того предоставить изгнаннику войско, с помощью которого он мог бы вернуть свой престол, — всего 50 тысяч человек конницы и пехоты. Аристобул не мог противостоять такой силе: разбитый в первой же стычке, он спасся бегством в Иерусалим, где, несомненно, очень скоро был бы захвачен после успешного приступа, если бы в самый последний миг не вмешался римский военачальник Скавр и не прекратил осаду.
Скавр был послан в Сирию из Армении Помпеем Великим, который вел там войну с Тиграном. Прибыв в Дамаск тотчас же после захвата его Метеллом и Лоллием, он сместил обоих; когда же ему стало известно о событиях в Иудее, поспешил использовать эту посланную самим небом возможность.
3. Как только он вступил в Иудею, к нему немедленно явились послы от обоих братьев с просьбой о помощи. Присланные Аристобулом 300 талантов оказались решающими: Скавр отправил вестника к Гиркану и аравийцам, угрожая им Помпеем и римским войском, если они не снимут осаду. Арета в страхе бежал из Иудеи назад в Филадельфию, Скавр же возвратился в Дамаск. Однако бегство врага не удовлетворило Аристобула: он собрал все свое войско и пустился в погоню. Около Папирона завязалось сражение, в котором было убито более 6 тысяч сторонников Гиркана, в том числе и брат Антипатра Фаллион.
4. Лишившись помощи аравийцев, Гиркан и Антипатр устремили свои надежды в другом направлении и, когда Помпей вступил в Сирию и прибыл в Дамаск, стали искать его покровительства. Они не преподнесли ему даров, но полагались на те же доводы, которые использовали, убеждая Арету: просили отвергнуть насилие, посредством которого Аристобул пришел к власти, и возвратить престол тому, кому он принадлежит как по праву старшинства, так и по достоинствам характера. Аристобул, со своей стороны, тоже не медлил и, полагаясь на поднесенный Скавру дар, явился во всем своем царском великолепии. Однако он испытывал отвращение к раболепию, не терпел унижения и гнушался достигать цели ценой потери собственного достоинства. Поэтому у Диона он повернул назад.
5. Помпей был уязвлен таким поступком и, уступив домоганиям Гиркана и его сторонников, отправился в погоню за Аристобулом, ведя за собой римское войско и многочисленное подкрепление из Сирии. Обойдя Пеллу и Скифополь, он подступил к Каравею, где путник, направляющийся из глубины материка, вступает в пределы Иудеи. Получив сообщение, что Аристобул укрылся в Александрионе, крепости, укрепленной самым тщательным образом и расположенной на высоком месте, Помпей послал ему приказ спуститься. Будучи призван столь властно, царь был склонен скорее погибнуть, чем покориться, однако он видел, что его людей охватил смертельный страх, и друзья умоляли его понять, что ничто не может противостоять могуществу римлян. Тогда Аристобул принял совет и спустился к Помпею. Он приложил все усилия, чтобы доказать Помпею справедливость своих притязаний на престол, а затем вернулся к себе в крепость. Затем он вновь сошел вниз, на этот раз по приглашению брата, и, обсудив с ним все правые и неправые стороны дела, вновь удалился без каких бы то ни было препятствий со стороны Помпея. Так, колеблясь между надеждой и страхом, он спускался все вновь и вновь в надежде убедить Помпея передать власть в его руки и так же часто возвращался назад в свою крепость, чтобы не создалось впечатления, что он сдается слишком скоро. В конце концов Помпей настоял на том, чтобы Аристобул сдал все укрепления, а так как их начальники имели предписание не подчиняться приказу, который не будет написан рукой самого Аристобула, Помпей заставил его разослать письменные распоряжения вывести войска из всех укреплений. Аристобул подчинился, но удалился в Иерусалим в гневе и стал готовиться к войне против Помпея.
6. Помпей, со своей стороны, не дал ему времени на приготовления, но немедленно последовал за ним, поощряемый, кроме того, и известиями о смерти Митридата, которые настигли его, когда он находился у Иерихона (это самое плодородное место в Иудее, изобилующее пальмами и плодовыми деревьями; на стволах бальзамовых деревьев делаются надрезы, и в тех местах, где смола вытекает из надрезов, ее собирают). Помпей разбил там лагерь и провел ночь, а на заре спешно выступил на Иерусалим. При его приближении Аристобул впал в страх и встретил его как умоляющий; он смягчил его гнев как предложением денег, так и предоставлением всего города и самого себя в его руки. Однако ни одна из частей этого соглашения не была им выполнена: приверженцы Аристобула не дали посланному за деньгами военачальнику Помпея Габинию даже войти в город.
VII
1. Уязвленный таким обращением, Помпей заключил Аристобула под стражу, а сам подошел к городу и стал обследовать удобные для нападения места. Он обозрел почти неприступную мощь стен, труднопроходимую лощину перед ними, Храм, окруженный лощиной, с укреплениями столь мощными, что даже в случае взятия самого города они будут служить новым укрытием для противника.
2. Пока Помпей раздумывал, какое принять решение, в городе разразилась междоусобица: сторонники Аристобула призывали к войне и спасению царя, в то время как сторонники Гиркана настаивали на том, чтобы открыть ворота перед Помпеем. Поскольку число последних все умножалось вследствие страха, вызванного совершенством военного порядка римлян, то сторонники Аристобула потерпели поражение. Тогда они удалились в Храм и, разрушив соединявший Храм с городом мост, приготовились к борьбе не на жизнь, а на смерть. Одновременно остальные жители пригласили римлян в город и сдали им царский дворец, куда Помпей послал одного из своих старших военачальников Пизона с большим отрядом. Пизон выставил вокруг города сторожевые посты, и так как никого из укрывшихся в Храме нельзя было склонить к соглашению, он, чтобы подготовиться к приступу, убрал все препятствия по соседству, обнаружив при этом, что сторонники Гиркана всегда готовы предложить свой совет или помощь.
3. Помпей же в это время находился с северной стороны города и засыпал ров и всю лощину всем, что собирали его отряды. Это была трудновыполнимая задача — как вследствие безмерной глубины рва, так и из-за того, что евреи всячески препятствовали сверху. Поэтому римляне никогда не достигли бы цели своих усилий, если бы Помпей не воспользовался субботами, во время которых евреи, как это предписывается их верой, не принимаются ни за какую работу. Именно в течение суббот он и воздвиг свои земляные сооружения, удерживая при этом своих людей от вооруженных столкновений, — ведь евреи сражаются в субботу только в целях самозащиты. Когда наконец лощина была засыпана, Помпей водрузил на искусственное основание высокие башни, установил осадные машины, привезенные из Тира, и начал долбить стены, в то время как камнеметы делали невозможным любое вмешательство сверху. Однако в течение долгого времени башни оставались неповрежденными, так как на этом отрезке стены они отличались особой массивностью и величественностью.
4. Римляне несли тяжелые лишения, и Помпей поражался непоколебимой твердости евреев, в особенности же тому, что, находясь под градом камней, они продолжают соблюдать все свои обряды; как если бы в городе царил полный мир, они неукоснительно совершали и ежедневные жертвоприношения, и заупокойные жертвы, и всякое иное служение Богу. И даже во время взятия Храма, падая мертвыми вокруг алтаря, они не прекращали предписанных для этого дня обрядов.
Наконец, на третьем месяце осады римляне опрокинули одну из башен и ворвались в Храм. Первым отважился перейти стену сын Суллы Корнелий Фауст; за ним последовали два центуриона, Фурий и Фабий, вместе со своими отрядами. Они совершенно окружили двор Храма и убивали как тех, кто спасался бегством в помещения Храма, так и тех, кто пытался оказать мимолетное сопротивление.
5. Многие из священнослужителей, хотя и видели, как враг приближается с мечом в руке, спокойно продолжали совершать священные обряды, и их сражали в то время, как они, поставив служение Богу выше спасения собственной жизни, совершали возлияния или воскуряли благовония. Многие были убиты собственными соотечественниками из противного лагеря, другие во множестве сами бросались с обрыва, а некоторые, обезумевшие от безвыходного положения, поджигали окружающие стену строения и погибали в огне. Всего евреи потеряли убитыми 12 тысяч человек; со стороны римлян убитых было очень немного, но значительное число их было ранено.
6. Среди бедствий этого времени ни одно не повергло народ в такой ужас, как обнажение перед чужеземцами святого места, дотоле защищенного от посторонних взглядов. Ведь Помпей со своими приближенными вступил туда, куда не позволялось входить никому, кроме первосвященника, и увидел внутренность Храма — подножия светильников и сами светильники, стол, чаши для возлияний и курильницы, все из цельного золота, великое множество благовоний и священную казну — всего две тысячи талантов. Однако он не прикоснулся ни к чему из этого и ни к какому другому из священных сокровищ и всего лишь днем спустя после взятия Храма приказал его служителям совершить очищение и принести обычные жертвы. Он вновь назначил Гиркана первосвященником, ибо тот оказал ему большую помощь во время осады — в основном тем, что удерживал толпы сельских жителей, рвавшихся сражаться за Аристобула. Тем самым он, как и подобает хорошему военачальнику, привлек народ более благосклонностью, чем принуждением.
Среди пленных находился и тесть Аристобула, приходившийся ему одновременно дядей. Зачинщики войны были обезглавлены, Фауст и те, кто оказал Помпею ценные услуги, получили великолепное вознаграждение, а страна и столица были обложены данью.
7. Затем Помпей отнял у евреев города, занятые ими в Келесирии, над которыми поставил отдельного римского наместника, так что Иудея была возвращена в свои исконные пределы. Он восстановил Гадер, который евреи в свое время сровняли с землей: это был знак милости по отношению к уроженцу этого города, вольноотпущеннику Помпея Деметрию. Он также упразднил власть евреев над некоторыми внутренними городами, которые те не успели еще разрушить, то есть над Гиппосом, Скифополем, Пеллой, Самарией, Явне, Марешей, Ашдодом и Аретузой, а также над приморскими городами Г