и советчица, создательница его могущества Маргарита.
Однако громадный авторитет короля Владислава, угрожавшего стать вершителем судеб всего полуострова, вызывает опасения со стороны императора Сигизмунда, уже издавна враждовавшего с ним из-за Венгрии, а теперь боящегося потерять последние остатки власти Империи над Италией. Сигизмунд сближается с папой Иоанном XXIII, напоминает Флоренции о рискованности ее тесной связи с Неаполем и всячески старается локализовать влияние последнего, подготовляя одновременно коронационный поход в Италию. Перед лицом новой опасности Владислав опять сближается со своей старой союзницей — Венецией, давно враждующей с Сигизмундом из-за переданной ей Владиславом Далмации. Кроме того, он заручается обещаниями поддержки со стороны Генуи, до того обычно придерживавшейся французской ориентации, и Феррары, лежащей на пути возможного германского похода, и весной 1413 г. опять движется против Рима. Это, естественно, портит его отношения с папой и, наоборот, заставляет опять опереться на Перуджу, обеспечивающую доминирующую позицию в Центральной Италии.
Напрасно Флоренция, коммерческие интересы которой решительно требовали сохранения мира, стремится уговорить Неаполь и папу не нарушать его; на политическом горизонте Италии снова собираются мрачные тучи. Войско и флот Владислава медленно, но неудержимо приближаются к Риму. В мае неаполитанский флот блокирует устье Тибра, а войско подходит к стенам "вечного города", защищаемого папскими войсками. После короткой осады передовые неаполитанские отряды врываются в город, из которого почти без сопротивления бежит папа. После триумфального въезда, Владислав поселяется в Ватикане, откуда спокойно наблюдает за разграблением города своими войсками. Он выступает теперь не как защитник папской столицы, а как завоеватель, недаром он приказывает чеканить в Риме монету со своим именем и надписью: "Славнейший светоч Города" ("Urbis illuminator illustris"). Он не собирается покидать завоеванные земли. Назначает своих ставленников капитанами в города Лациума, Тиволи, Беллетри, Сутри и др., направляет отряды для окончательного занятия всей провинции Рима. Оставив в Риме своего губернатора, он возвращается в Неаполь, откуда среди прочих государственных дел продолжает заботиться о сохранении своего владычества над Центральной Италией, ясно показывая этим, что считает ее прочно включенной в свои владения.
Такая твердая наступательная позиция Владислава, к тому же затевающего еще интриги в Болонье и в некоторых неустойчивых городах Тосканы, заставляет Флоренцию и ее союзников — папу Иоанна XXIII и императора Сигизмунда окончательно занять враждебную ему позицию. Подготовка к созыву Констанцского Собора еще более усложняет политическую обстановку.
Видя перед собой сомкнутый фронт враждебных сил, категорически намеренных задержать его дальнейшее продвижение на север, Владислав готовится к новой войне. Он повсюду и всеми возможными способами собирает деньги, назначает новые налоги и принимает меры к неуклонному их взиманию, продает земли и феоды, выпускает за выкупы захваченных в плен римлян, берет в долг, готовит свои вооруженные силы. Опираясь на хорошо укрепленный Рим, управляемый назначенным им сенатором, и на надежную Перуджу, Владислав чувствует себя твердо и уверенно настолько, что в ответ на приезд своего главного врага, кочующего по Италии в поисках пристанища, Иоанна XXIII во Флоренцию, приказывает арестовать всех флорентийцев, проживающих в его государстве, и конфисковать все их имущество. Это не могло не обострить его отношений с могущественной Тосканской республикой.
Одновременно он готовится к дальнейшему расширению военных операций. Еще раз мобилизуя все денежные возможности, в конце февраля 1414 г. во главе новых войсковых соединений король выступает из Неаполя на север. 14 марта он торжественно вступает в Рим, где назначает управителей как для самого города, так и для окружающих его областей. При обычной поддержке верной Перуджи Владислав, побыв несколько недель в Риме, грозно движется дальше. Орвието, важнейший стратегический пункт — ключ к Тоскане, тщетно умоляет о помощи Флоренцию и папу, но, не получая от них таковой, вынужден 4 мая склониться перед властителем Неаполя. Дорога на север для него открыта, и никто, особенно находящаяся в ожидании худшего Флоренция, не сомневается в его дальнейших завоевательных планах.
Понятно, что Флоренция, как всегда предпочитавшая дипломатию военным действиям, проявляет исключительную даже для нее дипломатическую активность. Послы ее без устали выступают в ставке короля, в Венеции, при папском дворе, защищая столь важное для республики дело восстановления мира. Они предлагают и обсуждают различные возможности, комбинации и уступки, обещают, уговаривают. И в конце концов вся эта бешеная активность дает результаты. Изрядно потрепанный длительными военными усилиями, Владислав склонен поддаться на уговоры, однако при условии сохранения всех своих завоеваний.
22 июня 1414 г. между Флоренцией и Неаполем заключен договор, согласно которому каждая из сторон сохраняет свою территорию и отказывается от каких бы то ни было выступлений против другой. Особенно оговаривается сохранение независимости и нейтральности Болоньи. Однако и заключение мирного договора не остановило полностью агрессивных замыслов Владислава. Пользуясь тем, что с Иоанном XXIII примирение не состоялось, он продолжает мелкие военные действия в Центральной Италии и, даже не особенно скрывая это, готовится к более серьезным операциям.
Но осуществить их ему уже не удается: внезапная и очень тяжелая болезнь приковывает его к постели. Срочно перевезенный в Неаполь, он 6 августа 1414 г. умирает, оставляя престол своей слабой и не слишком умной сестре Джованне II. Смерть 37-летнего короля, в течение десятилетия являвшегося центральной фигурой на политической сцене Италии, радикально изменила положение на полуострове. Недаром анонимный гуманист составил для роскошной гробницы короля в неаполитанской церкви Сан Джованни а Карбонара следующую эпитафию в классическом духе: "Тот, кто поражал народы, устрашенные его успехами, и тиранов укрощал мечом, бесстрашный победитель на земле и на море, свет Италии, ярчайший светоч королевства, король Владислав, краса славных и слава царей лежит здесь"[240].
Краткое, но яркое царствование Владислава, так же как правление его старшего современника и соперника Джан Галеаццо Висконти (см. § 5), не принесло особенно прочных результатов. Все тенденции этого царствования показывают, что и на территории Апеннинского полуострова, как и в других странах Европы, имелись тенденции к объединению страны под властью единого сильного монарха, но все его стремления встречали непреодолимые препятствия в политической раздробленности полуострова и в социальной и экономической неравномерности развития отдельных его частей.
Джованна II — сестра и преемница Владислава — 45-летняя честолюбивая, но бесталанная и слабая женщина в течение короткого времени растеряла все, что с такими трудами было достигнуто ее братом[241]. Могущественные и всегда мечтающие о самостоятельности крупные бароны королевства, которых покойный властитель умел держать в полном подчинении, поднимают голову и стремятся диктовать свою волю новой королеве. Только с величайшими усилиями, не жалея лести, подачек, милостей, не останавливаясь перед вероломством и обманом, удается Джованне удержаться среди хаоса противоречивых корыстных интересов своих непокорных подданных.
Постоянно нуждаясь в опоре, королева делает своим фаворитом и доверенным лицом молодого и властолюбивого рыцаря из своей свиты — Пандольфелло Алопо. Не обладая ни особой знатностью, ни имуществом и не слишком надеясь на постоянство своей покровительницы, Алопо объединяется с главным кондотьером королевства грубым и упрямым Муцио Аттендоло Сфорца и пытается с помощью последнего взять бразды правления в свои руки.
Опасения молодого фаворита были не напрасными; напуганная его излишним усилением, Джованна решает вступить в законный брак. Сначала идут разговоры о муже из династии арагонских королей — втором сыне короля Фердинанда I — Хуане (по-итальянски — Джованни). Этот совсем еще юный отпрыск семьи, владевшей восточным побережьем Пиренейского полуострова, претендовавший на власть над Сицилией, Сардинией: и Корсикой, показался, однако, королеве слишком могущественным, и она предпочла в качестве супруга французского барона Жака Бурбон, графа де ла Марш, оговаривая, что он не будет иметь права ни на титул короля, ни на его власть.
Однако французский муж оказывается не более надежным, чем итальянский фаворит. Он захватывает Алопо и Сфорцу, отправляет первого на эшафот, держит фактически под домашним арестом королеву и пытается, опираясь на свое французское окружение, править самостоятельно. Восстание баронов, протестовавших против всякой сильной власти, а особенно против власти, осуществляемой иностранным выскочкой, вскоре заставляет его отказаться от претензий как на королевский титул, так и на власть, и довольствоваться скромной ролью принца-консорта (ноябрь 1416 г.). Сфорца опять становится великим коннетаблем королевства и получает обратно все конфискованные у него владения.
Но доминирующего положения при дворе грубоватому кондотьеру добиться не удается. Положение это занимает новый фаворит королевы — Джанни (или Джованни) Караччоло, с которым Сфорца сразу же начинает ожесточенную борьбу.
К тому же, явно стремясь воспользоваться новым ослаблением королевства, снова поднимают голову затихшие было французские анжуйцы. Глава рода Луи III готовится к походу в Италию и заранее обеспечивает себе поддержку как нового папы — Мартина V, так и Сфорца, озлобленного своими неудачами при неаполитанском дворе.
Сфорца открыто объявил о своей поддержке анжуйских претензий. Джованна, лишившаяся главной военной опоры и вообще чувствующая себя на престоле непрочно, судорожно ищет силу, которая помогла бы ей упрочить свое положение. По совету своего фаворита Джанни Караччоло, злейшего врага Сфорца и анжуйцев, такую силу она не слишком удачно находит в лице 32-летнего властолюбивого и хитрого старшего брата своего бывшего жениха Хуана Арагонского — Альфонсо (род. в 1384 г.), ставшего с 1416 г., после смерти отца, также королем Арагона и Сицилии — Альфонсо V по прозвищу "Великодушный". Арагон, владевший (хотя далеко не всегда реально) Сицилией, Сардинией и Корсикой, стремился к захвату Южной Италии, или хотя бы части ее, так как это обеспечило бы ему господство в западной части Средиземного моря, на что претендовала также Франция, а в торговом отношении — Генуя. Естественно поэтому, что в своей борьбе с французскими анжуйцами Джованна или, вернее, ее советники обратились именно к этому их главному конкуренту.
Призванный на помощь Альфонсо, уже в течение ряда лет стремившийся подчинить себе острова Тирренского моря, тотчас же послал в Неаполитанские воды часть своего весьма внушительного флота, а затем явился (август 1421 г.) в Неаполь и сам. Здесь его ожидала торжественная встреча, после чего королева официально усыновила его и объявила своим преемником, герцогом Калабрии. Это вызывает большое волнение и беспокойство в Италии, большинство государств которой не без основания опасаются появления на территории полуострова столь могущественного государя. Особенно же опасно это появление было для непосредственного соседа — Папского государства. Мартин V, с великим трудом налаживающий некоторый порядок в последнем, сразу же выступает с осуждением поведения королевы и оказывает всякую поддержку Луи III Анжуйскому. Кроме того, местное, в первую очередь неаполитанское, население проявляет явную недоброжелательность к новому наследнику-иноземцу. Начинается война, носящая в основном маневренный, обычный для кондотьерских войн характер. Отряды Неаполя и Арагона возглавляет кондотьер Браччо да Монтоне, получающий титул коннетабля королевства и в качестве феодов Капую и Аквилу, отряды папы и анжуйца возглавляет Сфорца.
Скоро, однако, капризная и непостоянная королева поняла, какую опасность для нее и для ее власти представляет ее приемный сын. Да и последнему не слишком нравится та второстепенная роль, которую ему отводят в управлении сама королева и ее фаворит Караччоло. Происходит ссора, за которой следует полный разрыв. 1 июля 1423 г. Джованна объявляет об отмене решения об усыновлении Альфонса. Новым приемным сыном объявлен недавний враг — Луи III Анжу. Теперь уже войну ведут на одной стороне королева Неаполя, анжуец, папа и Муцио Сфорца, на другой — Альфонсо Арагонский и Браччо да Монтоне.
Борьба за юг Италии, естественно, не может оставаться только внутренним делом, вся Италия так или иначе заинтересована в ее исходе и прямо или косвенно принимает в ней участие. Сын и наследник Джан Галеаццо Висконти не только на герцогском престоле Милана, но и в претензиях на господство на полуострове — Филиппо Мария Висконти прямо принимает участие в военных действиях на стороне анжуйцев. Появление на почве Италии такого могущественного соперника, как арагонский король, его никак не устраивало. Зато Флоренция, главной угрозой для которой был сам Филиппо Мария и которую вполне устраивало установление сильной власти на юге Италии, становится на сторону Альфонсо.
Вмешательство в борьбу за Неаполь Милана и особенно находящейся в это время под его властью Генуи с ее могущественным флотом дает перевес на некоторое время анжуйцам. Командующий генуэзским флотом Гвидо Торелли, воспользовавшись отсутствием Браччо да Монтоне, занятого отвоеванием своих владений в Аквиле, и самого Альфонсо, отозванного в конце
1423 г. срочными делами в Испанию, наносит противнику ряд поражений и занимает Гаэту, Прочиду, Кастелламаре, Сорренто, подходя вплотную к городским стенам Неаполя. В то же время Сфорца нападает на Браччо в Аквиле, но 4 января 1424., облаченный в тяжелый доспех, пытаясь на коне перейти вброд реку Пескару, тонет. Командование переходит к его сыну Франческо Сфорца.
Последний прекращает поход и возвращается ко двору королевы, находившемуся в то время в Аверзе. Джованна направляет его на Неаполь, уже окруженный ее силами. В апреле 1424 г. в результате подкупа и измены город открывает свои ворота и анжуйские войска входят на его улицы. Через несколько недель — 2 июня 1424 г. Франческо Сфорца дает решительное сражение арагонским силам у стен осажденной им Аквилы. Под двойным ударом снаружи и изнутри города отряды Браччо да Монтоне, уже изрядно потрепанные длительной осадой, не выдерживают, отступают, их командующий при этом тяжело ранен и вскоре умирает.
Победа Джованны II и поддерживающих ее Луи III Анжуйского, папы и Милана кажется полной. Опять всеми делами заправляет фаворит королевы Джанни Караччоло, а ее сыном и наследником твердо считается анжуец.
Но Альфонсо, и оставаясь в Италии, не считает свою игру проигранной, собирает новые силы для открытых действий, примиряется с Филиппо Мария Висконти, непрерывно организует постоянные заговоры и восстания баронов, поддерживающих его или, вернее, состояние анархии. Возникает проект военного союза между Альфонсо Арагонским, Миланом, Германской империей и Кастилией — союза, который должен сделать арагонского претендента полным хозяином Южной Италии.
После 10 лет ожесточенной борьбы между партиями постепенно намечается победа более сильного, опирающегося на свои испанские владения, арагонского претендента. Уже в 1430 г. Джанни Караччоло, который когда-то выдвинул идею усыновления Альфонсо, опять призывает его в Италию, куда арагонец прибывает летом 1432 г. после девятилетнего отсутствия. В ноябре 1434 г. Луи III Анжуйский, признанный неаполитанским королем и Мартином V, и новым (с 1431 г.) папой Евгением IV, умирает в Козенце, не оставив прямых наследников. Таковым может считаться только его младший брат Рене, герцог Анжуйский и граф Прованский, которого и признает своим преемником Джованна II. 2 февраля 1435 г. умирает и королева. Во главе Неаполя остается регентский совет в составе 20 лиц из числа знати и горожан и 10 баронов, которым завещанием покойной королевы было поручено временное управление государством. Совет действует под верховным покровительством папы Евгения IV и от имени Рене Анжуйского. Сам же анжуец, более известный как поэт и художник, чем как политический деятель, не может принять активное участие в событиях, так как в это время находится в плену в Бургундии. Жена его Изабелла от его имени принимает корону и совместно с Филиппо Мария Висконти, опять перешедшим в лагерь врагов Альфонсо, готовит экспедицию, которая на генуэзских кораблях должна направиться на юг Италии. Миланский герцог надеялся при помощи этой экспедиции установить свое господство над Неаполем и окончательно ликвидировать претензии своего давнишнего врага и недолгого друга Альфонсо Арагонского.
Последний, однако, и на этот раз не собирался складывать оружие и, наоборот, самым решительным образом готовился к возвращению в Неаполь. Он осаждает Гаэту, но ни силой своего оружия, ни красноречием своего посла, известного поэта-гуманиста Антонио Беккаделли, не может принудить ее к сдаче.
В это время к Гаэте подходит французский флот под командованием Бьяджо ди Ассерето. Альфонсо во главе своих кораблей, на борту которых находятся также его братья: Хуан (король Наварры), Энрике и Педро, а также ряд представителей арагонской и неаполитанской знати, выходит навстречу врагу. Решительная битва происходит 5 августа 1435 г. у острова Понца. Сражение длится в течение целого дня и заканчивается полной победой сравнительно малочисленной, но более совершенной и опытной генуэзской эскадры. Весь арагонский флот (кроме одного корабля, которому удалось скрыться) в количестве 14 наве (большой круглый парусный корабль) и 11 галер (узкий длинный гребной корабль) был взят в плен[242]. В руки врага попали также сам король и его братья, кроме Педро.
Разгром флота арагонского претендента и его пленение, рассматривавшиеся как победа Висконти, произвели громадное впечатление в Италии, особенно в Венеции. Сразу же после него Изабелла Анжуйская с сыном Жаном высадилась в Неаполе и была торжественно встречена как законная королева.
Казалось, что игра Альфонсо Арагонского проиграна окончательно, но тут произошло внезапное изменение обстановки, которого никто не ожидал. Находясь в плену у Висконти и ведя с ним сначала разговоры, а затем и переговоры, Альфонсо сумел убедить Филиппо Мария в том, что Милану выгоднее и безопаснее не допускать усиления Анжуйского дома, который, опираясь на Францию, сможет зажать Милан в тиски, но зато вполне целесообразно помочь арагонскому претенденту овладеть Неаполем, разделить с ним сферы влияния и, опираясь на его помощь, расправиться со своими врагами — Флоренцией, папой и Франческо Сфорца.
Между Филиппо Мария и Альфонсо были заключены два договора — открытый и тайный. По первому Альфонсо выходил на свободу, но обязывался предстать перед миланским герцогом вместе со своими братьями по первому требованию. По второму — разделялась сфера господства над Италией. Висконти получал Северную (выше Болоньи), арагонец — Южную ее часть.
В декабре 1435 г. Альфонсо Арагонский, его родичи и свита, наделенные богатыми подарками, были выпущены на свободу. Акту политической агрессии был придан эффектный вид подвига рыцарского благородства и галантности, которыми так любил щеголять миланский властитель.
Оказавшись на свободе и в союзе с могущественнейшим из государей Италии, Альфонсо Арагонский немедленно приступает к отвоеванию Неаполитанского королевства. В этом деле оба союзника встречают сопротивление почти всей Италии, поддерживающей анжуйцев. На стороне последних — папа, Венеция, Флоренция, Генуя, свергнувшая миланское иго (см. § 5). Во главе их войск стоит энергичный и удачливый Франческо Сфорца. Война идет долго как на территории Южной, так и Центральной Италии.
Базой Альфонсо является Гаэта, куда ранее бежал его брат Педро. Отсюда он ведет переговоры с баронами королевства и уговаривает многих из них перейти на свою сторону.
Королева Изабелла, по-прежнему управляющая Неаполем (Рене Анжуйский продолжает находиться в плену), чувствует надвигающуюся опасность и обращается с просьбой об экстренной помощи к Евгению IV, который посылает значительный отряд под командованием Джованни Вителлески. В апреле 1437 г. последний в качестве папского легата вступает на неаполитанскую территорию и здесь добивается у Монтефуско победы над крупнейшим бароном королевства Джованни Антонио дель Бальцо Орсини, за что получает кардинальскую шапку. Затем он своим стремлением распоряжаться на освобожденной территории как полный хозяин вызывает недоверие королевы и портит с ней отношения. Он заключает договор с Альфонсо и тотчас же ссорится с ним, после чего, оставшись без всякой поддержки, на небольшой лодке бежит в Венецию, откуда с позором возвращается к папе.
На его место в Неаполь прибывает освободившийся из плена король Рене, и война продолжается без перевеса на чьей-либо стороне до осени 1439 г., когда после смерти анжуйского командующего Джакомо Кальдора арагонцы одерживают победу за победой. Каталонские отряды захватывают ряд пунктов в непосредственной близости к Неаполю, сам король начинает его осаду, и город, измученный всеми предшествовавшими бедствиями, открывает перед ним ворота 12 июня 1442 г. Потратив весь следующий год на подчинение других частей королевства,[243] Альфонсо Арагонский, ставший полным хозяином в нем, устраивает 26 февраля 1443 г. торжественный въезд в лежащую у его ног столицу. Страстный поклонник античности, покровитель гуманистов, даже на поле битвы слушавший чтение отрывков из Тита Ливия, король в этом въезде воспроизводит римский триумф с некоторыми христианскими добавлениями.
Триумфатор восседает на золоченной колеснице, влекомой четверкой белоснежных коней. Впереди колесницы — клир с церковными песнопениями, а вокруг и сзади нее ликующие толпы народа, осыпающие победителя цветами, приветствующие его возгласами. В шествии следуют изготовленные флорентийскими специалистами аллегорические фигуры судьбы и доблести и фигура Цезаря, под ногами которого вращается покоренный им земной шар. На месте, в котором шествие вступило в Новый дворец (Castel Nuovo), по специальному заказу Альфонсо была воздвигнута триумфальная арка римского образца, рельефы которой, выдержанные также в античном духе, запечатлели подвиги и победы короля (илл. 20, 21).
Это победное шествие с его античной маскировкой, подробно описанное историографом короля Антонио Беккаделли,[244] знаменовало собой наступление новой эры не только для полуострова, но и для всей Италии, эры, драпирующейся в античную тогу тирании, сменяющей в ряде центров полуострова как вполне феодальную монархию, так и коммунальную республику.
§ 3. Рим во время схизмы и после ее окончания
Начавшаяся в 1378 г. схизма, отражающаяся весьма ощутимо во всей Италии, нигде, наверное, не чувствовалась так сильно, как в Риме, экономическое и политическое благополучие которого было теснейшим образом связано с единым и сильным папством. Борьба двух пап требует весьма значительных средств как у одного, так и у другого, и в 1379 г. Урбан VI накладывает на все церкви и монастыри "вечного города" громадный единовременный налог в 100 тыс. золотых флоринов. Это приводит к нескольким довольно ярким, но безрезультатным попыткам римского населения с оружием в руках отстоять свои права, а в дальнейшие годы — к постоянным проявлениям в разных формах народного гнева и недовольства авантюристической политикой папства. Учитывая это, Урбан VI в 1380 г. назначает на полугодие сенатором Рима Джованни Ченчи деи Канчельери, выдвинутого знатью города, поручая ему "универсальную синьорию и управление Римской республикой". Но эта временная мера не приводит к умиротворению, и весной 1384 г., воспользовавшись отсутствием Урбана VI, занятого неаполитанскими делами, горожане Рима организуют самостоятельное республиканское правительство, возглавляемое тремя "консерваторами", переизбирающимися каждые 3 месяца. Стремясь справиться с непокорным городом и в то же время не желая начинать в нем гражданскую войну, папа в 1386 г. назначает своим викарием в Патримонии св. Петра кардинала Томмазо Орсини, на которого возлагается задача умиротворения города и примыкающей к нему территории, где свирепствует непокорный барон-кондотьер Франческо ди Вико. В мае 1387 г. этот главный нарушитель порядка разгромлен и убит, после чего в Патримонии наступает некоторое успокоение.
Вернувшись в Рим в 1388 г., Урбан VI объявил о том, что отныне каждые 33 года (в память о продолжительности жизни Христа) будет праздноваться юбилей, привлекающий в "вечный город" десятки тысяч паломников и тем чрезвычайно выгодный для города. Задобрив население, папа в 1389 г. снова назначает своего сенатора (генуэзца Дамьяно Каттанео), который в течение полугода правит вместе с тремя городскими "консерваторами".
Смерть Урбана VI (15 октября 1389 г.) и избрание папой Бонифация IX, человека молодого и энергичного, только укрепляет папскую позицию в Риме. Значительно поправив свое финансовое положение юбилеем, новый папа широко раздает викариаты и прочие права и привилегии в городах и областях Патримония, взимая за это значительные денежные суммы, — так, Альберто д'Эсте получает викариат в Ферраре за 10 тыс. флоринов в год, Антонио да Монтефельтро — в Урбино за 1300 флоринов в год, городские выборные власти Болоньи — викариат этого города за 5 тыс. флоринов в год и т. д. В Риме он после некоторых колебаний оставляет власть в руках трех выборных консерваторов, для которых строит специальное здание на Капитолии, вообще являвшемся объектом его постоянных забот. Взаимоотношения между папой и выборными властями регулируются договором, точно ограничивающим финансовые и судебные права обеих сторон, оговаривающими необходимость регулярного ремонта укреплений, мостов, улиц "святого города". По этому договору, возобновленному и подтвержденному в 1392 г., Рим выступает как самостоятельный, коммунально управляемый город, а не только как папская столица. "Заметь, — пишет современный хронист, — что папа не был сеньором Рима, как это стало впоследствии, но Рим был свободен и говорили «Римская церковь", а не "Церковный Рим""[245].
Однако, получив много, римляне хотят еще большего и своими новыми требованиями заставляют папу осенью 1392 г. покинуть Рим и поселиться в Перудже, а затем переехать в Ассизи. Только осенью 1393 г. происходит примирение между Бонифацием IX и Римом. Городские власти идут на некоторые уступки. Во главе города становится назначаемый папой и оплачиваемый городом сенатор, который должен управлять совместно с выборными консерваторами. Для решения экономических вопросов, связанных в первую очередь со снабжением города, ежегодно избираются два доверенных лица (buoni uomini) — один папой, а другой горожанами. 10 сентября 1393 г. папа возвращается в Рим, где сразу же предпринимает работы по реставрации и укреплению замка св. Ангела. Каждому, кто попытается нанести хотя бы незначительный ущерб замку, угрожает отлучение от церкви. Пребывание в Риме только что вступившего на престол Неаполя Владислава (весна — лето 1394 г.) еще более укрепляет положение Бонифация IX.
Однако антипапские элементы городской коммуны, поддерживающие тайные связи с крупными и всегда непокорными феодалами Папской области, не складывают оружия, и борьба как с теми, так и особенно с другими занимает постоянно и внимание, и силы папы. Особенно беспокойны могущественнейшие Колонна, Савелли, Каэтани. Борьба с одним из них, властителем Фонди Онорато Каэтани, пытающимся поднять против папы Рим и сохранить свое самостоятельное положение, продолжается свыше двух лет, и только помощь неаполитанского войска позволяет Бонифацию IX расправиться с Онорато, а после его смерти — с его дочерью Джакобеллой. К 1400 г. папе удается в значительной степени усмирить наиболее строптивых из баронов. Он является почти неограниченным властителем Папской области.
Это укрепление панской власти совпадает с начавшимся в 1399 г. движением так называемых "белых". Тысячи верующих, главным образом из-за Альп, одетые в простые белые льняные рубахи, шли по дорогам, ведущим в Рим, оглашая воздух возгласами "Милосердие" и призывая к миру среди христиан. В дни юбилея 1400 г. они заполнили "вечный город", немало подняв и авторитет папы, и его доходы.
Смерть Бонифация IX (1 октября 1404 г.) и избрание Иннокентия VII совпадают с первым походом в Рим Владислава Неаполитанского, приводящим к установлению опеки Владислава над "вечным городом". 27 октября того же 1404 г. под прямым нажимом короля между новым папой и римской коммуной подписан договор, согласно которому папа назначает сенатора города, римляне же каждые два месяца избирают (в присутствии сенатора) 7 губернаторов — "управителей финансов города" (Governatori della Camera Urbana), которые приносят присягу верности сенатору и ведают всеми городскими делами вместе еще с тремя управителями, назначаемыми папой или королем. Остальные административные и судейские функции также поделены между папой и римлянами. Этот договор, так же как неаполитанское господство, в значительной мере сводит на нет все достижения энергичного правления Бонифация IX. Уступчивость и мягкость нового паны отнюдь не приводят к умиротворению, а, наоборот, вызывают все новые требования со стороны коммуны; так, после беспорядков лета 1405 г. папа соглашается на то, что управлять городом будут впредь только 7 выборных коммуны — "управители свободы республики римлян" (Gubernatores liber talis Respublicae Romanorum).
Однако и это не успокаивает почувствовавших свою силу римлян. Воспользовавшись незначительным спором между папской администрацией и представителями коммуны, народные массы Рима в ночь на 2 августа 1405 г. вновь берутся за оружие. Под звуки набата вооруженные толпы захватывают основные пункты Капитолия. Папские войска, опасаясь кровопролития, отступают. Зато в один из следующих дней (6 августа) папский родич и кондотьер Лодовико де Мильорати захватил группу представителей народа, возвращавшуюся из Ватикана после переговоров с папой, и зверски убил их. Эта нелепая и ненужная жестокость привела к дальнейшему обострению отношений. Напуганный папа бежит из Рима в Витербо, а разъяренный народ захватывает и разграбляет его дворец, а затем и дворцы верных ему кардиналов и прелатов. Готовые воспользоваться любыми беспорядками в своих личных целях, члены семьи Колонна присоединяются к антипапскому движению. Анархию еще более усиливают неаполитанские войска, по распоряжению короля Владислава вступающие в Рим. Они занимают замок св. Ангела и располагаются якобы для поддержания порядка в наиболее стратегически важных пунктах города.
Эта явная иностранная интервенция заставляет восставшие народные массы переменить ориентацию. Весь город поднимается против неаполитанских солдат и ненавистных Колонна. Происходит множество уличных стычек и даже боев, в которых активное участие принимают женщины, старики, дети, сбрасывающие с крыш домов на головы расположившихся в узких римских улицах неаполитанцев куски черепицы, камни и другие тяжелые предметы. Это заставляет Колонна покинуть город, а неаполитанские войска отступить в замок св. Ангела.
Поднявшийся город снова отдается под власть папы и просит его вернуться и восстановить порядок. 30 октября 1405 г. назначенный папой римским сенатором Джан Франческо Панчатики из Пистойи вступил на Капитолий и был торжественно встречен римлянами. Папа провозглашен (14 января 1406 г.) полновластным сеньором Рима, и в течение ближайших недель его представители реально начинают осуществлять эту синьорию.
Несмотря на то, что замок св. Ангела оставался в руках неаполитанцев, Иннокентий VII 13 марта 1406 г. решается вернуться в Рим через Порта Портезе — ворота наиболее удаленные от замка. Встреча, устроенная ему горожанами, была торжественной и пышной. Вскоре затем папа отлучает от церкви изменников Колонна (Джованни и Никколо) и ряд других непокорных феодалов, а также их вдохновителя короля Владислава Неаполитанского, которого объявляет лишенным всех владений и прав. Однако эти постановления носят чисто декларативный характер, и вскоре папа сам забывает их и осенью того же 1406 г. примиряется с Владиславом, который передает папе замок св. Ангела, а взамен получает почетное звание знаменосца церкви.
Смерть папы (6 ноября 1406 г.) оставляет Рим в чрезвычайно тяжелом финансовом положении: средства настолько скудны, что для покрытия необходимейших расходов папский казначей Леонардо епископ Фермо закладывает флорентийскому банкиру Маттео ди Бартоломео Тенальи папскую митру за 6 тыс. флоринов.
Новый папа — Григорий XII, опираясь на военную силу кондотьера Паоло Орсини, занимает решительную позицию по отношению к Римской коммуне и даже поручает 7 марта 1407 г. своему родичу Паоло Коррер назначить должностных лиц, обычно избиравшихся коммуной. Это приводит к новому восстанию, возглавляемому Колонна и Савелли. Однако Паоло Орсини легко подавляет его и, казнив вожаков этой плохо подготовленной попытки, становится полным хозяином города.
Летом 1407 г. Григорий XII покидает Рим, чтобы встретиться со своим французским конкурентом и покончить со схизмой. Оставленный им викарий кардинал Пьетро Стефанески правит так самовластно и неразумно, что вызывает всеобщее недовольство в городе и дает возможность внимательно следящему за ситуацией Владиславу Неаполитанскому опять направить свои войска к Риму.
25 апреля 1408 г. Владислав во главе своих войск входит в город, который ему без малейшего сопротивления передает Паоло Орсини. Неаполитанский король укрепляет город и под видом поддержки претензий римского папы правит в нем "железной рукой".
Начало заседаний Пизанского собора и избрание третьего папы еще более укрепляет положение Владислава в Риме. Однако успехи соборного папы Александра V заставляют неаполитанцев очистить ряд городов Папской области (Орвието, Корнето, Витербо), а в самом городе готовиться к серьезной борьбе. Приближение войска Луи II Анжуйского, в котором видное место занимают Орсини, кондотьеры Браччо да Монтоне и Франческо Сфорца, принуждает очистить часть Рима, над которой 1 октября 1409 г. взвивается знамя пизанского папы. Другая, большая часть города остается в руках сторонников Неаполя. В течение ряда дней идет ожесточенная борьба на улицах и площадях "вечного города". Отдельные части его укрепляются, причем для этого не задумываясь разрушают замечательные древние здания и памятники. Не жалеют даже окруженных религиозным ореолом древних церквей.
В столице католической Европы беспорядок и разгром достигают такой степени, что, как сообщает очевидец, 23 января 1411 г. (т. е. несколько позднее описываемых событий) вооруженная охрана папского викария убила в саду папской резиденции лисицу и пять больших волков и повесила их на зубцах этой резиденции для успокоения народа, взбудораженного тем, что волки систематически выкапывали покойников на кладбище около собора св. Петра[246].
В начале 1410 г. войска пизанского папы переходят в решительное наступление и, несмотря на ожесточенную оборону неаполитанцев, шаг за шагом вытесняют их из Рима, который оказывается окончательно очищенным к 1 мая 1410 г. Возглавляющий папские войска Паоло Орсини, тот самый, который раньше управлял городом от имени Григория XII, собирает уже 1 января 1410 г. на Площади цветов народ, который по его указанию избирает своих старшин (caporioni) и несколько позже (3 января 1410 г.) — консерваторов, поселяющихся, как и раньше, на Капитолии. Но уже через несколько дней консерваторы смещают старшин и заменяют их другими. После этого в постепенно отвоевываемом городе восстанавливается относительный порядок — настолько, что 28 января к Александру V посылают посольство, приглашающее его прибыть в свою столицу. Папа, однако, считает более благоразумным оставаться в Болонье, откуда подтверждает все права Римской коммуны, предоставленные ей Паоло Орсини, — т. е. назначаемого на полгода сенатора, 3 консерваторов и 13 старшин. Город не должен подвергаться особым налогам, но обязан на свои средства содержать 25 копейщиков для поддержания порядка. 19 марта 1410 г. кардинал Санта Прасседе Пьетро Фриас назначен генеральным викарием папы в Риме.
Смерть Александра V (3 мая 1410 г.) и избрание его преемником Иоанна XXIII возобновляет обычные во время междуцарствий раздоры между знатью и народом, между Колонна и Орсини. Но назначенный папским легатом в Риме викарий покойного папы кардинал Санта Прасседе Пьетро и сенатор Руджеро граф Антиньяна уже к концу июня восстанавливают порядок в городе. Примиряются даже вечно враждующие Колонна и Орсини.
Занятый борьбой с королем Владиславом и его защитником авиньонским папой, Иоанн XXIII, стремясь укрепить свое положение, 6 июня 1411 г. назначает 15 новых кардиналов, но положение его уже настолько непрочно, что многие из них отказываются от этого назначения. На территории папских владений вновь вспыхивает борьба между Владиславом и анжуйцами и представляющими их отрядами кондотьеров. Постоянные стычки, свирепствующие вокруг стен "вечного города", делают и положение внутри стен достаточно непрочным. Это ясно видно из того, что Иоанн XXIII считает необходимым на случай беспорядков построить укрепленный ход между папской резиденцией — Ватиканом и его цитаделью — замком св. Ангела.
Несколько улучшает позицию папы и успокаивает город заключение в июне 1412 г. мира с королем Владиславом, который сохраняет положение военного защитника папских владений и, следовательно, ведущую политическую роль в них. Папа должен уплачивать ему ежегодно значительные суммы на содержание кондотьерских отрядов. Но уже в первый год ему приходится взять для выплаты этих сумм деньги в долг у флорентийских банкиров, оставив им в залог папские драгоценности и парадную золотую и серебряную посуду.
На весну 1412 г. был назначен созыв в Риме Вселенского Собора. Ватиканская базилика была уже подготовлена к проведению в ней заседаний. Но делегаты, особенно иностранные, прибывают весьма медленно и в малом количестве, так что дату открытия Собора приходится отодвигать все дальше и дальше. Наконец 13 февраля 1413 г. Собор, на котором, кроме кардиналов, находящихся в Риме, участвуют уполномоченные Франции, Империи, Кипра, Неаполя, Флоренции и Сиены, объявлен открытым.
Однако попытки принять на Соборе решения по вопросу о необходимой реформе церкви или даже по вопросу о реформе календаря не дают результатов, и уже 3 марта, т. е. через три недели, Собор распущен якобы временно, а через несколько недель по распоряжению короля Владислава уничтожено и все оборудование, специально для него сделанное.
Соглашение между папой и неаполитанским королем, как и следовало ожидать, оказалось весьма непрочным. Уже весной 1413 г. между ними происходят разногласия из-за поддержки папой планов нового императора Сигизмунда совершить поход в Италию. Владислав протестует против этого похода и для того, чтобы заставить папу отказаться от участия в нем, с большими морскими и сухопутными силами отправляется к Риму.
Иоанн XXIII в ответ на это заявляет о своей поддержке претензий Луи II Анжу на неаполитанскую корону и, чтобы обеспечить себе поддержку римского народа, 4 июня 1413 г. отменяет ненавистный налог на вино и разрешает свободные выборы должностных лиц коммуны — консерваторов и старшин. Понятно, что на народном собрании, проведенном на Капитолии 6 июня, было принято решение "лучше съесть своих детей, чем терпеть власть этого дракона" (т. е. Владислава)[247].
Но, несмотря на все эти декларации, уже 8 июня отряд одного из неаполитанских кондотьеров — Тартальи врывается в Рим, и папе не остается ничего другого, как бежать из города со своими кардиналами. Вскоре в Рим, а затем и в Ватикан вступает король Владислав, спокойно наблюдающий за теми бесчинствами, которые творят в "вечном городе" его солдаты, грабящие дворцы и церкви, не исключая и главного святилища Рима — базилики св. Петра. В течение нескольких дней неаполитанские войска без особой борьбы занимают значительную часть Патримония. В Риме король назначает своего сенатора и управителя, которому поручает ведение осады замка св. Ангела, оставшегося в руках папы. На одного из епископов возложено руководство церковными делами. После этого, 1 июля, король покинул город.
Однако и из Неаполя Владислав продолжает держать в поле своего зрения Папскую область, явно показывая рядом своих мероприятий, что он считает присоединение ее к своим владениям постоянным. Иоанн XXIII, совершенно бессильный, бродящий по Италии в тщетных поисках приличного убежища, не мог противопоставить агрессивным намерениям короля сколько-нибудь серьезное сопротивление, ему остается только апеллировать к Собору, созыв которого в Констанце должен был оказаться для него роковым.
Между тем 15 ноября 1413 г. после долгой осады, приведшей к немалым разрушениям в Риме, сдался замок св. Ангела — последний оплот папы. В городе была торжественно отпразднована победа неаполитанского короля, власть которого отнюдь не обещала ничего хорошего его населению. Это было уже ясно в момент празднества, так как за несколько дней до него — 9 ноября была начата постройка новой крепости на Капитолии, а 15 ноября в нее уже входит гарнизон с неаполитанским командующим во главе.
Король ревниво следит также за тем, чтобы во главе Рима стоял верный ему сенатор. В марте 1414 г. под угрозой явно для него невыгодного Собора Владислав снова прибывает в Рим, на коне въезжает в латеранскую базилику, осматривает ее святыни и затем поселяется во дворце одного из кардиналов (Стефанески) в затибрской части города.
25 апреля Владислав снова покидает город, где оставляет своего вице-короля — графа Белькастро, и направляется на север, к Витербо. 4 мая ему подчиняется Орвието, 8 июня он находится под Тоди и идет дальше к Болонье. Но здесь ему закрывает путь Флоренция, которая договором от 22 июня ставит Болонью вне его достижимости, но зато обещает оставить за ним его приобретения в Центральной Италии.
После этого Владислав, желая окончательно укрепиться в Риме, вмешивается в вековые раздоры местной знати. Он сначала приближает к себе род Орсини, делая главу его — Паоло Орсини — своим кондотьером, а затем, заподозрив Орсини в измене, арестовывает их и примиряется с главой враждебного им рода Джакомо Колонна, ранее находившимся в изгнании. Но в разгаре этих чисто римских интриг король заболевает, и следующая за болезнью его смерть (6 августа) в корне изменяет положение и в Риме, и в остальной Италии.
Все эти раздоры и войны завершают разорение "вечного города" и до того приведенного "Авиньонским пленением" и схизмой в плачевное состояние. Ряд старинных, почитаемых в течение столетий церквей, служивших доходной статьей папской казне, находятся в полном запустении. Крупнейшие церковные праздники нередко не справлялись, так как не было денег, чтобы купить масло для лампад.
Известие о смерти короля, который так крепко держал в своих руках город, привело в Риме 10 августа к народному восстанию. Поставленный Владиславом сенатор бежал, и народ захватил все правительственные здания и ворота города. На следующий день один из консерваторов — Пьетро Матуццо, ранее бывший доверенным лицом короля, судя по фамилии — представитель средних слоев городского населения, объявил на Капитолии о лишении должности остальных консерваторов, назначенных, как и он сам, Владиславом. По его требованию и указаниям 12 августа назначаются новые консерваторы и старшины. Матуццо становится самозванным властителем папской столицы.
Под предлогом наведения порядка в взбунтовавшемся городе и по призыву рода Колонна, стремящегося, как обычно, использовать беспорядки в своих интересах, в город входит со своим отрядом кондотьер Аттендоло Сфорца. Но его попытки связаться с замком св. Ангела, где по-прежнему находится неаполитанский гарнизон, не дают ощутимых результатов, и он через два дня покидает "вечный город". В течение его краткого пребывания здесь посол королевы Джованны II ведет переговоры с новым правительством Рима и договаривается с ним о совместной организации военного отряда, в который королева поставит 500, а город 300 воинов, и о том, что, опираясь на этот отряд, Рим не признает ни власти папы, ни власти какого-нибудь другого государя без согласия королевы.
После ухода Сфорцы на Капитолии снова созывается народное собрание (10 сентября), которое подтверждает верховную власть Матуццо. Прибывшие в город члены семьи Орсини и других феодальных семей, ранее враждебных Владиславу, приносят новому сеньору присягу на верность. К тому же папа Иоанн XXIII, который после смерти Владислава подумывал о возвращении в Рим, вынужден был отказаться от этого намерения и отправиться в роковую для него Констанцу. Перед отъездом он, однако, назначил своим легатом в Риме по делам духовным и светским (legato е vicario generale in temporalibus et spiritualibus) Джакомо Изолани — кардинала св. Евстафия. Военным же представителем папы объявляет себя сам кондотьер Тарталья, которого затем и Иоанн XXIII признает управителем всего Патримония.
Как только легат прибывает в окрестности Рима, народ, который, по-видимому, уже разочаровался в Матуццо, с криками: "Церковь! Церковь!" — опять (октябрь 1414 г.) собирается на Капитолии. Матуццо был смещен, и вместо него было создано новое правительство, пригласившее 17 октября легата вступить в Рим. Изолани выполняет эту просьбу и после торжественного въезда поселяется в одном из кардинальских дворцов. Он восстанавливает коллегию консерваторов, но против находящегося под властью неаполитанцев замка св. Ангела предпринять военные действия не решается.
Вступает в Рим также Тарталья, вскоре затем начинающий поход против Корнето, отказавшегося ранее признавать власть папы. Город взят, разграблен и вынужден подчиниться легату (1 января 1415 г.). В конце того же месяца добровольно подчиняется ему также Орвието. Легат начинает переговоры с Неаполем, куда посылает своих уполномоченных. 14 ноября 1414 г. заключено перемирие до 15 февраля 1415 г, на условии сохранения существующего положения.
После установления в Риме (15 мая 1415 г.) относительного мира восстанавливается власть сенатора, которым по согласованию с папой становится Джованни де Фьори ди Терни.
Между тем в Констанце 29 мая 1415 г. был смещен папа Иоанн XXIII, но легат в Риме, кардинал Изолани, принявший решение Собора, был оставлен в своей должности, так что в "вечном городе" решение Собора прошло почти незамеченным. Только Тарталья в своей погоне за легкой добычей 30 июня 1415 г. с отрядом в 500 всадников ворвался в город, раскинул свой лагерь на площади св. Петра, но уже 1 августа ушел восвояси, ничего не добившись.
Как легат, так и Констанцский Собор обратились к Джованне II Неаполитанской с требованием дать распоряжение о сдаче замка св. Ангела, все еще находившегося в распоряжении ее солдат, во главе которых стоял Риккардо да Гаэта. Последний воспринял эти обращения легата как вызов и 25 июля 1415 г., нарушив действующее перемирие, начал обстрел города из пушек и метательных машин. Постройкой новых оборонительных сооружений вокруг замка консерваторы стремятся уменьшить ущерб, причиняемый обстрелом.
6 октября Изолани назначил нового сенатора Риккардо Алидози да Имола, а на следующий день вызвал в свой дворец консерваторов города. После их прихода дворец был окружен войсками и народом, кричавшими: "Да здравствует церковь и народ!" Один из консерваторов, Лелло Капоччи, был арестован и в течение шести часов допрашивался тут же в присутствии легата. В конце концов он должен был признать, что собирался предать Рим неаполитанским войскам. Немедленная публичная казнь была следствием этого признания, неясно — насколько правдивого. Однако и эта расправа не укрепляет достаточно шаткого положения легата. Рим продолжает находиться под постоянной угрозой набегов строптивых баронов и жадных кондотьеров. Так, поздней осенью того же 1415 г. в нем появляется выпущенный из заключения в Неаполе барон и кондотьер Паоло Орсини и несколько дней распоряжается здесь как хозяин. Тарталья, бродивший со своим отрядом по территории Патримония, также каждый день может появиться там, где его меньше вселю ожидают. Еще более грозным является для папских владений начинающий свою бурную карьеру кондотьер Браччо да Монтоне. После ожесточенной борьбы с другими кондотьерами, Карло Малатеста и Паоло Орсини (погибшим в одной из битв), Браччо захватывает Перуджу, Риети, Терпи, Нарни, Тоди.
Легат Изолани, напуганный гибелью Орсини и опасающийся за судьбу Рима, созывает на Капитолии народное собрание, которое назначает трех губернаторов из числа горожан, получающих поручение наблюдать за замещением правительственных должностей и за обороной города. Следующим постановлением от 1 сентября 1416 г. была восстановлена старая система замещения должностей путем вытягивания записок из кошелей, куда вкладываются все имена подходящих кандидатов. Было выбрано по одному представителю от каждого района города для составления списков таких кандидатов.
14 сентября комиссия эта под звон колоколов вступила на Капитолий и выставила в церкви Арачели кошель с именами кандидатов. Избранное этим путем новое правительство сразу же (16 сентября) заключило договор с Тартальей для защиты интересов снова обретшего свободу и власть римского народа. Тарталья был объявлен капитаном и управителем Патримония и земель, которые будут ему особо поручены. Кроме громадного жалованья для обеспечения этого положения ему были отданы два крупнейших городских налога — поочажный и соляной, а также четвертая часть налога на скот. Тарталья давал обязательство за это охранять город и народ от любого нападения и отвоевать у сына Паоло Орсини захваченные им земли.
Сразу после победы народных сил, в декабре 1416 г., был снова призван Пьетро Матуццо со своими сыновьями. Его встретил и проводил до своего дворца бывший сенатор и влиятельный гражданин Джованни Ченчи.
Но эта встреча возбудила подозрения легата. По его приказанию сенатор города Джованни Алидози да Имола вызвал Ченчи на 11 декабря на Капитолий для деловых переговоров. Ченчи явился и, не подозревая ничего дурного, стал прогуливаться с сенатором, но по знаку последнего был арестован и вскоре без следствия и суда казнен. Обезглавленный труп его был выброшен в окно. Эта расправа, о которой с возмущением сообщает хронист Инфессура, прекрасно характеризует ту атмосферу нервозности и неуверенности, которая царствовала в это время в Риме[248].
Сразу же после казни Ченчи легат с большой свитой и охраной появился на Капитолии и, не дав никому опомниться, объявил о смещении с должностей всех членов правительства, близких к казненному. 30 декабря, опять-таки, по-видимому, по вызову легата, в город прибыли Франческо Орсини, Джакомо Каэтани, Джакомо и Лодовико Колонна, т. е. главы всех крупнейших баронских семейств, на которых легат рассчитывал опереться в начатой им борьбе с им же самим вызванным к жизни демократическим правительством города.
Новая опасность для Рима возникла в лице Браччо да Монтоне, который после захвата Перуджи и ряда городов Патримония только и мечтал о том, чтобы вмешаться и в дела столицы его. 9 июня 1417 г. он появился в непосредственной близости от Рима. Кардинал Изолани направил к нему своего уполномоченного, передавшего требование легата немедленно удалиться. Но кондотьер не обратил на это никакого внимания и продолжал совершать грабительские набеги на населенные пункты Кампаньи, лишая Рим источников снабжения продовольствием. Вызванный этим голод принудил правительство коммуны склонить голову перед Браччо и признать его сеньором Рима. 16 июня упоенный победами кондотьер въехал через Аппиевы ворота в город и был встречен представителями правительства и его советником кардиналом Стефанески. Легат Изолани и сенатор Алидози скрылись за крепкими стенами замка св. Ангела под охрану продолжавшего держаться в нем неаполитанского гарнизона.
Браччо объявил себя "защитником Рима" и 25 июня 1417 г. назначил сенатором города графа Руджеро дАнтиньяна, который принес присягу кардиналу Стефанески. Сразу после этого Браччо начал осаду замка св. Ангела и возобновил для этого уничтоженные было осадные приспособления и сооружения. Но замок не только держится, его защитники захватывают важную для обороны башню у ворот Сан Пьетро, которую, впрочем, 22 июля Браччо вновь отвоевывает.
Живя на Капитолии, Браччо отсюда самовластно распоряжается судьбами "вечного города". 24 июля на помощь к нему сюда прибывает со своим отрядом Тарталья.
"Браччо, — пишет уже упомянутый хронист Инфессура, — держал в течение всего этого времени Рим в покое и мире, и никто и нигде не причинял никому вреда, и поля беспрепятственно обрабатывались, и ни один колос не пропал в то время"[249].
В этих словах выразилось отношение населения папской столицы к диктатуре, установленной беспринципным, но сильным и решительным кондотьером.
Но диктатура эта не могла оказаться и не оказалась длительной. Джованна II Неаполитанская, стремившаяся не выпускать из рук власти над Римом, направила к нему своего в это время всесильного кондотьера Муцио Аттендоло Сфорца, который со своим сыном Франческо Сфорца и солдатами подходит к Риму. Сюда же спешат отряды римских баронов — Орсини, Каэтани и других, которые не могли примириться с порядками, установленными здесь Браччо. Последний, убедившись в том, что силы его значительно меньше сил врага, 26 августа вместе с Тартальей ушел из Рима, и его место занял — от имени римской церкви и неаполитанской королевы — Сфорца, назначивший сразу своего сенатора (Джованни Сканелли). После этого он направился вслед за Браччо, нанес ему поражение, причем в бою был взят в плен помощник Браччо Никколо Пиччинино, затем разбил отряд Тартальи и таким образом очистил от "брачческов" значительную часть Патримония.
Попытка авиньонского папы в союзе с разбитыми Сфорцой силами захватить Рим не дает результата, и "вечный город" остается под явно непрочной и неустойчивой властью Неаполя и Сфорцы.
11 ноября 1417 г. в Констанце после смещения всех прочих претендентов папой был избран отпрыск знатнейшей римской феодальной семьи 49-летний Оддо Колонна — Мартин V. После закрытия Собора весной 1418 г. новый папа, отклонив предложения об установлении своей резиденции в Авиньоне или в Базеле, готовится вернуться в родной город, что требует предварительного установления в нем порядка и законности.
Мартин V утверждает в должности легата кардинала Изолани и требует от римлян безоговорочного подчинения своим распоряжениям. В результате этого в Риме с марта 1418 г. восстанавливается власть консерваторов, не функционировавших во время хозяйничания кондотьеров.
Между тем новый папа весной 1418 г. начинает двигаться к Риму. С 10 по 19 октября он находится в Милане, где освящает главный алтарь собора, затем через Мантую прибывает во Флоренцию (25 февраля 1419 г.), где поселяется в монастыре Санта Мария Новелла.
Здесь он принимает бывшего папу Иоанна XXIII и предоставляет ему епископство Тусколо, здесь же к нему для переговоров прибывают мелкие сеньоры Патримония, отсюда же он ведет длительные переговоры с Неаполем, добивается у королевы возвращения престолу св. Петра ряда районов, ранее ему принадлежавших, предоставления родичам папы значительных феодов, а также самое главное — освобождения Рима, Остии и Чивитавеккьи. Сфорца получает приказ покинуть Рим. Замок св. Ангела также очищен, и в него назначен папский кастеллан. Взамен папский легат коронует Джованну II 28 октября 1419 г.
Из Флоренции же 27 апреля 1419 г. папа назначает сенатором Рима Рануччо Фарнезе, а затем 12 января 1420 г. заменяет его флорентийцем Нери Виттори. Коммунальное устройство папской столицы остается неизменным и функционирует нормально. Для закрепления этого положения секретарь сената Никколо Синьорили получает приказ собрать в единую книгу права и привилегии города Рима и размножить эту книгу. Как обычно, папа подтверждает за сеньорами крупных городских центров и областей Патримония их "викариаты" или "ректораты" за определенную мзду: Джордже дельи Орделаффи — викариат над Форли за 1 тыс. флоринов в год, Гвидантонио да Монтефельтро — ректорат над Сполето, Карло Малатеста — ректорат над Романьей, коммуна Болоньи — викариат над городом за 10 тыс. флоринов в год, с обязательством тратить еще 5 тыс. флоринов в год на университет.
Но предстояла еще борьба с Браччо да Монтоне, прочно держащим в руках Перуджу. Сфорца назначен "знаменосцем церкви", и ему поручена задача борьбы с его постоянным конкурентом. Начинается война. Папа заставляет принять в ней участие своих "викариев" и "ректоров" — Монтефельтро, Орсини и других, переманивает на свою сторону Тарталью, который также получает значительные феодальные владения на правах викариата. Браччо отлучен от церкви, что, впрочем, его весьма мало огорчает. Ему удается нанести решительное поражение своему бывшему помощнику Тарталье, и вообще он держится достаточно твердо.
Тогда Флоренция, заинтересованная в установлении мира на соседней с ней территории, организует переговоры между воюющими. 8 февраля 1420 г. в ее стенах между представителями папы и Браччо заключен договор. Браччо уступает Орвието, Нарни, Терни, Орте, Сполето и ряд других пунктов и поступает на особых условиях на службу к папе, который освобождает его от отлучения, оставляет за ним на 3 года как за викарием Перуджу и ряд более мелких городов и замков, В них остаются на местах все власти, назначенные Браччо. Папа обещает также помешать Сфорце нанести ему какой-нибудь ущерб.
Согласно условиям договора, Браччо должен был явиться к папе во Флоренцию и принести присягу на верность. Он это и сделал, хотя держал себя при этом достаточно независимо и не скрывал своего презрительного отношения к папе и его власти.
Уладив свои отношения с Браччо, а также с некоторыми из римских баронов и восстановив таким образом относительный порядок в Папской области, папа решает вернуться в свою столицу. 28 сентября 1420 г. он торжественно вступает в Рим через Порта дель Пополо и поселяется во дворце св. Петра.
Сразу же по вступлении в Рим Мартин V вмешивается в неаполитанские дела, где, как мы видели, свирепствует война двух претендентов — Арагонского и Анжуйского. Вмешивается в эту войну и Браччо да Монтоне, ведущий борьбу не на жизнь, а на смерть со своим постоянным врагом Сфорца, борьбу, в которой оба вскоре погибают. Гибель Браччо не только освободила папу от опасного слуги, чаще выступавшего с позиций врага, но и вернула в состав его владений такой важный город, как Перуджа (29 июня 1424 г.).
Еще весной 1423 г. Мартин V, выполняя постановление Констанцского Собора, принимает меры к созыву нового Собора. Последний собирается в Павии 23 апреля при очень незначительном числе участников. Из-за чумы, свирепствовавшей в этом районе, Собор был затем перенесен в Сиену, где вторично открылся 21 июля. Сам папа на Собор не прибыл, что окончательно подорвало значение его заседаний. После принятия решения о созыве следующего Собора в Базеле Собор 7 марта 1424 г. был распущен. Провал деятельности Собора говорил о том, что авторитет Мартина V как главы католической церкви был еще далеко не полностью восстановлен. Об этом же говорило то, что Альфонсо Арагонский, в это время борющийся за Неаполь, продолжает признавать Бенедикта XIII, находящегося в Испании, а после его смерти способствует избранию его преемником испанца Эгидия Мурьоса, принимающего имя Климента VIII (23 мая 1423 г.). Только в 1429 г. (26 июня) удается Мартину V добиться отречения этого последнего "лжепапы".
Еще больше хлопот доставляет Мартину V приведение в порядок и усмирение Рима. Несмотря на серьезные трудности, Мартин V берется за это сразу же по вступлении в город. Он продлевает на один год закончившийся весной 1422 г. договор о примирении постоянно враждовавших между собой римских баронов и феодалов Патримония и, как сообщает Инфессура, "стремится организовать нормально действующую администрацию, ибо Рим был в совершенном одичании и полон разбойников…"[250].
В мае 1423 г. римское войско по распоряжению папы отправилось в поход против графа Бертольдо, владевшего рядом укрепленных пунктов в окрестностях Рима. После длительной осады крупнейшего из них — Монтелупо, он был взят и разрушен. То же было повторено против владений Улиссе ди Симонетто. Эти энергичные меры, принятые против полуразбойников, полуфеодалов, окружавших Рим, приводят к значительному успокоению. "Наступили такой мир и спокойствие, — пишет современный хронист Паоло дель Мастро, — что можно было пройти с золотом в руках на двести миль вокруг города с полной безопасностью днем и ночью, и это было великим благом для города Рима". Другой хронист добавляет с характерными для времени античными реминисценциями: "Можно было думать, что вернулись времена Октавиана Августа"[251].
Порядок и спокойствие, установившиеся в Риме и столь единодушно признаваемые современниками, подкрепляются рядом административных мероприятий, проводимых Мартином V. Он берет на службу специальную галеру, которой поручает охрану безопасности плавания по Тибру, устраивает особую тюрьму в Торре ди Нона для нарушителей порядка и назначает для заведования ею особого чиновника — "султана господина папы и римской курии" (Soldanus domini рарае et Romanae curiae), нанимает отряд папских телохранителей, наконец, назначает "генерального синдика" для наблюдения за законностью действий всей коммунальной администрации.
Прямым результатом нового положения в городе св. Петра было резкое увеличение числа паломников, весьма выгодных как папству, так и населению. Папский секретарь Поджо Браччолини (см. гл. III, § 1), который как ученый гуманист и поклонник античности с презрительной улыбкой смотрел на толпы верующих, заполнявших улицы и церкви Рима, жаловался в одном из своих писем на постигшее город "наводнение" варваров", которые "заполнили его гадостью и грязью"[252].
Улучшившееся положение позволяет папе при поддержке окружающих его гуманистов усиленно заняться реставрацией столицы. Активизируется действие существующей с XIII в., но обычно мало реальной комиссии "по наблюдению за постройками города" (magistri aeditiorum Urbis). Она начинает повседневно следить за состоянием водопроводов и фонтанов, за чистотой улиц и площадей, за тем, чтобы со всех городских магистралей были убраны всякого рода завалы, баррикады и укрепления, затрудняющие движение и излишне напоминающие о недавних постоянных беспорядках. К этой старой комиссии папа 31 марта 1425 г. добавляет двух "уполномоченных по дорогам, улицам, площадям и другим публичным и частным сооружениям" и назначает на эти должности двух горожан. Что же касается охраны античных памятников и в первую очередь стен Рима, то заботы о них были исстари возложены на сенатора города. При Мартине V в помощь ему назначается особый "охранитель стен и публичных зданий", каковым в течение ряда лет является Луччо Каффи, а также "комиссар по ремонту и постройке базилик и церквей Рима", на эту должность назначается пользующийся особым доверием папы Бартоломео да Винчи.
При помощи всех этих чиновников, а также в результате постоянной личной заботы папы, издающего ряд постановлений о строгих карах всем, наносящим какой-нибудь ущерб постройкам Рима, проводятся серьезные работы в соборе св. Петра, в латеранской базилике, во дворце базилики Двенадцати апостолов, в церкви Санта Мария делла Ротонда и многих других духовных и светских зданиях.
При своем вступлении в Рим 28 сентября 1420 г. Мартин V застал его в отчаянном положении. Биограф папы Бартоломео Платина пишет: "Он нашел Рим настолько разрушенным и опустошенным, что тот вообще не имел вида города. Можно было видеть разрушающиеся дома, церкви в развалинах, целые районы пустыми, все поселение заброшенным, страждущим от голода и нищеты"[253].
В каком положении находились даже крупнейшие церкви и монастыри Рима, показывает рассказ аббата монастыря св. Павла: "Церковь и монастырь этого имени находились в полном запустении. Монахов оставалось всего несколько человек, и многие из них жили вне монастыря. В уцелевших кельях содержались козы и свиньи. В старинной базилике прохожие варили на кострах мясо и овощи и тут же ели их, сопровождая еду выпивкой, шумом и криками. На ночь пастухи загоняли сюда быков и буйволов. Центральный неф базилики стоял без крыши, которая уже давно провалилась. Однажды в базилику вошел известный в Риме отшельник и, подойдя к одному из алтарей ее, перед которым стояла деревянная статуя апостола Павла с мечом в руке, обратился к ней с такими словами: "О Павел, дурак и простофиля! Что ты делаешь? Зачем держишь вверх свой меч? Разве не видишь, что твоя церковь находится в позорном состоянии, в обломках, и никто о ней не заботится? Опусти меч, который ты держишь, и порази тех, кто оставляет в запустении твой дом!"".
Слова отшельника были сообщены папе, который после этого и начал усиленно реставрировать запущенную базилику и монастырь[254].
Если много внимания и средств уделял папа постройкам города Рима, то еще больше того и другого он отдавал своему семейству. Род Колонна, могущественный и богатый уже в течение ряда веков, при понтификате одного из своих представителей захватывает и покупает земли, поместья, небольшие города, округляя свои и без того громадные владения за стенами Рима и внутри этих стен, превращая их в настоящие небольшие государства. Старший брат папы — Джордано, его правая рука во всех делах управления, известный в народе под кличкой "Государь" (il principe), достигает невиданного могущества, не во многом ему уступают племянники и более далекие родичи папы. Постоянной и упорной поддержкой своих родственников папа Мартин V, в своей личной жизни бывший весьма скромным и расчетливым, начинает ту политику непотизма (в переводе — поддержка племянников — непотов), которая останется одной из характернейших черт большинства пап эпохи Возрождения. Не менее характерной чертой как этого папы, так и многих последующих было их полное равнодушие к вопросам чисто религиозным, заслоняемым интересами политическими, семейными, экономическими и культурными. Папы эпохи Возрождения, начиная с Мартина V, выступают перед нами исключительно как светские государи, их обязанности как наместников св. Петра, возглавляющих католическую церковь, отступают явно на второй, а нередко и на третий план.
А между тем и при этом трезвом папе, поклоннике гуманистов, восстановителе зданий Рима, народные верования и суеверия, которыми в течение средних веков был так богат Рим, продолжают существовать и проявляться то в наивных, то в трагических формах. Так, уже названный хронист Инфессура сообщает о том, что находившийся в 1424 г. в Риме чрезвычайно популярный в народе проповедник Бернардино да Сиена (см. гл. III, § 1) устроил 21 июля сожжение на Капитолии всяких "суетных предметов, досок для игр, песенников, амулетов и накладных волос, а 28 того же месяца была сожжена "ведьма" Финичелла, якобы убившая своим колдовством множество людей"[255].
20 февраля 1431 г. Мартин V неожиданно умирает от апоплексического удара. Тут-то и сказались с особой четкостью результаты правления покойного: никаких беспорядков, обычных при смене на престоле св. Петра, не произошло. Наоборот, консерваторы и прочие представители коммунальной власти явились сразу же в кардинальскую коллегию и предоставили себя в ее распоряжение, а родственник покойного Антонио Колонна заявил о своей готовности передать по первому указанию ключи замка св. Ангела и ворот города. Конклав собрался в доминиканском монастыре Санта Мария делла Минерва 1 марта, причем сразу же подписал обязательства заняться реформой церкви и созывом нового Собора, полностью выполнить постановления Констанцского Собора и в то же время ограничил права будущего папы, требуя, чтобы при принятии решений по важнейшим делам он получал согласие коллегии кардиналов. 3 марта 1431 г. был избран папой глубокий старик кардинал Сиенский (с 1408 г.), мрачный аскет Габриеле Кондульмер. 11 марта он был официально провозглашен, принял имя Евгения IV и подтвердил "обязательства" конклава.
Уже во время заседаний последнего обнаружилось совершенно естественное стремление поставить на надлежащее место семейство Колонна, столь превознесенное предшествовавшим понтификатом. Евгений IV сразу же после избрания отобрал у Колонна ключи от замка св. Ангела и других крепостей и потребовал передачи ему значительных ценностей, собранных для организации крестового похода против турок, а также ряда укрепленных мест вне города, которые семья склонна была уже считать своей собственностью. Само собой понятно, что возглавляют борьбу с Колонна исконные враги ее — Орсини, в первую-очередь кардинал Джордано Орсини.
Поссорившись с папой, покидает Рим один из влиятельнейших римских военачальников — Стефано Колонна и направляется в свою неприступную твердыню Палестрину, где договаривается с Антонио Колонна, принцем Салерно и с Джованни Андреа Колонна ди Риофреддо. Через несколько дней тайно бежал из Рима также кардинал Просперо Колонна. Стремясь захватить врасплох еще не осмотревшегося папу, Колонна действуют быстро и энергично. С помощью ряда баронов, в первую очередь из родственных им семейств Каэтани и Савелли, и одного из своих сторонников (Антонио Баттиста дельи Альбертони), охранявших Аппиевы ворота, Антонио Колонна 23 апреля 1431 г. проник через названные ворота в Рим. На следующий день сюда же явился Стефано Колонна со значительным вооруженным отрядом. Он, однако, застал ряд улиц перегороженными и вступил в бой с верными церкви силами, был разбит, конь под ним убит, ряд его сторонников взят в плен.
Его дворец, а также дворцы других Колонна и их сторонников были разграблены народом. Весь город был охвачен волнением, всюду возводились укрепления, вооружались отряды. 30 апреля Аппиевы ворота были освобождены, и Колонна, разбитые вторично и потерявшие около 500 человек пленными, вынуждены были покинуть Рим.
Борьба папы с Колонна, теперь открыто ставшими изменниками, продолжается за стенами "вечного города". Опираясь на свои укрепленные гнезда и захватывая новые, Колонна держат под постоянной угрозой дороги, ведущие в Рим, грабят едущих и идущих в Рим и из него, отбирают скот и другое добро. Папа всячески стремится очистить дороги и, не добиваясь в этом значительных результатов, 18 мая объявляет Колонна изменниками и бунтовщиками, их имущество конфискованным. Их дома разрушены, гербы стерты со стен зданий города, они и их потомки лишены права занимать государственные должности.
20 июня 1431 г. были арестованы сын Антонио Гаспаре Колонна архиепископ Беневентский и некий брат Томмазо. На допросе в замке св. Ангела им было предъявлено обвинение в заговоре, имевшем целью захват замка, убийство папы и старших Орсини. Брат Томмазо, признавшийся во всем, был четвертован, последовали и другие репрессии. В Риме было тревожно, говорили о попытке отравить папу, во всех беспорядках видели руку миланского герцога Филиппо Мария Висконти, стремящегося к господству над Италией. Напуганный до полусмерти папа предлагает Антонио Колонна примирение. Но последний выдвигает требования совершенно неприемлемые.
Тогда Евгений IV, назначив своим главнокомандующим Мауруци да Толентино и легатом при нем кардинала Уго ди Палестрина, 17 августа значительными силами возобновляет военные действия против Колонна. На следующий день издан приказ об уничтожении еще сохранившихся домов сторонников Колонна и о продаже с аукциона остатков их имущества.
Вскоре Колонна, измученные длительной борьбой, делаются более сговорчивыми и 22 сентября 1432 г. подписывают мирный договор, по условиям которого обязываются уплатить папе 15 тыс. дукатов и вернуть ряд крепостей и городов, среди них: Асколи, Форли, Имолу, Ассизи и др., за что получают полное прощение.
Не включенный в договор Джакомо ди Вико некоторое время ведет борьбу один, но вскоре разбит, бежит из своих владений и становится кондотьером Сиенской коммуны.
Установившееся после этого относительное спокойствие только время от времени нарушалось вспышками баронских восстаний, за которыми следуют репрессии папских сил, возглавляемых обычно правой рукой папы — епископом Джованни Вителлески. Была восстановлена свобода выборов правительственных институтов Римской коммуны, которые во время беспорядков назначались папой.
Согласно предшествовавшему решению 14 декабря 1431 г. в Базеле открылся Вселенский Собор, на котором председательствовал представитель папы, легат и кардинал Джулиано Чезарини, но уже через 4 дня — 18 декабря — Евгений IV, получивший тревожные сведения о настроениях Собора, издает буллу о его роспуске, впрочем совершенно безрезультатно. Папа остается глухим ко всем уговорам примириться с Собором появляется опасность новой схизмы, тем паче, что Собор и его антипапские настроения поддерживаются многочисленными врагами папы, и в первую очередь Филиппо Мария Висконти.
Только вмешательство императора Сигизмунда, чувствующего себя после Констанцского Собора верховным покровителем церкви, несколько разряжает атмосферу. Император как раз в это время (1432 г.) совершает без войска и только с небольшой свитой свой коронационный "поход", или, вернее, "поездку" в Италию. После года пребывания в Сиене, откуда он ведет переговоры с папой, император 21 мая 1433 г. наконец въезжает в Рим через "Замковые ворота" (Порта дель Кастелло). На лестнице собора св. Петра он был встречен Евгением IV, после чего оба присутствовали на службе в этом соборе. 31 мая того же года, в том же соборе св. Петра была проведена торжественная коронация императора. Пробыв два с половиной месяца (до 13 августа) в Риме, император договаривается с папой о примирении с Базельским Собором, которое и происходит после издания соответствующей буллы 15 декабря 1433 г.
Однако примирение, впрочем довольно формальное, с Собором не распространяется на отношения папы с его политическими врагами, в первую очередь с Филиппо Мария Висконти. Кондотьер последнего, Никколо Фортебраччо, нападает на Орвието, Сутри и ряд пунктов в окрестностях Рима. Если захватить первые два пункта ему не удается, то зато к Риму он подходит вплотную. К нему присоединяется старый враг папы — Джакомо ди Вико. Папа, не чувствуя себя в безопасности, укрывается в замке св. Ангела, а затем в одном из пригородов Рима.
Вызванный Евгением IV, его любимец Вителлески отбивает несколько крепостей, возвращает главу церкви в Ватикан, однако решительной победы не добивается, и война продолжается. Воспользовавшись ею, снова подымают голову Колонна. Они принимают на своих землях Фортебраччо и его армию и оказывают ему всяческую поддержку. 9 октября 1433 г. папской буллой они снова объявлены изменниками, открытыми врагами церкви и все имущество их конфискованным.
В декабре 1433 г. на территории Патримония появляется Франческо Сфорца и, заявляя, что он действует по приказу Базельского Собора, чего фактически не было, захватывает Анкону и несколько других городов Марки, взбунтовавшихся против Вителлески, затем Тоди и Ночеру и ряд районов Умбрии. Так как значительная территория Патримония находилась в руках Джакомо ди Вико и Фортебраччо, то под властью папы опять оставалась только небольшая его часть.
Евгений IV, находящийся вне города, вынужден вступить в переговоры со Сфорцой. 25 марта объявлены их результаты. Сфорца назначен папским викарием в Марке и в прочих занятых им землях с присвоением ему титула маркиза и "знаменосца церкви", за что он берет на себя обязательство разгрома Фортебраччо, которому и наносит поражение.
Однако и после этого Фортебраччо, также претендующий на выполнение приказов Базельского Собора, продолжает свои набеги и блокирует Рим, в котором, как обычно, начинается голод. Понятно, что папа усиленно ремонтирует свой оплот — замок св. Ангела и назначает в него новых кастеллана (Антонио дель Рио) и командующего гарнизоном (Бальдассаре Барончелли ди Оффида).
Положение в Риме было настолько неустойчивым, что его покидают многие кардиналы, увозя свои ценности. И действительно, вечером 24 мая 1434 г. в городе началось восстание. С криками "За здравствует народ и свобода!" толпы народа ворвались на Капитолий, ранили и выгнали сенатора Бьяджо Кардоли ди Нарни и на следующий день назначили 7 "управителей свободы республики римлян", которые должны править вместе с сенатором.
Затем народ направился ко дворцу Евгения IV, захватил там ненавистного ему панского казначея (camerlengo) и бросил его в тюрьму. Коллегию кардиналов охватила паника.
В ночь на 4 июня Евгений IV, переодетый монахом, бежал на лодке из Рима и прибыл в Остию, причем во время плавания по Тибру был обстрелян и забросан камнями с берега. В Остии он сел на корабль и 23 июня прибыл во Флоренцию. Значительная часть сподвижников папы скрылась в замке св. Ангела, осада которого началась уже 5 июля.
Попытка папы примириться из Флоренции с восставшим народом не дала результатов. Затем подобную попытку делает Рим, посылающий во Флоренцию Стефано Поркаро — феодала по происхождению, энергичного политика, пользующегося большой популярностью как в городе, так и в Курии. В 1427–1428 гг. он был капитаном во Флоренции, затем в 1433 г. был назначен папой подестой в Болонью, а затем исполнял в Сиене должность капитана справедливости. Несмотря на его знакомства во Флоренции, и Поркаро не удается примирить враждующие стороны.
Сразу же после своего прибытия в город на Арно, папа информировал о происшедшем Базельский Собор. На заседаний последнего от 7 июля было поручено кардиналам Санта Кроче и Сан Аньоло направить в Рим доверенных лиц, которые должны добиться освобождения папского казначея и других арестованных, а затем убедить папу принять участие в работе Собора. 15 июля для этого были назначены епископ Бреши Франческо Марфио и Пьетро дель Монте. Прибыв в Рим, эти лица добились, казалось бы, некоторого успеха, но затем на обратном пути были захвачены следовавшим за ними из Рима кондотьером Бартоломео ди Гуальдо и выпущены только после выплаты большого выкупа.
На заседании Собора от 30 июля было оглашено письмо римского народа, излагавшее его точку зрения и его претензии. С ответом выступил папский представитель. Началась перебранка, продолжавшаяся затем на заседании от 30 октября 1434 г.
Между тем в Риме происходили серьезные события. 18 августа в город ворвался Фортебраччо и захватил его от имени Филиппо Мария Висконти. Получив с римлян 3 тыс. дукатов, он в начале сентября покинул город. Этот налет, при всей безрезультатности, обнаружил полную слабость свергнувшего власть папы Рима. К тому же обычная борьба между собой родов Орсини и Колонна принимает теперь, при отсутствии сдерживающих сил, крайние формы — весь город разделен на две части, ведущие регулярную войну между собой. Замок св. Ангела, продолжающий оставаться в руках у папского гарнизона, своими частыми обстрелами города еще более ухудшает его положение и без того достаточно плачевное. Все это приводит к радикальному изменению настроений в Риме.
27 октября к Порта Сеттимьяна подошел значительный папский отряд под командой Джованни Вителлески и Орсино Орсини. Как только отряд показался на горизонте, охрана ворот открыла их и впустила войско в город. Перегораживающие ближайшие улицы баррикады были тут же сняты самими защитниками, и под возгласы "Да здравствует церковь и народ!" окруженные дружелюбной толпой папские силы направились к центру города. Командующий гарнизоном замка св. Ангела Бальдассаре Барончелли ди Оффида вывел своих солдат навстречу вошедшим. Вместе они вступили на Капитолий, освободили заключенного там казначея и способствовали смещению администрации коммуны, управлявшей городом в течение 5 месяцев, и выбору новой администрации.
Город св. Петра вернулся под власть папы. Когда в Базель пришли известия о событиях, происшедших в Риме, там торжественно зазвонили колокола всех церквей и была отслужена благодарственная месса.
В покорившейся папской столице "управителем" был назначен Джованни Вителлески, епископ Реканати, приступивший к восстановлению порядка совместно с Франческо Орсини — префектом города и вице-казначеем. Сам казначей отправился во Флоренцию к папе.
12 января 1435 г. Евгений IV назначил сенатором Рима Бальдассаре Барончелли ди Оффида, доказавшего свою верность ему на посту командующего гарнизоном замка св. Ангела. После него (он занимал должность до 30 ноября) назначение папских сенаторов идет беспрерывно и регулярно.
Но, несмотря на все эти мероприятия, оставались еще неразрешенными многие вопросы, в первую очередь вопрос о взаимоотношениях с родами Колонна и Орсини. Объединенные с Никколо Фортебраччо Колонна упорно держатся антипапской политики, в то время как Орсини более сговорчивы. 22 марта 1435 г. глава их — Джакомо заключает с папой мир. Через несколько дней был открыт заговор, в котором активное участие принимали Колонна. Заговор имел целью восстановление народного правления, разграбление дворцов богачей и кардиналов и уничтожение власти церкви. Главные виновники были казнены.
Война с Колонна продолжается до конца лета 1435 г., когда между папой и частью Колонна с поддерживающими их баронами заключено перемирие, а затем и мир. Одновременно папский любимец Вителлески совершает поход против как всегда бунтующего Джакомо ди Вико, захватывает его твердыню Ветраллу и в ней его самого. Привезенный в Рим, он вскоре (28 сентября) был казнен.
Затем Вителлески совершает ряд походов против других непокорных баронов Патримония. Ему удается разбить Франческо Савелли, Онорато Каэтани и одного из самых беспокойных и опасных — Антонио Понтедери. Последний схвачен и повешен на оливковом дереве в его же владениях. После этого Вителлески обращается против Колонна, мир с которыми оказался, как обычно, не реальным, разбивает их вождя Ренцо и берет их почти неприступную крепость Палестрину, разрушая ее до основания. 29 августа 1436 г. Вителлески как прославленный победитель возвращается в Рим, население устраивает ему триумфальную встречу и провозглашает его (в антикизирующем вкусе времени) "третьим отцом Рима после Ромула".
2 февраля 1437 г. во Флоренцию прибывает римское посольство, приглашающее Евгения IV вернуться в успокоенный и ждущий его город св. Петра, но папа и слышать об этом не хочет. В апреле он вместо Рима приезжает в Болонью, возвратившуюся под его власть по договору с Филиппо Мария Висконти. Между тем отношения папы с Базельским Собором, никогда не бывшие хорошими, становятся еще хуже. На заседании от 31 июля 1437 г. Собор предложил папе явиться на суд. Последний, ведущий в это время переговоры с представителями Византийской империи о церковной унии, отвечает на этот вызов приказом о переводе Собора в Феррару. Не решаясь окончательно порвать отношения с папой, что угрожало новой схизмой, часть членов Собора подчиняется и 18 января 1438 г. открывает свои заседания в новом месте. 27 января в Феррару из Болоньи прибывает Евгений IV и 15 февраля принимает участие во втором заседании Собора.
Здесь папа встречается с императором византийским Иоанном VII Палеологом, прибывшим вместе с патриархом константинопольским Иосифом в Италию для завершения переговоров об унии.
Содержание Собора в Ферраре оказалось не по средствам и без того истощенной папской казне, поэтому, когда Флоренция предложила взять на себя расходы по содержанию в случае, если Собор будет перенесен в ее стены, папа охотно согласился и в январе 1439 г. дал распоряжение о его перемещении. Собор, папа и греки направились во Флоренцию, где и заседания и переговоры возобновляются с конца января. Наконец, в июле 1439 г. была опубликована папская булла о воссоединении Западной (католической) и Восточной (православной) церквей[256].
Между тем небольшая часть членов Базельского Собора, не согласившихся переехать в Феррару, возглавляемая французским кардиналом Луи Алеманом, продолжает резко выступать против папы. 25 июня 1439 г., как раз в дни окончательной выработки флорентийской унии эта группа объявляет о смещении папы, а 5 ноября того же года избирает нового папу — бывшего герцога Савойского Амедео VIII, отрекшегося от герцогского престола в 1434 г. и прославившегося своей религиозностью. Новый папа, принявший имя Феликса V, вскоре — 23 марта 1440 г. отлучен Евгением IV от церкви. Угроза новой схизмы становится реальностью, хотя успехи римского папы как в светской, так и церковной сфере (уния) делают позицию его французского конкурента весьма слабой и бесперспективной.
Ухудшившееся положение в католической церкви сочетается с новыми опасностями в светских владениях папы. Появившийся здесь Никколо Пиччинино, действуя в контакте, а может быть и по прямому распоряжению Филиппо Мария Висконти, захватывает Болонью, а затем Имолу, Форли и Баньякавалло. Когда же Вителлески, по-прежнему возглавляющий папские войска, начинает против него поход, то в городе обнаруживаются стремления сбросить его иго, кажущееся слишком тяжелым. Так, 8 ноября 1438 г. были повешены на Капитолии вниз головой несколько человек за попытки поднять восстание против Вителлески.
Возобновляется и традиционная вражда между Колонна и Орсини, приводящая к стычкам, осадам, захватам и т. п. Несмотря на все это, в августе 1439 г. во Флоренцию вторично направляется посольство для того, чтобы пригласить папу вернуться. Вителлески усиленно подготовляет для этого почву, мечется со своими отрядами из конца в конец Патримония, подчиняет непокорных баронов, но не забывает и себя, прикраивая значительные куски территории к своим землям и строя роскошный дворец в Корнето, для чего привозит из Рима множество обломков античных зданий. Усиленно поговаривали (особенно охотно распространяла эти слухи Венеция), что папский любимец подготовляет предательство, мечтая, сговорившись с Пиччинино, выкроить себе самостоятельное государство, в которое якобы он хотел включить и сам Рим.
Прибыв в "вечный город" после успешной кампании, Вителлески обращается к кастеллану замка св. Ангела Антонио дель Рио, предлагая ему сдать замок. Между тем дель Рио, по ряду личных причин ненавидевший влиятельного и слишком заносчивого кардинала и, как подозревали современники, находившийся в сговоре с Флоренцией, решительно отказался выполнить требование Вителлески. Тогда 19 марта 1440 г. Вителлески произвел парад своего войска в Риме, после чего дал приказ о выступлении из города. Когда же войска прошли перед ним через мост св. Петра, к кардиналу подъехал дель Рио и начал о чем-то разговор с ним. В это время кардинал был незаметно окружен, и кастеллан, схватив за повод его коня, объявил: "Вы арестованы". Воинственный Вителлески выхватил меч и попытался прорваться, но был ранен, свален на землю и затащен в замок св. Ангела, где и умер 2 апреля. Помощникам Вителлески, потребовавшим после его ареста освобождения своего вождя, дель Рио показал соответствующий приказ папы, в подлинности которого они, впрочем, сильно усомнились.
Так кончил свою жизнь кардинал Джованни Вителлески, имя которого в течение двух десятилетий гремело по всей Италии. "Был он человеком, — пишет римский хронист, — полным жестокости, гордости и гнева, разврата и суетности, но в то же время поддерживал (в Риме. — М. Г.) великий мир и благоденствие, пока был жив, при нем цены на зерно были низкими, а после его смерти поднялись почти вдвое… народ в своем большинстве горевал о его смерти". А другой хронист добавляет: "…кардинал был высок ростом, хорош собой, бледен лицом, болезнен, мудр и смел. Любил роскошь, но был скуп, во многих же делах проявлял справедливость и разумность"[257]. Характерные высказывания, показывающие, как и ранее приведенные оценки краткого правления в Риме Браччо да Монтоне, что для народных масс города власть жестоких и корыстных кондотьеров была более приемлемой, чем господство "наместника божьего" или враждующих между собой баронов.
Получив известие о гибели своего бывшего любимца, названного в сообщении дель Рио "явным врагом папы Евгения", папа послал в Рим доверенного человека Лодовико Тревизана — патриарха Аквилейского и казначея с титулом легата и губернатора и теми же полномочиями, которыми был облечен Вителлески. Встреченный еще в дороге группой баронов, он в их сопровождении 3 апреля прибыл в Рим, где принят с почетом.
С первых же шагов новый легат показал, что он обладает рукой не менее твердой, чем его устраненный предшественник. Он жестоко подавляет восстание главной опоры последнего — Корнето и после сложных перипетий захватывает Чивитавеккью, где под охраной племянника покойного, Пьетро Вителлески, находилась его сокровищница, содержавшая (как говорили) на 300 тыс. дукатов денег и драгоценностей.
Закончить захват богатого наследства Вителлески новому легату, однако, не удается, так как по приказу папы он вынужден выступить против Никколо Пиччинино, снова угрожающего в союзе с Висконти как Патримонию, так и Тоскане. В решительном бою при Ангиари 29 июня 1440 г. патриарх одерживает победу, после чего возвращает Перуджу, платящую за свою измену 50 тыс. флоринов.
Победитель награжден Флоренцией денежным подарком, а папой — кардинальской шапкой титула Сан Лоренцо ин Дамазо.
В то время как новый кардинал продолжал свои походы по Патримонию, на Антонио дель Рио было возложено совместно с сенатором поддержание порядка в Риме и наблюдение как над светскими, так и над духовными властями. 8 апреля 1441 г. был временно назначен легатом кардинал Таренто Джованни ди Тальякоццо, а 26 марта 1442 г. постоянным викарием и губернатором Рима назначен архиепископ Беневенто Асторджо Аньези, которому были предоставлены весьма широкие полномочия, фактически сводившие на нет как власть сенатора так и вообще самостоятельность коммунальных властей.
Патриарх Аквилейский, сохранивший титул казначея и верховное руководство военными силами и внешней политикой папы, заключил соглашение с Висконти и его кондотьером Пиччинино, получил в результате Болонью и Имолу, но поссорился со Сфорца и ухудшил отношения с Флоренцией, продолжавшей борьбу с Миланом. Это заставляет Евгения IV 7 марта 1443 г. оставить Флоренцию и прибыть в Сиену, в то время как патриарх прибывает в Рим и оттуда после длительных переговоров заключает (14 июня 1443 г.) мирный договор с Альфонсо Арагонским, только что окончательно захватившим неаполитанскую корону, которую за ним подтверждает папа.
Договор этот, а также ряд военных успехов казначея в Патримонии позволяют серьезно поставить вопрос о возвращении папы в Рим. 14 сентября папа покидает Сиену и 28 сентября вместе с казначеем прибывает в свою столицу, которую он покинул почти 10 лет назад.
Еще до своего приезда папа издал распоряжение об увеличении вдвое и без того ненавистного налога на соль (габеллы) и на одну треть налога на вино, что вызвало большое недовольство в городе, встретившем папу гораздо холоднее, чем он этого ожидал. Когда он проезжал через квартал Колонна, его встретили возгласы "Да здравствует папа и долой "треть"!". После чего налог на вино был возвращен на прежний уровень.
8 дальнейшем конфликтов между населением и папой хронисты не отмечают, подчеркивая, наоборот, мир и благоденствие, установившиеся в Риме после возвращения Евгения IV.
14 октября 1443 г., не обращая внимания на продолжавший влачить жалкое существование Базельский Собор, папа собирает в Латеране свой Собор, который должен завершить дело Флорентийского Собора — унию с Православной восточной церковью. Заседания (правда, довольно редкие) Собора продолжаются до 7 августа 1445 г., не привлекая особого интереса современников.
Одновременно папа пытается организовать вооруженную борьбу с неуклонно надвигающимися на остатки Византии турками. Уже в начале 1443 г. Евгений IV назначил кардинала Джулиано Чезарини, своего легата в Венгрии, главнокомандующим войск, организуемых для этой цели. Последнему с поддержкой Венгрии и Польши удается 3 ноября нанести у Ниша поражение туркам и помочь освободительной борьбе Албании, которую возглавляет национальный герой Георгий Скандербег. Зато попытка папского и венецианского флотов под командованием кардинала Франческо Кондульмера помешать в Дарданеллах переходу турецких войск из Малой Азии в Европу не увенчалась успехом. Генеральное сражение, данное 10 ноября 1444 г. христианскими войсками и флотом туркам у Варны, закончилось полной победой последних. Стремление Евгения IV остановить продвижение турок не дало никаких результатов, но стоило многих средств и сил христианскому миру.
В Италии папа продолжает вести обычные войны за Патримоний, причем в качестве главного врага выступает Франческо Сфорца и его вдохновитель Филиппо Мария Висконти. Войны эти ведутся не слишком удачно для папы, который вынужден
9 октября 1444 г. заключить со Сфорца мирный договор, возвращающий кондотьеру все его немалые владения в Патримонии. Но и этот договор, как многие другие, оказался весьма непрочным. Уже весной 1445 г. война возобновляется. Сфорца выступает теперь в союзе с Венецией, Флоренцией и Урбино, но, несмотря на это, терпит ряд поражений и дважды отлучен от церкви.
Всеми этими военными и дипломатическими операциями руководит по-прежнему пользующийся полным доверием папы кардинал-казначей Лодовико Тревизан, что же касается самого Евгения IV, то он серьезно болеет. 14 февраля 1447 г. папа поручает своему любимцу управление всеми крепостями, укреплениями, мостами церкви как в Риме, так и вне его, приказывая ему без сопротивления передать их его преемнику. 23 февраля папа умер, оставив о себе хорошие воспоминания, так как, несмотря на все волнения и перипетии своего понтификата, не запятнал себя корыстью и заботой в первую очередь о своей родне, столь характерными для его предшественника и особенно для его преемников.
Что же касается самого города Рима и его окрестностей, то Евгений IV во время всего своего понтификата проявляет о них заботу не меньшую, чем его предшественник. При нем производятся реставрационные работы в церквах св. Петра, св. Павла, св. Иоанна, Санта Мария Маджоре, Санто Спирито, Санта Мария делла Ротонда и др., перестраивается папский дворец на Латеране, находившийся в состоянии весьма плачевном.
Живя в течение почти десятилетия во Флоренции, папа и оттуда заботился о строительстве в Риме, в частности заказал для ватиканской Базилики бронзовые двери скульптору и архитектору Джованни Аверлино Филарете.
Особое внимание уделяется восстановлению благоустройства города, увеличению его населения, в первую очередь заселению тех его районов, которые запустели в результате многолетних беспорядков. Ряд постановлений обещает всякие льготы и привилегии поселяющимся в этих районах и даже освобождает их от оплаты частных и государственных долгов.
Приведение в порядок и заселение Рима увеличивает поток паломников; каждый год, сообщает современник, во время великого поста их находится в городе 40–50 тыс. Но этот постоянный приток верующих идет рука об руку с проявлением явного неверия, с кощунственными преступлениями, об одном из которых подробно сообщает Инфессура. Весной 1438 г. три римских духовных лица украли драгоценности со считавшейся святыней мощехранительницы голов апостолов Петра и Павла. Пойманные при продаже части этих драгоценностей, они были расстрижены, отлучены от церкви и подвергнуты публичной мучительной казни[258].
Еще больше, чем этот и подобные факты, хотя они и являются единичными, говорит о распаде установившегося в течение веков феодально-католического мировоззрения развитие светской науки, хотя иногда и связанной еще с богословием, но все же идущей другими путями, развитие гуманизма, широко распространяющегося в Риме.
По просьбе консерваторов города Евгений IV 10 октября 1431 г. издал буллу, предоставляющую ряд льгот Римскому университету, который освобождался от всех налогов и обложений. В то же время вводится надбавка на пошлину, которой облагаются ввозимые в город вина, специально для оплаты профессоров и других расходов ректора и реформаторов университета. При этом оговаривается, что ректор должен свободно выбираться преподавателями и студентами, что же касается реформаторов, впервые в это время упоминаемых источниками, то они выбираются особой комиссией римской знати и представляют собой нечто вроде Совета университета, руководя отдельными его частями и избирая преподавателей. Буллой от 7 февраля 1432 г. папа определил, что реформаторов должно быть 4, кроме нотариуса, причем все они переизбираются каждые 5 лет. Кроме того, университет имеет казначея, являющегося в то же время представителем папы (camerlengo). Для университета приобретается дом в квартале св. Евстафия. Создается комиссия для организации помощи неимущим студентам, и ей также отводится здание.
При Евгении IV, как и ранее при Мартине V и при последних папах времени схизмы, в Риме вокруг Курии группируются несколько крупнейших гуманистов, получающих поддержку пап, выступающих как открытые сторонники новой идеологической системы. Гуманисты получают выгодные и не слишком затрудняющие их должности папских секретарей и задают тон при дворе. Эти должности в разное время занимают такие видные деятели, как Поджо Браччолини, Леонардо Бруни Аретино, Джованни Ауриспа, Антонио Лоски, Флавио Бьондо, греческие ученые Мануэль Хризолор и Георгий Трапезундский. В Риме среди кардиналов и других близких к папам лиц развивается то увлечение разысканием и перепиской рукописей авторов классического Рима, которое так характерно для гуманизма этого времени.
Так, город св. Петра, во многом потерявший свое значение столицы католического мира, становится одним из центров распространения новой идеологии — гуманизма.
§ 4. Флоренция[259]
Полное господство "жирного народа", установившееся в республике после реформы 1382 г., сказывается с первых же месяцев его установления в резкой и решительной антидемократичности внутренней политики и в стремлении постоянно расширять свою территорию, по возможности не прибегая к военным действиям в политике внешней. Джон Гауквуд (Джованни Акуто) со своим наемным отрядом остается на ряд лет основной вооруженной силой республики.
В течение 5 лет, продержав в своих жестоких руках власть, "жирные", очевидно, чувствуя себя все же недостаточно прочно, проводят в 1387 г. новую реформу. Собирается общее собрание полноправных граждан, так называемое парламенто, заранее тщательно подготовленное правящими кругами. Как это обыкновенно бывало в тревожные моменты, парламенто избирает комиссию, получающую особые полномочия, так называемую "балию". На время действия этих полномочий обычные конституционные нормы теряют свою силу и балия имеет право проводить любые экстренные мероприятия. На этот раз мероприятия эти сводятся к тому, что участие представителей младших цехов в правительственных органах снижается до ¼, причем самый состав представителей наново тщательно проверяется. Для этого составленные в 1382 г. списки могущих быть выбранными на правительственные должности граждан сжигаются и составляются новые, в которые включены только лица, хорошо известные как покладистые и надежные сторонники олигархии "жирных". Для того же, чтобы полностью гарантировать незыблемость господства зажиточной олигархии, в дополнение к основному списку, или, по терминологии того времени, "суме" (borsa), создается еще дополнительный небольшой список, или "сумочка" (borsellino). В него вносятся имена наиболее ярых защитников и создателей нового режима, причем балия особенно оговаривает, что в каждом приорате двое из приоров должны принадлежать к лицам этого добавочного списка. Таким образом, из 8 приоров, возглавляющих государство, только 2 (или ¼) являются представителями младших цехов. Для надежного же балансирования их голосов всегда имеются 2 приора из числа поименованных в "сумочке". Остальные 4 приора и их председатель — гонфалоньер справедливости являются также представителями "жирного народа".
Но балия используется не только для обеспечения господства небольшой группы богачей, она содействует и выдвижению из среды самой этой группы фигуры, стремящейся реально взять в свои руки власть в республике. Такой фигурой становится богатый, энергичный и влиятельный Мазо дельи Альбицци.
Главным конкурентом этого признанного главы флорентийской олигархии, выступающего всегда и всюду против каких бы то ни было попыток нарушить республиканские порядки, является самый богатый из граждан республики банкир и купец, глава разветвленной и влиятельной семьи Бенедетто дельи Альберти. Воспользовавшись какими-то связями Бенедетто с руководством периода восстания чомпи, повинующаяся Альбицци синьория принимает решение об изгнании "виновных" членов семьи Альберти из Флоренции.
Господство богатой олигархии, таким образом, полностью обеспечено как слева, так и справа, но руководителям ее и это кажется недостаточным. Уже через 6 лет (осенью 1393 г.) по инициативе того же Мазо дельи Альбицци, в то время гонфалоньера справедливости, проводятся добавочные мероприятия по упрочению власти правящей группы. Снова под предлогом заговора изгнанных и оставшихся в городе Альберти создается балия, составляющая новые списки подлежащих избранию на правительственные должности лиц (сумы), пересматриваются дополнительные списки "сумочки". Для того же, чтобы обеспечить себе постоянную и прочную поддержку со стороны социальной группы, уже в течение столетия лишенной политических прав и потому гораздо менее опасной, чем стремящиеся к власти и беспокойные представители среднего и низшего слоев городского населения, правители города выносят решение о переводе крупнейших феодальных семейств Фрескобальди, Кавальканти, Рикасоли, Барди, Росси, Адимари и других из магнатов в пополаны, в результате чего они получают обратно гражданские права, отнятые у них "Установлениями Справедливости" 1293 г. (см. т. I, гл. II, § 1). Кроме того, особым постановлением разрешается знатным юношам записываться в младшие цеха, где они, естественно, занимают руководящее положение[260].
Этими весьма важными и симптоматичными решениями завершается тот многолетний процесс слияния обладавших всей полнотой власти богатых и предприимчивых "жирных" пополанов и бесправных, но гордых и воинственных "магнатов", в результате которого значительно изменяется социальный и культурный облик правящей верхушки, приобретающей многие феодальные черты, но зато еще дальше отходящей от социальных низов.
Подчеркивает политический характер принятого постановления то, что им, кроме вышесказанного, изгнанная уже ранее пополанская семья Альберти переводится в положение "магнатов", что окончательно лишает ее всех политических перспектив. Характерно также то, что, стремясь сохранить в своих руках всю полноту власти, правящая группа особым решением подтверждает закон 1378 г. (времени восстания чомпи), которым организации гвельфской партии (см. т. I, гл. Ill, § 1) запрещалось пользоваться "амонициями" (предупреждениями о нахождении под политическим подозрением), которые, однако, остаются важным орудием в руках самой олигархической группы.
Одновременно проводится и ряд мероприятий, направленных на усиление исполнительной власти. Капитаном "избирается" Франческо Габриеле да Губбио, известный своей решительностью и резкостью, сеньорам разрешается иметь в своем распоряжении больший вооруженный контингент, чем когда бы то ни было ранее, и для оплаты его вводить обложение (правда, под видом "займа"), не проводя его через утверждение советов.
В частности, коммуна создает отряд в 300 пеших воинов и 200 лучников, расквартированный около правительственных зданий. Кроме того, организуется созываемое по мере надобности ополчение из 2 тыс. граждан, верных олигархическому режиму, одетых в форму с гербами гвельфской партии и хорошо вооруженных. Отряды этого ополчения размещаются по всему городу и обеспечивают его полное подчинение существующему режиму. Зато всем прочим гражданам под страхом смертной казни запрещается ношение какого бы то ни было оружия.
Само собой понятно, что все эти мероприятия сопровождаются отчаянными репрессиями. Вновь изгоняются в далекие местности все без исключения члены семьи Альберти, ряд пополанов переводятся в категорию бесправных грандов. Многие граждане брошены в тюрьмы или подвергаются пожизненному изгнанию. Столь резкие мероприятия, естественно, вызывают и попытки отпора со стороны всех недовольных режимом олигархической диктатуры, и в первую очередь цеховых элементов, мечтавших о сохранении власти в руках богатых и просто зажиточных банкиров, торговцев и ремесленников. Под лозунгом "Да здравствует народ и цехи!" они пытаются поднять восстание, проектируют поставить во главе оппозиции Вьери Медичи — главу этого все более выдвигающегося семейства, но силы олигархии оказываются хорошо сплоченными и подготовленными и встречают восставших ответным кличем "Да здравствует народ и гвельфская партия!", а Вьери Медичи уклоняется от руководства, так что вскоре группа Мазо дельи Альбицци более прочно, чем когда-либо, держит в своих руках бразды правления республикой.
Это проявляется в репрессиях, которые применяются ко всем, кажущимся подозрительными правящей группировке. В изгнание отправляется большое количество цеховых заправил, один из виднейших и популярнейших граждан города Донато Аччаюоли, все взрослые члены семьи Медичи, которых не спасает их осторожное поведение во время неудавшегося переворота.
Попытка группы изгнанных — представителей семей Адимари, Кавиччоли, Риччи, Джиролами и, конечно, Медичи — устроить заговор и убить Мазо Альбицци кончается провалом и казнью заговорщиков.
Обеспечив себе поддержку знати и постоянно следя за тем, чтобы неспокойные элементы средней и мелкой буржуазии и особенно разгромленных рабочих не осмеливались поднять головы, правящая олигархия, возглавляемая Мазо Альбицци и его сподвижниками Джино Каппони и Никколо да Уццано внешне сохраняют старые формы конституционного устройства Флоренции. Во главе республики по-прежнему стоит приорат с гонфалоньером справедливости в качестве председателя, все законодательные решения по-прежнему принимаются Малым и Большим советами подесты и капитана но вся эта старая система все больше принимает декоративный характер, в то время как реальная власть через различные специальные и особые комитеты и комиссии сосредоточивается в руках Альбицци и их товарищей, распоряжающихся назначением этих комиссий. Так, рядом с приоратом действуют "Восемь охраны" (otto di guardia) и "Десять особоуполномоченных" (dieci di balia), первоначально временные, назначавшиеся только на некоторое время особой опасности, но затем все более становящиеся постоянно действующими комитетами, сводящими на нет реальность власти приората. Так, законодательная деятельность советов все чаще становится видимостью, поскольку все важнейшие решения принимаются так называемыми "пратика" (pratica) — особыми комиссиями, назначаемыми олигархией для рассмотрения того или иного вопроса, причем постановления пратики затем формально штампуются одним из советов.
Правление олигархии с первых же шагов своего безоговорочного господства сталкивается не только с проблемами обеспечения своей непоколебимости, но и с серьезными внешнеполитическими задачами. Соперничество, а затем и война с Джан Галеаццо Висконти в течение более чем 12 лет держит республику в состоянии постоянного напряжения, а в 1400–1402 гг. ставит ее буквально на край гибели (см. § 5). Только внезапная смерть миланского властителя, которую современники приписывали флорентийскому яду, спасает республику от гибели.
После смерти Джан Галеаццо Флоренция вздохнула спокойнее. Мазо дельи Альбицци — все более явный руководитель ее внешней и внутренней политики чувствует себя настолько прочно и уверенно, что считает возможным отказаться от управления при помощи особой балии и формально (но именно только формально) вернуться к традиционному коммунальному способу выбора властей только по спискам, вкладываемым в "сумы". Само собой ясно, что составление этих "сум" остается целиком в руках олигархии, возглавляемой Альбицци.
Гибель Джан Галеаццо возвращает Флоренцию и к осуществлению прерванных за предшествующие несколько лет планов расширения своей территории. Она снова овладевает отпавшим было Ареццо и сосредоточивает все свое внимание на овладении Пизой, остро необходимой ее купцам и промышленникам как морской порт, лежащий в устье Арно. Этот некогда влиятельный и богатый, но теперь находящийся в состоянии глубочайшего упадка город находился под властью слабого и дегенеративного незаконного сына Джан Галеаццо — Габриеле Мария Висконти.
Проблема получения хотя бы какого-нибудь выхода к морю в течение многих десятилетий была одной из важнейших экономических и политических проблем республики на Арно. В последние же месяцы владычества Джан Галеаццо, когда, казалось, миланский властитель вот-вот задушит живущий торговлей город в кольце безвыходной блокады, стремление республики к морю приобретает характер судорожного отчаяния[261].
В начале 1402 г. республика делает попытку получить у Карло Малатеста льготные права на пользование неудобной, расположенной в Тирренском море Чезеной, но Малатеста отказывает. Попытка договориться с Луккой об использовании Мотроне как промежуточного пункта на пути через Геную также терпит неудачу ввиду непримиримой враждебности к Флоренции властителя Лукки Паоло Гвиниджи. В июне 1403 г. удается добиться у Герардо д'Аппиано разрешения на пользование портом Пьомбино, но порт этот неудобен и небезопасен из-за пиратов, свирепствующих у недалекого острова Эльбы.
Заправилы республики постоянно помнят о том, что все это временные, не вполне устраивающие полумеры; настоящим решением было бы только овладение устьем Арно и господствующей над ним Пизой. И мечта об этом никогда не покидает флорентийское правительство, тем паче, что и папская администрация, возглавляемая кардиналом Бальдассаре Косса, стремится, избавившись от флорентийских претензий в Романье, направить ее внимание на Пизу. Так, посланные весной 1403 г. к кардиналу послы Джованни Медичи и Филиппо Магалотти сообщают осенью того же года, что папская администрация готова поддержать претензии республики на Пизу.
Уже в последние месяцы правления Джан Галеаццо Флоренция постоянно пытается через своих тайных агентов объединить всех недовольных властью Висконти в Пизе и организовать их силами восстание. Об этом неоднократно информирует миланское правительство его верный слуга — властитель Лукки Паоло Гвиниджи. Когда избрание в Германии нового императора Рупрехта Пфальцского (с 1400 по 1410 г.) вызвало в Италии всеобщее возбуждение, флорентийским послам, направленным для принесения поздравлений новому правителю, было поручено хлопотать об отобрании Пизы у Висконти.
После смерти Джан Галеаццо Флоренция сразу же начинает разрабатывать планы захвата устья Арно силой. 15 января 1404 г. республика направляет в Пизу трех послов — Филиппо Магалотти, Ринальдо Джанфильяцци и самого Мазо дельи Альбицци с приказанием: "Стараться мягкостью, силой или хитростью добиться обладания этим городом, используя либо политический договор, либо соглашение о покупке"[262].
Но это столь авторитетное посольство не добилось ничего; вооруженные силы, посланные в конце января 1404 г. для внезапного захвата города, также вернулись ни с чем.
Первые неудачи не останавливают Флоренцию. Она продолжает свои попытки интригами и силой захватить столь нужную ей соседку. Понятно, что слабый и чувствующий всю непрочность своей власти Габриеле Мария Висконти судорожно ищет поддержки извне, он пытается опереться на Сиену, но, не получив надлежащих гарантий, обращается к главному представителю Франции в Италии маршалу Бусико. Переговоры идут в Генуе спешным порядком. 7 апреля 1404 г. французские представители выдвинули следующий проект: Габриеле Мария и его мать обязуются платить французскому королю ежегодную дань и обещают безоговорочную верность, для обеспечения которой передают французским войскам цитадель Пизы и принадлежащий ей порт Ливорно. В вознаграждение за это Франция и подчиненная ей Генуя обещают Пизе защиту от нападения и претензий любого соседа.
Условия эти немедленно приняты. 15 апреля договор подписан. Королевское знамя Франции взвивается над цитаделью Пизы, извещая весь мир о подчинении города могущественному королевству. Через несколько дней во Флоренцию прибывает специальный посол Бусико, сообщающий то же правительству республики.
Попытка Флоренции протестовать против французской власти над Пизой приводит только к обострению отношений с Францией и к конфискации в Генуе всех флорентийских товаров на сумму около 100 тыс. флоринов. Флоренция вынуждена смириться и на время признать существующее положение.
Уже 24 мая того же 1404 г. неустойчивый и капризный Карл VI передает Пизу своему брату — мужу Валентины Висконти, Луи Орлеанскому, который, впрочем, вскоре поручает тому же Бусико управление городом, сохраняя Габриеле Мария Висконти в качестве марионеточного государя. Опять возникает проект итальянского похода герцога Орлеанского, впрочем и на этот раз оказывающийся несерьезным. Но ожидание этой экспедиции заставляет вооружиться и готовиться к контрмерам римского папу Бонифация IX и его защитника Владислава Неаполитанского.
В этой тревожной обстановке осторожное правительство Флоренции, не отказываясь от своих претензий на Пизу, предпочитает вести выжидательную политику. Под руководством Бусико в Генуе происходят секретные переговоры между представителями Флоренции и Пизы. 25 июля они заканчиваются заключением перемирия сроком на 4 года. Согласно его условиям территориально соблюдается статус-кво, флорентийцам же предоставляется право свободно циркулировать и торговать в пизанском порту. При нарушении условий соглашения нарушитель уплачивает французскому королю штраф в 150 тыс. флоринов.
Габриеле Мария старается использовать это временное затишье для усиления своего положения, он присоединяет к своим владениям Кастельнуово ди Луниджана (4 июня 1405 г.), ведет переговоры о союзе и взаимопомощи с Луккой и Владиславом Неаполитанским, сохраняя в то же время верность своему главному покровителю Бусико. А между тем последний в союзе с находящимся в Генуе авиньонским папой Бенедиктом XIII вырабатывает новый план, угрожающий власти беспомощного наследника Джан Галеаццо. Через флорентийского купца, живущего в Генуе, Бонаккорсо дельи Альдеротти, Бусико и папа извещают Флоренцию о том, что они готовы уступить (или, вернее, продать) республике Пизу на условии принятия ею авиньонской ориентации и полного включения во французский лагерь. Тотчас же в Геную направляется один из ведущих политических деятелей Флоренции — Джино Каппони, оставивший затем воспоминания обо всем этом деле.
После нескольких предварительных встреч с Альдеротти Каппони принят самим маршалом Бусико, который требует безоговорочного признания авиньонского папы и уплаты за Пизу под видом субсидии 400 тыс. флоринов.
Возможно, что не без участия Флоренции слухи об этих переговорах доходят и до Габриеле Мария. Смертельно напуганный и прекрасно знающий, чего можно ожидать от коварного и корыстного Бусико, Висконти сразу же обращается к первому лицу Флоренции — Мазо дельи Альбицци, который с разрешения правительства выезжает в Пизу. Однако, так как Висконти просит о помощи и поддержке, а Альбицци говорит о продаже, соглашение не достигнуто, и Мазо возвращается домой за инструкциями.
Но слухи и об этих переговорах вскоре стали широко известны, и в первую очередь в самой Пизе. Возмущенные предательством своего непопулярного повелителя, обычно враждующие между собой партии и группировки города объединяются против него, и 20 июля 1405 г. весь город охвачен восстанием. Габриеле Мария Висконти и его мать едва успевают спастись в цитадели, откуда обращаются с отчаянными призывами о помощи то к тому или другому из кондотьеров, то к своему официальному покровителю маршалу Бусико. Ряд дней продолжается осада цитадели. Наконец, в первых числах августа к городу с разных сторон подходят сначала корабли, а затем сухопутные вооруженные силы французов. Сам маршал Бусико тоже прибывает к стенам восставшего города. Опираясь на эту поддержку, Габриеле Мария пробивается через ряды осаждающих и прибывает в Порто Венере, где встречается с Бусико. После кратких переговоров он отправляется в Сарцану, в то время как маршал во главе своих и авиньонских войск остается на пизанской территории, продолжая, однако, мечтать не столько об усмирении города, сколько о продаже его Флоренции.
10 августа два уполномоченных маршалом генуэзца прибывают в Пьетрасанту для переговоров с представителями Флоренции, и одновременно Мазо дельи Альбицци направляется к Габриеле Мария для того, чтобы попытаться договориться и с ним. Властитель Пизы понял теперь всю безнадежность своего положения и потому не слишком дорожится. Условия соглашения вырабатываются сразу же: Висконти продает Флоренции как Пизу, так и ее владения, включая несколько замков, принадлежащих лично Бусико, за относительно скромную сумму в 80 тыс. флоринов. Для того чтобы сохранить видимость подчинения Франции и не раздражать напрасно эту могущественную страну, Флоренция соглашается посылать ежегодно королевскому управителю Генуей серого коня как феодальную повинность.
21 августа синьория Флоренции уполномочивает 4 своих граждан (среди них уже известный нам Джино Каппони) на окончательное подписание договора, а через 2 дня поручает им же принять от ее имени Пизу согласно условиям этого договора. Последний действительно подписан 27 августа, и тотчас же уполномоченные Флоренции принимают цитадель Пизы и несколько окружающих ее укрепленных пунктов (Либрафатта, Санта Мария ди Кастелло).
Но 6 сентября в купленном городе происходит восстание, в результате которого цитадель возвращается в руки его граждан. Бусико, которому флорентийские власти жалуются на такое "предательство", отвечает, что французское королевское правительство поможет наказать виновных в нем. Но Флоренция мало надеется на эту помощь и с несвойственной ей быстротой собирает под стены непокорного города свои вооруженные силы. Собираются отряды кондотьеров: Сфорца да Кутиньола, Джованни Тарталья, Франческино делла Мирандола, известная "Компания Розы" и ряд более мелких. Специально командируются для технического оснащения осады ряд инженеров, выписанных из разных концов Италии. Во главе всех вооруженных сил ставится крупный феодал Бертольдо Орсини граф де Соана.
Напуганные такими грозными приготовлениями, пизанцы посылают послов (20 сентября), которые предлагают, чтобы Флоренция вернула Пизе занятые ею замки (Либрафатту и Санта Мария ди Кастелло), они же возместят Флоренции все расходы, связанные с договором, законность которого они не признают. Но флорентийское правительство и слушать ничего не хочет. Пиза должна быть захвачена, и Бертольдо Орсини получает строжайшее приказание немедленно начать активные военные действия.
Но, несмотря на то, что в Пизе происходит новое восстание, ставящее во главе управления городом с титулом "капитана народа" Джованни Гамбакорта — отпрыска семьи, известной своими симпатиями к Флоренции, флорентийский командующий действует медленно и нерешительно. Не помогает и частичная победа, одержанная (4 декабря) отрядом Сфорца над значительным вспомогательным контингентом, шедшим на помощь Пизе. Для военных действий против портового города приходится создать вооруженные морские силы — галеру и 2 галиотта. В декабре 1405 г. — январе 1406 г. флорентийским морским силам удается одержать несколько побед над пизанским флотом и полностью блокировать устье Арно. С весны 1406 г. Флоренция рассчитывает приступить к решительным действиям, для чего сменяет не оправдавшего себя командующего, на его место назначен Обиццо да Монте Карелли, пытающийся начать наступательные операции, не дающие, однако, значительных результатов. "Кость слишком тверда", — пишет в январе 1406 г. один из флорентийских купцов[263]. А между тем затянувшаяся война приводит к большим затруднениям внутри республики. Надо платить крупные суммы по договорам как Бусико, так и Габриеле Мария Висконти. Начинаются банкротства видных фирм, верный признак тяжелого финансового положения.
А пизанцы, несмотря на свои явно недостаточные силы, отнюдь не собираются сдаваться. 11 февраля 1406 г. Джованни Гамбакорта и Совет старейшин Пизы посылают в Париж посла, которому поручено предложить господство над городом Иоанну Бесстрашному, герцогу Бургундскому. Флоренция принимает немедленные контрмеры, с помощью своего главного заступника при французском дворе герцога Берри она проводит (6 марта 1406 г.) через королевский совет утверждение договора о покупке Пизы, заключенного ею с Габриеле Мария. Но правительство безумного Карла VI не отличалось верностью своим решениям. Уже через 2 месяца обстановка при дворе меняется, и король лично отменяет утверждение договора о Пизе. 15 июля герцог Бургундский сообщает Бусико о том, что, согласно новому постановлению, он сам совместно с герцогом Орлеанским будет господином Пизы и предлагает маршалу начать военные действия против Флоренции, с которой последний был в наилучших отношениях и от которой он уже получил значительные деньги. К тому же и Флоренция, осведомленная о перемене французской политики еще задолго до получения официального извещения о ней, не собирается изменять своих установок — слишком много затрачено уже на приобретение Пизы, слишком большие успехи уже достигнуты в этом деле.
Как раз в середине июля 1406 г. Джованни Гамбакорта, вконец измученный неравной борьбой, направил во Флоренцию в качестве своего уполномоченного Гаспаро да Лаваяно с предложением немедленно начать мирные переговоры. Синьория сразу же со своей стороны назначает 5 своих уполномоченных, среди них Джино Каппони. Переговоры идут успешно, но в одно прекрасное утро на башне пизанской цитадели внезапно взвивается бургундский флаг, и флорентийским послам остается только прекратить обсуждение.
Во Флоренции, для которой захват Пизы являлся делом жизни, царит всеобщее возмущение вероломством французского двора. Герольд герцога Орлеанского, прибывший с известием о новых установках Карла VI, брошен со связанными руками в Арно, откуда ему, правда, удалось спастись. Когда он явился в правительственные органы с жалобой, то был с позором выгнан.
Это означало открытый разрыв с Францией, идти на который республика все же опасалась. Поэтому когда 12 августа (1406 г.) прибывает грозное письмо от Карла VI, после трехдневных совещаний в разных инстанциях Колуччо Салутати пишет письмо, в котором с обычной гуманистической приподнятостью говорит о старых традиционных дружественных отношениях между Флоренцией и Францией, противопоставляет их традиционной же враждебности Пизы, излагает всю историю покупки Пизы и вооруженной борьбы за нее, проводившейся с официального разрешения королевского правительства, перечисляет все расходы, которые республика уже понесла в связи с этим делом, и выражает уверенность в том, что Франция поймет и простит Флоренцию и не будет ей мешать завершить захват столь ей необходимой Пизы[264].
Копии этого примирительного послания были посланы герцогам Орлеанскому и Бургундскому, непосредственно заинтересованным в пизанских делах. По получении этого письма Карл VI, до сведения которого дошло, что его уполномоченный в Италии Бусико не собирается выступить против Флоренции, направляет в город на Арно двух послов, которым поручено в категорической форме предложить правительству последнего немедленно прекратить военные действия против Пизы. Послы были роскошно приняты, осыпаны любезностями и заверениями общего характера и покинули Флоренцию 18 сентября, ничего определенного не добившись.
Между тем во Франции начинаются репрессии: два флорентийских купца, направляющиеся в Брюгге, арестованы герцогом Бургундским и брошены в тюрьму. Тотчас же во Францию направляются два флорентийских посла для оправдания своих действий и главным образом, чтобы выиграть время для захвата обессилевшей Пизы.
Уже с 15 сентября каждую ночь некий пизанец, уполномоченный Джованни Гамбакорта, появляется во флорентийском лагере под стенами измученной голодом и лишениями Пизы и ведет секретные переговоры с Джино Каппони и Бартоломео Корбинелли. 2 октября 1406 г. Каппони едет во Флоренцию и докладывает ее правительственным органам условия соглашения, выработанного им и его товарищем с голодным представителем голодного города, которого приходилось перед каждым ночным совещанием кормить.
Условия сразу и безоговорочно приняты: Джованни Гамбакорта передает флорентийским войскам цитадель Пизы, за что получает 50 тыс. флоринов, звание флорентийского гражданина и титул сеньора Баньи и Монте Пизано. В качестве гарантии Флоренция передает Пизе заложниками 20 своих виднейших граждан, среди которых Лука дельи Альбицци, Нери Каппони и, что особенно интересно, молодой богатый и властолюбивый Козимо ди Джованни Медичи.
На рассвете 9 октября 1406 г. ворота осажденной Пизы открылись, и флорентийские войска вступили в измученный и безмолвный город.
Это был громадный политический успех Флоренции, осуществление ее вековых стремлений, сулящее беспредельные экономические и политические перспективы.
Известие о захвате Пизы было встречено в городе с великим торжеством — три дня Флоренция была иллюминована, в ее главных церквах проходили благодарственные молебны, на площадях были проведены правящими гражданами три пышные воинские соревнования — так называемые джостры,[265] на которых собирались громадные толпы зрителей и где богатые дамы гордо щеголяли невиданной роскошью своих расшитых золотом и драгоценностями платьев, на глазах у всего народа нарушая все и всяческие законы против роскоши, так часто издававшиеся правительством. Столь давно ожидавшаяся победа была ознаменована привозом из Пизы основных реликвий, которыми славились церкви города и, что особенно характерно для становящихся господствующими гуманистических настроений, знаменитой рукописи "Пандект" императора Юстиниана, привезенной в Пизу из Амальфи за три века до этого.
Понятно, что поздравления с блестящим успехом сейчас же стали поступать от государств Италии, особенно пышным было "кислосладкое" по существу поздравление Венеции, которая сама не прочь была "наложить лапу" на устье Арно.
Но торжество во Флоренции было отравлено тем, что неясным и скорее враждебным продолжало оставаться отношение Франции. Было известно, что уже месяц как флорентийские послы в Париже арестованы, и напрасно, извещая их о падении Пизы, родина приказывала им вернуться домой.
16 января 1407 г. в Париж направляется новое, весьма авторитетное посольство, в которое входит хорошо известный при французском дворе энергичный, смелый и ловкий Бонаккорсо Питти и представитель правящей семьи Альберто дельи Альбицци. В подробнейшей инструкции, врученной Питти, послам предписывался вежливый и льстивый тон, которым они должны были добиваться освобождения купцов и послов и признания захвата Пизы.
Но при всей ловкости и пронырливости Питти добиться улучшения отношений с французским правительством ему не удалось. 15 июня 1407 г. синьория отзывает Питти с тем, чтобы Альбицци оставался на месте в качестве частного лица.
А между тем флорентийские дела во Франции все ухудшались. Иоанн Бургундский добивается назначения находящегося в Италии маршала Бусико членом королевского совета и этой ценой отрывает его от Флоренции, с которой он (в результате получения значительных сумм) поддерживал дружественные отношения.
Но дипломатические затруднения не могли задержать экономического и политического освоения Флоренцией столь нужной ей Пизы. Назначенный капитаном города Паоло Карнесекки строго следит за тем, чтобы как внутри городских стен, так и вне их никто не выступал против нового политического положения. Да и самые эти стены, сильно поврежденные за время военных действий, срочно восстанавливаются. 124 видных гражданина города изгнаны. Категорически запрещены браки между флорентийцами и пизанками. Это необходимо потому, что ряд флорентийских фирм открывает в покоренном городе свои филиалы, и многочисленные энергичные, предприимчивые, жадные до наживы купцы, банкиры, ремесленники, нотариусы появляются в городе.
Одновременно ведется усиленная дипломатическая работа для того, чтобы закрепить и расширить господство над Пизой и ее территорией. К маршалу Бусико, воинственные намерения которого очень беспокоят синьорию, 3 мая 1407 г. направляется посольство, имеющее задачей просить об освобождении недавно захваченного корабля с ценными грузами, принадлежащими флорентийским купцам. Легко добившись этого, послы, однако, не уезжают, а выдвигают новые желания своего правительства. Они просят о передаче четвертой башни пизанского порта, которую маршал на всякий случай оставил за собой и, главное, о продаже порта Ливорно, крайне нужного Флоренции в качестве второго, запасного выхода в море, особенно потому, что устье Арно за последнее время быстро мелеет. Бусико принципиально не возражает, но требует слишком (по мнению покупателей) высокую цену — 100 тыс. флоринов. Флоренция предлагает половину. Так как маршал не уступает, а во Франции, где опять энергично действует Бонаккорсо Питти и Альберто дельи Альбицци, не склонны соглашаться на дальнейшее усиление республики, послы в конце июля 1407 г. покидают Геную ни с чем. А 3 августа Бусико передает Ливорно Генуе, которая должна владеть ею под общей феодальной зависимостью от Франции.
Генуя тотчас же вводит в город и порт значительный гарнизон, что вызывает не только недовольство, но и тревогу в правящих кругах Флоренции, которые боятся, как бы новая хозяйка Ливорно не попыталась, воспользовавшись непопулярностью в Пизе флорентийского господства, захватить и этот город.
Для того чтобы предупредить это, флорентийский правитель Пизы строго следит за настроениями в ней, держа в своих руках снабжение города продовольствием, доставка которого сокращалась, как только поступали тревожные сигналы о настроениях его граждан. Только весной 1408 г., когда прошло почти 2 года после захвата Пизы и когда решение о созыве Церковного Собора в этом городе потребовало создания в нем более нормальных условий жизни, режим был несколько ослаблен, снабжение продовольствием налажено, налоги и всяческие поборы введены в обычные рамки, высланные граждане возвращены. Включение Пизы и ее столь важного для Флоренции порта в состав республики, произведенное с затратой столь больших усилий и средств и в столь сложной международной обстановке, было окончательно закреплено. Один из главных участников событий Джино Каппони, правильно расценивая положение, в своих "Воспоминаниях" пишет, что, как умные люди предвидели заранее, приобретение Пизы оказалось полезным и выгодным для небольшого числа богатых правителей города, получивших возможность расширить свои коммерческие операции и выколачивать из них большие прибыли, что же касается тех, кто своими руками добился этого успеха и рассчитывал на то, что он принесет пользу всем, тот остался разочарованным[266].
Действительно, как указывают современники, доходы богачей, суммы их капиталов значительно возросли после 1406 г., но, опираясь на этот рост, они только чувствовали себя более уверенно у кормила власти, более решительно и бессовестно эксплуатируя десятки тысяч своих рабочих и прочих бедных людей Флоренции, которые с таким восторгом приветствовали под яркими и пестрыми огнями фейерверка разодетых в золото и самоцветы всяких Альбицци, Уццано и Медичи, гарцевавших на своих конях во время джостр, устроенных на праздновании победы.
Захват Пизы и приносящее большие доходы начало ее эксплуатации ненадолго могли быть использованы мирно и спокойно. Уже через несколько месяцев на внешнеполитическом горизонте Флоренции снова собираются мрачные тучи. Их вызывают, во-первых, все более запутывающиеся обстоятельства схизмы, отражающиеся непосредственно на республике, поскольку Собор, вокруг которого завязываются главные узлы раскола, собирается на самой ее территории — в недавно приобретенной Пизе, во-вторых, все более заметные и бесспорные агрессивные намерения неаполитанского короля Владислава, подходящего, как недавно Джан Галеаццо, к самым границам Флоренции.
Особенно опасным для республики был захват королем Перуджи, непосредственной соседки города на Арно. Специальный посол Бартоломео Валори, посланный к Владиславу для того, чтобы уговорить его отказаться от этого захвата, недаром на коварный вопрос короля: "Какими силами синьория предполагает защищать свои интересы, поскольку все видные кондотьеры находятся у него на службе?", — ответил: "Вашими собственными", тем самым намекая на богатства Флоренции, которые всегда позволят ей перекупить нужного полководца[267]. Республика была готова, не жалея столь, милых ее сердцу флоринов, защищаться от дальнейшего приближения короля к своим границам.
Как и следовало ожидать, из переговоров ничего не выходит, и неаполитанские войска вторгаются на территорию республики, неся с собой обычные разрушения и грабежи.
Воспользовавшись, как это до него обычно делал Джан Галеаццо, правительственным переворотом в близкой Флоренции Кортоне (90 км к юго-востоку по направлению к Перудже), Владислав вводит свои войска в этот город, что делает положение Флоренции еще более опасным.
Вторичная попытка договориться с победоносным властителем Южной Италии опять не дает результатов, и Флоренции приходится довольствоваться тем, что король, занятый установлением своего владычества над Римом и делами схизмы, не пошел дальше и ограничился сохранением уже захваченного.
Во время этого затишья флорентийское правительство опять пытается обеспечить свою безопасность путем переговоров: живущий в Неаполе флорентиец Габриеле де Брунеллески приезжает в частном порядке на родину, затем возвращается на юг и вырабатывает основы соглашения, которые окончательно согласовывает официальный посол — сначала Джованни Серристори, а затем Аньоло Пандольфини. В первые дни 1411 г. договор, наконец, подписан и обнародован. Содержание его подтвердило перед всей Италией гордые слова Бартоломео Валори и мощь звонких и блестящих золотых флоринов. Могущественный неаполитанский король, слава которого гремела далеко за пределами Италии, обязывался не расширять своих захватов в Риме и его округе, и в первую очередь в сторону Тосканы. Правда, Перуджа оставалась за ним, но с условием не использовать ее во вред Флоренции. Он возвращал флорентийские товары, конфискованные и захваченные во время войны, и, что самое главное, за 60 тыс. флоринов продавал Флоренции Кортону, свой наиболее опасный форпост на севере и к тому же город, очень нужный республике.
Покупка Кортоны, так же как за 4 года до этого покупка Пизы, была большим и явным успехом хитроумной и осторожной политики Флоренции, увеличившим как ее могущество, так и ее авторитет.
Но, как и следовало ожидать, значительная часть условий этого столь выгодного для Флоренции договора выполнялась не долго и не точно. Справившись с наиболее опасными для него проблемами — анжуйского соперничества и окончания схизмы, Владислав снова обратил свои взоры на Тоскану. Он начинает с ограбления флорентийских купцов в оккупированном Риме, сопровождая его дипломатическими переговорами, в которых не скупится на всякого рода обещания. Не ожидающая ничего хорошего Флоренция пытается обратиться за помощью к императору Сигизмунду, в это время находящемуся в Северной Италии, но скоро понимает, что от слабого властителя Германии тоже ничего не добьешься и что надо рассчитывать на собственные силы.
Весной 1414 г. с большим и грозным войском Владислав начинает поход в Тоскану, не прерывая переговоров с Флоренцией и даже заключив с ней (22 июня) мирный договор. В городе на Арно ожидают самого худшего, но король, дойдя до Перуджи, внезапно тяжело заболел и вскоре умер (6 августа 1414 г.), избавив Флоренцию от нависшей над ней опасности.
В центре внимания синьории теперь остались вопросы о взаимоотношениях с Империей и с церковью, но возвращение Сигизмунда в Германию и избрание Констанцским Собором единого папы Мартина V (11 ноября 1417 г.) сделали и эти вопросы менее актуальными. Флоренция вступила в полосу мира, чем усиленно воспользовались зажиточные граждане ее, чтобы еще более увеличить свои богатства и окончательно закрепить, свое господствующее положение в управлении государством. Как и раньше, старые коммунальные формы этого управления сохранялись во всей своей сложности, но фактически все более отмирали, в то время как власть сосредоточивалась в руках небольшого кружка богатых семей.
Внешним выражением успехов управления группы Альбицци было хотя бы то, что новый папа Мартин V, не чувствуя себя уверенно в разоренном и непокорном Риме, избирает своей временной резиденцией Флоренцию, куда он прибывает 25 февраля 1419 г. Здесь происходит его встреча с могущественным кондотьером, военной опорой Флоренции Браччо да Монтоне, превращающаяся в пышную демонстрацию могущества республики на Арно и слабости наместника св. Петра. Чтобы отметить это могущество, папа подымает флорентийского епископа до сана архиепископа, что вполне соответствует положению, занимаемому Флоренцией.
Здесь же во Флоренции происходит встреча нового соборного папы Мартина V и старого смещенного Иоанна XXIII, при которой последний окончательно отказывается от престола. Через несколько месяцев он умирает, оставив свое состояние в распоряжении комиссии опекунов, возглавляемой Джованни Медичи, бывшим в течение ряда лет его банкиром, причем злые языки во Флоренции поговаривали о том, что Медичи немало обогатились на выполнении завещания бывшего папы.
Все эти события происходили в обстановке постоянно растущего богатства Флоренции, ее экономического процветания. Приобретение выхода к морю позволяет ей обратиться к осуществлению своей давнишней мечты — расширению торговых связей, ранее носивших преимущественно сухопутный характер, на Средиземное, а затем и на другие моря. Создается специальный правительственный орган — "Консулы моря" ("Consoli del mare"), во главе которого ставится опытнейший купец и государственный деятель Никколо да Уццано. Сразу же начинается постройка собственного морского флота — 2 тяжелых галер торгового назначения (galere grosse) и 6 легких галер (galere-sottili) военного характера. Спуск первой из тяжелых галер на; воду превратился в большое национальное торжество.
Одновременно принимаются меры к обеспечению налаживаемой морской торговли дипломатическим путем. На первой же галере в Алессандрию к египетскому султану направляется посольство, которое добивается разрешения создания в этом важном центре торговли с Востоком консульства, церкви, товарного склада (fondaco), бани и других удобств. Такие же посольства направляются в Морею, на Майорку и в другие средиземноморские торговые центры. Организуются также два регулярных рейса: весной — в феврале, и осенью — в сентябре, на северо-запад Европы — во Фландрию и Англию. Особым договором обеспечивается надежный промежуточный порт в Монако, феодальным владельцам которого, семье Гримальди, усиленно занимавшимся пиратством, выплачивается 1500 флоринов в год
Правда, Венеция рассматривает все это как посягательство на ее экономическое господство на морях и принимает все возможные меры к ограничению деятельности новой морской державы, но, несмотря на то, что ей это частично удается (в частности, в отношении Александрии), Флоренция упорно держится за эту торговлю и сохраняет ее на определенном высоком для ее масштабов уровне.
Довольно скоро после приобретения Пизы правители Флоренции поняли, что и этот, столь долго бывший объектом вожделений, порт не может вполне удовлетворить торговые потребности республики. Он сильно обмелел и в дальнейшем должен был стать совсем непригодным для крупных кораблей. Естественно поэтому, что взоры флорентийских заправил обратились к Ливорно — в недавнем прошлом незначительному пизанскому замку, благодаря своему выгодному положению в судоходной бухте превратившемуся в оживленный портовый городок. Во время французского господства над Генуей Ливорно официально принадлежал Франции. После же освобождения Лигурийской республики в 1412 г. последняя сохранила за собой этот быстро растущий порт, нужный ей главным образом для сдерживания морского могущества Флоренции. Но долго удержать эту враждебную Флоренции позицию Генуя не может. Возобновившаяся агрессия Милана против нее (см. § 5) заставила ее искать союзников и в первую очередь обратиться к Флоренции. Первым условием, которое последняя поставила, была продажа ей Ливорно. Сначала цена, запрошенная Генуей, оказывается непомерно высокой; начинается торг, продолжающийся два года, и в конце концов Генуя, политическое положение которой становится все хуже, согласилась на сумму в 100 тыс. флоринов. 30 июня 1421 г. сделка была совершена с оговоркой, что как в Пизе, так и в Ливорно генуэзская торговля будет пользоваться условиями наибольшего благоприятствования и что транзитные перевозки флорентийских купцов должны осуществляться на генуэзских кораблях. Новые пышные празднества на улицах и площадях Флоренции отметили этот новый успех ее осторожных и расчетливых правителей, казалось, окончательно закрепивших положение республики как морской державы.
Флоренция, несмотря на значительные расходы, связанные с недавними войнами и с приобретением двух портов,[268] находилась в это время в состоянии явного расцвета. Продолжительный (по условиям того времени) мир, наступивший после смерти Джан Галеаццо, позволил ей закрепить свои успехи, внешним проявлением которых явился невиданный расцвет флорентийской культуры. Город обстраивается большими, украшенными в новом вкусе зданиями, часто носящими благотворительный характер (например, созданный Брунеллески приют для детей-найденышей — Санта Мария дельи Инноченти). Его художники, скульпторы, писатели, ученые известны по всей Италии, закрепляя за своей родиной славу "Новых Афин", которую начали создавать еще первые гуманисты прошлого века. Флоренция играет роль экономического и культурного центра Италии.
Во главе Флорентийского государства все это время стоит одна и та же олигархическая группа богатых и влиятельных семейств с Мазо дельи Альбицци во главе. После смерти последнего в 1417 г. на эту роль претендует его сын Ринальдо, но молодость и излишний политический темперамент последнего заставляют правящую группу, состоящую по-прежнему из Джино Каппони и Никколо да Уццано, а также в качестве второстепенных членов — Бартоломео Валори, Маттео Кастеллани, Палла Строцци, Лоренцо Ридольфи, Нероне ди Нерони и Лапо Никколини не допускать его до первых ролей, а до поры до времени главным образом использовать в разного рода дипломатических начинаниях, направляя его на длительные сроки за границу, что, с одной стороны, позволяло хорошо применять его напористость и энергию, с другой — держать вдали от внутреннего управления.
После того как в 1421 г. умер Джино Каппони во главе правления стал Никколо да Уццано,[269] отпрыск старого феодального рода, затем занявшегося банковской деятельностью и достигшего в этой области одного из первых мест. Человек умный (черты его лица превосходно передает бюст, выполненный Донателло (илл. 34), опытный и чрезвычайно осторожный, Никколо стремится избежать острых конфликтов и решительных действий, на которые склонен был бы идти увлекающийся Ринальдо дельи Альбицци.
Уццано чувствует себя у кормила власти довольно уверенно и спокойно, опираясь на все те изменения в конституции и дополнения к ней, которые начиная с 1382 г., когда он уже принимал участие в управлении (он родился в 1360 г.), и до смерти Мазо дельи Альбицци постепенно изменяли и перестраивали всю фактическую систему управления республикой при сохранении ее внешней фасадной стороны. Еще в 1411 г. было снова подтверждено изгнание всех без исключения членов семьи Альберти, опять подозреваемой в антиправительственном заговоре, и в этом же году создается новый правительственный орган — Совет двухсот (Dugento). Каждое решение, касающееся принципиально важного вопроса внешней или внутренней политики, после того как оно принято синьорией и прежде чем оно пойдет в остальные органы — Советы республики, должно было пройти через Совет двухсот, без утверждения которого дальше на обсуждение не поступало. Составленный из лиц, занимавших ведущие должности после 1382 г., или из их потомков, т. е. исключительно из представителей правящей олигархической группы, Совет этот, казалось, окончательно отдавал в руки этой группы бразды управления Флорентийской республикой.
Однако это только казалось: в действительности у олигархической группы семейств, в течение ряда десятилетий державшей в руках власть, имелся и из года в год все более усиливался серьезный противник — значительное количество не самых богатых, но вполне зажиточных семейств шерстяников, шелкоделов, торговцев шерстью, менял. Семьи эти, сильно разбогатев за мирные годы, воспользовавшись в полной мере результатами приобретения Пизы, Ливорно и других пунктов и чувствуя свое растущее экономическое могущество, свою многочисленность и сплоченность, отнюдь не желали долго мириться с тем, что власть находилась не в их руках. Во главе этой жадной до наживы и власти группы, нуждавшейся в решительном, но незаметном руководстве, уже с последних годов XIV в. стоит Джованни д'Аверардо Медичи (1360–1428). Отпрыск другой ветви той семьи, к которой принадлежал один из протагонистов восстания чомпи — Сальвестро Медичи — Джованни, поначалу скромный купец и банкир, отнюдь не крупного масштаба, очень скоро по своей хозяйственной деятельности выдвигается на одно из первых мест во Флоренции. Он ведет большие и рискованные дела в Венгрии, в это время тесно связанной с Италией, но особенно наживается на ссудных операциях с папами, сначала с незадачливым Иоанном XXIII, а затем и с Мартином V. Постоянно подчеркивая свою аполитичность, свое нежелание вмешиваться в управление государством, стремясь возможно больше держаться в тени, Джованни незаметно становится одной из ведущих фигур этого государства, возглавляя антиальбицциевскую оппозицию[270].
Немало ухудшает положение правящей олигархии также новая война, которую Флоренции приходится вести с максимальным напряжением всех сил. Война эта была вызвана возобновлением агрессивных стремлений Милана, прекратившихся было после смерти Джан Галеаццо в 1402 г. Пришедший к власти в 1412 г. младший сын последнего, Филиппо Мария, к 1419 г. настолько усилил политическое положение своего государства, что мог опять приступить к нажиму на Тоскану. Однако занятый сначала другими планами, он предлагает республике заключить договор, по которому устанавливается граница влияний и сохраняется мир на 5 или 10 лет. Флорентийские заправилы, занятые в эти годы подчинением мелких феодалов Тосканы и ее окружения, больше всего боявшегося войны, соглашаются на это предложение.
Между тем Филиппо Мария отнюдь не собирался соблюдать выдвинутые им же условия. Захватив в 1421 г. Геную, он от ее имени присоединяет к ее владениям город Сарцану, лежащий на территории флорентийского влияния. Затем он вмешивается во внутренние дела Болоньи и, наконец, пытается распространить свою власть на Форли.
Флоренция, первое время терпевшая эти нарушения договора, наконец теряет терпение. Несмотря на то, что ряд влиятельных граждан, и среди них на первом месте Джованни Медичи и Аньоло Пандольфини высказываются против войны; правящая группа начинает военные действия.
Комиссия из 10 граждан, избранная как обычно для ведения войны (Died della guerra) из числа наиболее влиятельных лиц (характерно, что в ней рядом с вождем партии Альбицци сидит вождь оппозиции Джованни Медичи), назначает Пандольфо Малатеста (сеньора Римини), главнокомандующим и направляет его на отвоевание Форли. Военные действия начинаются для Флоренции весьма неудачно. Ее войско прямо с длинного марша по размытым длительными дождями дорогам 28 июля 1424 г. при Дзагонаре вступило в бой со свежими силами противника и было разбито наголову. Ряд командиров был убит или захвачен в плен, а Панфольфо Малатеста еле спасся бегством.
Это тяжелое поражение не только вызывает во Флоренции всеобщее уныние, но и требует новых, очень серьезных усилий, в первую очередь финансовых. Собираются в срочном порядке новые экстренные налоги, создаются новые кредитные предприятия — для обеспечения девушек и юношей приданым (Monte dei doti), дающие значительные средства правительству, привлекаются к консультациям по политическим и финансовым вопросам новые лица.
Однако все эти и ряд других мероприятий не приводят к радикальному упрочению положения правительства, которому приходится продолжать неудачную и непопулярную войну. Это вынуждает правящую группу думать об экстренных мероприятиях для того, чтобы удержаться у власти. Происходит ряд совещаний членов олигархической верхушки, в которых четко выясняются известные и до того в своих основных чертах две противоположные точки зрения. Ринальдо дельи Альбицци, привыкший смотреть на конституцию республики как на устаревшую игрушку и стремящийся к закреплению власти за собой и своим родом, прямо призывает к перевороту, полному отстранению от участия в управлении младших цехов и восстановлению политических прав "грандов", естественных союзников стремящегося к тирании богача.
Более осторожный и осмотрительный Никколо да Уццано, признав принципиальную правильность предложения Ринальдо, отметил, однако, что об осуществлении их можно будет думать только в том случае, если они получат поддержку более широких кругов зажиточного населения Флоренции, и в первую очередь ее цехов, отстранение которых от власти составляло одну из основ предложений. Для того же, чтобы добиться этой поддержки, Уццано советовал договориться с пользующимся доверием цехов Джованни д'Аверардо Медичи.
Эта задача была возложена на самого Ринальдо. Когда же последний посетил Джованни и предложил ему присоединиться к заговору, ответ Джованни, все положение которого было основано на поддержке средне- и мелкобуржуазных элементов, сосредоточенных в цехах, был таким, каким и следовало его ожидать… Он наотрез отказался от участия в заговоре и категорически настаивал на сохранении конституции.
Получив этот вполне естественный ответ, заговорщики принуждены были отказаться от своих намерений и продолжали держать бразды правления в своих жадных руках при помощи испытанных особых комиссий (balie), строго следя за тем, чтобы в их состав не проникал никто из нежелательных граждан.
Казалось бы, все идет по-старому, но произошедшие дебаты (точное содержание которых известно нам далеко не достоверно и носит полулегендарный характер)[271] обнаружили наличие силы, решительно противостоявшей, казалось, всесильной олигархии среднего слоя зажиточных граждан с Джованни Медичи, во главе.
Борьба между олигархией и силами, возглавляемыми родом; Медичи, в 20-х годах носит еще глухой, мало заметный характер и только иногда обнаруживается явно. Так, в 1427–1428 гг. произошел конфликт из-за назначения на должность канцлеров-республики. Этих должностей, носящих, как мы видели (см. т. I, гл. III, § 3), полутехнический характер, но все же игравших немалую роль в политической жизни, было две, причем стремились одну из них замещать кандидатом партии Альбицци, а другую — кандидатом партии Медичи. В результате же обострения борьбы партий каждая стремится к захвату обеих должностей, что сперва удается второй, а потом окончательной первой. Альбицци и олигархия пока еще были более сильными. Поражение более демократической партии было настолько серьезным, что злые языки именно ему приписывали болезнь и последовавшую вскоре затем смерть главы ее — Джованни Медичи.
Между тем война с Филиппо Мария Висконти шла своим чередом. Несколько оправившись после страшного поражения при Дзагонаре и собрав значительные средства путем ряда экстренных налогов, Флоренция создает новое войско, приглашая к себе на службу всех свободных к этому моменту кондотьеров. Во главе их ставится наиболее способный ученик и продолжатель дела Браччо да Монтоне — Никколо Пиччинино.
Первые шаги нового командующего были, однако, неудачными. При попытке захватить Фаэнцу с помощью изгнанников из этого города он был сам взят в плен, однако уговорил сеньора города (Асторре II Манфреди) перейти на сторону Флоренции[272]. Но и после этого войска Филиппо Мария Висконти продолжали одерживать победу за победой, захватывая одну за другой крепости в Романье. Одно из этих поражений, печальное для республики само по себе, известно, однако, как редкий в эти времена пример мужества и самопожертвования.
Флорентийский комиссар небольшой цитадели Монте Петрозо — Бьяджо дель Мелано (может быть, потомок одного из вождей восстания чомпи — см т I, гл III, § 1) отказался сдать крепость окружившим ее, явно превосходящим его силы вражеским войскам. Когда же осаждающие подожгли все кругом, надеясь выкурить непокорного защитника, Бьяджо подошел к зубцам стены, сбросил вниз все свое, довольно значительное, имущество, в первую очередь платья, материи, ковры, затем сбросил на них своих малолетних сыновей, тут же захваченных врагами, сам же погиб в пламени[273].
Но этот и немногие подобные случаи героизма не исправляли тяжелого положения флорентийских войск. Сложный аппарат флорентийского правительства действовал медленно и малоинициативно, а командование не могло ступить шагу без разрешения правительственных органов. Флорентийцы терпят поражение за поражением. Это заставляет Никколо Пиччинино оставить республику и перейти к Висконти, на службе которого он восстанавливает рядом побед свою репутацию.
Находящаяся в тяжелом положении республика пытается получить помощь у императора Сигизмунда, фаворит которого флорентиец Пиппо Спана охотно помог бы своей родине, но у императора слишком много забот в Германии, чтобы вмешиваться в итальянские дела. Неудачей заканчиваются также два посольства Ринальдо дельи Альбицци к папе. Последний требует примирения с Висконти, который ставит неприемлемые условия. Некоторые надежды возлагаются на помощь Венеции, куда едет послом сначала тот же Ринальдо дельи Альбицци, затем богатейший из граждан Флоренции старый Палла Строцци, наконец, вождь оппозиции Джованни Медичи, имеющий с Адриатической республикой деловые и личные связи. Затем на длительное время в Венецию направляется Лоренцо Ридольфи, который упорно стремится преодолеть осторожность "светлейшей" и заставить ее вступить в войну против ее западного соседа. Сообщают, что, выступая в сенате, Ридольфи произнес, между прочим, фразу, весьма показательную для положения, в котором находилась Италия в это время: "Генуэзцы, которым мы не помогли, сделали Филиппо Мария сеньором, мы, будучи оставлены вами без помощи, не способны к какой бы то ни было защите и сделаем его королем. Вы же, когда не останется никого, кто мог бы, даже если бы захотел, помочь вам, сделаете его императором"[274]. Превращение итальянских тиранов и тиранчиков в сеньоров и стремление их подняться еще выше было, очевидно, характерным в той неустойчивой политической обстановке, которая царствовала на полуострове в начале XV в.
Убеждения флорентийских послов падали на благоприятную почву. Во главе Венеции стоял в это время властолюбивый и воинственный дож Франческо Фоскари (см. § 6), главным; кондотьером же ее был граф Франческо да Карманьола, до этого времени успешно служивший Филиппо Мария Висконти, но рассорившийся с ним и ставший его ожесточенным врагом. Для обоих этих людей призыв Флоренции выступить против Милана был как нельзя более приемлемым.
Был заключен союз, в который кроме основных участников — Флоренции и Венеции вошли Феррара, Мантуя, Сиена, Савойя и Неаполь. Война была объявлена 27 января 1426 г. Главнокомандующим был назначен Карманьола.
Вступление в войну Венеции, поставлявшей согласно союзному договору большую часть военной силы (9 тыс. конных и 8 тыс. пеших, в то время как Флоренция — 6 тыс. конных и 6 тыс. пеших), но зато получавшей и львиную долю будущих завоеваний, радикально изменило политическую ситуацию. Главным очагом военных действий стала теперь Ломбардия, где ряд мелких коммун, сбросив тяжелое иго Милана, стали на сторону союзников.
Ожесточенная борьба разгорелась, в частности, вокруг Бреши, где горожане, поддержанные окрестными крестьянами, выступили против миланского гарнизона, занимавшего укрепления города. К Бреши подошли главные силы венецианцев под командованием Карманьолы, сюда же были вызваны отряды флорентийцев, которыми командовал маркиз Феррарский. Филиппо Мария сразу же переводит свое войско из Тосканы в Ломбардию. Попытки флорентийцев задержать его не увенчиваются успехом, так как маркиз д'Эсте, руководствуясь в большей степени страхом перед своей могущественной соседкой Венецией, чем верностью союзу, вел военные действия вяло и нерешительно.
Попытка папы примирить воюющие стороны безрезультатна. Война идет с переменным успехом, но со все более заметным перевесом на стороне лиги. На реке По галеоны Висконти потерпели поражение от венецианского флота под командованием: Франческо Бембо. Решительная же битва произошла при Маклодио (12 октября 1427 г.), где Карманьола заманил миланское войско в болото и, отрезав отступление при помощи находившихся в засаде флорентийских отрядов, окружил его и разгромил. Немногим наиболее мужественным миланским воинам удалось уйти с поля боя, да и то злые языки приписывали их спасение измене Карманьолы.
После столь явного поражения Филиппо Мария не оставалось ничего другого, как начать мирные переговоры. При посредничестве папского представителя в Ферраре встречаются с миланскими уполномоченными флорентийцы — Палла Строцци и Аверардо деи Медичи. Основное их требование — отказ Милана от Генуи, на что Филиппо Мария никак не хочет соглашаться. После длительной торговли мир заключен 18 апреля 1428 г., причем на условиях, выгодных в первую; очередь для Венеции, получившей Брешу и Бергамо и всю территорию восточной Ломбардии до реки Адды, и для Савойи, получившей Верчелли и часть северо-запада Ломбардии. Что касается Флоренции, то она ограничилась возвращением ряда укрепленных пунктов, занятых во время войны миланскими войсками, и, самое главное, самим фактом сокрушения мощи миланского герцога, своего наиболее опасного соседа.
Длительная и тяжелая война с Миланом стоила Флоренции громадных средств. Один из современников оценивает расходы по ней в 3,5 млн флоринов[275]. А между тем необходимо было и после разгрома врага содержать вооруженные силы и пользоваться ими для укрепления, а иногда и расширения своих границ. Приходилось снова и снова обращаться к займам и экстренным налогам, а это заново ставило уже неоднократно выдвигавшуюся, но не решенную задачу объективного определения доходов и имущества граждан, которое должно было бы явиться базой для справедливого распределения налоговых сумм.
Недовольство народа несправедливым распределением налогового бремени во время тяжелых дней войны было столь значительным, что даже богачи, до того неоднократно проваливавшие предложения об определении доходов и имущества, так называемым "эстимо" (estimo), на этот раз сами предлагают провести его.
Руководители правящей олигархии — Ринальдо дельи Альбицци и Никколо да Уццано, очевидно убедившись в том, что в данной ситуации другого выхода нет, выдвинули и провели через соответствующие правительственные инстанции закон об "эстимо" и основанного на нем поимущественного и подоходного обложения, так называемого катасто (catasto), или кадастре. Проводя этот столь экономически невыгодный для них и их группы закон, правители Флоренции, возможно, рассчитывали ценой этой жертвы вернуть себе явно уходящую, от них симпатию широких народных масс и выбить почву из-под ног враждебной партии, возглавляемой Джованни Медичи, давно отстаивавшего идею справедливого перераспределения налогового бремени.
Как бы то ни было, но уже 2 июня 1426 г., т. е. еще в самый разгар войны с Миланом, началось в правительственных органах обсуждение соответствующих мероприятий. Оно продолжается в разных инстанциях в течение ряда месяцев. На заседании 7 марта 1427 г. Ринальдо дельи Альбицци снова и снова настаивал на проведении катасто. Никколо Уццано поддержал его, а два богатейших гражданина республики Палла Строцци и Джованни деи Медичи, до того времени относившиеся довольно скептически к проектируемому мероприятию, не слишком охотно согласились на его проведение. Наконец, 22 мая 1427 г. новое обложение было окончательно принято и объявлено законом[276].
В предисловии закона говорится, что мероприятие это проводится по общему желанию народа для того, чтобы устранить вопиющую несправедливость распределения государственных тягот, приводивших нередко к обогащению одних и разорению и обеднению других. Каждый гражданин, подлежащий обложению, должен явиться в свою часть города и перечислить членов своей семьи, их возраст, имена, занятия, а также недвижимое и движимое имущество, где бы оно ни находилось, в том числе наличные деньги, суммы, отданные в долг и находящиеся в торговых операциях, товары, рабов и рабынь, быков, лошадей и другой скот. В случае утайки сведений сокрытое имущество конфискуется. Все объявленное заносится в специальные книги квартала, причем для проведения записей в нем выбирается по жребию 10 граждан из числа 60. Из заявлений налогоплательщиков эти комиссии должны вывести полный доход каждой семьи и, считая, что этот доход равен в среднем 7 % капитала (а в отношении промышленных предприятий определяется особо), рассчитать общую сумму последнего. Таким образом, за каждые 7 флоринов дохода налогоплательщику записывается 100 флоринов капитала, а из доходов крупных предприятий сумма капитала определяется каждый раз по особому соглашению. С общей суммы капитала, полученной таким образом, списываются обязательства по аренде, долгам, оплата за наем жилых, торговых и промышленных помещений и по 200 флоринов на каждый рот — сумма, необходимая для пропитания. Из остающейся суммы надлежало уплачивать за каждые 100 флоринов 10 солидов, т. е. принимая во внимание, что во флорине 20 солидов — 0,5 % с капитала, или, считая наименьший обычный доход равным 5 % капитала, — 10 % дохода. Если же после всех вышеупомянутых скидок никакого капитала не остается, сумма налога определяется комиссией по согласованию с плательщиком.
Так как полное освобождение от уплаты налога означало лишение каких бы то ни было политических прав, то многие граждане Флоренции, обладавшие весьма малыми средствами, добровольно соглашались платить небольшие суммы. Так, при первом взимании кадастра в 1427 г. из общего числа плательщиков — 10 171 человек, вносивших налог согласно установленным нормам, было 2192 (или 21,5 %), в то время как по соглашению (composizione) платили 5055 (или 50 %) и совсем не платили 2924 человека (28,7 %). Цифры эти дают хорошее представление о социальном составе населения Флоренции в это время. Для этого состава, в котором уже вполне выделялась небольшая группа забравших власть богачей, характерно то, что при среднем уровне обложения (считая все три категории, в том числе и не платящую совсем налога) в 2,5 флорина, 31 плательщик вносил свыше 100 флоринов, т. е. обладал облагаемым состоянием не ниже 20 тыс. флоринов. Средний уровень обложения в этой группе равняется 180 флоринам, что дает состояние в 36 тыс. флоринов. Самым крупным плательщиком был Палла Строцци, плативший 507 флоринов, т. е. обладавший состоянием значительно большим, чем 100 тыс. флоринов. За ним шел Джованни Медичи, взнос которого (как говорили, сильно заниженный) был равен 392 флоринам, что дает состояние в 78 400 флоринов[277]. Вся операция по определению размеров обложения должна повторяться каждые 3 года.
Тот же принцип обложения, который применен в отношении к полноправным гражданам Флоренции, применяется и к жителям контадо, цехам как целым, иностранцам, проживающим на флорентийской территории, и к лицам, до того освобожденным от уплаты налогов.
В целом новое обложение являлось, несомненно, мероприятием демократическим, в принципе значительно более справедливо и равномерно, чем это имело место раньше, распределявшим бремя государственных налогов. Понятно, что оно было принято восторженно значительной частью бедного населения города. Ярким примером изменений, вытекавших из введения кадастра, было широко известное в городе увеличение обложения такого видного члена олигархической верхушки, как один из богатейших людей Флоренции — старый Никколо да Уццано. В то время как раньше он под разными предлогами никогда не платил больше 17 флоринов, теперь он должен был уплатить 250. Вообще в городе считали, что обложение богачей возросло в среднем в 6 раз.
Но такова была только общая установка. Фактически районные комиссии выбирались далеко не вполне беспристрастно и могли определять размеры доходов и состояния по своему усмотрению, отнюдь не всегда объективному. Так, уже при первом взимании нового обложения выяснилось, что Джованни Медичи, возглавлявший оппозицию правящей олигархии и бывший главой второй по богатству семьи города, должен был платить почти столько же, сколько раньше. Может быть, это объяснялось тем, что до реформы его сознательно прижимали враги, а может быть, и чем-нибудь совсем другим.
Во всяком случае, многие из богачей города были явно недовольны и утверждали, что они одни несут все бремя государственных платежей и поэтому делали все возможное для того, чтобы скрыть хотя бы часть своих богатств. Это вызывало резкие протесты со стороны менее зажиточных кругов и особенно народных масс, требовавших нового пересмотра обложения и увеличения его норм для наиболее богатой части плательщиков. Однако эти предложения встретили решительный отпор не только со стороны группы Мазо дельи Альбицци, но и со стороны оппозиции, возглавляемой Джованни Медичи, в этом случае, естественно, выступившим на защиту интересов богачей, к числу которых он сам принадлежал.
Общая сумма, которую давал новый налог в городе, была равна 25 834 флоринам, что было меньше, чем давали раньше беспорядочно собираемые обложения. Но и кадастр не был ежегодным, регулярно собираемым налогом. Наоборот, он взимался по мере необходимости. Причем общую сумму обложения, определяемую им, принимали за единицу и взимали половину этой единицы или две, три и даже больше единиц.
Но и этого было недостаточно. Синьория распространяет действие кадастра на включенные в состав ее территории города и районы. Здесь он дает сумму в 18 594 флорина, т. е. несколько меньше, чем в городе. Большинство районов и городов контадо и дистрикта (Пистойя, Ареццо, Кортона и др.) приняли новое обложение безропотно, но в ряде мест (в Сан Джиминьяно, Вольтерре) введение его вызывает решительные протесты, основанные на той видимости автономии, которую сохраняли подчиненные Флоренции города. В оправдание кадастра было объявлено, что новое обложение необходимо в первую очередь потому, что многие флорентийцы имеют имущество или доходы в этих городах, но выдают их за принадлежащие местным гражданам и таким образом избегают обложения. На дальнейшие возражения синьория отвечает арестом 18 послов Вольтерры, излагавших эти возражения. Просидев в тюрьме 6 месяцев, послы становятся более сговорчивыми и принимают категорически выдвинутое Флоренцией постановление о кадастре как общегосударственном законе, распространяющемся безоговорочно на всю территорию республики.
Однако и после этого Вольтерра, не отказываясь официально, фактически не осуществляет постановления о кадастре. Попытка осуществить его силой приводит к восстанию в городе, обращающемся за помощью к Лукке и Сиене. Однако, когда флорентийское войско под руководством молодого Ринальдо дельи Альбицци и старого Палла Строцци подходит к стенам Вольтерры, последняя открывает ворота, прося только не вводить у нее кадастр. Синьория, обсудив вопрос, отказывает, но и после этого обложение фактически не вводится.
В дни, когда вводился кадастр, Флоренция была охвачена спорами и дискуссиями по поводу новой политической авантюры: проектируемого наиболее агрессивными элементами города захвата Лукки. Возглавляемый в течение ряда лет богатым купцом Паоло Гвиниджи,[278] непримиримым врагом Флоренции и постоянным союзником Милана, город этот был лакомым куском в глазах жаждавших расширения рынков сырья и сбыта флорентийских дельцов, по наущению которых кондотьер Никколо Фортебраччо (племянник Браччо да Монтоне) якобы по своей инициативе начинает ряд набегов на луккскую территорию.
А в это время в многочисленных советах и комиссиях флорентийского правительства обсуждается то, что уже давно служило предметом горячих споров на улицах и площадях города. Наконец в высшем законодательном органе коммуны — Большом совете капитана 488 членов высказались за войну при 99 выступивших против. Была создана, как обычно на срок в 6 месяцев, «комиссия из десяти граждан для руководства войной» («dieci delia guerra»). В эту комиссию, затем несколько раз (по истечении сроков) сменяемую, входили все заправилы города — как жаждущий военных подвигов Ринальдо дельи Альбицци, так и спокойный и мудрый Никколо да Уццано и глава оппозиции Козимо Медичи и его брат Лоренцо (отец их Джованни умер в феврале 1428 г. в возрасте 88 лет). Первыми комиссарами по ведению войны были назначены Ринальдо дельи Альбицци и Асторре Джанни.
Несмотря на то, что первому, фактически выполнявшему обязанности главнокомандующего, удается достигнуть некоторых успехов, против них ведутся интриги, выдвигаются, по всей вероятности, справедливые обвинения в корыстном желании обогатиться за счет войны. Обиженный Ринальдо просит освободить его, затем берет свое ходатайство обратно и наконец 18 марта 1430 г. окончательно уходит в отставку. Вскоре затем смещен также Асторре, обвиненный в не менее серьезных преступлениях. Новыми комиссарами были назначены Нери ди Джино Каппони и Алеманно Сальвиати, но особых успехов и они не добиваются.
Попытки знаменитого флорентийского архитектора и инженера Филиппо Брунеллески отвести в новое русло реку Серкьо и ее водами затопить территорию Лукки осуществляются половинчато и приводят к обратным результатам, заставляя флорентийские войска отступить от стен города, к которым они уже подошли. Осада Лукки затягивалась, но, несмотря на это, во Флоренции поговаривали о том, что неплохо бы расширить фронт военных действий, развернув их и против враждебной и соблазнительной Сиены, захват которой полностью отдал бы в руки Флоренции всю Тоскану. Мальчишки на улицах города распевали: «Аве Мария грация плена, после Лукки падет и Сиена» или «Берегись, Сиена, у Лукки дрожат стены»[279]. Слухи об этом дошли и до самой Сиены, и один из ее влиятельнейших граждан, претендующий на господство в ней, Антонио Петруччи был послан во Флоренцию, чтобы выяснить ситуацию. Встреченный там весьма холодно, он бросился в Рим просить помощи и защиты у Мартина V. При помощи последнего он собирает в окрестностях папской столицы отряд и с ним от своего собственного имени поступает на службу к Паоло Гвиниджи и прорывается в осажденную Лукку. Затем, оставив свой отряд, он направляется в Милан, где предлагает Филиппо Мария Висконти власть над городом, в котором росло недовольство тиранией Гвиниджи. Всегда готовый на любую авантюру, герцог поручает захват Лукки Франческо Сфорца.
Получив об этом сведения, Флоренция посылает в Милан брата Козимо — Лоренцо Медичи, и к Сфорце — Боккачино Алеманни, но ни тот, ни другой ничего не добиваются. Сфорца в Парме собирает солдат якобы для похода на Неаполь, но потом направляется к Лукке и, прорвав кольцо осаждающих ее флорентийских войск, входит в город в июле 1430 г. Осада снята, превращаясь в войну с грозным кондотьером опустошающим окрестные земли.
Захватив Лукку и не желая делить власть в ней с Гвиниджи, о котором поговаривали, что он собирается продать город Флоренции за 200 тыс. флоринов, а может быть, и сам подкупленный добрым флорентийским золотом Франческо Сфорца совместно с Антонио Петруччи и главой местной оппозиции Пьетро Ченами организует в Лукке переворот. Паоло Гвиниджи и его сын юный Владислав схвачены и отправлены в заключение в Павию, где первый вскоре умирает, в то время как бессовестный и корыстный кондотьер, получив от Флоренции 50 тыс. флоринов, покидает Лукку и уходит восвояси.
Новое правительство Лукки сразу же обращается к Флоренции с предложением окончить конфликт миром. Но получает ответ, что условием начала переговоров должна быть передача крепостей Монте Карло и Камайоре, господствующих над подступами к Лукке, которая отказывается выполнить это требование. Война продолжается, и опять, считая себя уже близкой к цели, Флоренция задумывает распространить ее на Сиену. Она предлагает Франческо Сфорца, чтобы он от своего имени попытался захватить ее, но последний, не надеясь добиться успеха, сообщил об этом Сиене, которая, в свою очередь, обращается за помощью к Филиппо Мария Висконти. По указанию миланского герцога, входящая формально в его владения, Генуя посылает во Флоренцию посольство с требованием воздержаться от нападений на Сиену. Когда же синьория не обратила на это никакого внимания, Никколо Пиччинино, как кондотьер Генуи, с 4 тыс. конных и 2 тыс. пеших воинов вторгается в Тоскану. Под самыми стенами Лукки Пиччинино наносит флорентийцам тяжелое поражение, которое восторженно приветствуют женщины и старики города, собравшиеся на этих стенах. День 2 декабря (1432 г.) сделался с этого времени днем национального праздника в освобожденном городе.
После этого успеха Пиччинино, побуждаемый пизанскими изгнанниками, пытается освободить и Пизу, в которой одновременно происходит попытка восстания. Однако флорентийская администрация ревностно следит за всем происходящим в столь нужном ей городе. Ворота его были своевременно закрыты, а стены подготовлены к обороне. Ввиду недостаточного количества продовольствия из города были выселены все женщины и дети. В результате Пиза легко отразила все попытки кондотьера, который, видя безнадежность этих попыток, отошел и от Лукки, в то время как Флоренция, восстановив кое-как свое войско, упорно продолжает осаду Лукки. Не отвлекает ее от этого ни открытое присоединение Сиены к лагерю ее врагов, ни, впрочем, неудачные попытки Пиччинино захватить Ареццо.
Война между Флоренцией, действующей в союзе с Венецией и Миланом, выступающим то открыто, то под именем других государств, идет своим ходом. Флорентийско-венецианский флот под командованием Паоло Руччелаи наносит при Портофино поражение генуэзскому и берет в плен его командующего Франческо Спинола. Флорентийские сухопутные войска, руководимые кондотьером Никколо да Толентино, одерживают также ряд побед, но решительного успеха ни той, ни другой стороне добиться не удается.
Некоторые изменения в положении во Флоренции и немалые волнения для ее правящей верхушки вносит появление в непосредственной близости к городу императора Сигизмунда. Короновавшись железной короной в Монце, он направлялся с незначительной охраной в Рим за императорской короной, которую ему обещал Евгений IV. Император останавливается в Лукке, что, впрочем, не прекращает военных действий флорентийских войск против последней. Затем император переезжает в Сиену, отсюда он требует у флорентийской синьории, чтобы к нему для переговоров прибыли двое из членов Десяти войны, но ему ответили, что это нарушает обычаи. Он обвиняет Флоренцию в незаконном захвате гибеллинской Пизы, но получает ответ, что Пиза куплена на законных основаниях. Враждебные отношения с императором приводят к союзу с побаивающимся его папой и даже к нескольким вооруженным стычкам с венгерской охраной императора, но затем дело сводится к переговорам о денежной подачке, после чего «властитель запада» с пропуском от Флоренции наспех коронуется в Риме и возвращается к себе.
7 апреля 1433 г. заключен, наконец, мирный договор между Венецией и Флоренцией, с одной стороны, и герцогом Миланским — с другой, причем в результате многих лет тяжелой и разорительной войны ни одна сторона ничего не получает, сохраняя статус-кво.
Уже последние месяцы войны, безрезультатность и бессмысленность которой становилась все более очевидной, приводят к серьезным осложнениям в правящих кругах Флоренции. Партия Альбицци распространяет слухи о том, что Медичи, и в частности их глава Козимо, тайно помогает врагам для того, чтобы затянуть войну и сделать непопулярным нынешнее правительство. Медичи, наоборот, обвиняют Альбицци и их главу Ринальдо в неумелом ведении дел и монархических замашках. Смерть Никколо да Уццано, наиболее разумного и опытного члена правящей олигархии, и выдвижение на руководящее положение Нери Каппони, которого не без основания считали главным виновником неудач в борьбе за Лукку, еще более обостряет положение.
Напрасно партия Альбицци вносит дополнения к конституции, создавая (1429 г.) комиссию Охранителей законов (Conservatori delle leggi) для борьбы со взятками и иными злоупотреблениями властей; комиссию «Скандалози» (Scandalosi, 1430 г.) для борьбы с превышением властями своих полномочий; напрасно в 1432 г. вносятся изменения в кадастр, дающие олигархии возможность повышать или понижать норму обложения в сущности по своему усмотрению, что делает и это обложение грозным орудием в руках правительства. Авторитет правящей группы не восстанавливается. Козимо Медичи, внешне сотрудничающий с ней и сохраняющий дружеские отношения с ее руководителями, объединяет вокруг себя все большее количество недовольных существующим режимом. В то же время, продолжая дело своего покойного отца и умножая день за днем, месяц за месяцем экономическое благосостояние своей фирмы, накапливая все большие суммы, которые делают его самым богатым человеком Флоренции, он умело использует свое растущее политическое положение для увеличения своих богатств, а свои богатства — для упрочения своего политического положения. Он широко раздает деньги в долг, выплачивает налоги за тех, кто не может их оплатить, добивается у синьории всяких льгот и, тесно привязывая «облагодетельствованных» им людей к себе, использует их как безгласные и покорные орудия своих политических интриг и махинаций. Главой и организатором этой группы верных делу Козимо людей, значительная часть которых — выходцы из народа, был Пуччо Пуччи, в прошлом бедный пополан, щедро одаренный Козимо и затем остававшийся его правой рукой в течение 30 лет. Он осуществлял волю своего господина чрезвычайно умело, настолько оставляя его в тени, что его группу, в 30-х годах уже играющую немалую политическую роль и выступающую представительницей интересов бедных людей, в городе называют «пуччески», не упоминая об их действительном вдохновителе.
Все больше выступая как претендент на верховную власть в городе, Козимо в начале 30-х годов все больше старается скрывать это. Он воздерживается от прямого вмешательства в политические дела, часто выезжает из Флоренции якобы по делам или для лечения. Так, в начале июля 1433 г. он уезжает на длительное время на свою виллу под городом для того, чтобы, как он сам пишет в своих «Воспоминаниях», избежать интриг и тревог городской жизни.
К тому же его главный враг Ринальдо дельи Альбицци не решается выступить с открытым забралом против своего все более могущественного противника, за спиной которого стоит значительная часть средних и мелких ремесленников и торговцев, да и немало рабочего люда. Может быть, эта боязнь решительного столкновения заставляет Ринальдо принять в начале 1432 г. назначение сенатором в Рим и на несколько месяцев оставить Флоренцию.
Но как ни осторожничали оба конкурента в борьбе за власть над городом на Арно, как ни старались они отдалить момент решительного столкновения, оно было неизбежным и начинается с осени 1433 г.[280] Путем различных манипуляций Ринальдо, вернувшийся в город, в то время как его противник находился еще вне его стен, добивается того, что приорат, «избираемый» на сентябрь — октябрь, состоит главным образом из верных ему людей. Серьезные трудности он, однако, встречает в проведении на самый важный для него пост гонфалоньера справедливости Бернардо Гваданьи, которому должна принадлежать главная роль в подготовляемых событиях. К моменту выборов, однако, Гваданьи имел задолженность по выплате налогов (как тогда говорили — находился в «зеркале» — specchio, т. е. списке должников), что по закону лишало его соответствующих прав. Ринальдо выплатил его довольно значительную задолженность и тем еще больше привязал его к себе. Когда синьория была избрана, то оказалось, что два из приоров занимают определенно промедичейскую позицию, а двое весьма ненадежны, что замедляет принятие подготовленных решений, но не заставляет их авторов совсем отказаться от их проведения.
Как сообщает в своих «записках» сам Козимо Медичи, 4 сентября он был вызван новой синьорией с виллы в город. Здесь он вместе с Ринальдо дельи Альбицци был включен в состав комиссии из 8 членов, которая должна была помочь приорату распутать создавшееся положение. После нескольких дней бурных прений 7 сентября Козимо прибыл на очередное заседание комиссии, но был арестован и извещен о том, что принято решение изгнать его в Падую на один год. Его брат Лоренцо и двоюродный брат Аверардо были также высланы.
Как только это решение стало известно, в городе началось волнение. Сторонники Медичи не собирались сложа руки переносить высылку своего вождя. Находившийся в связи с ними крупнейший кондотьер Никколо да Толентино во главе своего отряда двинулся к городу, но нерешительная часть медичейской партии решила задержать его, боясь за жизнь Козимо, находившегося в руках врагов. Последние, напуганные угрозой гражданской войны, усилили репрессии.
7 сентября был созван Большой совет и особая комиссия (richiesti), назначенная для рассмотрения создавшегося положения. Медичи были обвинены в том, что они, начиная с восстания чомпи, угрожали безопасности государства, а Козимо и Аверардо стремились уничтожить «Установления Справедливости» и приорат, спровоцировали войну с Луккой и т. д. В изменение первого решения Козимо приговорен к изгнанию на 5 лет, так же как Аверардо, Лоренцо — на 2 года. Последний, бывший в это время одним из 6 управителей Пизы, забрав сыновей брата и все семейные драгоценности, сразу же уехал в Венецию. Козимо оставался в заключении.
9 сентября было собрано народное собрание (parlamento), к авторитету которого обычно прибегали при необходимости проведения важных решений. Собралось небольшое число надежных сторонников Альбицци. Была избрана балия из 200 членов «для наведения порядка в государстве», но в таком составе оказалось невозможным добиться единства, тогда был избран комитет в 8 человек из числа самых надежных сторонников Ринальдо. Комитет утвердил все принятые ранее против Медичи меры, но балия в целом утвердить их отказалась. Ринальдо дельи Альбицци и его клика применяют все возможные меры, чтобы добиться самого резкого осуждения Козимо вплоть до его смертной казни. Но, несмотря на то, что прибегают к пыткам нескольких медичейских доверенных лиц, только 29 сентября балия принимает новые решения. Она еще раз увеличивает наказание, изгоняя Козимо и Аверардо на 10 лет, а Лоренцо на 5 лет и переведя всю семью Медичи в «гранды». Было принято также решение, запрещающее членам семьи продавать что-либо из их имущества. Козимо оставался в строгом заключении и только немногим друзьям было разрешено посетить его там.
8 конце сентября в город прибыли послы Венеции и Феррары, просившие об освобождении Козимо, уже давно переставшего быть только простым гражданином, и гарантировавшие, что он не будет принимать участия ни в каких политических махинациях. Синьория, однако, отвечает только расплывчатыми обещаниями, и 25 сентября послы покидают город.
Между тем, как сообщает в своих «Записках» Козимо, 5 октября, подкупив гонфалоньера Гваданьи и еще одного представителя власти за 500 флоринов каждого, Козимо бежал из тюрьмы и из города. Прекрасно рисуют дух трезвого расчета, характерный для дельцов этого времени, слова, завершающие рассказ Козимо: «И были они трусоваты, ибо если бы хотели, могли получить по 10 000 и больше за мое спасение от опасности»[281].
Впрочем, источники не вполне подтверждают этот рассказ Козимо. Они говорят о том, что 5 октября днем к нему в тюрьму явился капитан народа, вручивший ему вышеприведенный приговор, обрадовавший заключенного, который ожидал решения более сурового. Затем он был приведен в синьорию, где произнес весьма смиренную речь в свое оправдание. После этого его доставили в дом гонфалоньера Бернардо Гваданьи, где в присутствии 4 членов судейской коллегии Восемь охраны (Otto della guardia) нотариус правительства (notaio delle riformagioni) еще раз прочел ему приговор. Козимо должен был в эту же ночь покинуть город, и он это сделал, сопровождаемый значительной охраной.
Какой из этих рассказов правилен, сказать сейчас трудно, но как бы то ни было, уже на пути в Падую он по прибытии в Феррару был торжественно — не как преступник, а как триумфатор принят маркизом, между тем как во Флоренции олигархия продолжала репрессии. Среди многих других первым был изгнан на 10 лет Пуччо Пуччи как бунтовщик (spvvertitor della citta). Вскоре все члены правительства (кроме 2 приоров, голосовавших против), помогавшие олигархии осуществить переворот, получили вознаграждение в виде выгодных должностей или денежных подачек.
Впрочем, победители, как затем стало ясно, не имели особых оснований радоваться. Враг был удален, но отнюдь не уничтожен. И, находясь вне города, оказался опаснее, чем внутри его. Козимо, который, ожидая репрессий, заранее перевел значительную часть своих капиталов в филиалы своей фирмы, был принят и в дружественной ему Венецианской республике (на территории которой находилась Падуя) как союзный государь, и вскоре по просьбе венецианского правительства получил разрешение переехать в саму Венецию. Он остановился в монастыре Сан Джорджо, которому затем по его поручению и на его средства друг и архитектор его Миккелоццо строит библиотеку. Отсюда он ведет переговоры с правительством Венеции, предлагая ему значительный заем для продолжения войны с Миланом. Не подлежит никакому сомнению и то, что из изгнания он через своих сторонников продолжал активную деятельность и во Флоренции.
Во всяком случае в начале февраля 1434 г. был арестован за связи с Козимо бывший член олигархической группы Аньоло Аччаюоли. В том же месяце был заочно осужден за переговоры с миланским кондотьером Никколо Пиччинино, находящийся в Венеции дальний родственник изгнанного Марио Бартоломео Медичи, но Венеция не выдала его.
Но эти и другие подобные махинации не помогают, и правление Ринальдо дельи Альбицци теряет во Флоренции почву под ногами. Финансовое положение страны отчаянное, все попытки олигархии удержать в своих руках замещение государственных должностей не приводят к результатам — все большее количество сторонников Медичи оказывается у власти. В качестве отчаянной меры Ринальдо проводит решение балии о том, что «гранды» могут вступать в цеха и таким путем получать политические права. Но это мероприятие сделало его еще более непопулярным в народе, а феодалы, требовавшие большего, также не оказались сколько-нибудь надежной опорой.
В ноябре — декабре 1433 г. олигархия имеет еще большинство в синьории, через которую беспрепятственно проводит нужные ей решения. Так, 16 декабря были подтверждены все мероприятия против Медичи и назначены серьезные наказания всякому, кто только поставит вопрос об улучшении участи их или Пуччи. Но партия Альбицци, как бы охваченная оцепенением, совершенно не находит сил использовать предоставляющиеся ей возможности, не приводит никаких мероприятий, которые могли бы вернуть ей популярность, исчезающую все более и более.
Это ясно обнаруживается в январе 1434 г., когда Советы коммуны отказываются утвердить ряд мероприятий, предложенных синьорией, обнаруживая этим глубокое расхождение между олигархическим правительством и большинством даже зажиточного населения, составлявшего основной костяк Советов. Расхождение увеличивается не по дням, а по часам. Так, 30 марта особая комиссия из влиятельных граждан (consulta) обращается к синьории с ультимативным требованием — принять все необходимые меры для наведения порядка в государстве и охране его конституции. Комиссия указывает на то, что казна пуста, расходы значительно превышают доходы, администрация допускает злоупотребления, что требует радикальных реформ. Один за другим, как крысы тонущий корабль, покидают Ринальдо дельи Альбицци его ближайшие сподвижники — Аньоло Пандольфини, Бартоломео Кардуччи и Алеманно Сальвиати. Колебавшиеся ранее Пьеро Гвиччардини и Нери Каппони открыто переходят в лагерь Медичи. Даже брат Ринальдо — Лука и тот выступает против него.
В городе поговаривают о политических интригах Ринальдо и его все более тающей группы, о подготовке им государственного переворота. Понятно, что в мае и июне в синьории все чаще раздаются голоса, требующие созыва парламенте, свержения власти олигархии и возвращения Медичи. Однако Ринальдо, используя богатства и влияние Палла Строцци и угрожая развязать гражданскую войну, добивается того, что большинство приората не принимает этих предложений.
Окончательно губит престиж группы Альбицци их союз с Филиппо Мария Висконти, который за нейтралитет Флоренции в возобновляемой им войне с Венецией обещает поддержать Альбицци в их борьбе за власть войсками Никколо Пиччинино.
В августе 1434 г. эта промиланская позиция Альбицци становится вполне ясной, когда Ринальдо выступает в одной из комиссий с предложением не посылать войска навстречу подошедшему к границе Пиччинино. Это выступление было настолько скандальным, что синьория вынесла особое решение, признающее данное заседание особо секретным и определяющее смертную казнь за разглашение. Понятно, что предложение Ринальдо не было принято, и Никколо да Толентино был послан для отражения миланцев. На счастье олигархии Толентино, близкий друг Козимо Медичи, был разбит и взят в плен, где вскоре умер, как говорили, не без помощи отравы.
Все это привело, наконец, к давно подготовлявшейся катастрофе. Синьория, избранная на сентябрь — октябрь, была подчеркнуто промедичейской и возглавлялась таким же гонфалоньером Никколо ди Кокко. Все попытки олигархии переманить или перекупить хотя бы часть приоров не дают результатов. Предложение Ринальдо созвать парламенто, избрать на нем балию и при ее помощи произвести государственный переворот встретило возражения со стороны даже его верного помощника Палла Строцци.
Сразу же после прихода к власти новая синьория начала действовать против Альбицци. Она обвинила в темных финансовых махинациях только что сменившегося гонфалоньера, тесно связанного с Ринальдо, — Донато Веллути. 3 сентября он был арестован и признался во всем.
В то же время группа влиятельных граждан Флоренции направила в Венецию к Козимо Медичи посла, который должен был передать просьбу населения о его возврате на родину. Но он отказался возвратиться, пока не будет вынесено соответствующее решение правительства, против воли которого он ничего делать не хочет, однако сразу направил во Флоренцию одного из своих верных людей — Антонио Мартелли, который вскоре вернулся с соответствующим разрешением. После чего, обеспечив себе за соответствующую денежную мзду надежную поддержку со стороны Франческо Сфорца, 29 сентября 1434 г., сопровождаемый почетной стражей в 500 венецианских солдат, Козимо выехал из Венеции и медленно, небольшими переходами, направился к своему родному городу.
Между тем события развивались своим чередом.
Немалое влияние на их ход оказало прибытие во Флоренцию в июне того же года папы Евгения IV, находившегося в тесной финансовой связи и зависимости от Козимо. Папа со своей свитой поселился в монастыре Санта Мария Новелла и оттуда стал решительно поддерживать сторонников Медичи.
Ринальдо дельи Альбицци, чувствовавший приближение окончательной катастрофы, и теперь не сдался. Получив сведения о намерении своих все более многочисленных врагов собрать парламенто, он подготовляет прямой военный переворот. Он договаривается о совместных действиях с немногими оставшимися верными ему друзьями — Паллой Строцци, Родольфо Перуцци, Никколо Барбадоро. Вызванный вместе с ними в синьорию, он отказывается явиться и вместо этого 25 сентября собирает в своем районе города около 500 своих вооруженных клевретов. Предполагалось, что одна часть заговорщиков должна захватить внезапным налетом дворец синьории, в то время как вторая займет расположенную напротив церковь Сан Пьетро Скераджо.
Однако синьория не дала захватить себя врасплох. Заметив необычное движение в городе и получив некоторые сведения о готовящемся от бывшего члена олигархии Нери Каппони, синьория завезла во дворец продовольствие и забаррикадировалась, готовясь к длительной осаде. На площади был размещен вооруженный отряд, в то время как к папе в Санта Мария Новелла посылается гонец с просьбой вмешаться и предупредить кровопролитие. Слухи о могущем вспыхнуть каждый момент восстании распространяются с обычной быстротой по городу. В домах и лачугах берутся за оружие, чтобы не допустить переворота и восстановления господства ненавистных Альбицци.
Чувствуя, что надо торопиться и, получив помощь в виде нескольких отрядов наемников, прибывших из контадо, Альбицци, Перуцци и Барбадоро, не дожидаясь поддержки со стороны Паллы Строцци, обещавшего 500 вооруженных, занимают площадь Сант Аполлинаре и баррикадируют все входы на нее.
Узнав об этом, синьория посылает к ним двух приоров — Паоло Руччелаи и Бернардо Дуньи с призывом воздержаться от выступления и с обещанием не возвращать Медичи. Во время переговоров с ними Ринальдо дельи Альбицци, узнав, что один из его главных сподвижников Джованни Гвиччардини не явился, а Палла Строцци пришел, но не с солдатами, а с двумя слугами, через несколько минут возвращается домой.
К тому же Перуцци решает принять приглашение приоров и явиться в синьорию для переговоров. Ринальдо со своими весьма незначительными силами остается на площади. Вместе с возвращающимся ни с чем Перуцци здесь появляется посланец папы — Вителлески, предлагающий вожакам прийти в Санта Мария Новелла. В 6 часов вечера (это было 26 сентября) после долгих колебаний Ринальдо, Перуцци и Барбадоро под охраной части своих солдат направляются к папе. По дороге они завязывают несколько мелких стычек с промедичейскими отрядами вооруженных граждан, но без особого труда прорываются. Оставив солдат на площади перед монастырем, Ринальдо и два его сподвижника входят за его ограду. К папе допущен только Ринальдо. Разговор продолжается четыре часа.
Между тем наступает ночь, и последние сторонники партии Альбицци и его войска разбегаются. Когда Альбицци выходит на площадь из монастыря, он застает на ней только несколько человек. Он понял, что проиграл все и должен смириться и сложить оружие.
Воспользовавшись этим, синьория собирается с силами, окружает центральную площадь города войсками и вооруженным народом и 29 сентября созывает там парламенте. На особой трибуне появляется представитель папы епископ Вителлески с пышной свитой. Затем здесь же под звуки фанфар рассаживаются представители власти, гонфалоньер, приоры, члены различных комиссий. Нотариус коммуны спрашивает граждан, собравшихся в большом количестве, желают ли они избрать новую балию. Единогласно избирают таковую в составе 350 членов.
Собравшаяся тут же балия принимает решение отменить приговор, вынесенный ранее Медичи, и нанять Франческо Сфорца главным кондотьером республики. Одновременно с Медичи решено вернуть из изгнания семью Альберти, осужденную еще в 1397 г. Все Альбицци (за исключением Луки, своевременно перешедшего к Медичи) объявлены «грандами» и отправлены в изгнание. Их ближайшие помощники также подвергнуты различным репрессиям.
Через неделю после этого — 5 ноября, завершая свое медленное, поистине триумфальное путешествие через Северо-Восточную Италию, Козимо Медичи прибывает в свой родной город, проводит по приглашению синьории первую ночь в ее дворце и выходит из него на следующее утро полным хозяином города.
Превращение наиболее смелой и гордой своими свободами коммуны в синьорию монархического типа завершилось. Медичи стали властителями Флоренции на два столетия.
§ 5. Милан[282]
На следующий день после того, как в мае 1385 г. 33-летний Джан Галеаццо Висконти предательски захватил своего дядю Бернабо и сменил его на престоле Милана, был собран Большой совет (Совет девятисот), формально продолжавший существовать. Совет безоговорочно передал Джан Галеаццо всю полноту власти. Несмотря на то, что коварный поступок нового государя вызвал в народе не только ужас, но и возмущение, отразившиеся в песнях и стихах, оплакивающих печальную судьбу свергнутого, еще недавно ненавистного тирана,[283] вся территория Миланского герцогства, так же как и его главный город, без особых волнений принимают происшедший переворот.
Стремясь воспользоваться этим и ликвидировать неблагоприятное впечатление от своего вероломства, Джан Галеаццо гласно проводит процесс смещенного им Бернабо, на которого возводятся самые чудовищные обвинения, правда, в значительной своей части обоснованные. Посылаются в соседние итальянские государства, и в первую очередь во Флоренцию, послы, которым поручается сообщить о происшедшем перевороте. Соседи принимают это сообщение довольно равнодушно. Венеция посылает даже особое посольство для поздравления нового властителя с его победой — «делом великим и трудным». Во Флоренции исчезновение ненавистного и постоянно враждебного республике Бернабо вызывает всеобщее ликование, хотя наиболее дальновидные политики высказывали сомнения в уместности такой радости.
Лишенный какой бы то ни было помощи как изнутри миланских владений, так и извне, Бернабо был переведен в крепость Треццо, где при невыясненных обстоятельствах и умер в декабре того же года. Два его сына Карло и Мастино бродили по Италии, тщетно пытаясь спасти сначала своего отца, а затем хотя бы какую-нибудь часть его владений.
Через месяц после переворота Джан Галеаццо вернулся в Павию, которая и в дальнейшем оставалась его излюбленной резиденцией, и отсюда принялся энергично и решительно управлять государством, в котором его мало кто знал. Образованный и красноречивый, скрытный и подчеркнуто вежливый, умеренный в своих личных вкусах и безгранично честолюбивый во вкусах политических, Джан Галеаццо, никому не доверяя и ни на кого не полагаясь, входит во все детали государственной деятельности, добиваясь в ней уже с первых шагов немалых успехов.
Установку или, вернее, маскировку нового герцога выпукло рисует его склонность называть себя по имени своей первой жены, сестры французского короля Карла V Изабеллы Валуа, графини Вертю — графом Вертю (по-итальянски — графом Вирту, что в переводе означает «граф доблести»). Величая Джан Галеаццо несомненно приятным ему титулом «герцога доблести», окружающие его льстецы стремились подчеркнуть необычную для миланского тирана добродетельную жизнь, образованность и ум, так как все это включается в характерное для гуманистической идеологии понятие «доблесть» — «вирту». Правда, этот декоративный и лестный по своему звучанию титул носил чисто номинальный характер, герцогский диплом от императора не был получен ни предками Джан Галеаццо, ни им самим, и герцогом Миланским он мог именоваться только самозванно, что, впрочем, его не очень смущало.
Основной установкой во внутренней политике нового правителя было достижение возможно большего единства в государстве, по своему составу весьма пестром и имеющем сильные тенденции к распадению на ряд отдельных политических образований. Опираясь, с одной стороны, на титул «имперского викария», с другой — сохраняя видимость коммунальных свобод, при которых власть в отдельных городах передается государю Милана на основании добровольно принятого решения коммун, Джан Галеаццо усиленно стремится превратить свои лоскутные владения в целостное государство наподобие соседней и дружественной Франции.
Для этого все представители исполнительной власти на местах — подеста, назначаемые исключительно из числа верных сторонников правителя, осуществляют свою власть по прямым указаниям из центра, законодательные органы — Большие советы почти не собираются, реально же правят специальные комитеты из 10–12 членов — ставленников Висконти вроде миланского Комитета наблюдения (Ufficio delle Provisioni).
Для детальнейшего наблюдения за политической жизнью государства в 1386 г. создается Комитет переписки (Ufficio delle Bollette), которому поручается как организация нормальной почтовой связи в государстве, так и контроль над корреспонденцией. Издается ряд указов, преследующих взяточничество администрации на местах и всяческие ее злоупотребления, причем устанавливается, что каждый представитель администрации по окончании своего пребывания на определенной должности обязан отчитываться в своей прошедшей деятельности. Принимается ряд мер для поддержания и развития ремесел, в первую очередь в самом Милане, и особое внимание уделяется процветанию сельского хозяйства. Так, в 1388 г. указом правителя запрещается конфисковать за долги скот и сельскохозяйственный инвентарь у крестьян любых юридических категорий. Политика поддержки крестьянства неизбежно ставит на очередь вопрос о взаимоотношениях правительства с феодальной знатью, весьма еще сильной в Милане. Рядом постановлений Джан Галеаццо требует у представителей знати не только неукоснительного подчинения всем законам государства, но и содействия их выполнению зависимыми от феодалов людьми. Для того же, чтобы подкрепить эти постановления и лишить ее знать опорных пунктов, новый правитель издает указ (1386 г.) об уничтожении всех феодальных замков, существование которых не диктуется требованиями обороны государства в целом. Категорически запрещается также постройка новых замков (1387 г.).
Пересмотр и унификация законодательства различных частей Миланского герцогства в отношении податей и налогов, не отдаваемых отныне на откуп отдельным органам на местах, а собираемых непосредственно центральным правительством, приводят к невиданной в Ломбардии централизации всего управления, созданию государственного аппарата типа французского или английского. Во главе его находится Тайный совет (Consilio segreto), состоящий из небольшого числа наиболее надежных сподвижников правителя, помогающих ему в разрешении основных вопросов внешней и внутренней политики. Всей конкретной работой руководит более многочисленный Совет справедливости (Consilio giustizie), принимающий послов, ведающий текущей жизнью государства, в первую очередь его экономикой и финансами, для чего в его составе имеется специальный орган — казначейство (Camera), распадающийся, в свою очередь, на два управления, ведающие обычными и экстраординарными доходами государства (Maestri delle entrate ordinarie; Maestri delle entrate extraordinarie).
Почувствовав себя после нескольких месяцев правления более уверенно, Джан Галеаццо активно вмешивается в сложную политическую игру, идущую в конце XIV в. как в Италии, так и за ее пределами. После некоторых колебаний он основное направление своей внешней политики связывает с востоком и югом. Его весьма обширные и агрессивные планы требуют безопасности границ с запада и севера. Понятно поэтому, что сразу же после переворота принимаются решительные меры к примирению с враждебным Бернабо савойским графом Амедео VII: ему в подарок посылаются несколько боевых коней, а в ноябре 1385 г. между Миланом и Савойей подписывается соглашение о мире и соблюдении старых границ.
Пытается новый правитель поддержать хорошие отношения с соседом и врагом Савойи маркизом Монферрата — Теодоро II. Впрочем, открыто провозглашая свои мирные намерения по отношению к обоим соперникам, Джан Галеаццо не прочь тайно натравить одного на другого, так как вражда их между собой только выгодна Милану.
Но Савойя и Монферрат — лишь промежуточные территории на пути во Францию, взаимоотношения с которой искони были краеугольным камнем внешней политики Милана. А перспективы этих взаимоотношений складываются довольно неблагоприятно для нового правителя. Жена сына Бернабо Беатриса Арманьяк, отпрыск влиятельной во Франции знатной семьи, сразу же после переворота и бегства мужа в Верону вернулась во Францию и здесь широко использовала свои родственные связи для создания настроений, враждебных Джан Галеаццо. Еще более опасным было то обстоятельство, что летом 1385 г. во Францию приезжает в качестве невесты полубезумного французского короля Карла VI — Изабелла Баварская — внучка Бернабо.
Для того чтобы по возможности парализовать эти враждебные влияния, Джан Галеаццо начинает переговоры с французским двором о браке своей единственной дочери Валентины с кем-нибудь из представителей королевского дома. Сначала выбор падает на неаполитанского претендента Луи II Анжуйского, когда же этот проект проваливается, то для того чтобы попугать уходом весьма соблазнительной невесты и ее еще более соблазнительного приданого во враждебный лагерь, начинаются переговоры о браке с братом германского императора Венцеслава — Иоханом фон Гёрлиц. Вскоре, однако, возвращаются к идее французского брака. Осенью 1385 г. другой брат германского императора — Сигизмунд женится на Марии Венгерской, невесте брата французского короля Луи Орлеанского; он и становится претендентом на руку Валентины Висконти. При содействии Амедео Савойского начинаются конкретные переговоры, продолжающиеся почти 2 года. Предлагается громадное приданое в 450 тыс. франков, даются обещания поддерживать французских претендентов на неаполитанский и папский престолы. Когда переговоры заходят в тупик, снова выдвигается идея другого брака, на этот раз с самим неаполитанским королем Владиславом. Параллельно заключаются соглашения с римским папой, что также не может не подхлестнуть Францию.
Наконец, 27 января 1387 г. в Париже подписан предварительный договор о браке; Джан Галеаццо ратифицирует его в апреле. Условия этого договора сложны и чреваты серьезными политическими последствиями. В качестве приданого Валентина получает, кроме названной выше денежной суммы и богатых подарков, пьемонтские владения Милана с городами Асти, Бра и Кераска. В случае, если у Джан Галеаццо ко времени его смерти не будет мужских наследников, все его государство переходит к Валентине или ее наследникам, которые в этом случае возвращают себе и фамилию, и владения Висконти. Последнему условию, все громадные последствия которого трудно было предусмотреть и оценить, суждено было через столетие стать роковым для судеб не только Милана, но и всей Италии.
Несмотря на то, что сразу же после заключения договора возникли некоторые трудности с его осуществлением, приведшие даже к мелким вооруженным стычкам между французскими и савойскими войсками, а реально Валентина выехала во Францию только в 1389 г., Джан Галеаццо счел основную задачу брака своей дочери выполненной: западная граница его владений была обеспечена. Можно было начать активные действия на других границах.
Уже в августе 1385 г. он заключает договор о взаимопомощи с Франческо Каррара — энергичным и воинственным властителем Падуи. Договор этот направлен против Антонио делла Скала, властителя Вероны, на этом этапе наиболее ненавистного Джан Галеаццо из его восточных соседей. Делла Скала не только предоставил после переворота убежище сыну Бернабо, но и открыто поддерживал его претензии и, что еще более важно, был союзником и кондотьером Венеции в ее борьбе с Падуей за господство во Фриуле. Между тем расширение и укрепление владений Венеции с западной стороны, захват ею первенствующего положения в Фриуле, включение в сферу своего влияния Падуи и Вероны сделало бы ее непосредственным, причем небывало грозным, соседом Миланского государства. Понятно, что это было более чем нежелательным для Джан Галеаццо. Поэтому, не ограничиваясь договором со своим естественным союзником Падуей, также заинтересованной в ограничении роста могущества Венеции, Джан Галеацно почти одновременно заключает в Павии секретное соглашение с Мантуей, Феррарой и той же Падуей. Официальные задачи соглашения совершенно мирные: как заверяет сам миланский властитель, прибывшее сразу после его подписания венецианское посольство — это совместная борьба с кондотьерскими бандами, ставшими за последние десятилетия настоящим бичем Италии. Недаром флорентийский канцлер и гуманист Колуччо Салутати (см. т. I, гл. III, § 3) приветствует эти решения как важный шаг в деле умиротворения Италии. Фактически же эта мирная декларация направлена своим острием против одного конкретного кондотьера — Антонио делла Скала.
Правда, в начавшейся вскоре (май 1386 г.) войне за Фриуль между Падуей и Вероной Милан открыто не участвует, но всем известно, что если вторую поддерживает Венеция, то за спиной первой стоит Милан. За кулисами этой войны идет активная и секретная дипломатическая деятельность. Ведутся переговоры между Миланом и Венецией, имеющие целью сократить и ослабить помощь, оказываемую Адриатической республикой Вероне. В апреле 1387 г. между Миланом и Падуей заключено новое соглашение, которое определяет, как будет в дальнейшем вестись война, и делит между победителями владения делла Скала, которые в результате ряда побед падуанских войск должны вскоре пасть. Джан Галеаццо получает саму Верону, Каррара — второй значительный город — Виченцу. В мае Джан Галеаццо заключает договор с Австрией о закрытии горных проходов, через которые делла Скала могут получить помощь. Веронские владения оказываются окруженными непроницаемым кольцом врагов.
В этой обстановке Джан Галеаццо считает возможным отказаться от своего нейтралитета. Уже в конце 1386 г. он реализует в своих владениях заем на организацию значительной наемной армии, которая вскоре и вступает в действие: сначала в составе падуанского войска, а затем и самостоятельно.
Положение Антонио делла Скала становится катастрофическим, напрасно по его просьбе император Венцеслав обращается к Джан Галеаццо с предложением прекратить нападение на Падую, находящуюся под имперским покровительством. Но властитель Милана не собирался выпускать из рук добычу, и после длительных переговоров послы Венцеслава ничего не добиваются. Тогда делла Скала пытается сам путем переговоров и значительных уступок спасти хотя бы основную часть своих владений. Джан Галеаццо выдвигает свои условия, торгуется, но в то же время в глубокой тайне готовится нанести решительный удар.
18 октября 1387 г. послы делла Скала покинули Павию с тем, чтобы сообщить своему властителю миланские условия, и в ту же ночь группа веронских заговорщиков, уже давно находившаяся в контакте с Миланом, открыла ворота города миланским войскам, тайно подошедшим к его стенам. Войска эти вступают в город. Антонио делла Скала едва успевает бежать, заявив о том, что власть над своим государством он передает еще находящимся в Павии имперским послам, которые тут же продают эту столь легко доставшуюся им власть Джан Галеаццо. А еще через 3 дня Виченца, которая по договору должна была отойти к Каррара, провозглашает своей властительницей жену Джан Галеаццо — Катерину Висконти — дочь Бернабо и Реджины делла Скала, т. е. формально — наследнику бежавшего государя. Молниеносным ударом Джан Галеаццо разрубает давно завязанный им узел и оказывается хозяином обширной, стратегически и экономически важной территории.
Крупный успех нового миланского правителя возбудил серьезные опасения у ряда государств Северной и Центральной Италии. В первую очередь был испуган феррарский маркиз Никколо д'Эсте. Флоренция, всегда внимательно следившая за тем, чтобы кто-нибудь из ее ближних или дальних соседей не приобрел излишнего могущества, также не прочь была бы ограничить результаты успешной политики Милана. В январе 1388 г. в Ферраре собирается конференция, в которой кроме Феррары и Флоренции участвуют также Венеция и Падуя. Попытки объединиться против Джан Галеаццо и достигнуть помимо него примирения во Фриуле наталкиваются, однако, как на хитроумные интриги Милана, так и на неразумное нежелание Каррара примириться с Венецией. Перенесенные в марте 1388 г. в Венецию заседания конференции не дают реальных результатов, а уже в мае того же года Джан Галеаццо заключает с Венецией секретный договор о разделе владений Франческо Каррара, теперь, после разгрома делла Скала, уже ненужного Милану.
Подготовка к новой войне вместе с громадными расходами по французскому браку Валентины заставляет Джан Галеаццо выжимать из своих подданных все новые налоги и поборы. Жалование ряда государственных служащих снижено, приняты меры к тому, чтобы доходы коммун, входящих в Миланские владения, шли непосредственно в центральную казну.
Все это вместе с помощью такого мощного союзника, как Венецианская республика, позволяет Джан Галеаццо не только справиться с экономическими затруднениями, но и выступить настолько во всеоружии, что новый маркиз Феррары Альберто д'Эсте (как и властитель Мантуи Франческо Гонзага) примиряется с Миланом и едет на поклон в Падую.
Так как Флоренция явно не намерена активно вмешиваться в конфликт на северо-востоке полуострова, достаточно от нее отдаленном, то Падуя оказывается совершенно изолированной перед лицом грозных врагов. В июне 1388 г. Милан и Венеция объявляют войну Падуе. Силы явно не равны, и Франческо Каррара понимает это. Он отрекается от престола, передавая его своему сыну Франческо Новелло. Новый правитель тщетно пытается примириться с Венецией, все его мирные предложения натыкаются на решительный отказ республики. Не помогают и предложения посредничества, исходящие от императора Венцеслава, эрцгерцога Альберта Австрийского и Флоренции, — союзные армии неудержимо движутся к Падуе.
Окруженный со всех сторон, лишенный пищи и питья город не может долго бороться. Франческо Новелло сдается и вместе с отцом едет в Павию договориться с победителем. 24 ноября 1388 г. миланские войска вступают в Падую.
Немедленно после этого в городе происходит восстановление коммунальных учреждений, избирается делегация для отправки в Павию, чтобы предложить верховную власть в городе Джан Галеаццо. Примерно то же происходит в Вероне, Бассано, Фельтре и Беллуно. Согласно условиям договора Тревизо и Ченеда переходят в состав венецианских владений. Само собой понятно, что восстановление коммунального строя в городах, подчинившихся Милану, было чисто формальным, фактически они стали органической частью государства Джан Галеаццо и в результате этого вскоре стали клониться к упадку, неизбежно связанному с злоупотреблениями и эксплуатацией его бюрократического режима.
Но это не было видно современникам, зато им был ясно виден поразительный и быстрый успех нового государя Милана, повергший в великий страх его ближайших соседей — Мантую, Феррару и особенно более далекую Флоренцию, правительство которой после ряда заседаний и совещаний решает принять меры к подготовке обороны от растущей миланской мощи. «Пришел час, чтобы елей был в светильниках», — говорит один из ведущих политических деятелей республики[284].
Основной задачей Флоренции является не допустить распространения влияния Милана на Болонью, союз с которой, и притом свободной и самостоятельной, мог надежно гарантировать северную границу республики, находившуюся в опасности после падения Вероны и Падуи.
Джан Галеаццо, несмотря на свои успехи, не решается на обострение отношений с Флоренцией, столь нужной для экономического процветания его государства, и потому действует осторожно, стараясь завязать связи с мелкими тиранами Романьи, и в первую очередь с самым сильным из них — Карло Малатеста, властителем Римини, Чезены, Пезаро и Фано, с тем, чтобы, подчинив их своему влиянию, приступить к окружению Болоньи и изоляции Флоренции.
Уже с самого своего вступления на престол и особенно во время войны за Падую он старается завязать тайные связи с коммунами Средней Италии, сплотив в них тех, кто опасался усиления Флоренции, и получить в каждой из них надежных сторонников, а иногда и просто платных агентов.
В Болонье, главном объекте вожделений Джан Галеаццо, все громче раздаются голоса о необходимости опасаться Флоренции, причем голоса эти, как полагают в самой Флоренции, инспирированы из Милана.
В Пизе происходит изменение профлорентийской политики правительства Пьетро Гамбакорта: антифлорентийская партия подымает голову, причем особую активность проявляет прямой агент Милана, секретарь Гамбакорта — Якопо д'Аппиано.
Сиена, находящаяся в конфликте с Флоренцией из-за маленького городка Монтепульчано, находится в контакте с Джан Галеаццо, который, однако, для видимости декларирует свое стремление примирить враждующие республики.
С Перуджей ведутся вызывающие опасения во Флоренции переговоры о поддержке миланской политики.
Наконец, в самой Флоренции обнаруживаются преступные связи одного из видных политических деятелей — Бонаккорсо ди Лапо Джованни с Висконти.
Со своей стороны и флорентийская дипломатия ищет союзников в Болонье, ведет переговоры с Равенной, Фаэнцой и Имолой, посылает послов в Савойю и Геную.
Все это делает политическую обстановку в Центральной и Северной Италии достаточно напряженной. Но в этой обстановке, казалось бы, благоприятной для дальнейших агрессивных действий, Джан Галеаццо, ослабленный двумя, хотя и успешными, но стоившими ему немало, войнами и нуждающийся во времени, чтобы восстановить силы и освоить свои захваты, предпочитает выжидать и дипломатическим путем подготовлять почву для новых захватов.
Понятно, что когда в конце 1388 г. к нему обращаются заговорщики, подготовляющие столь для него выгодный переворот в Болонье, он отказывает им в помощи. Понятно также, что одновременно (декабрь 1388 г.) он посылает во Флоренцию полномочного посла, предлагающего немедленно начать переговоры об улучшении отношений и заключении договора о ненападении (ad se nоn offendendum).
Не считая возможным отказаться от такого предложения, Флорентийская республика в феврале 1389 г посылает двух своих послов в Павию.
В переговорах здесь участвуют, кроме Флоренции, Болоньи и Милана, играющих главную роль, послы Сиены, Перуджи, Лукки, Римини, Урбино, Феррары, Мантуи, т. е. всех сколько-нибудь значительных государств Северной и Центральной Италии.
Несмотря на соблазнительность и кажущуюся бесспорность предложений Милана, на конференции сразу же намечаются разногласия между ним и Флоренцией. Джан Галеаццо выдвигает пакт о ненападении, флорентийские же послы в точном соответствии со своими инструкциями настаивают на более решительном и активном пакте о взаимопомощи (ad defensionem statum). Джан Галеаццо предлагает установить границу — территория Модены и река Серкьо, по которой будут размежеваны сферы влияний. Флоренция же требует отказа Милана от вмешательства в тосканские дела. Джан Галеаццо предлагает изгнать из Италии кондотьеров и отказаться от их применения, — Флоренция же, слишком зависящая от них и как раз ведущая переговоры с Джоном Гауквудом (мужем внебрачной дочери Бернабо Висконти и другом его сына Карло) о кондотте, не может принять это предложение.
После нескольких недель совещаний миланской дипломатии удается настоять на своем — составлен проект решения, в основном совпадающий с предложениями Джан Галеаццо. Послы посылают этот проект на утверждение своим правительствам.
Во Флоренции этот проект вызывает возмущение податливостью своих послов, и в начале апреля 1389 г. республика посылает добавочно двух уполномоченных. Но и последним не удается добиться каких-нибудь успехов. В конце мая послы Флоренции и Болоньи ни с чем покидают Павию, что же касается представителей других стран, то они, не смея перечить могущественному властителю Милана, покорно подписывают соглашение об охране мира на условиях, предложенных им 28 мая, причем особо оговаривается, что если Флоренция и Болонья, отказавшиеся от этих условий, позже захотят принять их, то смогут это сделать.
Несмотря на это и на попытки примирения Флоренции и Милана, предпринимаемые тираном Пизы Пьетро Гамбакорта, положение продолжает оставаться напряженным. Флорентийская республика открыто готовится к войне, и ее кондотьер Джон Гауквуд занимает военные пункты на границе. В свою очередь, Джан Галеаццо, до этого воздерживавшийся от прямого вмешательства в тосканские дела, посылает отряд на помощь главной противнице Флоренции — Сиене. Войска Гауквуда и милано-сиенские стоят друг против друга, иногда доходя до стычек. Вспомогательные миланские отряды направляются также в Умбрию и Романью.
Флоренция судорожно старается найти союзников в готовящейся войне. Франция, где как раз заканчиваются приготовления к браку Валентины Висконти, не реагирует на запросы Флоренции. Венеция и Генуя также не проявляют никакого особого беспокойства.
Пьетро Гамбакорта делает еще одну попытку примирить враждующие стороны — в Пизе собирается новая конференция, которая 9 октября 1389 г. достигает даже соглашения о мерах, необходимых для сохранения мира, но остановить уже подготовленную войну это декларативное соглашение не может.
В конце октября 1389 г. Джан Галеаццо изгоняет всех флорентийских и болонских граждан из своих владений, так как они, якобы, покушаются на его жизнь. Заключив добавочные военные соглашения с Сиеной и Перуджей, Джан Галеаццо в конце апреля 1390 г. объявляет войну Флоренции и Болонье. То же делают его верные сателлиты Альберто д'Эсте (Феррара) и Франческо Гонзага (Мантуя). Франция и Савойя поддерживают Милан. Флоренция же может надеяться только на помощь герцога Стефана Баварского, врага Джан Галеаццо и старого своего союзника.
Учитывая явное превосходство своих сил, Джан Галеаццо начинает военные действия. Его армия, возглавляемая опытным и надежным кондотьером Якопо даль Верме, с одной стороны, и феррарские отряды — с другой, вступает в Эмилию, направляясь к Болонье. Объединенное войско тиранов Романьи совершает набег на Тоскану, стараясь отвлечь на себя силы Флоренции и помешать ей оказать помощь союзнице, которая через несколько месяцев оказывается в очень тяжелом положении.
Спасает ее неожиданная помощь с севера, охраной границы которого слишком пренебрег миланский властитель. Франческо Новелло Каррара с довольно незначительным, набранным наспех войском, в ночь на 19 июня подходит к Падуе и, восторженно встреченный населением, захватывает ее. Почти одновременно в Вероне вспыхивает восстание, правда, плохо подготовленное и потому потопленное в крови. Получив об этом сведения, Якопо даль Верме оставляет осаду Болоньи и движется на север, где встречается с новым врагом — Стефаном Баварским, перешедшим Альпы с довольно внушительными силами. Франческо Новелло, окрыленный успехом, бросается к Ферраре и принуждает Альберто д'Эсте прекратить военные действия.
Кампания складывается явно не в пользу «графа доблести», который со свойственной ему быстротой понимает это и переходит к другим способам обороны. Подкупленный миланским золотом Стефан Баварский выходит из игры, что не мешает, однако, флорентийским и болонским войскам под командованием Джона Гауквуда сконцентрироваться в Падуе и готовить нападение на вражескую столицу — Милан. Неспокойно и на восточной границе последнего — ожидается нападение французских отрядов графа Жана д'Арманьяка, брата жены главного врага Джан Галеаццо — сына Бернабо — Карло Висконти.
Положение Милана становится очень тяжелым. Подчиненные города волнуются, да и в самом городе раздаются голоса недовольных. Остро необходимы солдаты и деньги, причем последние становится все труднее добывать у совершенно истощенных подданных. Приходится под благовидными предлогами продать Генуе за 22 тыс. дукатов город Серавалле и заложить Франческо Гонзага за 50 тыс. дукатов Остилью и Азолу, а также несколько крепостей на Брешанской границе.
Новая и достаточно внушительная миланская армия собирается в Лоди, для выступления против Гауквуда ждут только вспомогательных французских отрядов. В июне 1391 г., не дождавшись их, как не дождались и флорентийцы подхода уже переваливших через Альпы солдат графа Арманьяка, оба войска движутся навстречу друг другу. Однако дело ограничивается незначительными стычками, и Гауквуд приказывает отступать. Якопо даль Верме во главе миланских войск не преследует его, а подходит к Александрии, где встречает спешащие на помощь врагу отряды Арманьяка и наносит им 25 июля 1391 г. решительное поражение.
Стремясь использовать свою победу, миланские войска направляются к Флоренции, но на пути встречают нетронутую армию Гауквуда и вынуждены отступить в свою очередь. Тогда Джан Галеаццо пытается задушить Флоренцию блокадой, запирая устье Арно у Пизы генуэзскими кораблями и окружая город с суши. Но в начинающиеся осенние дни войска осаждающих страдают не меньше, чем осажденные, и миланский властитель начинает мирные переговоры в Генуе (сентябрь 1391 г.). 20 января 1392 г. были опубликованы мирные условия: Франческо Новелло Каррара сохраняет Падую, но уступает Милану значительную часть своих прежних владений (Бассано, Фельтре, Беллуно) и соглашается платить ему ежегодно 10 тыс. флоринов. В Тоскане сохраняется статус-кво, причем Флоренция сохраняет Монтепульчано, а Сиена — Лучиньяно. Действия кондотьерских отрядов строго ограничиваются.
Мир был непрочным, но это все-таки был мир. И Милану, в достаточной степени потрепанному длительной и безрезультатной войной, необходимо было им воспользоваться. Миланский хронист Корио оценивает расходы своей страны на войну в 2 млн. флоринов и сообщает, что финансовые тяготы населения к концу ее напоминали худшие времена Бернабо Висконти. Кроме обычных прямых обложений, неоднократно повторяющихся в течение войны, 3 ноября 1391 г. издается указ о займе (по флорентийскому образцу), по которому будут выплачиваться 10 % годовых[285].
Менее удачной оказывается попытка снизить реальную ценность монеты при сохранении ее номинальной ценности. Это мероприятие приводит к подъему цен и экономической дезорганизации и потому вскоре отменяется.
Подобные финансовые мероприятия проводятся «министром финансов» миланского правительства, или, по терминологии того времени, Генеральным распределителем доходов (General Maestro delle Entrate) Никколо Диверси да Лукка. Ему помогают падуанский богач Милано Малабарба, ставший советником Джан Галеаццо по техническим вопросам, и банк Борромеи — ведущая фирма Милана в течение всего XV столетия. Последовательно проводимая хитроумная и изобретательная финансовая политика вообще является одной из отличительных особенностей правления Джан Галеаццо.
Между тем пока Милан залечивает раны, нанесенные войной, в стане его врагов идет активная работа по объединению и подготовке к возможным новым столкновениям. 11 апреля 1392 г. заключен союз между Флоренцией и Болоньей — главными врагами Джан Галеаццо — и Феррарой, Падуей, Имолой, Фаэнцой и Равенной для взаимопомощи против любого нападения, конечно, в первую очередь со стороны Милана.
1 сентября к союзу, известному в то время под названием «Болонская Лига», примыкает и ранее бывший верным союзником Милана властитель Мантуи Франческо Гонзага. Таким образом, к концу 1392 г. международное положение Милана оказывается довольно плачевным: он со всех сторон окружен врагами, причем самую активную роль среди них играют его недавние сателлиты — Падуя, Феррара и Мантуя. Весьма важным является также то, что формально провозглашающая свой непреклонный нейтралитет Венеция фактически поддерживает Болонскую лигу и делает все возможное для ограничения опасного для нее могущества Милана. Не вполне удачно для последнего складывается ситуация на его южной и западной границах. Если Сиена сохраняет с ним дружественные отношения, то Перуджа подчиняется римскому папе и таким образом перестает поддерживать Милан. Ухудшаются также отношения Милана с Генуей. Единственной, но зато крупной удачей Джан Галеаццо в этой обстановке был происшедший 22 октября 1392 г. переворот в Пизе. Многолетний друг и союзник Флоренции и властитель города Пьетро Гамбакорта и его два сына погибли во время этого восстания, и главой правительства стал тесно связанный с Миланом секретарь бывшего господина города Якопо д'Аппиано. Правда, он сохраняет видимость хороших отношений с Флоренцией, но фактически ведет политику полностью в миланских интересах.
Это фактическое подчинение Пизы Милану ясно обнаруживается, когда вскоре после переворота тайно, небольшими группами по 10–12 человек в Пизу входит отряд миланских войск якобы для охраны города и нового порядка, в действительности же для того, чтобы держать в руках весьма ненадежного Аппиано. Миланский гарнизон принимает и Сиена. В Перудже, главном центре Умбрии, устанавливается господство энергичного и властолюбивого кондотьера Бьордо Микелотти, долго служившего в миланских войсках и поддерживающего тесные связи с Джан Галеаццо, хотя не ссорящегося и с Флоренцией.
Да и миланский властитель демонстрирует наилучшие отношения с могущественной республикой на Арно. Но и с той и с другой стороны это только маскировка: взаимное недоверие и боязнь — настоящая основа отношений между ними. Это проявляется во всякого рода махинациях дипломатического и оборонного характера. Так, Джан Галеаццо пытается, правда неудачно, отвести в новое русло реку Минчо и тем нанести серьезный ущерб Мантуе и ее властителю Франческо Гонзага. Пытается он также, и опять-таки неудачно, вмешаться во внутреннюю борьбу, связанную со смертью маркиза феррарского Альберто д'Эсте (июль 1393 г.) и установлением регентства при его 9-летнем сыне Никколо. Однако все эти интриги и махинации недостаточны для обеспечения твердого положения Милана в Северной Италии, не говоря уже об улучшении этого положения за счет соседей, о чем, несомненно, мечтает «граф доблести». Поэтому последний усиленно старается получить помощь и поддержку из-за Альп — в первую очередь от Франции, с которой он связан браком своей дочери. Однако все попытки заставить Францию, уже впутанную в итальянскую политику через схизму и через анжуйские претензии на Неаполь, реальными силами поддержать Милан в его агрессивных намерениях ни к каким результатам не приводят.
Обращается миланский властитель также к империи и ее отдельным князьям. Он старается удержать наиболее опасных из них — эрцгерцога Австрийского и герцога Баварского от союза с государствами Болонской лиги. К императору Венцеславу прибывает (февраль 1394 г.) специальный посол «графа доблести» — епископ Новары Пьетро да Кандия. Задача его весьма нелегка — император тесно связан с «болонцами» и стремится сохранить эти связи и обеспечить себе помощь лиги в подготовляемом им коронационном походе в Италию. Однако и Флоренция, и Венеция относятся более чем холодно к этому походу и к тому же оказывают малую поддержку императору в его борьбе с внутригерманской оппозицией, возглавляемой братом императора Сигизмундом. Зато Джан Галеаццо согласен на все, дает любые обещания, сулит военную и финансовую поддержка. Взамен он требует немногого: отказа от помощи Болонской лиге и, главное, утверждения за собой титула «герцог Милана» — титула, которого добивались в течение столетия его предки.
Переговоры идут медленно, но постепенно Пьетро да Кандия добивается своей цели. В январе 1395 г. Джан Галеаццо демонстративно вводит в свой фамильный герб имперского орла, а в мае того же года за громадную по тому времени сумму в 100 тыс. флоринов получает столь желанный для него имперский указ. «Граф доблести» сменяет этот достаточно жалкий и номинальный титул на узаконенный титул — герцога Миланского.
Это большой успех, и Джан Галеаццо не жалеет средств для того, чтобы всячески его подчеркнуть и разрекламировать. 5 сентября 1395 г. на площади Сант Амброджо в Милане, в самом центре города, происходит торжественная церемония вручения знаков герцогского достоинства имперскими уполномоченными. Прибывшие на празднество представители всех государств Италии принесли новому герцогу поздравления, затем последовала пышная джостра и народное гулянье. Всей Италии ясно, что миланский властитель превратился из тирана и захватчика власти в законного государя, получил право выступать наравне с королями Франции, Англии или Неаполя.
Внутри Миланского государства новый титул должен был играть не меньшую роль, укрепив власть Висконти, обосновав право последних на активное вмешательство во все дела на местах, и Джан Галеаццо не медлит этим воспользоваться. Он вырабатывает и публикует (1396 г.) новые статуты Милана и других городов, входящих в состав герцогства. Кроме того, издается ряд указов, одни из них окончательно подчиняют центральной власти все еще непокорную феодальную знать, другие определяют меры по охране здоровья и благополучия граждан. Большое внимание уделяется развитию культуры. Основывается университет в Павии, куда приглашаются крупные профессора, также закладывается (1396 г.) большой и роскошный картезианский монастырь, знаменитая Чертоза, принимаются меры к ускорению постройки миланского собора. Ведется переписка с виднейшими гуманистами Италии, начиная с флорентийского канцлера Колуччо Салутати; греческий ученый Мануил Хризолор приглашается в университет Павии. Растет богатая герцогская библиотека, для украшения рукописей которой приглашаются виднейшие художники-миниатюристы.
Сам 44-летний герцог, толстый, бледный и неподвижный, почти не покидает своей любимой Павии. Все дела он решает вместе со своими доверенными советниками: церковником Пьетро да Кандия, политиком Никколо Спинелли, военным Якопо даль Верме и финансистом Никколо Диверси. Связь его с внешним миром чаще всего осуществляется через секретарей — Пасквино Савелли, а с 1395 г. Франческо Барбавара.
Этот небольшой двор и помогает Джан Галеаццо справляться с теми часто весьма серьезными трудностями, которые вызваны разорением его государства и особенно сложным и запутанным международным положением. Слабость императора Венцеслава и стремление его брата, венгерского короля Сигизмунда, захватить корону, безумие французского короля Карла VI и борьба за власть при его дворе, схизма, и, наконец, появление на политическом горизонте такой крупной фигуры, как Владислав Неаполитанский, — все это заставляло новоиспеченного герцога постоянно хитрить, изворачиваться для того, чтобы не только не попасть впросак, но и использовать политическую ситуацию в своих интересах.
Опираясь на раздоры в Империи, он добивается получения в дополнение к своему герцогскому еще титулов графа Павии и Анжеры, заключает союз со своим потенциальным конкурентом по претензиям на господство в Италии — Владиславом и с весьма нужной ему Генуей. Опираясь на эти союзы, он мечтает использовать неустойчивое положение в арагонской Сицилии и захватить власть над этим островом, что, может быть, принесет ему и королевскую корону.
Но этим мечтам не суждено было осуществиться. Непосредственные границы Миланского герцогства не могли не привлекать его внимания в первую очередь, а сил было явно недостаточно для того, чтобы бороться и за север и за юг Италии.
На севере же основные усилия Джан Галеаццо направлены на то, чтобы разбить Болонскую лигу, оторвав от нее возможно большее количество членов. До некоторой степени это ему удается: между Флоренцией и поддерживающей ее Феррарой, с одной стороны, и Болоньей с Равенной — с другой, начинается ссора из-за небольшого, но важного в стратегическом отношении местечка Кастрокаро (около Форли). Тайно поддерживаемые Миланом, кондотьерские отряды Джованни да Барбьяно от имени Делла Полента, властителей Равенны, нападают на феррарскую территорию. Одновременно и с Феррарой ведутся переговоры о поддержке ее стремлений к освобождению от гегемонии Венеции. Эти незаметные и в общем незначительные успехи сводятся на нет значительной дипломатической победой враждебного лагеря: 29 сентября 1396 г. в Париже, в результате сложных придворных интриг и вражды орлеанской (промиланской) и бургундской (антимиланской) партий, заключен договор между Францией и Флоренцией. Срок договора — 5 лет, его задача — взаимная военная помощь против возможной миланской агрессии и раздел излишне разросшихся территорий Миланского герцогства.
Франция определенно занимает враждебную позицию, и Джан Галеаццо решает не ждать, пока его усилившиеся враги нанесут ему первый удар, а самому выступить первым. Он с большой быстротой еще раз проверяет и укрепляет свои связи с союзниками — Феррарой и Болоньей, мобилизует свои силы и силы своих сателлитов — Перуджи, Урбино, Сиены и Пизы и раньше, чем французские войска успевают начать военные-действия, нападает на территорию Флоренции. Однако это нападение, сводящееся к ряду мелких набегов кондотьерских отрядов, возглавляемых Альберико да Барбьяно, является не более чем диверсией. Основным объектом является Мантуя, на которую обрушиваются в марте 1397 г. главные миланские силы под командованием Якопо даль Верме. Но нападение не оказывается неожиданным, встречает решительное сопротивление и не дает почти ничего — бои идут долго и с переменным результатом до осени 1398 г. Впрочем, и это было некоторым успехом для Милана, так как Франция не выступает и он не оказывается между двумя огнями. Правда, и его попытка втянуть в войну императора Венцеслава (все еще подготовлявшего свой коронационный поход в Италию) и, воспользовавшись этим, превратить Миланское герцогство в герцогство Ломбардию, оканчивается ничем.
Война остается чисто итальянской и, как обычно, сочетается с активной дипломатической деятельностью, сводящейся к стремлению обеих сторон оторвать от врага его союзников. В этой обстановке особое значение приобретает позиция остававшейся долго нейтральной Венеции. Последняя сначала пытается примирить враждующие силы, но затем, когда ни одна из них не обнаруживает желания идти на уступки, сама вступает в конфликт на стороне врагов Джан Галеаццо, более для нее опасного. 21 марта 1398 г. подписано соглашение о вступлении Венеции в антимиланскую коалицию.
Сразу же после своего вступления Венеция активизирует военные действия — вводит значительные вооруженные силы, подготовляет нападение с двух сторон на Милан и вообще становится ведущей в лиге. Это резко ухудшает положение Джан Галеаццо; его враги как вне Италии, так и внутри ее ждут в ближайшем времени его разгрома и всячески содействуют этому разгрому.
Но ожидания их оказываются жестоко обманутыми: миланский властитель в этом тяжелом для него положении обнаруживает блестящие качества политика-дипломата. Он завязывает тайные переговоры с Венецией, которая должна была нанести ему решительный удар, и с Мантуей, из-за которой, собственно, и разгорелась война. Его цель — договориться с ними за счет Флоренции и ее тосканских союзников — базируется на коренном и традиционном противоречии интересов Венеции и Флоренции.
В апреле 1398 г. в Павии ведутся активные, хотя и секретные переговоры, а 11 мая здесь же подписано перемирие на 10 лет между Миланом, Венецианской республикой и Гонзага. Без малейших потерь для Милана разрешаются этим договором территориальные споры на восточной границе Миланских владений, Флоренция же и ее союзники остаются ни при чем.
Прекращение военных действий было остро необходимо Джан Галеаццо, так как финансовое положение его государства в течение крайне разорительной и мало результативной войны стало исключительно тяжелым. Миланский хронист Корио сообщает, что во время этой войны только экстраординарных налогов было собрано на 800 тыс. флоринов — сумма поистине гигантская. Были прекращены строительные работы по миланскому собору и Чертозе в Павии[286]. Города Миланского герцогства сообщают в центр о том, что они находятся на грани банкротства; при этом, как пишет в своей жалобе Павия — второй город государства, неимущие жители города, разоренные непосильными налогами, вынуждены покидать свои дома, в то время как богатые не платят ничего[287]. Утруждать налогами ведущих купцов и ремесленников герцог опасался, так как постоянно нуждался в их помощи и поддержке. С бедняков же можно было драть три шкуры. Характерно, что изданное в 1392 г. распоряжение о том, что лица, доход которых ниже определенного уровня, не должны обременяться экстраординарными налогами, затем в ходе войны отменяется, что приводит к обескровливанию значительной части территории герцогства[288]. Только с величайшим трудом, хитроумно противопоставляя интересы одних интересам других, герцогу удается удержать порядок и единство в своем государстве.
Заключение перемирия в Павии улучшило как внутреннее, так и внешнее положение Милана. Мелкие тираны Романьи заискивают перед его властителем. Болонская лига распадается союз между Флоренцией и Францией ликвидирован, Венеция нейтральна. Авторитет Джан Галеаццо велик, как никогда. И он использует этот авторитет для подготовки новой борьбы с наиболее опасным и непримиримым своим врагом — Флоренцией. Возможно, что в порядке этой подготовки герцог производит изменения в составе своих ближайших помощников. Многолетний секретарь Пасквино Савелли обвинен в измене и казнен; руководитель финансовой части Никколо Диверси арестован, но бегством из тюрьмы спасает свою жизнь. Зато необычайно возрастает влияние «канцлера» Франческо Барбавара, остающегося в последующие годы правой рукой герцога.
Сразу же после перемирия, заключенного в Павии, обнаруживается антифлорентийское острие новой политики Джан Галеаццо — он занимает часть Луниджаны и в первую очередь дорогу, ведущую через Апеннины из Ломбардии в Тоскану, из Понтремоли в Сарцану. Попытки владельцев этих земель, членов феодальной семьи Маласпина, помешать этому захвату оказываются безрезультатными. Зато в Ломбардии Джан Галеаццо ведет примирительную политику: еще теснее сближается с Франческо Гонзага, завязывает дружественные связи с Никколо д'Эсте, отказывается от враждебных действий по отношению к Каррара. Но наибольшее значение для миланского правительства имели взаимоотношения с Болоньей. Здесь, по-видимому, не без участия Милана, происходит попытка переворота, правда, не дающая результата. Кондотьер Джованни да Барбьяно, пытавшийся поддержать ее, но не успевший этого сделать, арестован и казнен. Тогда его брат — кондотьер Джан Галеаццо — Альберико да Барбьяно, формально получив отпуск у своего повелителя, подходит со своими войсками к Болонье. Здесь в это время свирепствует чума, которая уносит многих руководителей политической жизни города и облегчает Альберико возможность поставить во главе его промиланскую партию, т. е. фактически включить Болонью в сферу миланского влияния.
Само собой разумеется, что Флоренция пытается протестовать против этого, но натыкается на уверения в том, что миланский герцог тут ни при чем, что болонская авантюра — личное дело Альберико да Барбьяно, осуществляющего семейную месть (вендетту) за брата. В то же время дипломатия Джан Галеаццо стремится оторвать от Флоренции те города и местности, которые входят в ее владения только в результате насилия, а таких немало. Так, в мае — июне 1398 г. под влиянием этих интриг выходит из подчинения феодальная семья графа Убертини, владеющая Баньо, Палаццуоло и Модильяно, и граф да Баттифолле, владелец Поппи. Напрасно Флоренция направляет Венеции как арбитру протест против коварных действий герцога; ей приходится самой взяться за оружие для подчинения непокорных, а это стоит ей немало сил и средств.
Следующим шагом миланского герцога было увеличение своей власти в Пизе, важнейшем форпосте в борьбе за Тоскану. Этому помогает смерть его многолетнего союзника, но в то же время коварного и самостоятельного политика Якопо д'Аппиано (сентябрь 1398 г.). Сын его Герардо д'Аппиано полностью подчиняется Милану, сразу же обнаруживая свою слабость. Воспользовавшись недовольством, вызванным в городе неумелой политикой нового тирана, Джан Галеаццо вводит в Пизу значительные вооруженные силы и одного из своих верных сотрудников— Антоньелло Порро. 21 января 1399 г. Герардо торжественно проезжает через улицы города во главе миланских войск и, опираясь на них, уничтожает старую коммунальную конституцию Пизы, объявляя себя единоличным властителем. Но ненадолго. Уже через несколько дней он продает эту «неограниченную власть» Милану за 200 тыс. флоринов. 19 февраля Антоньело Порро принимает от имени Джан Галеаццо управление городом. Новый властитель тотчас же восстанавливает коммунальную конституцию, и 31 марта коммуна «свободно» приносит присягу миланскому герцогу и подписывает соглашение о методах управления. Пиза полностью входит в состав Миланских владений, что является колоссальным успехом хитроумной политики Джан Галеаццо.
Но это был только первый шаг к овладению Тосканой. Следующий был сделан в отношении Сиены. Последняя, несмотря на нахождение в ней миланского гарнизона, пыталась вступить в переговоры с Флоренцией, но условия, поставленные ее могущественной и властолюбивой соседкой, были таковы, что Сиена еще теснее сближается с Миланом и идет по пути, показанному Пизой. 6 сентября 1399 г. Генеральный совет Сиены принял решение о передаче верховной власти над городом Джан Галеаццо. Условия, на которых происходит эта передача, повторяют пизанские. И там, и здесь формально сохраняются старые коммунальные институты: во главе стоят в Пизе — анцианы, в Сиене— приоры. Верховными же представителями исполнительной власти являются уполномоченные Джан Галеаццо, и они-то именно и распоряжаются всем реально, не прибегая к силе, не строя укрепленных замков, соблюдая и охраняя привычную терминологию и республиканскую видимость и даже не порывая якобы дружественных отношений с Флоренцией.
Последней приходится временно примириться с создавшимся; весьма для нее невыгодным положением, но она принимает все меры к тому, чтобы задержать дальнейшее распространение власти своего могущественного врага. В первую очередь это относится к Перудже, где после убийства в марте 1398 г. тирана Бьордо Микелотти положение было весьма неустойчивым. Стремясь сохранить свою независимость по отношению к папе, во владения которого она формально входила, Перуджа, несмотря на все предупреждения Флоренции, вступает в переговоры с Джан Галеаццо. Вскоре (лето 1399 г.) в Перуджу прибывает один из тайных агентов миланского герцога — Джованни Кане, и уже в ноябре того же года Пьетро Скровеньи принимает власть над городом от имени миланского герцога. 21 января 1400 г. Перуджа открыто и официально подчиняется Милану.
Таким образом, в течение нескольких месяцев Джан Галеаццо становится властителем трех крупнейших городов, со всех сторон окружающих его главную противницу — Флоренцию: Пизы, Сиены и Перуджи, за которыми без особых усилий следует ряд более мелких: Ассизи, Сполето, Ночера. Но и этого недостаточно властолюбивому герцогу. Он делает, правда, неудачную попытку завладеть Кортоной, а когда в феврале 1400 г. происходит в Лукке убийство некоронованного властителя ее Ладзаро Гвиниджи, своими вооруженными силами помогает сохранить власть в своих руках его племяннику Паоло Гвиниджи и завязывает с ним связи, ставящие и Лукку, если не в прямое подчинение, то во всяком случае в зависимость от Милана.
Все эти успехи завершаются заключением и провозглашением 21 марта 1400 г. окончательного мира между Миланом и лигой. Выработанные в результате секретных переговоров между Джан Галеаццо и Венецией условия этого мира, заключенного против воли и несмотря на решительные протесты Флоренции, были определенно выгодны для Милана и закрепляли его господствующее положение в Северной и в значительной мере в Центральной Италии.
Рост могущества Джан Галеаццо усилил и без того значительные опасения, которые питали по отношению к герцогу с первых его шагов соседи Милана как внутри Италии, так и вне ее. Папа Бонифаций IX пытается сколотить против Милана лигу из Флоренции, Неаполя и Рима, хотя побаивается делать это открыто.
В Империи 20 августа 1400 г. курфюрсты смещают слабого и податливого императора Венцеслава, продавшего, по их мнению, незаконно герцогский титул Джан Галеаццо, и избирают на его место Рупрехта Пфальцского, который вскоре с помощью Флоренции начинает подготовку к походу в Италию, явно направленному в первую очередь против Милана. Это заставляет Джан Галеаццо принять серьезные меры оборонительного характера: укрепить границы, собрать большие вооруженные силы и направить их на север, в пункты, в которых можно было ожидать появления войск Рупрехта.
Одновременно миланский герцог хитроумными дипломатическими махинациями пытается ослабить международное положение нового и поддержать старого императора. Он ведет успешные переговоры с германскими князьями, а также с Арагоном, Савойей и особенно Францией, выдвигая проект двойного брака — сына Джан Галеаццо — Джованни Мария с дочерью Карла VI, и второго его сына Филиппо Мария с внучкой герцога Бургундского. Результатом всех этих комбинаций является ослабление позиций Рупрехта Пфальцского, который, несмотря на это, 25 сентября 1401 г. начинает свой поход в Италию.
Но войско, с которым совершает поход новый император, незначительно, плохо оплачено и плохо организовано. Итальянская вспомогательная армия под командой старого врага Милана Франческо Каррара также явно недостаточна. Попытки поднять восстание в северных областях Италии не дают результатов. Имперские войска 21 октября занимают позицию под стенами хорошо укрепленной Бреши. Здесь происходит битва, кончающаяся поражением германцев, в лагере которых начинаются раздоры, завершающиеся сначала уходом части войск, а затем (в середине апреля 1402 г.) возвращением в Империю и самого Рупрехта с жалкими остатками его армии.
Даже не вступив в войну, Джан Галеаццо одержал немалую победу, что дает ему возможность вернуться к своим агрессивным планам. Планы эти касались теперь в первую очередь Болоньи, овладение которой окончательно сделало бы Милан хозяином Центральной Италии.
Применяя свой обычный метод, Джан Галеаццо пользуется внутренними распрями в Болонье и, поддерживая феодальную группировку города, возглавляемую Джованни Бентивольо в ее борьбе с демократическими элементами с Нанни Гоццадини во главе, добивается того, что в марте 1401 г. Бентивольо захватывает власть. Немедленно в Болонью прибывает доверенный Джан Галеаццо, Пьетро Корте, предлагающий заключение тесного союза. Однако Бентивольо оказывается хитрее, чем предполагал миланский герцог, он ограничивается вежливыми отговорками и в то же время ведет переговоры с Флоренцией и Венецией, стараясь сохранить свободу действий.
Обманутый Джан Галеаццо прибегает ко второму из своих излюбленных средств. Его главный кондотьер «великий коннетабль» Альберико да Барбьяно, якобы от своего имени и в своих личных интересах, вторгается на болонскую территорию. Одновременно в Павию прибывает Нанни Гоццадини — враг и политический противник Бентивольо — и ведет там переговоры о поддержке своей партии.
Поход Рупрехта Пфальцского задерживает осуществление миланских планов, но как только германские войска исчезают из Италии, планы эти опять оказываются в центре внимания.
Заручившись поддержкой Мантуи и Римини, Джан Галеаццо приступает к инженерным работам, имеющим целью отвести воды Бренты в другое русло и тем поставить Болонью в тяжелое положение. Напрасно Венеция пытается дипломатическим путем заставить его отказаться от завоевательных планов — подготовка к захвату Болоньи идет своим чередом, чему не мешают торжественные миролюбивые декларации герцога. По прямому указанию из Милана в марте 1402 г. Римини (Малатеста) объявляет войну Болонье, в апреле то же делает Мантуя (Гонзага), а в мае миланская армия подходит к болонской территории, правда, опять-таки не под миланским знаменем, а под руководством и от имени «великого коннетабля» Альберико да Барбьяно. В начавшейся войне Джан Галеаццо официально не участвует, но фактически он стоит за спиной армии, стремящейся захватить Болонью, так же как Флоренция — за спиной последней.
В битве при Казалеккьо, недалеко от Болоньи, войско Джованни Бентивольо было разбито наголову, и самому ему едва удалось спастись за стенами города. В ту же ночь здесь происходит восстание. Изгнанники, находившиеся при миланской армии, входят в гостеприимно открытые восставшими ворота. 28 июня Бентивольо свергнут, и объявлена свободная коммуна, что как первый этап вполне устраивает Джан Галеаццо. Затем же, воспользовавшись обычной борьбой за власть, разгоревшейся в городе, миланские войска по призыву более демократической партии Гоццадини входят в Болонью. Джан Галеаццо объявлен сеньором города, правителем же от его имени назначается Пандольфо Малатеста. Этот военный переворот получает юридическое оформление в июле того же 1402 г.: коммуна официально передает власть над Болоньей миланскому герцогу.
Этот громадный успех, окончательно закрепивший господствующее положение Милана не только в Северо-Западной, но и в Центральной части Италии, вплотную подвел Джан Галеаццо к проблеме создания и на Апеннинском полуострове сильного централизованного государства — проблеме, к разрешению которой в южной части полуострова стремился Владислав Неаполитанский. Как тот, так и другой властитель понимал, что в обстановке объединяющихся в могущественные политические образования соседних государств, окружающих Италию, было естественным и необходимым и ей идти по тому же пути и всеми своими силами старались не сходить с него.
Но успехи централизаторских усилий, как южного, так и северного властителей, неизбежно оборотной своей стороной имели усиление центробежных сил и стремлений, органически заложенных в неравномерности экономической и социальной природы и многовековой раздробленности Италии. Естественно, что наиболее опасным и ожесточенным противником все усиливавшегося могущества Джан Галеаццо и теперь оставался его исконный враг — Флоренция. Подготовляя решительный этап борьбы с ней, Джан Галеаццо начинает активные дипломатические переговоры с Римом и Венецией, он стремится обеспечить себе если не прямую поддержку, то по крайней мере дружественный нейтралитет в возможном столкновении с республикой на Арно. Но с ними же ищет союза и последняя.
Принимаются все меры к тому, чтобы окружить Флоренцию непроницаемым кольцом экономической блокады и включить в это кольцо государства, пытающиеся сохранить нейтралитет, в частности Лукку и Феррару. В значительной степени это удается: для своей громадной торговли Флоренции остается открытой только весьма неудачная и ненадежная дорога через гористую Романью, что приводит город к тяжелому положению. «Наша торговля заснула, — пишет в августе 1402 г. флорентийский посланник из Рима, — потери наших купцов и города в целом неисчислимы»[289].
После захвата Болоньи, не потребовавшего, как было показано выше, сколько-нибудь значительных затрат сил и средств, вся Италия ожидала, что свежие и значительные силы, действующие в интересах миланского герцога, сразу же обрушатся на Флоренцию. Однако этого не последовало, чем спешит воспользоваться флорентийское правительство, лихорадочно готовящееся к обороне.
Два месяца проводит в бездеятельности Джан Галеаццо, занимаясь обычными дипломатическими интригами, неизбежно возникавшими в его непомерно разросшемся государстве в связи с почти непрерывными войнами и их постоянным спутником, все более тяжелым для населения налоговым прессом.
Но планы нанесения решительного удара главному врагу — Флоренции — отнюдь не оставлены. Наоборот, этого удара ждут со дня на день, но ждут напрасно. В последние дни июля Джан Галеаццо, спасавшийся от эпидемии чумы в своем охотничьем замке в Меленьяно, почувствовал себя больным. Врачи не могли ничем помочь ему, и 3 сентября 1402 г. могущественный миланский герцог, претендент на власть над всем полуостровом, умер.
Как болезнь, так и смерть герцога упорно скрывались его окружением, продолжавшим его политику, но долго сохранять такой секрет было невозможно, и через неделю вдова герцога Катерина в объявляет печальную для нее новость, впрочем, уже известную в лагере врагов Милана.
Современная событиям феррарская хроника сообщает: «От смерти этого государя Джан Галеаццо произошел источник бедствий и разорений всей Ломбардии, произошел от разногласий и раздоров, которые начались между народами. Но пока он жил, он держал все (государство. — М. Г.) в подчинении себе, в спокойствии и мире»[290]. Прекрасный некролог тирану, который вел войны в течение 15 лет своего правления, но умел сохранять, несмотря на это, мир и порядок в своем государстве, объединенном и упорядоченном больше, чем подавляющее большинство крошечных, лоскутных государств Италии. Недаром незадолго до его смерти в Италии поговаривали о том, что герцог мечтает получить от слабого и зависящего от него, фактически смещенного императора Венцеслава железную корону ломбардских королей, в течение пяти веков украшавшую головы императоров, и что, считая осуществление этой мечты вполне реальным, он уже заказал для себя королевский наряд. Смерть помешала Джан Галеаццо осуществить свои смелые планы, разрушила значительную часть того, что ему удалось осуществить. Но в сознании его современников и ближайших потомков остался образ хитрого, осторожного и энергичного государя, поставившего перед собой грандиозную и, по-видимому, неосуществимую в то время задачу объединения Италии под властью могущественного абсолютного государя.
По завещанию Джан Галеаццо, составленному им еще в 1388 г., герцогскую корону и всю власть над Миланскими владениями наследовал его старший, 14-летний сын Джованни Мария (родился в 1388 г.), при котором до его совершеннолетия должен был управлять регентский совет во главе с его матерью Катериной. Но то ли для страховки, то ли справедливо считая своего старшего сына не слишком способным к управлению государством, Джан Галеаццо завещал второму сыну, всего лишь 10-летнему Филиппо Мария, графство Павию с большими землями, окружающими его. При этом было оговорено, что младший сын должен во всем принципиальном подчиняться старшему, но некоторый оттенок двоевластия, напоминающего феодальные порядки, это завещание вносило.
Однако как ни старался покойный герцог обеспечить прочность сколоченного им государства, в действительности все произошло не так, как он предполагал. Сразу же развалилась экономическая и особенно финансовая база этого государства, остававшегося, в сущности, феодальным, что в обстановке Италии XV в. определяло его непрочность. Казна была пуста, кондотьерам не уплачено, надо было организовать пышные похороны герцога, а жестоко собирать недоимки или вводить новые налоги было рискованно в той неустойчивой ситуации, в которой государство находилось.
Франческо Барбавара, оставшийся фактически во главе государства, делает все возможное, чтобы добыть средства обычными путями, но ему это удается весьма плохо. Минимальная сумма, которую надо было собрать сразу, составляла 150 тыс. флоринов, а между тем, даже заложив один из замков, удалось достать только 8 тыс. Правда, этой суммы оказалось достаточно для организации 20 октября похорон, соответствующих величию покойного. На катафалке, воздвигнутом в Миланском соборе, были начертаны стихи на латинском языке придворного гуманиста Антонио Лоски, в которых города, с такими усилиями захваченные Джан Галеаццо, оплакивали гибель своего «благодетеля».
А между тем на деле города эти отнюдь не оплакивали покойного, наоборот, делали все возможное, чтобы сбросить наложенное на них иго, а могущественные и всегда враждебные соседи спешили воспользоваться неожиданным исчезновением грозного соперника. Венеция нападает на союзника Милана Падую и принуждает ее к значительным уступкам. Флоренция заключает 19 октября, за день до похорон Джан Галеаццо, союз с Бонифацием IX и захватывает часть миланских приобретений в Тоскане. В самом герцогстве подымают голову недовольные. Правительница — герцогиня Катерина, опирающаяся на Франческо Барбавара, старается сдержать разваливающееся государство, но добивается немногого. Тогда она идет на уступки, стремясь сохранить хотя бы основную сердцевину своих владений. 6 августа 1403 г. она заключает мир с Бонифацием IX, возвращая ему Болонью и Перуджу, над приобретением которых так много потрудился ее покойный муж. Вслед за этим Сиена объявляет себя независимой и перестает выполнять распоряжения миланского правительства. Франческо Каррара пытается захватить Верону, а Пандольфо Малатеста захватывает Брешу. Осмелевшие, никем не сдерживаемые кондотьерские шайки и отдельные солдатские банды бродят по миланской территории, творя насилия и грабежи. В то же время и во внутриполитической жизни герцогства далеко не все спокойно. Против регентства, во главе которого стоит дельный, но непопулярный Барбавара, подымается оппозиция, объединяющая всегда жаждущую ослабления власти знать и прочие неспокойные элементы. Во главе ее два отпрыска боковой линии рода Висконти — Франческо и Антонио. Последние, подчеркивая свою верность семейным традициям, принимают обветшалое, но еще не забытое прозвище гибеллинов, в то время как сторонники регентства называются гвельфами. К гибеллинам примыкают преследующие, впрочем, свои особые цели Ланчелотто и Кастеллино Беккария, претендующие на власть в родной Папин и стремящиеся сделать ее самостоятельной. Гибеллином же называет себя кондотьер покойного герцога Фачино Кане, мечтающий воспользоваться беспорядками и выкроить себе какое-нибудь самостоятельное государство из территории разваливающегося герцогства Миланского[291].
Старое деление на гвельфов и гибеллинов и неизбежно связанные с ним распри и раздоры возникают также в более мелких городах герцогства: Бреши, Комо, Кремоне, Лоди, Бергамо, Парме. При этом здесь гибеллинами называются сторонники сохранения подчинения Милану и регентству, а гвельфами — их противники. Всюду кипит борьба, льется кровь, звенят флорины и дукаты. Могущественное за несколько недель до этого Миланское герцогство на глазах распадается на мелкие куски.
В этой обстановке всеобщего крушения и развала регентство, не располагающее сколько-нибудь значительными силами, стремится сохранить, что возможно или по крайней мере примирить кого возможно. Особые усилия прилагаются к тому, чтобы договориться с ожесточенным врагом Джан Галеаццо, энергичным и воинственным Франческо Каррара и поставить его себе на службу. После долгих переговоров 7 декабря 1402 г. в Милане заключен соответствующий договор. Сообщение о его подписании, торжественно провозглашенное, было воспринято как признак некоторого укрепления позиций регентства. В Милане установился относительный порядок, восстановили нормальную работу правительственные учреждения, и 14 декабря Джованни Мария Висконти принял в своем герцогском замке от Миланской коммуны присягу на верность по ритуалу, введенному его покойным отцом в 1396 г. Присутствие на церемонии таких видных персон, как Франческо Гонзага, властитель Мантуи, и кондотьер Якопо даль Верме, должно было усилить авторитет малолетнего герцога.
В значительной степени помогло сохранению единства Миланского государства также различие планов и намерений главных внешних врагов его — Бонифация IX и Флоренции, парализовавшее их активные действия.
Зато внутри города активные действия не заставляют себя ждать. Правда, направлены они не против Катерины Висконти и ее сыновей, а против фактического главы регентского совета Франческо Барбавары, народное происхождение, а также некоторая грубоватость и негибкость которого давно восстановили против него значительную часть знати, да и не только знати.
Осведомленная о росте недовольства существующим положением и о готовящемся восстании, герцогиня увеличила охрану своего замка, но это только подлило масла в огонь, так как в городе распространился слух, что Барбавара стягивает войска, чтобы полностью захватить власть.
24 июня 1403 г. был убит гибеллинами один из сподвижников Барбавары — Джованни да Казате, и это убийство послужило сигналом к восстанию. Сначала в районе Порта Тичинезе, где жила большая часть врагов регентства, а затем по всему городу народ валил на улицы, требуя смены правительства. Только личное вмешательство герцогини, въехавшей в толпу в карете, окруженной ее сторонниками, кричавшими: «Да здравствует герцог!», привело к некоторому умиротворению.
Но гибеллины не хотели допустить затухания поднятого ими восстания. Один из их вождей, в эти дни прибывший в Милан из изгнания, — Антонио Порро граф Полленцо и Санта Виттория, бывший сподвижник Джан Галеаццо и член регентского совета, вытесненный Барбаварой, взял в свои опытные руки руководство народным движением. На следующий день после неудавшегося восстания народ не без участия Порро снова на улицах и снова успокаивается после уговоров герцогини, появившейся на этот раз с малолетним Джованни Мария.
То же повторяется и на третий день, 26 июня, но на этот раз руководители восстания, не дожидаясь появления правителей, направляют основную массу восставших к замку у Порта Джовия, в котором скрывался от опасности Барбавара и его брат.
Последние, видя, что замок окружен, и слыша крики: «Смерть Барбаваре!», предпочли не рисковать и, выйдя через потайной ход, бежали из города.
Переворот совершился. Власть перешла в руки триумвирата: Антонио Порро — душа и руководитель всех начинаний, Франческо Висконти и Пьетро да Кандиа — архиепископ Миланский. Оставшейся без поддержки герцогине Катерине не остается ничего другого, как примириться с произошедшим, признать новую власть и подписать продиктованные ей постановления о назначении громадного вознаграждения за голову Барбавары, об аресте ряда своих бывших сторонников, о реформе герцогского совета, в который добавлялись 10 новых членов, о назначении на каждый район города 2 чиновников, призванных следить за сохранением существующего порядка, который, таким образом, рассматривается как вполне прочный и даже постоянный.
Для того чтобы увеличить эту прочность, новое регентство заключает 25 августа 1403 г. мир с папой, возвращая ему все захваченные Джан Галеаццо его владения и в первую очередь Болонью и Ассизи. Уменьшает территорию, реально подчиненную Милану, также то, что Кремона, Крема и Лоди, восставшие сразу после смерти герцога, не возвращаются под его власть.
Но регентский совет, считая свое положение вполне обеспеченным, сильно ошибался. В непосредственной близости и, казалось, полностью под его властью находился враг, значения которого он недооценивал. Этим врагом была вдовствующая герцогиня Катерина. Связанная с Барбаварой отнюдь не только деловыми отношениями и потому лишь под угрозой силы принявшая его падение, оскорбленная самовластным поведением Антонио Порро и своим положением полупленницы, несогласная со всей политической линией нового регентства, Катерина после многих лет пассивного подчинения сначала мужу — убийце ее отца, потом его любимому советнику бросилась, наконец, сама в бурные волны политической жизни.
Внешне полностью повинуясь регентству и его главе Порро, она тайно связывается с орлеанским губернатором Асти — французом Жаном де Фонтэн и договаривается с ним о том, что он поможет ей в осуществлении ее планов и предоставит безопасное убежище милому ее сердцу Барбаваре, блуждающему по мирной Италии в поисках такого убежища.
И конце 1403 г. миланские кондотьеры, нанятые еще Барбаварой и склонные поддерживать скорее его претензии на власть, чем претензии группы феодалов-авантюристов, в результате ряда побед вернули в состав герцогства Брешу и Алессандрию. Победы эти, осуществленные верными герцогине и ее фавориту кондотьерами (Якопо даль Верме и Фачино Кане), позволили ей перейти к решительным действиям. В день, когда город торжествовал по случаю побед, она внезапно покинула герцогский замок и укрепилась в замке Порта Джовиа с достаточно сильным и верным ей гарнизоном.
Напуганные гибеллины пытаются опять поднять народное восстание, призвать себе на помощь враждебные Милану силы, но новые победы верных герцогине кондотьеров сводят на нет все их попытки.
Наконец, 6 января 1404 г. герцогиня по совету того же Якопо даль Верме приглашает к себе Антонио Порро, Антонио Висконти и всех прочих главарей гибеллинов, они являются в полном составе, за исключением Франческо Висконти, который предпочел бежать из Милана. По прибытии все они захвачены и все, кроме члена правящего дома и духовного лица, тут же казнены. Головы и окровавленные тела бывших правителей были на следующий день выставлены на одной из центральных магистралей Милана.
Через 8 дней, 14 января, Совет девятисот обратился к герцогине с всеподданнейшей просьбой вернуть к власти Франческо Барбавару, на что она милостиво согласилась, и 31 января любимец Джан Галеаццо и любовник его вдовы торжественно вернулся в покорившийся ему город. В тот же день особым посланием все города и области герцогства извещаются о произошедшем перевороте и о казни «преступных изменников». Попытка установить в Милане XV в. феодальную олигархию, явно безнадежная сама по себе, потерпела полный крах. Власть Висконти была восстановлена.
Однако порядок и мир царствовали в герцогстве недолго. Оставшийся на своем месте претендент на управление Павией, один из видных гибеллинов Кастеллино Беккариа, недовольный тем, что реально осуществляет это управление при 12-летнем Филиппо Мария Висконти брат Франческо Барбавары — Манфред, уговаривает юного герцога освободиться от этой опеки, и в конце февраля 1404 г. Манфред Барбавара схвачен и заключен в крепость. Сообщая об этом своему старшему (16-летнему) брату Джованни Мария, Филиппо Мария советует ему сделать то же со старшим братом арестованного. Узнав об этом, Фоанческо Барбавара, не рассчитывая на поддержку герцогини, 15 марта вторично бежит из Милана, а на следующий день в городе происходит официальное примирение враждующих между собой гвельфов и гибеллинов.
Несмотря на это примирение и протесты Катерины, стремящейся вернуть своего фаворита, власть фактически переходит к гибеллинам. Антонио и Франческо Висконти возвращаются в столицу, а реальным главой правительства становится Кастеллино Беккария, открыто, как и молодой герцог, враждебный вдовствующей герцогине.
Снова герцогство раздирается борьбой гвельфов, поддерживающих герцогиню, и гибеллинов, поддерживающих герцога. Пользуясь этим, отпадают многие города. В Бреше власть захватывает Пандольфо Малатеста; Парма и Реджо оказываются жертвами кондотьера Отто Терцо; Комо захватывает Оттоне Руска, Лоди — Джованни Виньяти. Соседние государства также не упускают случая поживиться за счет явно неспособного защищать свою территорию и свои интересы герцогства.
Верону завоевывает или, вернее откупает у миланского кондотьера Фачино Кане сеньор Падуи Франческо да Каррара, который под натиском Венеции, впрочем, вскоре теряет и Падую, и Верону, и жизнь. Пиза и Ливорно отходят к Франции, а затем путем покупки входят в состав Флорентийской республики. Швейцарские кантоны без всякой борьбы занимают северные районы герцогства. Маркиз Теодоро II Монферратский частично путем переговоров, частично силой присоединяет к своим владениям Казале, а затем Верчелли.
От могущественного целого, созданного Джан Галеаццо, остаются жалкие остатки, едва связанные с центром, в котором власть непрочна и функционирует только судорожно, спорадически.
Понятно, что в этой обстановке всеобщего развала особое значение получает человек, сохраняющий последние остатки реальной силы в герцогстве, — кондотьер Фачино Кане, который тоже не упускает случая поживиться за счет разваливающегося государства и захватывает для себя лично Алессандрию, после чего этот захват санкционируют герцогские дворы как Милана, так и Павии, боящиеся потерять свою последнюю опору.
В то время как на миланском горизонте высоко всходит звезда бессовестного и жестокого Фачино Кане, с него постепенно сходит звезда неустойчивой и нерешительной Катерины Висконти. Чувствуя себя в опасности в Милане, где ей угрожает и Беккария и собственный сын, она бежит в Монцу, надеясь собрать вокруг себя немногих оставшихся ей верными людей. Но 18 августа 1404 г. сюда с ведома, а может быть, по распоряжению Джованни Мария врывается вооруженный отряд, возглавляемый Франческо Висконти и Кастеллино Беккария, захватывает герцогиню и большинство ее сподвижников. 18 октября Катерина, начавшая свою политическую жизнь браком с убийцей своего отца, кончила ее при невыясненных обстоятельствах по воле своего сына.
Миланское герцогство к моменту гибели вдовствующей герцогини фактически не существовало, оно состояло из двух самостоятельных городов — Милана и Павии, где номинально правили два мальчика — Джованни Мария и Филиппо Мария. Реальными властителями на всей территории были совершенно распоясавшиеся кондотьеры, по-прежнему разделенные на две враждующие группировки.
Во главе одной из них — гвельфской — старый приверженец Джан Галеаццо и его вдовы — Пандольфо Малатеста и сеньоры ряда восставших против власти Милана городов — Лоди, Кремы, Кремоны. Группировку эту, по декларациям ее участников, объединяют связи с Флоренцией и с Францией, имя убитой герцогини и достаточно фальшивые лозунги восстановления свободы. Фактически общей целью участников этой группировки был раздел между ними наследства Висконти. Характерно, что к этой же группировке примкнули и потомки Бернабо — Карло, Этторе, Лионелло и Галлеотто Висконти.
Во главе второй группировки — гибеллинской — Фачино Кане— друг одновременно и герцога Милана, и графа Павии, Франческо Висконти, Отто Терцо, Беккария и ряд более мелких феодалов и кондотьеров. Их официальным лозунгом была независимость от папской власти, защита наследников Джан Галеаццо, а фактическим — стремление сохранить целостность герцогства, чтобы завладеть им, о чем втихомолку мечтал каждый в отдельности.
Руководимые корыстными, личными интересами, представители обеих партий ведут между собой ожесточенную борьбу. Несколько в стороне от нее стоит только самый дельный и энергичный из возможных ее участников — Фачино Кане. Однако это объясняется отнюдь не его бескорыстием, а, наоборот, более широкими планами. 8 мая 1405 г. он получает от Филиппо Мария городок Галльяте, что позволяет ему слить в единый массив ранее находившиеся в его руках владения — Борго, Сан Мартино, Валенцу, Монте Кастелло, Бремиду и Алессандрию. К этому массиву осторожный и ловкий кондотьер добавляет разными способами ряд районов в северо-западной части бывшей миланской территории, у границ Савойи. 24 января 1406 г. Филиппо Мария Висконти дарует Фачино Кане титул графа Бьяндрате, по имени одного из входящих в эти владения феодов, и тем превращает его в самостоятельного государя, что дает ему вскоре возможность присоединить к своему «государству» также такой крупный город, как Пьяченца.
Однако столь блестяще начатая карьера энергичного кондотьера чуть не была остановлена в своем развитии неожиданным поворотом в политике капризного и колеблющегося Джовании Мария, который, внезапно отвернувшись от гибеллинов, поставил во главе своих вооруженных сил одного из вождей гвельфов — Якопо даль Верме и его единомышленника Карло Малатеста (брата известного Пандольфо). Впрочем, поворот этот был временным. Вскоре после того как даль Верме удалось добиться ряда успехов и вернуть в повиновение Милану несколько городов, Джованни Мария опять переменил свою ориентацию. Главнокомандующим миланскими силами снова назначен Фачино Кане, и гибеллины опять приходят к власти.
Решительная битва между двумя партиями произошла 22 февраля 1407 г. у Бинаско, между Миланом и Павией. Якопо даль Верме одержал в ней полную победу. Кане бежит в Алессандрию, откуда продолжает борьбу. Стянув значительные силы, он 27 сентября 1407 г. неожиданно нападает на врагов и разбивает их. Захваченные в плен главари гвельфов тут же казнены, а вокруг победителя все в большем количестве группируются гибеллинские силы.
Гвельфы же опять концентрируются вокруг Милана, где после победы при Бинаско во главе правительства стал Якопо даль Верме. Впрочем, он остается у кормила недолго. Уже в конце 1407 г., разочаровавшись в возможности сделать здесь что-нибудь реальное, он покидает Милан, оставив руководящую роль своему постоянному помощнику Карло Малатеста. Последний, укрепив свое положение браком между Джованни Мария и дочерью своего брата Малатеста Малатесты Антонией, пытается навести порядок в герцогстве, проводит ряд разумных реформ, но, не обладая ни достаточными силами, ни бессовестностью, которая позволила бы ему стать на один уровень с вождем гибеллинов Фачино Кане, вскоре так же, как даль Верме, убеждается в невозможности осуществить свои намерения и 24 августа 1408 г., в свою очередь, покидает Милан, оставляя вместо себя своего брата Малатесту.
Между тем Фачино Кане, не брезгуя ничем и не останавливаясь ни перед чем, идет от успеха к успеху и все более приближает к Милану свои владения, постепенно отрезая столицу от источников снабжения и от путей, необходимых для поддержки дипломатических связей. Как только он узнал об уходе Карло Малатеста из Милана, он окружил город своим отрядом и отрядами своих союзников-кондотьеров. Город, совершенно неподготовленный к блокаде, вскоре начал голодать. Его покидает и Малатеста, а Джованни Мария, приблизивший к себе нового любимца — Антонио Торриано, все свои надежды возлагает на помощь извне. В марте 1409 г. он подписывает с братом Филиппо Мария, графом Савойским, герцогом Орлеанским и маршалом Бусико, сидящим в это время в Генуе, а также с несколькими мелкими итальянскими сеньорами договор для защиты Милана от опасного для всех Кане. Во главе объединенных вооруженных сил становится Бусико с титулом управителя герцога Миланского и графа Павии.
Фачино Кане, не испугавшийся этой коалиции, совершает набег на Павию и отсюда готовит нападение на Милан, но остановлен 7 апреля 1409 г. отрядом Пандольфо Малатеста. Впрочем, уже на следующий день оба кондотьера договариваются об объединении своих сил против французов и вместе направляются к Милану. Пандольфо входит в город, где вскоре вступает в переговоры с герцогом, а Фачино из пригорода посылает парламентеров к нему же.
Не имеющий возможности сопротивляться Джованни Мария дарует победителю ряд феодов на севере герцогства и объявляет о примирении с «великолепным графом Бьяндрате», как торжественно именуется Кане.
Добившись значительного успеха, кондотьер уходит от города, чтобы сразиться с наиболее опытным из своих врагов — Бусико, на помощь которому из Франции прибыли значительные свежие силы. 29 августа 1410 г. Бусико с войском прибыл в Милан, в то время как Фачино, выжидавший его ухода из Генуи, подходит к этому городу и окружает его. В ночь с 3 на 4 сентября в городе происходит восстание против французов (см. § 7), и он отдается под защиту одного из окрестных крупных владетелей — маркиза Монферрата — Теодоро II Палеолога, Фачино въезд в город был запрещен, а за помощь ему были высланы в его лагерь 30 тыс. дукатов. Получив их, он покидает Геную и 6 октября захватывает Нови.
Между тем Бусико, узнав о том, что произошло, быстрыми маршами приближается к побережью. Но, дойдя до Нови, он неожиданно атакован отрядом Фачино и отброшен назад с большими потерями, после чего, бросив Геную на произвол судьбы, он отступает во владения своего союзника принца Ахайи, в то время как Фачино со своим войском идет к беззащитному теперь Милану. Когда его силы подошли к Виджевано, герцог выехал ему навстречу. 2 октября 1409 г. между ними был подписан договор, а 31 октября заключен мир. 6 ноября победоносный кондотьер торжественно въехал в Милан, где его ждал титул «управителя» (governatore).
Однако титул этот далеко не полно отражал фактическое положение Фачино Кане, который оказался в результате своих длительных усилий не исполнителем чужой воли, а полным хозяином герцогства. Опираясь на свои превосходные вооруженные силы и особенно на лично ему принадлежащие земли, которые в своей совокупности превосходили остатки территории герцогства, он мог совершенно не считаться с желаниями и капризами законного герцога, остававшегося и теперь по-ребячески неустойчивым и в то же время жестоким и неразумным. Стремясь использовать свое положение в первую очередь на пользу своим личным владениям и навести хотя бы элементарный порядок в герцогстве, Фачино в первые же недели своего управления издает ряд соответствующих законодательных актов, подписываемых иногда Джованни Мария, иногда им самим.
Так он ставит в условия особого благоприятствования торговый обмен между Миланом и своими землями, устанавливает твердый курс монеты, вводит предельные цены на продукты питания, строго собирает недоимки по налогам, запрещает вывоз из герцогства золотой и серебряной монеты, стимулирует ввоз шерсти как сырья для миланской текстильной промышленности. Наконец, что представляет собой интерес, Фачино включает как герцогские войска, так и городскую милицию Милана в состав своей армии, создавая единые, четко организованные «регулярные» вооруженные силы — явление необычное для Италии того времени. Вся эта система законов и распоряжений, хотя и носящая в значительной части своекорыстный характер, все же рисует Кане, ранее выступавшего в облике жадного до наживы кондотьера, как крупного и интересного государственного деятеля.
Однако столь успешно начатая правительственная деятельность Фачино Кане чуть вскоре не прекратилась. Молодой герцог, столь же коварный, сколь и трусливый, внешне показывая все признаки доверия к Кане, подготовил ему ловушку. 5 апреля 1410 г. Кане спокойно въезжал верхом в один из миланских дворцов (Делль Аренго). Когда он въехал во второй двор, из которого шла главная лестница, то был окружен людьми герцога, пытавшимися захватить его. Решительный кондотьер не потерял, однако, присутствия духа, с быстротой молнии повернул коня, пришпорил его, прорвался на улицу и сразу же покинул город, скрывшись с небольшим числом своих сподвижников в недалеком Розате. Когда Джованни Мария узнал о провале своего замысла, он смертельно испугался и, в свою очередь, спрятался со своей свитой в крепости Порта Джовия.
Город остался без верховной власти, и только венецианский посол, видевший всю нелепость создавшегося положения, сумел примирить герцога и его полководца. 6 мая Фачино спокойно вернулся в город, 12 мая он был вторично и вполне официально назначен управителем герцогства на 3 года. 19 мая синдики миланской коммуны принесли ему присягу в верности. Опять, и теперь совершенно открыто, он стал реальным правителем при бесправном и бессильном герцоге. Правительственные постановления начинались теперь такими формулами: «По решению герцога и его управителя» или: «Герцог, в согласии с великолепным графом Бьяндрате».
С удвоенной энергией приступил опять избавившийся от смертельной опасности кондотьер к наведению порядка в герцогстве. Последнее было в тяжелом экономическом положении и окружено врагами (Висконти, Малатеста, Бусико), в своей совокупности явно более сильными.
В этом тяжелом положении Фачино опять обнаружил и политический разум, и недюжинную энергию. Во внутренней политике он действует осторожно и мягко, стараясь расположить к себе самые различные слои населения. Всем бежавшим из города, чтобы спастись от наказания, он прощает штрафы, недоимки и не без успеха побуждает их вернуться. Он ликвидирует всем живущим в городе их недоимки по налогам, завоевывая тем симпатии малоимущих ремесленников и торговцев. Он собирает значительные средства с духовных лиц и богатых горожан и использует эти средства для того, чтобы оплатить примирение с захудалыми боковыми отпрысками рода Висконти.
Зато с более крупными врагами он поступает иначе. Так, 22 июля 1410 г. он берет приступом последний оплот Бусико— крепость Бремиду.
Но самым опасным для Фачино был подросший и правящий уже самостоятельно граф Павии Филиппо Мария, отнюдь не желавший признавать его власти. В последние дни 1410 г. Кане, договорившись предварительно с не потерявшим своего веса в Павии родом Беккария, врывается с вооруженным отрядом в город, подвергает его жестокому разграблению и заставляет Филиппо Мария с незначительными силами искать убежища в цитадели. Не имея возможности долго держаться, Филиппо Мария подчиняется брату или, вернее, его управителю Фачино Кане, теперь беспрепятственно командующему всем герцогством.
Оставалось еще только избавиться от Пандольфо Малатеста, владевшего Брешей и Бергамо, который в союзе с боковыми отпрысками семьи Висконти и герцогом Савойским постоянно угрожал безопасности и спокойствию Милана. Между Кане и Малатеста с переменным успехом идет длительная борьба. 4 февраля 1412 г., в самом разгаре военных действий, находясь под стенами Бреши, взятие которой означало бы его полную победу, Фачино почувствовал себя больным, был перевезен в цитадель Павии, где вскоре (16 мая) и умер.
Как только в Милан пришли вести о болезни Кане, группа придворных герцога, не без основания опасавшихся, что, оставшись один, Джованни Мария полностью проявит свою кровавую и вздорную природу, составила заговор с целью его устранения. Каким-то образом герцог узнал о готовящемся покушении и собирался уже укрыться в замок Порта Джовия, но один из заговорщиков отговорил его. 16 мая (в день смерти Кане) во время богослужения в церкви Сан Готтардо Джованни Мария Висконти был убит двумя ударами кинжала. Заговорщики, вооруженные с ног до головы, вышли из церкви, провозглашая герцогом Этторе Висконти, заранее тайно прибывшего в город.
Законному наследнику убитого, его брату Филиппо Мария, было в это время уже 20 лет. Закаленный испытаниями, которыми были так полны его детство и юность, он отнюдь не собирался отдавать герцогство своему дальнему родичу. Первым его поступком после смерти брата была совершенно неожиданная женитьба на вдове Фачино. Беатриче ди Тенда было 42 года, но разница в возрасте не могла перевесить соблазна, который представляли громадные владения ее покойного мужа. С этим браком Филиппо Мария получал всю западную часть герцогства, отторгнутую Кане, его превосходные отряды и большие накопленные им богатства.
16 июня 1412 г. во главе внушительного войска Филиппо Мария вступает в Милан, где провозглашен герцогом. Его соперник бежит из города. Новый герцог принимает присягу представителей коммуны и сразу же приступает к приведению в порядок и отвоеванию всей территории герцогства, продолжая дело Фачино.
Герцог, болезненный и трусливый и потому сам никогда не участвующий в сражениях, назначает главнокомандующим своими войсками Франческо Буссоне, по прозвищу Карманьола, который в течение 10 лет остается его правой рукой.
Переменив хозяина, Карманьола непосредственно продолжает дело, которым он занимался и раньше, — борьбу с Пандольфо Малатеста. 31 января 1415 г. она заканчивается временным перемирием. Пользуясь им, миланский командующий направляет свои силы против взбунтовавшейся Алессандрии, которую без особого труда завоевывает. Менее удачен его набег на Комо, но властвующий в последнем Лоттерио Руска передает его Филиппо Мария добровольно. Затем то силой, то дипломатическим путем он возвращает герцогству Лекко, Лоди, Пьяченцу, Бергамо (1419 г.). После крупной победы над снова возобновившими борьбу Пандольфо и Карло Малатеста у Монтекьяри 8 октября 1420 г. последние уступают Брешу.
К началу 1421 г. почти вся Ломбардия опять входит в состав Миланского герцогства. К этому же времени к нему в результате переговоров переходят Парма и значительная часть области Реджо.
Теперь важнейшей внешнеполитической задачей становится для Филиппо Мария Висконти захват Генуи, раздираемой борьбой партий Кампофрегозо и Адорно, ослабленной войной с Альфонсо Арагонским за Корсику. В конце мая 1421 г. герцог посылает против Генуи отряды Карманьолы и Гвидо Торелли, которые с суши осаждают город. Генуя обращается за помощью к Флоренции, которой она продает Ливорно, но ничего не добивается. Для того чтобы замкнуть кольцо осады, Филиппо Мария нанимает 8 кораблей из состава флота Альфонсо Арагонского, кроме этого, несколько галер было предоставлено генуэзскими изменниками. Доведенный до крайности, город со всеми своими владениями, богатствами и флотом 2 ноября 1421 г. сдался миланским войскам.
Во время распада государства Джан Галеаццо северная часть его, с городом Беллинцона, была захвачена швейцарцами. Несмотря на то, что этот захват был санкционирован Империей, Филиппо Мария потребовал возврата всего отторгнутого. Получив отказ, он в первые дни 1422 г. направил свои войска с Карманьолой во главе против захватчиков. Не объявляя войны, Карманьола берет Беллинцону и окружающую ее территорию.
Войско кантонов Ури, Обервальден, Люцерн и Лугано выходит в поле, чтобы отбить захваченные кондотьером земли; 30 июня 1422 г. при местечке Арбедо происходит битва, тянувшаяся 8 часов. Сравнительно немногочисленное швейцарское войско разбито и вынуждено отступить, оставив победителю завоеванное.
Захват Генуи и победа при Арбедо обеспечили миланскому герцогу выход к морю и безопасность северной границы, довели его государство примерно до того могущества, в котором оно находилось при Джан Галеаццо. Понятно, что, подобно своему отцу, Филиппо Мария не хочет останавливаться на достигнутом, а готовится к новым походам, новым завоеваниям. Однако добиться теперь успеха было значительно труднее, чем 20 лет назад. Положение радикально изменилось: Флоренция, Венеция, папский Рим были теперь гораздо сильнее и не собирались терпеть дальнейшего расширения миланской территории. Особенно серьезным противником была Флоренция, с ней миланского герцога разделяет и поддержка противоположных кандидатов на трон Неаполя (Филиппо Мария поддерживает Анжу, Флоренция— Арагон), и стремление герцога в начале 1423 г. захватить Форли, воспользовавшись непрочным положением его малолетнего сеньора Теобальдо Орделаффи.
Милан начинает одновременно две военные кампании — одну против Альфонсо Арагонского, другую против Флоренции. Если война с Альфонсо закончилась довольно скоро победой над его флотом, его пленением, а затем примирением с ним (см. § 2), то, наоборот, вторая, растягиваясь на ряд лет, отнимает как у Милана, так и у его соперницы значительные силы и средства. Начинается она большой победой миланских сил. 28 июля 1424 г. они под командованием кондотьера Анджело делла Пергола при Загонаре наголову разбивают флорентийское войско, возглавляемое тем самым Карло Малатеста, который в свое время столько сделал для Милана. Захваченный в плен, он приведен в Милан, откуда, впрочем, в память о его прежних заслугах выпущен с почетом, что не мешает Филиппо Мария со всей энергией продолжать военные действия как против Флоренции, так и против владений самого Малатеста.
Война идет с переменным успехом, причем, чем дальше она тянется, тем менее агрессивно выступает миланский герцог, начинающий понимать безнадежность далеко идущих планов и стремящийся хотя бы полностью сохранить те владения, которые ему уже удалось сколотить вокруг Милана. Этот новый оборонительный этап своей внешней политики Филиппо Мария начинает со смены своего главнокомандующего. Его любимец в течение ряда лет — Карманьола, назначенный управителем Генуи, вызывает чем-то его подозрения. Он приглашен в Милан и после бурного разговора с герцогом (конец 1424 г.) уходит в отставку, уезжает в свои владения, а затем, не без основания опасаясь козней своего бывшего властителя, бежит из них и, оставив жену, детей и имущество, направляется в Венецию. Место его в миланских войсках занимают другие кондотьеры, и в первую очередь Франческо Сфорца.
Последним, однако, не удается добиться успехов в борьбе с тем же Карманьолой, ставшим командующим венецианскими войсками и занявшим во главе их Брешу, которую он же сам за несколько лет до этого завоевал для Милана. Осенью 1426 г. венецианские силы отторгают еще ряд укрепленных пунктов и обороняемых ими земель на востоке герцогства. В то же время герцог Савойский Амедео VIII отвоевывает ранее ему принадлежавшие территории на северо-западе.
Атакованный с двух сторон, Филиппо Мария 30 декабря 1426 г. заключает мир с обоими своими основными противниками, впрочем, явно не собираясь соблюдать его, а рассматривая как средство получить передышку. Собравшись с силами и получив значительную финансовую поддержку от города Милана, герцог вскоре возобновляет военные действия, фактически почти не прекращавшиеся. После ряда незначительных стычек 12 октября 1427 г. венецианские и миланские войска встретились при Маклодио, недалеко от Бреши. 12 тыс. конных и 6 тыс. пеших воинов Милана находились под командованием Карло Малатеста (сына сеньора Пезаро) — совсем еще молодого и неопытного человека. 18 тыс. конных и 8 тыс. пеших воинов Венеции возглавлялись опытным и жаждущим мести Карманьолой. Миланцы были разбиты наголову и бежали, оставив в руках победителей громадную добычу и 10 тыс. пленных, в том числе и главнокомандующего.
Это поражение поставило Милан в тяжелое положение и заставило герцога искать примирения с одним из своих врагов — Амедео VIII Савойским. Договор между ними, подписанный 8 декабря 1427 г., был заключен на условиях весьма выгодных для Савойи, которая получила город Верчелли и его округ. Савоя вступает в союз с Миланом, обещая ему в случае необходимости военную помощь. Союз этот закрепляется женитьбой миланского герцога на Марии, дочери Амедео, причем брачный договор предусматривал переход миланской короны к будущим сыновьям от этого брака.
В апреле 1428 г. был заключен мир и с Флоренцией, и с Венецией, причем последняя, кроме уже захваченной ею Бреши, получила Бергамо и часть Кремонской области. Впрочем, и этот мир оказался непрочным: начавшаяся вскоре война Флоренции с Луккой (см. § 4) снова втянула Милан в борьбу как с Флоренцией, так и с ее союзницей Венецией. Борьба эта закончилась новым миром, подписанным 26 апреля 1432 г.
Теперь Филиппо Мария обращает свои взоры на Рим и, воспользовавшись конфликтом между Евгением IV и Базельским Собором, под флагом последнего и при помощи своего кондотьера Франческо Сфорца, которому за его успехи обещана рука незаконной дочери герцога — Бьянки Марии, захватывает обширные территории в Центральной Италии. Бегство папы во Флоренцию опять приводит к возобновлению войны последней в союзе с Венецией против Милана. После ряда перипетий новый мир был заключен в Ферраре в августе 1435 г.
Одновременно в ходе своей борьбы против арагонского претендента на неаполитанский престол Филиппо Мария 5 августа того же 1435 г. одерживает решительную морскую победу над ним при Понце, после чего следует плен Альфонсо и его примирение с Висконти. Союз Милана с Неаполем вызвал возмущение в Генуе, победительнице при Понце; 13 декабря 1435 г. здесь произошло восстание, свергнувшее власть Милана над городом. Попытка Филиппо Мария захватить Геную внезапным набегом отряда под командованием Никколо Пиччинино не дает результатов; Генуя остается свободной, а Милан снова ведет войну чуть ли не со всей (кроме Неаполя) объединившейся против него Италией.
В апреле 1438 г. Филиппо Мария, который уже давно вел переговоры с кондотьером Флоренции Сфорцой, обещая ему руку своей дочери Бьянки Марии, заключает договор с городом на Арно, что развязывает ему руки в Романье. Якобы рассорившийся с ним (но фактически действующий по его указаниям) Пиччинино путем обмана захватывает Болонью и нападает на другие города, но встречает решительный отпор Сфорцы, продолжающего как борьбу с Висконти, так и переговоры с ним о женитьбе на его дочери. Впрочем, герцог одновременно предлагает ее руку и Леонелло д'Эсте — сыну феррарского властителя.
29 июня 1441 г. миланские войска Пиччинино встречаются у Ангиари (около Сан Сеполькро) с объединенной армией Венеции и снова находящейся в состоянии войны с Миланом Флоренции. Последняя одерживает решительную победу. Это поражение и непрестанные претензии Пиччинино на денежные и территориальные подачки побуждают Висконти на шаг, о котором уже в течение ряда лет шла речь. 3 августа 1441 г. он встретился с Франческо Сфорца и после дружеских объятий договорился с ним о женитьбе на Бьянке Марии и о переходе на сторону Милана. После этого 10 декабря 1441 г. в Кремоне был заключен мир, по которому Филиппо Мария должен был отказаться от власти над Генуей, отдать Флоренции район Казентино и Венеции — Равенну. Мир этот, заключенный по указаниям и под руководством Сфорца, ставшего владетельным князем и возможным наследником миланского престола, повел к значительному повышению его авторитета. Тяжеловатый и грубый кондотьер, сын кондотьера и внук крестьянина, становился одной из ведущих политических фигур Италии.
В следующих затем войнах между Миланом, папой и Альфонсо Арагонским Сфорца одерживает ряд дальнейших побед (особенно важной была победа над сыном Никколо, Франческо Пиччинино, 16 августа 1444 г.), улучшая и упрочивая своё положение и увеличивая свои владения, занимающие большой массив в Центральной и Северной Италии.
Испуганный этим, ревнивый и мнительный Филиппо Мария внезапно меняет ориентацию, примиряется с Римом и Неаполем и выступает против своего зятя, поддерживаемого несколькими мелкими государствами. Попытка Сфорца внезапным набегом захватить Рим не удается, он терпит ряд поражений и запирается в Урбино, сеньор которого, Федериго III Монтефельтро, его союзник.
Отсюда он ведет переговоры как с Флоренцией, от которой под разными предлогами получает значительные денежные суммы, так и с Филиппо Мария, с которым 10 ноября 1446 г. примиряется, опять получая верховное командование над всеми войсками и крепостями герцогства за ту же плату, которую он получал от Флоренции и Венеции.
Само собой понятно, что и при заключении этого договора хищный кондотьер меньше всего заботился об интересах Милана, а больше всего о своих собственных. Такая позиция Сфорца позволяет венецианским войскам одержать ряд побед. Весной 1447 г. они подходят даже к самым стенам Милана. Филиппо Мария обороняется со страшным напряжением сил — возможно, с этим была связана и тяжелая болезнь герцога, которая 13 августа 1447 г. закончилась его смертью.
Умер этот жестокий и беспринципный тиран, прямо заявлявший, что он больше заботится о теле своем, чем о душе, не оставив завещания. Наиболее вероятным наследником герцога оказался муж его внебрачной дочери Франческо Сфорца, но ему мешало известное всей Италии его простое происхождение. Ссылаясь на какие-то тайные распоряжения покойного, претендовал на престол и Альфонсо Неаполитанский. Свои права выставляли также Шарль Орлеанский, сын Валентины Висконти, Лодовико IX Савойский — брат жены Филиппо Мария, император Фридрих III и многие другие, имевшие такие же или меньшие к тому основания.
Сразу же после смерти Филиппо Мария сторонники и агенты Альфонсо попытались провозгласить его герцогом, но, не обладая достаточными силами, ничего не добились.
На следующий день, 14 августа, группа гуманистически и республикански настроенных граждан, главным образом дворянского происхождения: Антонино Тривульцио, Теодоро Босси, Джорджо Лампуньяни и другие, по-видимому, уже раньше подготовлявшие переворот, объявили государство республикой, прозванной ими, по патрону Милана, Амброзианской.
Был восстановлен в качестве верховного законодательного органа Совет девятисот. Во главе исполнительной власти стал Совет двадцати четырех «капитанов и защитников свободы». Народные массы поддержали новое правительство и в знак окончательного свержения тиранов Висконти разрушили их главный оплот — крепость Порта Джовия. Ненавистные народу налоги были отменены, книги их записей сожжены.
Однако вскоре реальная действительность заставила вернуться к грустным будням. Уже через 2 недели после переворота был объявлен насильственный заем в 200 тыс. дукатов, причем за уклонение от его выплаты была определена смертная казнь.
Объявление республики сразу же приводит к тому, что ряд городов герцогства перестают признавать свою зависимость от Милана. Соседние государства также спешат воспользоваться его явным ослаблением: Венеция захватывает Лоди и Пьяченцу, герцог Шарль Орлеанский занимает Асти; д'Эсте, Гонзага, герцог Савойский, маркиз Монферратский отрывают или стремятся оторвать куски миланской территории.
Единственной опорой новой республики был Франческо Сфорца, который за обещание передать ему Брешу и Верону берет должность главнокомандующего миланскими войсками (илл. 32). Однако уже первые его шаги показывают, что планы властолюбивого кондотьера шли гораздо дальше. Захватив Лоди и Пьяченцу, он принимает «предложенную» ему населением Павии власть над этим городом. Затем то же происходит в Тортоне, но она вскоре была отвоевана для Милана его вторым кондотьером Бартоломео Коллеони.
В Милане и немногих оставшихся у него владениях наступает полный беспорядок. Не спасают от него и две крупные победы, одержанные Сфорца, официально продолжающим служить Милану, над венецианскими войсками (16 июля — при Казальмаджоре и 14 сентября 1448 г. — при Караваджо). Наоборот, после них чувствующий свою силу Сфорца договаривается (18 октября 1448 г.) с Венецией о том, что он завладеет всеми землями покойного Филиппо Мария, Венеции же уступит Брешу и ее область, Крему и прилегающую к ней территорию.
Это было открытой изменой республике, которая возлагает командование на Карло Гонзага и просит помощи у императора, французского короля, Альфонсо Арагонского. Однако помощи никто не предоставляет, а Сфорца тем временем неуклонно приближается. Он захватывает район за районом и наконец окружает Милан. За его стенами Гонзага пытается захватить власть, но взрыв республиканского энтузиазма заставляет его бежать из города.
Сопротивление фактически бессильного города было хотя и героическим, но безнадежным. Последние его оплоты — Виджевано, Лоди, Пиццигеттоне — сдаются Сфорце. В самом Милане беспрерывно сменяющиеся власти своими противоречивыми распоряжениями еще усиливают впечатление приближающейся катастрофы. Народные массы тщетно пытаются взять власть в свои руки и навести в городе порядок. Объединившаяся против них знать и зажиточная часть населения предпочитают анархию и разгром их победе.
В отчаянном положении Амброзианская республика примиряется с Венецией, напуганной усилением Сфорцы, но и это не останавливает триумфального шествия последнего, чувствующего уже близость давно намеченной пели. Голод в осажденном Милане достиг ужасающих размеров, силы защитников его слабели со дня на день.
Под влиянием агитации агентов Сфорцы озверевшая от голода толпа 23 февраля 1450 г. захватила правительственные здания Милана, убила венецианского посла и образовала нечто вроде нового правительства. В церкви Санта Мария делла Скала было созвано народное собрание, которое после долгих споров предложило власть над государством Франческо Сфорца (24 февраля 1450 г.).
Бурная карьера беспринципного, но решительного кондотьера завершилась созданием новой династии в одном из крупнейших государств Италии.
§ 6. Венеция[292]
5 июня 1382 г., через год с небольшим после заключения Туринского мира, умер престарелый дож Андреа Контарини. Его преемник Микеле Морозини прожил после избрания всего несколько недель. После его смерти от чумы избран был (21 октября 1382 г.) известный своей принципиальностью и строгостью нравов Антонио Веньер. При нем измученная небывалым напряжением всех сил и средств, вызванным Кьоджанской войной, республика хотя и продолжает свою экспансию на Восток, захватывая Корфу, Дураццо и Скутари, ряд пунктов в Албании и Морее, но в большие и рискованные военные предприятия не впутывается, усиленно залечивая раны. Недаром догат Веньера уже современники характеризовали как время празднеств и низких цен.
Более активной была политика Венеции на «крепкой земле» (terra ferma). Здесь она в контакте с Джан Галеаццо Висконти натравливает друг на друга сеньоров Падуи — Франческо Каррара и Вероны — Антонио делла Скала, что приводит сначала к падению второго, а затем и первого. Весной 1389 г. Венеция получает, согласно договору с Миланом, Тревизо, столь важный для ее обороны и экономики город.
После этого успеха, достигнутого почти только дипломатическим путем, но приведшего к нежелательному усилению Милана, Венеция отворачивается от союзника, бывшего ей нужным только на время, и старается сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать его дальнейшим успехам. В этой связи она помогает Франческо Новелло да Каррара вернуть себе (19 июня 1390 г.) Падую. Джан Галеаццо допустил это, произнеся знаменитую фразу: «Я очень хорошо знаю, что не следует вступать в войну с теми, кто чеканит дукаты». Однако, несмотря на такое мнение, дальнейшие годы, вплоть до смерти Джан Галеаццо в 1402 г., прошли в постоянной борьбе его с Венецией, лишь изредка прерывающейся недлительными периодами непрочного примирения. Из этой войны Венеция выходит окрепшей и усилившейся, подчинив себе, если не полностью, то в значительной мере, и Падую с ее властителем Франческо Новелло да Каррара, и Феррару с маркизом Никколо III д'Эсте.
После смерти Антонио Веньера (1 декабря 1400 г.) его преемником стал надменный и властный, но опытный Микеле Стено. Смерть Джан Галеаццо и разгром турок в битве при Ангоре (28 июля 1402 г.) развязали руки и без того весьма могущественной республике св. Марка как на западе, так и на востоке.
Этого не поняли Каррара и д'Эсте, навлекшие на себя весной — летом 1404 г. гнев Венеции: первый попыткой захватить Верону и ее округ, второй — стремлением распространить свою власть на район Полезино. В начавшейся войне силы были явно не равны — 14 марта 1405 г. покоряется Никколо III д'Эсте, а упрямый и решительный Франческо Новелло продолжает борьбу. После того как Верона, город крупный и важный, подчиняется Венеции, делегаты жителей ее в белых одеждах кающихся являются на площадь св. Марка, передавая дожу ключи и знамя своего города. «Народ, блуждавший во тьме, увидел великий свет», — такими словами приветствует подчинение Вероны дож Микеле Стено.
Несмотря на уговоры своего старого друга — спасителя родины при Кьодже Карло Дзено, заплатившего за эту дружбу судом и тюрьмой, Франческо Новелло не хочет смириться и продолжает явно безнадежную войну. Доведенный до крайности, он, наконец, 13 ноября 1405 г. предлагает начать переговоры но уже поздно. Измученное голодом и лишениями и руководимое венецианскими агентами население Падуи уже через 5 дней (18 ноября) открывает ворота перед венецианскими войсками. Франческо Новелло и его первенец Франческо III были захвачены в цитадели, оборонявшейся еще 2 дня, и приведены в Венецию, где после переговоров с дожем заключены в страшные камеры дворцовой тюрьмы; второй сын, Якопо, уже находился к этому времени в другой тюрьме. Совет десяти, усиленный комиссией из 6 граждан, проводит следствие, Каррара обвинены во всех возможных и невозможных преступлениях, приговорены к смертной казни и 16 января 1406 г. задушены.
Падуя и Верона окончательно и надолго входят в состав Венецианской республики. В 1415 г. к ним присоединяется Анкона. Владения Венеции на материке (terra ferma) этими приобретениями значительно расширяются, превращая республику, ранее обращавшую основное внимание на приобретение твердых позиций в Средиземном море, в могущественное Итальянское государство.
Завоеванные города, так же как прилегающие к ним земли, сохраняют свои конституционные порядки и обычаи, граждане их становятся полноправными гражданами республики. Принимаются экстренные меры к развитию экономики вновь приобретенных территорий для их снабжения продовольствием, для развития в них ремесел. Строится сеть хороших дорог. Ассигнуются значительные средства на содержание знаменитого Падуанского университета, становящегося центром венецианской культуры.
Только в одном отношении равноправие нарушается: знать и патрициат новых территорий не включаются в состав венецианской правящей верхушки, не допускаются в состав Большого совета. Это, а также потеря своего руководящего положения определяет на ряд последующих лет антивенецианские настроения правящих слоев покоренных городов, в то время как остальные слои населения скорее выигрывают от включения в состав республики св. Марка и потому склонны поддерживать последнюю во всех ее начинаниях.
Овладение значительной территорией на Апеннинском полуострове и связанное с ним активное вмешательство в итальянскую политику заставляет Венецию позаботиться о расширении своей южной и северо-восточной границ. В первом направлении она прочно занимает район Полезино и претендует на Равенну. Во втором ее стремление привязать к себе патриархат Аквилеи приводит ее к ряду военных и дипломатических столкновений с Империей, Венгрией и западными соседями, в ходе которых она распространяет свои вожделения на Фриуль и Далмацию. Она получает у албанских феодалов протекторат над важной для нее Рагузой (Дубровником), в 1410 г. по договору с королем Неаполя Владиславом в 9-й раз за свою историю овладевает еще более ей нужной Зарой (см. § 2). Успехи эти приводят Венецию в 1411 г. к войне с Империей, возглавляемой Сигизмундом Люксембургским. Имперский полководец Филипп граф Темешвар, флорентиец по происхождению, в Италии известный под своим тосканским именем Пиппо Спана, завоевывает Фриуль и патриархат, сажает имперского кандидата на патриарший престол (илл. 51). Император прекращает всякие торговые связи своих земель с Венецией и договаривается о том же с Византией. Республика св. Марка идет на переговоры и 17 апреля 1413 г. заключает перемирие на 5 лет, по которому Империя получает часть Фриуля, но оставляет Далмацию за Венецией.
Вскоре после этого, 7 января 1414 г., дожем становится осторожный и умный Томмазо Мочениго. Венеция, к которой постоянно обращаются за помощью сильнейшие государства Италии и всей Западной Европы (Арагон, Франция, даже Англия), все более чувствует себя громадной политической силой и ведет себя соответственно с этим, готовясь по истечении перемирия к новой войне с Империей, главу которой она непрочь была бы устранить путем переворота или более выгодным путем — при помощи яда, который Совет десяти 29 мая 1419 г. специально для той цели выдает некому Микелетто Мураццо.
Возобновление военных действий приводит к ряду успехов Венеции. 11 июля 1419 г. подчиняется Чивидале, 17 августа — Сачиле, 23 сентября — Прата, 8 октября — Серавалле, 19 апреля 1420 г. — Беллуно, 9 мая — Фельтре. 6 июня венецианский главнокомандующий Филиппо Арчелли торжественно въезжает в Удине, восстанавливает в правах провенецианских феодалов Саворньяно, и этот день, считающийся днем освобождения всего Фриуля и Патриархата, будет на века считаться праздничным. Последующее занятие ряда более мелких пунктов происходит легко, почти без борьбы. 31 июля взято Кадоре и, наконец, 5 августа — Аквилея. Отсюда победоносные венецианские силы переходят в Истрию и подчиняют те ее части, которые ранее входили в состав Патриархата. Политическое существование последнего ликвидировано, территория его включена полностью в состав республики «в интересах безопасности ее и Святого Престола», как значится в постановлении, которым ограбленному Патриархату даруется годовая рента в 5 тыс. дукатов, фактически же в первую очередь потому, что расположенные здесь богатейшие соляные разработки должны были составить значительную статью дохода в бюджете республики.
И здесь, на востоке, Венеция сохраняет старые порядки, ее губернатор и капитан, занимаясь охраной границ республики и сохранением в ней порядка, мало вмешиваются в местную жизнь.
В Далмации военные действия идут с неменьшим успехом. Флот под командованием Пьетро Лоредана, весной 1420 г. отправляясь для окончательного завоевания ее, берет 27 июня Трау, затем Спалато; в сентябре — октябре захвачены острова Курцола, Брацца, Лезина. К началу 1421 г. вся Далмация лежит у ног республики св. Марка. В апреле город Ниттаро получает особые привилегии, тогда же назначаются особые «уполномоченные для управления вновь приобретенными землями» (sapientes super terris de novo acquisitis). Весной 1422 г. завоевана и значительная часть Албании — Скутари, Дульчиньо, Антивари, Алессио и другие центры.
Правда, формально Далмация и Албания остаются собственностью Венгрии или Империи, в состав которой они входят, но фактически ни та, ни другая не могут, да и не хотят бороться за своих прежних хозяев с Венецией, которая, опираясь на свои новые адриатические владения, обеспечивает достаточно реальную оборону от турок, угрожающих всей Западной Европе.
Одновременно республика завоеванием или дипломатическим путем стремится обеспечить себе господство над южной частью Балканского полуострова. Начиная с приобретения (еще в 80-х годах) острова Корфу и опираясь на свои старые опорные пункты Корон и Модон, она овладевает Аргосом и потом Афинами, которые, впрочем, затем на ряд лет становятся собственностью Антонио Аччаюоли, признающего довольно формально свою зависимость от Венеции. В 1407 г. к венецианским владениям присоединяется Лепанто, затем Патрас, в 1414 г. — Бодониц и Фтелион — важные центры на путях в Евбею, в 1419 г. — Монембадия, в 1421 г. — Мистра. Наконец, в 1423 г. Венеция покупает у византийского императора Фессалоники — второй по величине и значению город Греции.
Значение этих приобретений еще увеличивается господством на островах Цикладских — Тинос, Миконос и Аморгос, и Спорадских — Скиатос, Скирос и Скопелиос. На ряде крупных островов сидят феодальные владетели, полностью зависящие от Венеции, нередко происходящие из ее патрициата, — таковы Соммарипа на Андросе, Криспи на Наксосе и другие.
В общем и на востоке республика св. Марка, несмотря на неуклонное продвижение турок, а может быть и благодаря ему, не только не ослабляет, но прямо-таки усиливает свои позиции, твердо беря в свои руки господство над всем Адриатическим морем.
В этом сохранении, а частично и усилении своих позиций на востоке Венеция не встречает больше сопротивления со стороны своей старой соперницы Генуи, в результате постоянных внутренних раздоров попавшей под власть Франции, затем Милана и с трудом удерживающей даже свою гордость — колонии в Крыму.
Еще менее опасной является доживающая свои последние годы Византийская империя Палеологов, с которой республика св. Марка постоянно возобновляет дружественные договоры, но фактически может не считаться.
Зато все более считаться приходится с явными преемниками Византии — неудержимо усиливающимися и продвигающимися турками-османами. Венецианским войскам нередко приходится сталкиваться с ними в Албании, на Морее и в других местах. Опираясь на крепости Модон, Корон и ряд менее значительных, они постоянно держат оборону против турок, охраняя как свои земли, так и особенно свою торговлю. Понятно, что заключенный в мае 1390 г. султаном Баязидом договор о привилегиях для венецианской торговли во всех его владениях был воспринят как большой успех республики.
Последовавший затем разгром турок (1402 г.) монголами Тимура, чрезвычайно выгодный Венеции, позволил ей захватить, как указано выше, ряд важных позиций на Балканском полуострове, но не нарушил дружественных отношений ее с турками; под разными предлогами Венеция не участвует в военных начинаниях против них императоров Византии и Германии. Положение меняется, когда, оттеснив своих братьев, с которыми Венеция поочередно находилась в союзе, престолом овладевает Мехмед I (1413 г.), временно примиряющийся с Византией и с Венецией, но затем направляющий всю свою весьма значительную мощь против последней.
Создав к 1415 г. значительный военный флот, о чем только мечтали его предшественники, Мехмед появляется в водах, которые Венеция привыкла считать своей неоспоримой собственностью. Несколько ослабившая за последние годы, принесшие ей столько легких побед, заботы о своем флоте, республика св. Марка принимает энергичные меры к его обновлению и в то же время ищет союзников против грозного врага. Она ведет переговоры с Византией, Венгрией, сербскими деспотами, но сколько-нибудь реальной помощи не получает.
29 мая 1416 г. венецианский флот под командованием Пьетро Лоредана одерживает крупную победу над турецким, уничтожая значительную часть последнего. Лоредан подходит к Константинополю и заставляет Мехмеда заключить с республикой мир, который был подписан в ноябре 1419 г. и не только предоставлял Венеции право свободной торговли на всей занятой турками территории, но и давал ей право безнаказанно воевать с турецкими корсарами.
На ряд лет Венеция обеспечивает себе некоторую безопасность со стороны турок, что позволяет ей возобновить договор с Византией и продолжать свои захваты на Балканах, без помех как со стороны последней, так и со стороны турок, с которыми снова заключено соглашение 20 апреля 1426 г.
4 апреля 1423 г. умер дож Томмазо Мочениго, во время правления которого были достигнуты столь большие успехи, что республика могла считать себя сильнейшим государством не только в Италии и в Европе, но и одним из сильнейших в мире. Доказательством этого могло служить посольство, прибывшее летом 1402 г. с богатыми подарками из далекой и экзотической Индии. Незадолго до своей смерти, ранней весной 1423 г., сообщает предание, престарелый дож обратился к венецианцам с речью, в которой подводил итоги своего правления и намечал перспективы дальнейшей политики своей родины. Мир и торговлю завещал своим преемникам Мочениго, ибо, утверждал он, «все наши консулы и купцы говорят нам, что мы господа потому, что весь мир нуждается в нас. Лучшим для нас будет мир, который позволит нам зарабатывать столько денег, чтобы все нас боялись»[293].
Однако мирная политика, которую рекомендовал умирающий дож, далеко не всем правителям Венеции была по сердцу. У многих из них от постоянных побед и успехов так закружилась голова, что они склонны были считать свою республику непобедимой и стремились толкнуть ее на путь дальнейших рискованных военных авантюр.
Эта-то группа, вопреки рекомендации Томмазо Мочениго, предложившего ряд своих единомышленников кандидатами на пост дожа, выдвигает человека, с которым в последние годы своего правления не раз резко расходился в мнениях покойный дож.
15 апреля после бурных дебатов только 26 голосами из 41 дожем был избран Франческо Фоскари (илл. 17). Еще не старый для такого поста человек (ему шел 51 год), Фоскари имел уже за спиной большую и яркую жизнь. Он занимал самые разнообразные ответственные посты, был членом Совета сорока, Совета десяти, «прокуратором св. Марка» и т. д., ездил в качестве посла к турецкому султану, императору и папе. Сам представитель старого, но обедневшего патрицианского рода Фоскари был связан с многими такими же, как он, беспокойными, готовыми на любые авантюры патрициями и опирался на их поддержку. Страстный сторонник политики, ориентированной на запад, на расширение и укрепление сухопутных итальянских владений Венеции, он в течение всего своего догата стремится компенсировать ими все более ощутимые потери позиций на Востоке, связанные с продвижением турок. Именно с его именем связывается окончательное превращение республики св. Марка в сухопутную державу, старающуюся не упустить и своих многовековых морских позиций, но все большую долю средств и сил черпающую из итальянских владений. Такая установка нового дожа, к тому же человека резкого и самоуверенного, создала ему большое количество ожесточенных врагов как в самой республике, так и за ее пределами. Недаром один из таких врагов — Андреа Контарини 11 марта 1430 г. набрасывается на него с ножом и ранит его в лицо, недаром трижды в течение своего бурного правления он будет просить освободить его от почетных, но таких тяжелых обязанностей дожа.
Агрессивная сухопутная политика Франческо Фоскари, естественно, уже с первых месяцев правления привела его к столкновению с не менее агрессивным западным соседом — Филиппе Мария Висконти. В союзе с Флоренцией (с 1425 г.) Венеция начинает длинную серию войн и временных примирений с Миланом. Главный полководец республики Франческо Карманьола одерживает в этой войне немало побед, приносящих ей славу и расширение владений, но окончательного разгрома врага он так и не может добиться.
Народное мнение обвиняло в этом, особенно после победы при Маклодио (12 октября 1427 г.), Карманьолу, который не смог или не захотел надлежащим образом использовать разгром врага, но синьория, как обычно действующая медленно и осторожно, устроила победителю после заключения Феррарского мира (14 марта 1428 г.) торжественную встречу и осыпала его подарками, показывая этим, что и достигнутые закончившейся войной результаты (Венеция приобрела города и области Бреши и Бергамо) должны рассматриваться как большой успех.
В возобновляющейся в январе 1431 г. войне с Миланом Карманьола, который от успехов возомнил себя всесильным, чувствует себя хозяином, требует и получает невиданное даже для богатой Венеции вознаграждение: звание верховного главнокомандующего, 1 тыс. дукатов в месяц и города Кьяри и Роккафорте с графским титулом в качестве феода. Несмотря на это, новому графу не удается и на этот раз добиться сколько-нибудь решающих успехов. Между тем война требует столь значительных средств и сил, что республика, не имея возможности бороться на два фронта, вынуждена примириться со взятием турками такого важного пункта, как Фессалоники, и лишь с великим напряжением отстаивает от императора Фриуль.
Слухи о предательской медлительности Карманьолы все больше бродят по республике, и 28 марта 1432 г. Совет десяти с особой, добавочной комиссией (Zonta) и 20 членами сената собирается, чтобы рассмотреть поведение главнокомандующего. Ничего не подозревающий кондотьер был вызван в Венецию. Встреченный с обычными почестями Карманьола в сопровождении 8 патрициев прибыл во дворец дожей, но после длительного ожидания ему было сообщено, что дож занят и принять его не может. Когда же он захотел покинуть дворец, почетная свита препроводила его в тюрьму. 9 апреля 1432 г. начался открытый процесс, продолжавшийся целый месяц. Обвиненный в государственной измене сын пьемонтского крестьянина, достигший было ведущего положения в Италии, 26 из 36 судей был приговорен к смертной казни. 5 мая в центре Венеции, между двумя колоннами пьяццетты, Карманьоле отрубили голову. Его вдове и дочери была обеспечена значительная пенсия. Тело его по их просьбе было направлено в Милан, где похоронено в церкви Сан Франческо. Так кончилась бурная карьера кондотьера, так же как Франческо Сфорца, женатого на представительнице рода Висконти, так же как он питавшего надежду на герцогскую корону Милана, но менее ловкого и решительного.
Война с Миланом продолжалась до второго Феррарского мира (26 апреля 1433 г.), оказавшегося, однако, тоже недолговечным. Уже в следующем, 1434 г., борьба как дипломатическая, так и вооруженная возобновляется, правда, не превращаясь в настоящую войну. В союзе с Флоренцией, во главе которой теперь стоит дружественный Венеции Козимо Медичи, и с императором республика посылает своего нового кондотьера Эразмо де Нарни, более известного под прозвищем «Полосатая кошка» (Гаттамелата), против последнего отпрыска семьи Каррара— Марсилио, пытающегося с миланской помощью взять Падую. Марсилио схвачен и казнен. Не без поддержки Венеции сбрасывает поздней осенью 1435 г. господство Милана Генуя.
Настоящая война возобновляется весной 1437 г. и идет с переменным успехом, под знаком многократных переходов из лагеря в лагерь крупного кондотьера и затем зятя Филиппо Мария Висконти — Франческо Сфорца; она продолжается до заключения по инициативе последнего 20 ноября 1441 г. мира. Приезд вскоре после этого победоносного кондотьера в Венецию превратился в его подлинный триумф, так как не без его помощи республика вышла из трех тяжелых и разорительных войн с Миланом с немалыми приобретениями на суше (terra ferma). В ее владения были включены Бреша, Бергамо, Равенна, Червия.
Обширные сухопутные владения все более втягивают Венецию в сложные и запутанные итальянские конфликты, от которых она раньше стремилась держаться в стороне. Это приводит ее уже в 1446 г. к новой, четвертой, длительной войне с Миланом. Новый главнокомандующий республики, в прошлом бедный дворянин из Бергамо, образованный и энергичный Бартоломео Коллеони[294] ведет ее войска с переменным успехом как против Филиппо Мария Висконти, так и против французов, а затем против претендента на миланский престол Франческо Сфорца. 16 июля 1448 г. последний наносит ему при Казальмаджоре поражение, повторяя его 15 сентября при Караваджо, что ставит Венецию в положение столь тяжелое, что дож предложил сенату все свое состояние и просил сделать то же сенаторов. Но сразу же после этого республика вступает в переговоры с победителем и обещает ему свою поддержку в деле овладения Миланом в обмен на Крему и Гьяра д'Адда. Попытка снова перейти в лагерь врагов Сфорца оказывается неудачной и явно запоздалой — Франческо Сфорца становится герцогом и, заключая тесный союз с Козимо Медичи, делается в значительной степени неуязвимым для Адриатической республики.
В то время как тянущаяся ряд десятилетий борьба с Миланом, составляющая основную линию сухопутной политики Франческо Фоскари, несмотря на различные повороты, позволяет республике неуклонно расширять свою итальянскую территорию и обеспечивать безопасность ее границ на Востоке, правда, занимающем в правительственной деятельности дожа второстепенное место, Венеции приходится терпеть поражение за поражением. В феврале 1430 г. турецкий султан Мурад II берет приступом крупнейший порт Эгейского моря — Фессалоники, присоединенный Венецией всего 7 лет до этого, в год избрания Фоокари (1423). Напрасно пытается республика св. Марка противопоставить растущей мощи турок союз с Византией и Венгрией: и та и другая еще более бессильны, чем она сама. Не могут быть надлежащим образом использованы и частичные успехи венецианского флота в Дарданеллах. 4 сентября 1430 г. заключен мир с турками — Венеция обязуется уплачивать султану ежегодную подать за обладание Лепанто, Алессио и Скутари. Целиком поглощенная своей войной с Миланом, отдельные эпизоды которой разыгрываются и в восточных водах, Венеция с трудом удерживает в течение следующих лет свои владения в Адриатике.
Правда, Истрия, Далмация и Албания остаются еще в составе этих владений, но удерживать их в обстановке постоянной вражды и соперничества с Венгрией и Империей при все более неудержимом натиске турок становится все труднее и труднее, да и выгоды, приносимые ими, при общей неустойчивости положения являются весьма скромными.
Связанная условиями несколько раз возобновляемого договора с турками, республика св. Марка не может и, пожалуй, не очень и хочет оказать активную помощь Византии, турецкая угроза которой становится все более реальной. Правда, с последней 21 апреля 1448 г. также возобновлен традиционный пакт о взаимопомощи, правда, Венеция неоднократно обращается к западным державам — к папе, императору, Венгрии, Арагону, Франции с призывами сплотиться для отпора туркам, но призывы эти остаются гласом вопиющего в пустыне. Собственная же помощь Венеции, состоявшая из 5 галер и небольших отрядов константинопольских венецианцев, не могла оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления громадным силам османов, начинающих под руководством своего нового, воинственного и жестокого султана Мехмеда II[295] летом 1452 г. решительное наступление на столицу бессильной Восточной империи. 2 апреля 1453 г. она была окружена с суши и с моря. Напрасно героически сражались вместе с немногочисленными византийскими войсками константинопольские венецианцы — силы были явно неравны. 29 мая после решительного штурма город был взят, император пал в бою. 3 тыс. венецианцев удалось прорваться на кораблях через блокаду и бежать, остальные, во главе с Габриеле Тревизаном, попали в руки победителей, многие из них (в первую очередь Баило-Джироламо Минотто) были казнены.
Падение Византии не только стоило республике св. Марка ряда ее мужественных граждан, не только привело к потере ею ценностей стоимостью не менее 200 тыс. дукатов, но и подтвердило безнадежность старой восточной политики ее и, следовательно, правильность «сухопутной» политики дожа Франческо Фоскари.
Но личная судьба этого последнего крупного государственного деятеля Венеции была трагической. Всегда встречавший серьезную оппозицию, возглавляемую семьей Лоредан, он как раз в те годы, когда все более определялась правильность его политической линии, вступил в открытый конфликт с синьорией, в первую очередь с ее страшным и ревнивым к любому политическому успеху Советом десяти. Поводом послужило неосторожное поведение единственного оставшегося в живых (трое других погибли в боях за родину) сына Франческо — Якопо Фоскари.
Уже в феврале 1445 г. Якопо был обвинен в получении взяток от иностранных государств и изгнан. Прощенный и вернувшийся в город, он через 5 лет снова выслан за якобы организованное им убийство председателя Совета десяти (судившего его в первый раз) Эрмолао Донати. Вызванный в июле 1456 г. в Венецию для пересмотра дела, он был снова осужден и умер через несколько месяцев в январе 1457 г.
Для 80-летнего отца это было тяжелым ударом, но за ним последовал другой, не менее страшный. Трижды в годы своего расцвета просил он об отставке и трижды получал отказ. Теперь же, после стольких лет успешного правления, 21 октября 1457 г. Совет десяти в нарушение конституционных порядков, требовавших в таких случаях решения Большого совета, принял постановление о смещении дожа. Фоскари попытался протестовать, указывая на незаконность постановления, но после вторичного приказания вынужден был смириться.
Согбенным, дряхлым старцем, опираясь на костыль, с трудом спустился по лестнице дворца дожей тот, кто 34 года назад поднялся по этой лестнице полный надежд и смелых замыслов и в течение этих лет осуществил немалую их часть. Через несколько дней Франческо Фоскари умер. Так кончилась жизнь человека, которому республика св. Марка была обязана поворотом в своей политике, направившим ее на новые пути.
§ 7. Генуя[296]
Туринский мир 1381 г., закончивший Кьоджанскую войну и не давший Генуе тех результатов, которых она ожидала в течение всей первой, столь для нее удачной части этой войны, значительно ослабил ее, однако внешне она продолжала оставаться цветущей, достойной соперницей своего традиционного врага Венеции. В 1382 г. она возобновляет договор о дружбе со слабеющей Византией, но сохраняет и хорошие отношения с резко усиливающимися турками. Воспользовавшись смертью кипрского короля Пьетро II, наследник которого — Джакомо — находился в ее руках как заложник, Генуя навязывает Кипру унизительный и тяжелый договор, отдающий ей крупнейший порт острова Фамагусту и значительную часть доходов. Впрочем, жестоко и неуклонно осуществляя условия этого договора, Генуя скоро доводит Кипр до такого глубокого экономического кризиса, что самая власть ее здесь ставится под вопрос.
Внутреннее положение республики св. Георгия много хуже, чем позволяет предполагать ее пышный внешнеполитический фасад. Государственный долг неудержимо растет, внутренние распри и соперничество расшатывают государственный организм, сухопутная армия слаба и ненадежна, чума 1384 г. наносит громадный ущерб. Все это, а также неустойчивое положение в, казалось бы, не сократившихся колониях приводит к немалому омертвению основного жизненного нерва республики — ее заморской торговли. Только крымские колонии республики, лежащие пока что в стороне от политических событий, продолжают оставаться в относительно цветущем состоянии, но и их дни были сочтены после трагической для всего запада победы турок при Коссовом поле (1389 г.).
Борьба за власть в Генуе, искони отличавшейся крайней политической изменчивостью, в эти трудные для нее годы достигает апогея. Так, за те 6 лет, в течение которых турки постепенно окружали Константинополь (1390–1396 гг.), отрезая республику от ее черноморских владений, в Генуе сменилось 11 правительств, а в последующие 3 года, когда она теряла одно из своих восточных владений за другим, таких смен произошло 6, т. е. в самый критический для государства момент политические перевороты в нем происходили в среднем дважды в год. Понятно, что авторитет каждого правительства был весьма невелик, что еще усугублялось постоянным положением финансового банкротства, из которого удавалось нередко выбраться, только выклянчивая подачки у отдельных богачей, сохранивших свои состояния и потому особенно выделявшихся на фоне общей народной нищеты и разорения.
Очень выпукло рисует плачевное положение генуэзского правительства то, что оно совершенно отказывается от содержания государственного военного флота. Задача охраны республики возлагается теперь исключительно на маоны — компании частных купцов. К маонам переходит также управление значительной частью средиземноморских владений Генуи, в частности Корсикой.
Так, идя от поражения к поражению, от банкротства к банкротству, от одного плохого правительства к другому, еще худшему, Генуя, еще недавно в Кьоджанской войне ставившая на край гибели могущественную Венецию, опускается до положения третьестепенного государства, не могущего существовать самостоятельно, в то время как ее соперница делается все более сильной и богатой.
Уже в 1381 г., стремясь оборониться от Милана, республика заключает на 10 лет договор с графом Савойским Амедео VI. А затем в следующем году одна из борющихся за власть патрицианских группировок прямо предлагает ему власть над Генуей. Осуществлению этого проекта помешала только смерть графа (1 марта 1383 г.), чем не замедлит воспользоваться Джан Галеаццо Висконти.
21 марта 1388 г. он заключает с дожем Антониотто Адорно соглашение, в значительной степени подчиняющее республику Милану. Однако и это соглашение оказалось непрочным. В 1392 г. в Генуе происходит очередной переворот — Антониотто Монтальдо захватывает власть и, изгоняя Адорно, восстанавливает независимость республики.
Адорно обращается за помощью к своему союзнику Джан Галеаццо, в то время как его противники, поддерживаемые могущественными Фьески, апеллируют к союзнице Висконти Франции, где в это время господствует орлеанская партия, ориентирующаяся на Милан. Карл VI французский поручает завоевание Генуи мужу Валентины Висконти, Луи Орлеанскому, который, в свою очередь, возлагает эту задачу на известного феодала-вояку Ангеррана де Куси, начинающего 4 сентября 1394 г. поход в Италию.
Между тем накануне (3 сентября 1394 г.) очередной переворот вернул в Генуе к власти примирившегося с Фьески Антониотто Адорно, радикально изменившего свою ориентацию и перешедшего в антимиланский лагерь, что не задержало продвижения французов, 17 сентября занимающих Савону. Казалось, сочтены также дни Генуи, но Адорно с энергией отчаяния борется за хотя бы относительную независимость родины. Опираясь на активную помощь Флоренции и ее ловкого посла в Париже Бонаккорсо Питти, он добивается изменения политики Карла VI, предлагая последнему непосредственное господство над Генуей. 2 февраля 1395 г. это предложение принято, Ангерран де Куси отозван, и Генуя, а затем и Савона, освобождаясь от миланской опасности, входят в состав Франции.
Согласно договору, заключенному между республикой и французским королем в конце октября 1396 г.,[297] последний принимает титул сеньора Генуи, жители которой приносят ему или его преемникам присягу на верность. Представитель короля с титулом «Защитника коммуны и народа» постоянно находится в городе и выполняет те же функции, которые ранее выполняли дожи. Он имеет 2 голоса в совете и управляет, пользуясь помощью Совета старейшин. Все остальные органы республики остаются без изменения. Первым «защитником» назначается до этого бывший дожем Антониотто Адорно, которого не без основания обвиняли в том, что за сохранение своей личной власти он продал свободу родины.
Но предательство не дало Адорно прочного и длительного положения. Постоянные раздоры в городе и его владениях, экономический кризис и жестокая эпидемия чумы вскоре заставили его самого просить французский двор об освобождении от должности, за которую он так дорого заплатил. Ходатайство его было удовлетворено, и на его место был назначен знатный и влиятельный французский феодал Валеран де Люксембур граф Сен Поль и Линьи, прибывший в Геную в сопровождении многочисленной свиты и вооруженного отряда. Однако и новый «защитник» продержался недолго и был отозван во Францию, оставив заместителей, которые тоже вскоре покинули город, спасаясь от свирепствовавшей в нем чумы.
Генуя опять оказалась ареной ожесточенной борьбы разных групп, объединений и партий, причем французы стремились поддержать так называемых «гвельфов» — партию, в которой руководящую роль играли знатные, магнатские семьи, а пополанское большинство города, объединенное под знаменем гибеллинизма, стремилось освободиться от французского владычества или хотя бы ослабить его действенность.
К концу 1398 г. победа все более решительно оказывается на стороне гибеллинов, которые замещают своими представителями большинство должностей в управлении Генуей. Но Франция не желала выпускать из своих рук столь лакомый кусок, и в 1399 г. назначается новый «защитник» — доктор прав, королевский советник Коллар де Коллевиль, которому, однако, также не удается укрепить власть пославшего его государства. В качестве простого свидетеля присутствует он при ожесточенных классовых боях в разбушевавшемся городе.
Пополаны не только оттесняют полностью от власти магнатов, но в результате кровавой борьбы в среде первых власть переходит к народным низам, организующим правление приоров — представителей производственных цехов: отдельщиков кожи (conciatori), колбасников (pizzicagnoli), мельников (maccelaii) и шерстяников (lanaioli).
Не способный помешать ходу событий, французский представитель смещен, бежит из города, главой которого провозглашается с титулом капитана народа сначала Баттиста Бокканегра, а затем более популярный Баттиста де'Франки, которому также удается удержаться недолго.
В обстановке все углубляющихся распрей снова во главе народа оказывается представитель рода Адорно (Адорнино, сын Антониотто), но положение снова изменяется, когда на территории республики появляется хорошо известный нам Жан де Менгр, маршал Бусико. В день «всех святых» 1401 г. с отрядом в тысячу отборных воинов он вступил в Геную, присудил к казни стоявших в этот момент во главе Баттиста Бокканегра и Баттиста де'Франки Лукардо и при оцепеневшем от ужаса народе казнил первого из них, а затем и палача, который упустил второго.
Новый правитель упраздняет значительную часть местных правительственных и цеховых органов, запрещает ношение оружия, строит в городе новые укрепления, но зато полностью ликвидирует внутренние распри и беспорядки, что в какой-то мере компенсирует его замашки завоевателя. Попытки его вести, опираясь на генуэзские силы, активную внешнюю политику, не дают особых результатов. Правда, ему удается отстоять власть Генуи над Кипром, на которую посягает наследственный король острова Янус (Джани) Лузиньян, но морское столкновение с Венецией приводит к поражению (1403 г.) республики св. Георгия. Это не мешает французскому правителю после смерти Джан Галеаццо Висконти в 1402 г. вмешаться в борьбу за его наследство и подчинить Франции Пизу (в 1405 г. и вторично в 1408 г.) по договору с ее слабым и непопулярным властителем Габриеле Мария Висконти (см. § 4). Однако договор привел к большой трате сил и средств, но не дал прочных результатов, так как Пиза в конце концов попала в руки Флоренции, из чего, впрочем, лично Бусико извлек немалую выгоду.
Длительное правление и смелые, но по большей части неудачные военные авантюры французского правителя ставят в крайне тяжелое положение и до того весьма напряженные финансы республики. Налоги нельзя увеличивать беспредельно, а займы, к которым обычно в тяжелые минуты прибегала Генуя и которые проводились, а затем контролировались особыми комиссиями, так называемыми «компере» (compere) оказались уже столь разветвленными и многочисленными, что даже проценты по ним выплачивать было затруднительно.
Поэтому 23 апреля 1407 г. постановлением маршала Бусико и Совета старейшин Генуи по согласованию с рядом других органов республики все ранее существовавшие «компере» были слиты в одну, получившую имя патрона города Комиссию святого Георгия или, как ее чаще будут называть, Дом святого Георгия (Casa di San Giorgio)[298]. На новое учреждение возлагались выплаты по всем ранее заключенным обязательствам, причем в размере 7 % годовых, т. е. меньшем, чем было установлено ранее; а также, по существу, руководство всей финансовой и вообще хозяйственной жизнью государства. Весь капитал его был разделен на паи (luoghi), число которых равнялось 486 706 по цене 45 лир 9 сольдо 5 динариев за пай.
Во главе Дома святого Георгия стоят избиравшиеся на год 8 протекторов, 6 из которых не моложе 30, а двое не моложе 18 лет, каждый из них должен был быть обладателем не менее 100 паев, старший по возрасту был председателем с титулом приора и весьма широкими полномочиями. По окончании годового срока половина протекторов оставалась еще на один год в качестве «бывших» (precedents) для ликвидации дел своего правления. Вторым важным органом Дома были 8 прокураторов с тем же возрастным стажем, но с цензом в 50 паев, выполнявшие контрольно-ревизионные функции.
Дом, или Банк святого Георгия, очень скоро приобретает такую силу и такое значение, что нередко будет выступать как основная власть Генуи.
Однако и некоторое упорядочение финансового положения республики не укрепило надолго власть становившегося все более ненавистным населению французского управителя. То там, то здесь в городе и его владениях вспыхивали восстания, вышел из-под власти остров Хиос, правда, вскоре вновь подчиненный. Еще более затрудняют положение Генуи внешнеполитические авантюры — поддержка неаполитанских планов анжуйцев, весьма непопулярных в Генуе, торговавшей с королем Владиславом, и особенно вмешательство Бусико в борьбу за наследство Джан Галеаццо Висконти.
В ходе этой борьбы Бусико 31 июня 1409 г. покидает во главе войска Геную, после чего в городе вспыхивает давно подготовлявшееся восстание против французов. При поддержке и по вызову восставших и изгнанников, которыми руководит бежавший в свое время от маршала Баттиста де'Франки, к городу с двух сторон подходят отряды маркиза Монферратского Теодора II Палеолога и Фачино Кане. С трудом удержавшись в городе, остатки французов вынуждены бежать, их глава убит, и 13 сентября 1409 г. Генуя становится снова свободной и вместе с тем опять ареной ожесточенной борьбы партий и группировок.
Ставший во главе города Совет старейшин (anziani) откупается за 300 тыс. флоринов от Фачино Кане и приглашает вступить в город со своим отрядом маркиза Монферратского, что и происходит 9 сентября 1409 г. Маркиз был провозглашен капитаном и президентом города на срок в один год, с. правом пролонгации и с тем же вознаграждением, которое получали дожи, что, впрочем, отнюдь не прекратило традиционной гражданской борьбы.
21 апреля 1410 г. маркиз Монферратский утвержден на новый срок в той же должности с повышенным вознаграждением в 151 тыс. дукатов годовых. Кроме того создана новая должность «охранителя справедливости» с широкими карательными правами.
Попытка главы оппозиционных гвельфских группировок Луки Фьеско захватить с небольшими силами город кончается полным провалом и примирением всей строптивой семьи Фьески с властью маркиза. Так же заканчивается и аналогичная попытка Орландо Фрегозо.
Но стоило маркизу Монферратскому в 1413 г. направиться с очередным усмирительным походом в Савону, как в Генуе вспыхнуло восстание, заместитель маркиза бежал, и власть перешла к пополанским элементам, возглавляемым родом Фрегозо. Вскоре, однако, в городе появился брат Антониотто Джорджо Адорно, который собрал «парламенто», по-видимому, заранее и хорошо подготовленное. Канцлер республики Джованни Стелла прочел проект новой конституции, который и был единогласно принят. Через несколько дней решение это было оформлено в виде конституционного документа, состоявшего из 154 параграфов, и официально подписано дожем, присягнувшим исполнять его.
Основное содержание этого документа, определившего с теми или иными отклонениями государственное устройство Генуи на десятилетия вперед, сводилось к тому, что полностью исключалось подчинение какому угодно иноземцу, господствующее положение занимали пополаны-гибеллины, но с предоставлением знати половины должностей, кроме высшей.
Во главе республики стоит дож, избираемый пожизненно из граждан не моложе 50 лет при помощи сложной многоступенчатой системы выборов.
Рядом с дожем в качестве верховного судьи и охранителя порядка стоит подеста, иностранный знатный юрист.
Главным совещательным органом при доже, как и прежде, остается Совет двенадцати старейшин (анцианов). Законодательная же власть представлена Малым советом, или Советом сорока, и Большим, или Генеральным, советом из 320 членов.
Кроме того, фиксировалось существование ряда более мелких инстанций: комиссии ревизоров (sindacati), провизоров, комитета по чеканке монеты (uffizio della moneta) и др.
Избранный на основании вышеприведенных установлений дожем Джорджо Адорно начал свое правление удачно, вернув в подчинение Генуе ряд территорий и городов и наведя в республике относительный порядок, который, однако, как и следовало ожидать, сохранялся недолго. Уже в декабре 1414 г. против дожа и поддерживающей его группировки выступила сильная оппозиция, возглавляемая семьями Монтальдо, Спинола, Вивальди, Бокканегра и др. Разгорелась обычная гражданская война, охватившая город и его округу и закончившаяся в конце февраля 1415 г. компромиссным решением, согласно которому Джорджо Адорно оставался дожем до 27 марта этого года, после чего получал большое ежегодное вознаграждение, но уходил в отставку, во главе же республики на 3 месяца с титулом приоров становились Томмазо Фрегозо и Якопо Джустиниани. Однако и этот порядок удержался всего несколько дней. Уже 29 марта был избран дожем решительный и твердый, но мало популярный Барнаба Гуано, а вскоре его сменил Томмазо Фрегозо, сохранявший власть в течение 7 лет.
Отпрыск одного из знатнейших родов Генуи, богатый и приникший к роскоши и почету Фрегозо правил как настоящий монарх, поражая даже видавших виды итальянцев своими празднествами, приемами и угощениями, что не мешало ему проводить и разумные государственные мероприятия, уменьшать налоги (особенно ненавистный бедному люду налог на соль), расширить и усовершенствовать порт и арсенал Генуи, занимать на общественных работах сотни бедняков и т. п.
Все эти и многие другие удачные и разумные мероприятия дожа не только не ликвидировали оппозицию ему со стороны влиятельных и знатных родов Генуи, но, наоборот, усиливали ее, так как сильный, успешно действующий правитель казался им особенно неприемлемым. Эта оппозиционная группировка сначала пыталась опереться на маркиза Монферратского, затем же переориентировалась на более могущественного покровителя — Филиппо Мария Висконти. С его помощью и поддержкой оппозиционеры, возглавляемые Рафаэле Монтальдо, ведут настоящую войну с дожем, разоряя и обессиливая свою родину, что их, впрочем, нисколько не останавливает. Фрегозо обороняется отчаянно, пытается откупиться от миланского властителя, уступая ему часть генуэзских земель, затем продавая, несмотря на возражения ряда генуэзцев, Флоренции Ливорно и уплачивая из полученной суммы значительную часть Милану, а остальное тратя на покрытие военных расходов и на борьбу с претензиями Альфонсо Арагонского на Неаполь. В ходе этой длительной и кровопролитной борьбы Генуе удается не только отбить все попытки арагонца захватить очень нужную ей Корсику, но и прочно укрепиться на ней, что рассматривалось как крупный успех Фрегозо.
Но и это не спасло воинственного дожа, как не спас его ни союз с Англией, ни ряд побед на суше и на море в районе Генуи. Вражеское кольцо вокруг города сжималось, и 2 ноября 1421 г., видя безнадежность дальнейшей борьбы и не имея для нее ни сил, ни средств, Фрегозо передал Геную Филиппо Мария Висконти на тех же условиях, на которых она ранее (в 1396 г.) была передана Франции, и за это получил крупную денежную сумму (30 тыс. флоринов) и власть над скромной Сарцаной.
Генуя вошла в состав Миланского герцогства, частью которого она остается до 1436 г. Управителем города был назначен Карманьола, обложивший население тяжелыми налогами, шедшими как на нужды Милана, так и на продолжение войны с Альфонсо Арагонским. Затем Карманьолу сменил Гвидо Торелли, активно продолжавший военные действия, вызывавшие все новые тяготы и, следовательно, все большее недовольство. Несколько попыток родов Фрегозо и Фьеско поднять восстание против власти Милана не дали результата, но ряд районов генуэзской территории отпал, перейдя под власть отдельных феодалов — Гуарко, Спинола, Ломеллино.
Сменяющие друг друга миланские управители — кардинал Якопо дельи Изолани, миланский архиепископ Бартоломео Капра (с 1428 г.) не могли справиться с постоянно бурлящей и беспокойной территорией Генуи, к тому же заключившей самостоятельно мир с Альфонсо Арагонским.
Подчинение Милану не парализовало и другие самостоятельные внешнеполитические мероприятия Генуи — постоянно продолжающиеся столкновения с Венецией, борьбу за крымские колонии и за острова Средиземного моря.
Возобновившаяся война с Альфонсо Арагонским, уже близким к победе над Неаполем, приводит 4 августа 1435 г. к громкой победе генуэзского флота над испанским при Понце и к пленению самого короля. Впрочем, Филиппо Мария Висконти вскоре освободил его (см. § 2), что усилило и без того значительное в вечно беспокойной Генуе недовольство подчинением Милану и привело к нескольким неудачным попыткам свержения власти Милана, а затем (13 декабря) к осуществлению этого свержения. Миланский наместник Эрмес Тривульцио капитулировал, сдал цитадель и был отпущен живым, сама цитадель была уничтожена, и республика снова стала свободной. В качестве временного правительства с особыми полномочиями были избраны «шесть президентов и защитников свободы» (presidenti е difensori della liberta). В качестве дожа был выдвинут старый Изнардо Гуарко, которого вскоре сменил снова появившийся на политической арене Томмазо Фрегозо. В республике продолжались традиционные интриги различных партий и группировок, не лишавшие ее, однако, ни морского могущества, хотя и сокращаемого наступлением на Востоке турок, ни финансового значения.
§ 8. Мелкие синьории
Если крупные государства полуострова в течение конца XIV — первой половины XV в. ведут между собой ожесточенную и почти беспрерывную борьбу, одни (Неаполь, Милан), стремясь во что бы то ни стало захватить первенствующее положение, а то и подчинить его себе целиком, а другие (Флоренция, Венеция), всеми своими силами стараясь не допустить этого и отстоять свою самостоятельность, то мелкие, зачастую просто карликовые синьории, разместившиеся между границами своих более могущественных соседей, примыкают то к тем, то к другим, хитрят, лавируют, то увеличивают, то уменьшают свои владения, нередко рискуя их полной потерей. Властители этих малых государств, в своем большинстве энергичные, беспринципные, властолюбивые, корыстолюбивые и славолюбивые кондотьеры и политики, из кожи вон лезут не только для того, чтобы сохранить за собой и за своим потомством унаследованную от двух-трех поколений предков власть, но и для того, чтобы превратить свой микроскопический двор в средоточие искусств и литературы, сделать его изысканным и роскошным, не отстать от Неаполя, Флоренции, Венеции, а то и перегнать их.
Так, совсем маленькое горное Урбино,[299] владение рода Монтефельтро, юридически подчиненное папскому Риму и немало способствовавшее восстановлению его владений после возвращения пап из Авиньона, сохраняет, однако, в значительной мере свою самостоятельность, опираясь на неприступность своих твердынь и на кондотьерскую деятельность своих владетелей. До поры до времени эти властители ничем не выделяются из числа многочисленных наемников-феодалов. Так, шестой граф рода Монтефельтро — Антонио (1377–1403) осторожно и медленно расширяет свои владения, присоединяет Кальи, затем Губбио, но остается мелким рядовым сеньором. Однако с начала XV в., с получения графом Гвидантонио Монтефельтро (1403–1443) в 1404 г. звания викария церкви, и его сыном Оддантонио в 1443 г. герцогского звания, положение изменяется. Графы, а затем герцоги все более активно вмешиваются в общеитальянские политические интриги и военные столкновения. Брак Гвидантонио сначала с Риччардой Малатеста, а затем (1424 г.) с племянницей папы Мартина V— Катериной Колонна выдвигает его маленькое государство на видное место в Центральной Италии. С папской поддержкой Монтефельтро захватывает небольшую, но важную в политическом отношении область Массу Трабарию (Massa Trabaria) и ее главный город Кастель Дуранте. Крупные кондотьерские поручения, в частности со стороны Флоренции, делают Гвидантонио одной из виднейших военных фигур Италии.
Смерть Мартина V и вступление на папский престол Евгения IV (1431 г.), враждебного роду Малатеста, сталкивает с ними Гвидантонио, заставляет его вести длительные и в общем безрезультатные войны с Урбино. В 1443 г. Гвидантонио умер, передав власть своему 17-летнему сыну Оддантонио, расточительному, развратному и властолюбивому юноше, сразу же добившемуся у папы герцогского титула. Однако первый герцог правил недолго, в том же году он был убит, и ему наследовал его младший брат Федериго III, правление которого (с 1444 по 1482 г.) представляет собой наиболее цветущий период в истории Урбино, но выходит за хронологические рамки настоящей работы.
Римини[300] уже в середине XIV в. становится прочным, никем не оспариваемым владением семьи Малатеста, удачно соединяющей власть над этим небольшим, но важным в стратегическом и культурном отношении пунктом с кондотьерской деятельностью.
С 1385 г. во главе рода стоит юный (ок. 1364–1429) Карло Малатеста, сохраняющий власть над Римини до своей смерти и отдающий свой меч главным образом на поддержку римских пап в их борьбе с авиньонскими, а затем восстановлению единого папства. Женатый первым браком на Елизавете Гонзага, а вторым на племяннице папы Мартина V — Виттории Колонна, он был не чужд гуманистических увлечений, состоял в переписке с Леонардо Бруни и другими гуманистами. Он превратил свою небольшую столицу в один из центров новой, возрожденской культуры и новой, синьоральной жизни, одновременно заботясь об ее экономическом развитии, в частности о ее текстильном производстве и об усовершенствовании ее порта на Адриатике.
После смерти Карло ему наследовал его племянник (внебрачный сын его младшего брата Пандольфо) — Галеотто — владелец расположенного на 50 км южнее Римини небольшого Фано, которое, таким образом, было включено во владения основной линии рода Малатеста; владения его значительно расширились и включали, кроме Римини и Фано, еще Чезену Червию, Синигалью и Борго Сан Сеполькро. Это увеличена государства Малатеста не могло не вызвать вожделений жадаых и завистливых соседей, в частности урбинских Монтефельтро и папского Рима, после смерти Мартина V и вступления на престол Евгения IV (1431 г.), враждебных Римини. А между тем юный (он пришел к власти 18-ти лет — родился в 1411 г.) Галеотто, получивший прозвище Блаженного, скорее экстатический аскет, чем государственный деятель, был мало способен к отражению надвигавшейся на его владения опасности. Однако долго разрешать эту трудную для него задачу ему не пришлось. Уже в 1432 г., надорвав свое здоровье постами и бичеваниями, Галеотто Блаженный умер, оставив государство своему 15-летнему брату Сиджизмондо, более чем 30-летнее правление которого — самое славное во всей истории Римини (с 1432 по 1468 г.), по своему характеру и своим хронологическим рамкам выходит за границы настоящей работы.
Расположенная примерно на 200 км к северо-западу от Римини на нижнем течении По Феррара[301] находилась с 1352 г. под властью маркиза Никколо II д'Эсте, по прозвищу Хромой (II Zoppo). Этот властолюбивый и хитрый правитель, лавируя между Миланом и Венецией, сблизился под эгидой папской дипломатии с Малатестами из Римини, Делла Скала из Вероны, Каррара из Падуи и Гонзага из Мантуи и с крайним напряжением сил своего небольшого, расположенного между более могущественными соседями государства отстаивал свою относительную самостоятельность. Это напряжение в 1385 г. чуть не привело к катастрофе династии. Измученный непосильными налогами, связанными с активной внешней политикой, народ поднял восстание, захватил и сжег податные книги и угрожал резиденции маркиза. С трудом справившись с восставшими, он вынужден был несколько ослабить налоговый пресс и укрепить свою резиденцию, построив окруженный высокими стенами и рвами замок (castello), который затем на века будет выситься над усмиренным городом.
После смерти Никколо II в 1388 г. ему наследовал его брат Альберто (до 1393 г.). Продолжая политику своего предшественника, он, однако, временно примиряется с Миланом, пожертвовав в его пользу своим союзником Падуей (см. § 5). При нем в Ферраре был основан университет, немало способствовавший превращению этого небольшого городка в один из центров культуры Возрождения, своеобразно сочетающий элементы пополански-прогрессивные с феодально-консервативными, неизбежными во всех подобных укрепленных гнездах феодалов-кондотьеров.
Преемником Альберто оказался его сын Никколо III (1393–1441), фактически начавший править по достижении 19-летнего возраста в 1402 г. В течение своего длительного царствования Никколо III, продолжая политическую линию своих предшественников, постоянно лавирует между своей грозной соседкой Венецией и другими крупными и мелкими государствами Северной Италии, в первую очередь Миланом, и как его отец также вынужден пожертвовать Падуей (1406 г.), на этот раз в пользу Венеции. Может быть, эта измена заставила маркиза через несколько лет (в 1413–1414 гг.) совершить длительные паломничества в Иерусалим и по святыням Европы, которые, впрочем, больше напоминали дипломатические, чем душеспасительные поездки. Но даже при этом характере паломничества Никколо III выпукло обрисовывают своеобразие уже отмеченного нами культурного облика Феррары, при своей близости к Венеции и увлечениях модными гуманистическими идеями, упорно отстаивавшей феодально-рыцарскую культуру, что, в частности, сказывалось в тесных связях двора с Францией и Фландрией, в большом распространении в нем рыцарских поэм цикла Карла Великого, рукописи которых были обильно представлены в библиотеке маркиза.
Однако ни религиозные, ни рыцарские увлечения феррарского двора не заставляли его главу отказаться от традиционной политики лавирования между итальянскими государствами: то он (1414 г.) объединяется с Владиславом Неаполитанским, то (1421 г.) примиряется со своим исконным врагом Миланом и втягивается в агрессивную политику Филиппо Мария Висконти, а затем (1425 г.) переходит в лагерь его врага Венецианской республики.
К тому же 1425 г. относится нашумевшая на всю Италию казнь маркизом своей жены Паризины Малатеста и внебрачного сына Уго, обвиненных в любовной связи. Этот кровавый эпизод бросает мрачный свет на все, полное вопиющих противоречий, правление маркиза Никколо III, жестокого развратника и экстатического христианина, поклонника и мецената гуманистов, организовавшего при своем дворе школу Гварино (см. гл. III, § 1) и собирателя рыцарских романов, самовластного тирана внутри своего государства и гибкого, податливого дипломата вне его.
Именно во время правления этого — одного из характернейших правителей Италии начала XV в. — небольшая Феррара вошла в число крупнейших политических и культурных центров полуострова, что нашло яркое выражение в пышном приеме городом в декабре 1433 г. императора Сигизмунда, направлявшегося для коронации в Рим, и особенно организации в нем в 1437 г. Собора с участием византийского императора и ряда крупнейших прелатов для объединения Западной и Восточной церквей (см. § 3). Вскоре после этого события, привлекшего к его резиденции внимание всей Европы, Никколо III умер (1441 г.), оставив корону самому талантливому из своих внебрачных сыновей Леонелло.
Не менее важным центром, чем Феррара, была и расположенная на 100 км к северо-западу по течению По Мантуя[302]. С начала XIV в. (1328 г.) она находилась под властью рода Гонзага, связанного браками с большинством правящих домов Северной и Центральной Италии и претендующего на одну из ведущих ролей в этой части полуострова.
После смерти в 1360 г. основателя могущества рода Луиджи I Гонзага и в 1369 г. его сына Гвидо между сыновьями последнего разгорелась борьба за власть, приведшая к убийству в 1362 г. старшего из них — Уголино, воцарению одного из младших Луиджи II и к войне с Миланом, властитель которого Бер-набо Висконти был дядей жены убитого Уголино, что не помешало затем заключению мира и браку дочери Бернабо, Аньезе, с Франческо, сыном и преемником Луиджи II.
При Джан Галеаццо Висконти отношения между Мантуей и Миланом опять портятся, а в 1397 г. приводят к военным действиям, в которых первая выступает в союзе с Флоренцией и Болоньей. В ходе этих действий Гонзагам не только удается отстоять свои владения, но и, лавируя между Миланом и Венецией, закрепить свое положение могущественнейших кондотьеров Северной Италии.
Мантуя застраивается пышными зданиями полуготического, полуренессансного стиля, а ее двор конкурирует по роскоши и сосредоточению культурных сил даже со своим могущественным соседом — двором Милана.
В 1407 г. после смерти Франческо ему наследует его сын Джан Франческо, получающий в 1432 г., при проезде через Мантую императора Сигизмунда, титул маркиза, закрепляющий как власть рода в Мантуе, так и его претензии вне ее. Организация в эти же годы при дворе Гонзага знаменитой гуманистической школы Витторино да Фельтре распространяет по всей Италии и славу Мантуи как культурного центра.
В 1444 г. Джан Франческо сменяет его сын Луиджи III, видный кондотьер и типичный государь Возрождения.
Судьбы четырех рассмотренных нами мелких государств Центральной и Северной Италии сходны, сходны они и с судьбами многих других подобных им политических образований Большинство из них попадает под власть военно-феодальных династии, представители которых, лавируя в сложной политической обстановке раздробленного полуострова, воюя, покупая и продаваясь, заключая браки, меценатствуя для рекламы и по вкусу, судорожно стремятся удержаться у власти, увеличить свои владения, выдвинуться, прославиться, что, может быть, увеличивает блеск и славу Италии, но ослабляет ее политически и морально, подготовляя ту катастрофу, которая разразится над полуостровом через полстолетия.