— Тащите зеркало.
А сам подношу к глазам кисть правой руки. Пара ожогов — это мелочи. А вот указательный палец выглядит просто страшно. Синий, распухший, раза в два больше нормы, и не гнется. Неужели все-таки перелом? Хреново. Ой как не хотелось бы. В условиях полного отсутствия хоть какой-либо медицины, даже самая мелкая рана может стать смертельной. Схватишь заражение крови и адью.
Но тут Эльба притащила зеркало и я сразу же забыл про палец. Вот то, что творилось на лице… было действительно страшно. Удар меча пропахал всю левую половину лица. Рана начиналась от левого виска, проходила рядом с глазом (ладно хоть не зацепив его), по скуле, возле краешка рта (но до губ не доставая) и заканчиваясь на подбородке. Рана была страшная. Сверху еще более-менее, просто глубокий порез, а вот внизу… края раны расходились, шевелились как живые, загибались и в просвет то и дело просвечивали зубы. Жуть! Даже моих скудных познаний хватало, чтобы понять — тут нужно шить. Само оно нормально не затянется. А если и зарастет, то лицо будет перекошено напрочь.
Перевел взгляд на детей. Все с какой-то робкой надеждой смотрят на меня. Ну да. Никто не знает, что делать. А тут пришел в себя старший, сейчас он всё разрулит. И, что делать? Мне что, самому себя шить что ли? Да я и так еле лежу… Но делать что-то надо. Вон как все смотрят.
— Настя, помнишь когда я ножны для ножа делал у меня моток лески был? Я еще сказал тогда, что леска странная. Не похожа на рыболовную. Скорее как медицинская.
— Помню.
— Она где? Дома была или на складе лежала?
— Я… Я не знаю…
— Посмотри ее на складе, пожалуйста. Если она есть.
— Хорошо. — соглашается девочка и торопливо напяливая куртку выскакивает на улицу. А я перевожу взгляд на Эльбу.
— Эля, принеси свечку и швейную иголку… И щипцы какие-нибудь. Не знаю, плоскогубцы что ли…
— Сейчас — засуетилась и она. А я смотрю дальше.
— Ириш, — говорю Малинке, — мы вроде собирали к нашей медицине все аптечки с автомобилей?
— Да.
— Тащи их сюда. ВСЕ! Там, в основном, как раз перевязочный материал… Хотя знаешь, тащи всю коробку с медициной сюда.
— Сейчас! — и эта испарилась.
— Кстати, — спрашиваю последнюю условно старшую девочку, оставшуюся тут Таню — а кто остался с теми девочками из СМП? В больнице кто дежурит?
— Аня там.
— Но она еще сама дите!
— Но больше некому. Да еще и та девочка, что постарше… Ксюша что ли. Ей получше, она тоже вроде как присматривает.
Я согласно прикрыл глаза хотя внутри был недоволен. Спорное решение. Но ничего не сказал. Эльба еще только учится командовать. Ну не все же сразу будет получаться.
— Хорошо. Таня, собирай всех малышей и идите в детсад. Попозже к вам кто-нибудь придет в помощь. А то здесь сейчас будет филиал военно-полевого госпиталя. Гной, кровь и всё такое…
Девочка напугалась. Аж побледнела. И торопливо давай собирать детишек. Ева вполне ожидаемо закатила истерику, но я был непреклонен. Она идёт с Таней! Здесь сейчас не место для маленьких девочек. Они еще не успели уйти когда в дом ввалились возбужденные парни. Им тоже хотелось посмотреть на меня, но я обрадовался их появлению по другой причине.
— Пришли? Молодцы. Короче, Даня ты сейчас идешь на дежурство в больничку. Там Аня дежурит, поможешь ей. Она еще сама малая. Рыжик, а ты с Таней идешь. Ты сегодня дежурный по детсаду.
— А может…
— Не рассуждать!!! — слабо прошипел я. — У меня и так сил нет, не заставляйте их тратить впустую на пререкания.
— Мы все поняли, — согласно кивнул головой Даня, чуть ли не силой выталкивая Антоху на улицу. — Мы всё сделаем. Не переживай.
В это время появилась Эльба. Со свечкой в руках и с огромными щипцами и иголкой.
— И что мне с этим всем делать?
— Зажги свечу. А потом возьми иголку плоскогубцами и прокали ее на огне свечи. До малинового цвета. А потом положи ее и дай медленно остыть. Ни в коем случае ни кидай в воду, чтоб остыла. Наоборот, чем медленнее будет остывать — тем лучше.
— А зачем?
— Чтоб иголка стала мягкой. Ты слышала такой термин в металлургии как закалка? Ну может в кино видела как кузнец колотит-колотит заготовку молотком, а потом в воду ее.
— Ну да. А при чем тут…
— Это — закалка. Чтобы предмет стал прочным. Но иголки и так уже каленые. А нам нужен обратный процесс… Отпуск. Если нагретому металлу дать медленно остыть, он станет мягким.
— Я поняла. Но зачем нам мягкая иголка?
— Мягкую иголку можно согнуть. Выгнуть дугой. Это нам и нужно сделать. Простая иголка не согнется. Она сломается. А вот когда согнешь, ты ещё раз ее нагреешь и уже тогда закалишь, бросив в воду. Понятно?
— Да.
— Вот и действуй… — долгая речь лишила меня практически всех сил. Я снова начал проваливаться в забытье.
Но отдохнуть мне не дали. Меня несильно, но крайне болезненно потрясли за плечо. Блин, с правым-то плечом у меня что? Ах да… Ружьем же отбыл. Да еще потом об дверь добавил.
— Шиша, мы всё приготовили. — три пары глаз с надеждой и страхом смотрят на меня.
— Всё? Молодцы… Ан нет. Не всё еще. Ножнички маленькие надо. Маникюрные, если есть. Да, и вместо плоскогубцев… В косметичках посмотрите, есть там щипчики такие маленькие? Ну вы брови подщипываете. Рейсфедер, что ли, называется? Он тоже нужен. И палочки ватные.
Девочки опять забегали и засуетились.
— Да, — вспомнил я — Настя, еще и водки бутылку принеси со склада. Для дезинфекции.
— Так спирт же есть медицинский.
— Это само собой. Но водка тоже в дело пойдет.
— Хорошо. Сейчас.
— И тарелку какую-нибудь. Лучше бы металлическую. В чем инструмент замачивать будем.
— Найду.
Я снова начал задремывать, но меня вновь разбудили.
— Все готово!
— Хорошо, — я обвел взглядом всех трех девчонок — а теперь самое главное. Кто из вас троих будет меня оперировать?
Девки аж отшатнулись от меня, все трое.
— Нет, нет, нет.
— Ты что!
— Нет.
— Девочки, — как можно мягче произнес я — Я всё понимаю. Вам страшно. Вы никогда ничего подобного не делали. Но поймите и меня. Кроме вас — никто мне не сможет помочь. Поверьте, если бы я мог, я бы зашил сам себя… Или любую из вас. Хотя я тоже ничего подобного никогда не делал. Мне тоже страшно. Но поймите, если меня не лечить — я умру. Однозначно. А если лечить, то появятся шансы. Не знаю какие, но они появятся. Так что решайте. Либо оставляете меня медленно умирать, либо кто-то из вас согласится меня оперировать… Не бойтесь. Если что подскажу, как и что.
Глава 2
Стоят, переглядываются. Побледнели все трое. Эльба первая затрясла головой.
— Нет! Я не смогу. Я… У меня руки трясутся уже. И вообще, у меня мелкая моторика плоха развита. Мне даже писать трудно…
— Я попробую, — испуганно, но решительно заявляет Малинка, неосознанно делая полшага вперед.
— Да, так будет лучше всего, — как всегда рассудительно, но с нескрываемым облегчением выдохнула Настя.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Включайте свет поярче. Лучше всего — настольную лампу.
— Ааа… Как? — растерянно протянула Эльба.
— Что «как»? — не понял я проблемы.
— Ну… свет включать. У меня же только свечи…
Я молча смотрел на девушку, не в силах подобрать достойный ответ. Они что же, без меня даже генератор запустить не могут?
— Генератор же уцелел? — спрашиваю как можно мягче.
— Ну-у-у… Да.
— Вы его сюда притащили?
— Нет.
— Почему? Там он уже не нужен, а здесь — жизненно необходим.
— Но я не умею его подключать!
— Не умеешь вилку в розетку сунуть?
— Ну там же надо провода на крышу… через счетчик…
— Зачем?
— Ну-у-у… Так же было.
— Было так. Но можно — проще… Короче, Эля — идешь сейчас в больничку, берешь Даню и на машине к гаражу. Потом уже, после — он вернется обратно на дежурство. Только тебе сначала поможет. Берете генератор, удлинитель… Короче, Даня знает что брать. И везете его сюда. Генератор поставите на крыльце… Настя, ты найди настольную лампу какую, чтоб светить в нужное место… Ира, а ты начинай дезинфицировать инструменты. В принципе, их нужно кипятить, но мы перестрахуемся. Выливай бутылек со спиртом в тарелку вон и замачивай там все. Иголку, леску, ножнички, щипчики… Руки помой хорошенько. Сначала просто с мылом, а потом водкой вообще…
Девчонки опять забегали, засуетились, а я вновь устало прикрыл глаза. Блин, мне куда проще было все делать самому, чем организовывать их на осмысленные действия. Ну не командир я ни разу! Мне всегда было проще пойти и сделать самому… «Ох, тяжела ты шапка Монамаха». А что делать? Сейчас-то я не могу ровным счетом ничего! И целиком завишу от этих вот детей. А они, как оказывается, без моего руководства даже генератор не могут запустить! Это — страшно. Вот реально страшно. Я ж так сдохну ни за грош.
Мои нервные метания были прерваны девочками. Все готово. На Малинку даже смотреть страшно было. Держа перед собой на весу свежепомытые руки, от которых несло спиртом, она, казалось, находилась на грани обморока. Пришлось успокаивать. Я убеждал, «что тут ничего сложного. Как тряпку зашить. Принцип тот же». Не знаю, помогли ли мои увещевания, но иголку она взяла. От идеи брать иглу щипчиками тут же отказались. Неудобно. У нее руки-то дрожат, какие, нафиг, щипчики.
Было больно. Когда игла, а затем и нить проходят сквозь твое тело, то чувствуешь каждый миллиметр этой самой нити. Но боль была терпимая. Все-таки лицо. На лице у человека самая грубая кожа. Ну, одна из самых. На ладонях и подошвах ног еще грубее. Что? Не верите? А попробуйте ущипнуть себя за щеку, например, и с тем же усилием ущипните себя за ляжку… Ну или за тот же бицепс. Где больнее? Вот то-то и оно! Так что эту боль я мог вытерпеть. Я даже умудрялся поддерживать Малинку и давать ей советы прямо во время штопки. Зубы я, конечно, не разжимал, и говорил одним только правым уголком рта. Но говорил.