7. Подступив к Самарии, на месте которой сейчас стоит Себастия — город, построенный царем Иродом, он соорудил вокруг нее стену в виде правильного круга и поручил осаду своим сыновьям, Аристобулу и Антигону. Неослабная осада города привела жителей к состоянию, близкому к голодной смерти, так что им пришлось питаться самой негодной пищей. Они воззвали о помощи к Антиоху Аспендскому; тот охотно откликнулся, но был разбит Аристобулом и его людьми. Братья преследовали Антиоха на протяжении всего пути до Скифополя, однако ему удалось бежать. Тогда они возвратились к Самарии, вновь осадили жителей в стенах города, затем взяли и разрушили город, а жителей обратили в рабство. Так как успех следовал за успехом, то они ничуть не потеряли своего пыла, но, проведя войска вплоть до Скифополя, опустошили всю область в пределах горы Кармель.
8. Успехи Йоханана и его сыновей возбудили зависть в их соотечественниках, и те стали собираться множествами и оказывать ему противодействие, которое в конце концов вылилось в открытую войну. Однако война привела к поражению врагов Йоханана, и весь дарованный ему природой остаток жизни он наслаждался благополучием. Он скончался после почти тридцати пяти лет блистательного правления, оставив после себя пятерых сыновей. Йоханан был счастливейшим из людей и не имел повода сетовать на судьбу в том, что касалось его самого. Он один наслаждался тремя величайшими преимуществами одновременно — государственной властью, саном первосвященника и пророческим даром. Божественное вдохновение ни разу не изменило ему, так что ни одно грядущее событие не оставалось от него скрытым: так, он предвидел и предсказал, что два его старших сына не смогут удержать власть. История их крушения заслуживает того, чтобы быть рассказанной, в особенности потому, что оба пали с высоты процветания, на которую был вознесен их отец.
III
1. Итак, после смерти отца старший из сыновей, Аристобул, восстановил в стране царскую власть: он был первым, кто 471 год и 3 месяца спустя после возвращения народа в страну из вавилонского пленения водрузил на свою голову царский венец. Следующему по старшинству брату Антигону, которого он, как видно, очень любил, Аристобул установил те же почести, что и себе самому, но остальных братьев заключил под стражу. Он заточил также свою мать, оспаривавшую его притязания на власть (ведь именно ей были оставлены Йохананом верховные полномочия), и жестокость его дошла до того, что он допустил, чтобы она умерла в тюрьме голодной смертью.
2. Но возмездие за содеянное настигло Аристобула, ибо он лишился своего брата Антигона, которого любил до такой степени, что даже разделил с ним царскую власть: ведь он убил и его, поверив наветам бесчестных придворных. Сначала, правда, Аристобул не верил их рассказам, ибо, как мы уже говорили, очень любил брата и считал, что наветы порождены завистью. Но однажды, когда Антигон с большой пышностью возвратился из похода, чтобы присутствовать на празднике, во время которого, согласно отеческому обычаю, принято возводить кущи для Бога, случилось, что Аристобул как раз был болен. В конце праздника Антигон со своими телохранителями и при всех знаках отличия взошел в Храм, чтобы вознести молитвы — главным образом, за выздоровление брата. Между тем бесчестные придворные отправились к царю и донесли ему все и о свите Антигона, и о его горделивой осанке, не соответствующей его положению; еще они сказали, что Антигон явился во главе огромного войска, чтобы убить брата, так как он-де более не в состоянии довольствоваться лишь царскими почестями, не имея самой власти.
3. Эти и подобные им рассказы постепенно пересилили недоверчивость Аристобула, но он принял меры, чтобы скрыть свои подозрения и в то же время остеречься от незримой опасности. Так как сам он был прикован к постели в своей крепости (прежде она называлась Бира, а потом была переименована в Антонию), то расставил своих телохранителей в одном из подземных переходов и дал им приказание не трогать Антигона, если тот придет безоружным, но убить его, если он будет вооружен. А после этого он послал людей предупредить брата явиться к нему без оружия. Однако царица, стоявшая на стороне заговорщиков, измыслила необычайно коварный план: чтобы перехватить предупреждение царя, заговорщики подкупили вестников, а сами сообщили Антигону, что будто бы его брат слышал, как Антигон захватил в Галилее великолепные доспехи и военное снаряжение, и хотя из-за своей немощи не в состоянии прийти и взглянуть на них, ему очень хотелось бы, чтобы Антигон перед отбытием показался ему во всем снаряжении.
4. И, услышав это, не подозревавший ничего дурного со стороны брата Антигон облачился во все свои доспехи, чтобы брат смог их осмотреть. А когда он приблизился к темному проходу под названием Стратонова Башня, царские телохранители набросились на него и убили — убедительное свидетельство тому, что никакая естественная привязанность не может устоять против клеветы и что самые лучшие чувства не настолько сильны, чтобы бесконечно противостоять зависти.
5. Еще одна любопытная подробность этой истории. Некий Йехуда, из ессеев, который ни разу не ошибся в своих предсказаниях, увидел проходящего через Храм Антигона и воззвал к своим ученикам (а сидело немало их рядом с ним): «Увы! Лучше было бы мне сейчас умереть, ибо истина моя скончалась и одно из моих предсказаний не сбылось. Вот идет живой Антигон, который сегодня должен быть убит. Но он был обречен на смерть в Стратоновой Башне, а ведь это в шестистах стадиях отсюда, и день уже клонится к концу, так что время превратило мое пророчество в ничто». Произнеся эти слова, старец погрузился в мрачное раздумье, а вскоре после этого разнеслась весть, что Антигон убит в подземном укреплении, которое, подобно приморскому городу Кесарии, носит название Стратонова Башня. Это-то и было причиной смятения предсказателя.
6. Отсюда началось стремительное падение Аристобула, жестоко раскаивавшегося в позорном преступлении. При одной мысли о совершенном убийстве его рассудок мутился, и с каждым днем силы покидали его, так что в конце концов из-за безудержного горя у него разорвались внутренности и он изверг большое количество крови. Когда один из прислужников убирал кровь, то, побуждаемый божественным провидением, он поскользнулся на том самом месте, где был поражен Антигон, и на все еще заметные пятна крови убитого пролил кровь убийцы. Мгновенно из уст присутствовавших исторгся ужасный крик, как если бы слуга пролил кровь нарочно. Царь услыхал этот крик и спросил о причине; когда же никто не осмелился сказать правду, он стал настаивать, чтобы ему сообщили, в чем дело. Наконец угрозами он вынудил слуг к признанию. Глаза его наполнились слезами, он застонал из последних сил и прошептал: «Так и есть. Мне не удалось скрыть моих беззаконных деяний от всевидящего ока Бога, и возмездие за кровь брата настигает меня без промедления. Доколе, о бесстыднейшее из тел, ты будешь удерживать душу, которой суждено расплатиться за смерть матери и брата? Доколе я буду совершать им возлияния своей кровью, капля за каплей? Пусть они возьмут ее всю, и пусть божество больше не насмехается надо мной этими возлияниями из моих внутренностей!» С этими словами он испустил дух, не процарствовав даже одного года.
IV
1. Его вдова выпустила на свободу его братьев и возвела на престол Александра, самого старшего и обладавшего, как казалось, наиболее уравновешенным нравом. Однако, получив власть, он казнил одного брата за то, что тот сам хотел быть царем; зато другого брата, который предпочитал держаться в стороне от общего внимания, окружил почетом.
2. Александр завязал сражение с Птолемеем Латиром, захватившим город Асохис (Кфар-Сихин), и нанес ему большие потери, но победа осталась все-таки на стороне Птолемея. Однако потом, когда Птолемей был изгнан своей матерью Клеопатрой и удалился в Египет, Александр осадил и взял Гадер и Хаммат, самую большую крепость по ту сторону Иордана, в которой хранилось наиболее ценное имущество Теодора, сына Зенона. Однако одним внезапным нападением Теодор не только вернул себе свою собственность, но и захватил обоз с царским имуществом, убив при этом около 10 тысяч евреев. Александр оправился от удара и, выступив в сторону побережья, захватил Газу, Рафиах и Анфедон, впоследствии переименованный царем Иродом в Агриппию.
3. После покорения этих городов против него восстали евреи; это произошло во время одного из праздников, ведь праздник — самое подходящее время для мятежа. Казалось, Александру не под силу справиться с заговором, однако на помощь ему пришли отряды наемников-чужеземцев. Это были писидийцы и киликийцы; сирийцев же он не брал на службу ввиду их врожденной ненависти ко всем евреям. Он предал мечу более 6 тысяч мятежников и после этого двинулся на Аравию; здесь он захватил Гилеад и Моав и обложил данью население. Вернувшись к Хаммату, он обнаружил, что устрашенный его победами Теодор покинул крепость.
4. Разрушив ее, Александр начал военные действия против аравийского царя Убдата, но попал в устроенную тем в Голане засаду и потерял все свое войско: оно столпилось на дне ущелья и было растоптано толпой верблюдов. Самому Александру удалось бежать в Иерусалим, однако размеры постигшего его несчастья только раздули тлевшие в народе искры ненависти, и народ поднялся на восстание. Однако в сражениях, следовавших одно за другим в течение целых шести лет и стоивших жизни без малого 50 тысячам евреев, Александр одерживал одну победу за другой. Впрочем, у него не было причины радоваться этим победам, столь разрушительным для царства. Поэтому он приостановил военные действия и попытался достигнуть согласия с подданными, действуя путем убеждения. Однако его раскаяние, как и внезапный отказ от привычного образа действий, лишь еще более озлобили народ, и, когда он спросил, чем может умиротворить их, те ответили: «Своей смертью. Но даже мертвого тяжело было бы простить за все то, что нам пришлось претерпеть». Без дальнейших промедлений они призвали на помощь Деметрия, прозывавшегося также «Несвоевременным». В надежд