Все эти мнения продиктованы чувством благоговения пред «царствующим», твердою верою в монархический принцип. О республике они и знать не хотят, потому что «при ней будут все повелевать», а это противоречит укоренившемуся в них духу дисциплины. У других закон пассивности выступает еще более резко, когда они утверждают, что «королю больше веры, потому что он существует спокон веков».
Так, говорят они, люди поступают в солдаты и идут воевать «по воле короля», «исполняя его приказания», а война возникает, когда «королю хочется земли, а другой отказывает ему в ней», когда «возникает спор между двумя королями». Одна женщина определила нам войну, как «драку двух королей с оружием в руках». Только более ориентированные в вопросах жизни крестьяне смотрят на войну, как на борьбу из-за обладания территориальными владениями, — вопрос, очень близкий сердцу труженика земледельца.
В заключение, бросим беглый взгляд на нравственно-религиозное миросозерцание этих людей, на этические основы их семейной жизни, которым и они придают большую ценность. Любопытно знать, как глубоко в душе этих людей отпечатлеваются горе и радость, что представляет собой их вера в Бога, как относятся они к вопросу о существовании бедных и богатых, как разбираются они в вопросах чести и бесчестия и как реагируют они на неправду и ложь.
Замужние женщины утверждают, что своих детей они любят больше всего на свете; зато мужчины чувствуют большую склонность к своим женам, к которым они привязаны не только узами любви, но, извлекая из них известную выгоду для себя, высоко ценят их, как работниц, исполняющих за своих мужей неудобные работы, мало обременяющих их вообще и стоящих им гораздо меньше, чем жены других классов. Незамужние привязаны больше к матери, отцу и братьям; молодые люди питают нежнейшие чувства к своим «возлюбленным», которым обязаны тончайшими движениями своей души.
В душе лигурийских и отчасти сардинских девушек живо сохранилось впечатление, произведенное на них первым причащением Св. Тайн — чисто мистической церемонией. Немного женщин вспоминают день своей свадьбы с хорошим чувством. «Радость и горе принесла мне свадьба», высказалась одна, «потому что действительность никогда не соответствует воображаемому», а другая прямо заявила нам, что считает день своей свадьбы самым несчастным в своей жизни. Женщины из Каглиари часто находили большое удовольствие в театральных зрелищах; одна говорила нам, что «самое изящное, что приходилось ей видеть в своей жизни, это ювелирные изделия».
Глубокой скорбью веет от воспоминаний их о смерти близких им людей: матери или детей.
Особенно отрадным событием в глазах мужчины является час его свадьбы; и действительно, у человека, лучшие годы своей жизни проводящего в тяжелом труде и мало избалованного вообще неприветливой судьбой, обладание любимым существом приобретает наивысший интерес и смысл.
Все опрошенные нами женщины выказывают крайне чуткое отношение к вопросу о чести: «честь — это все», «она лучшее украшение для сохранившего ее», «она наивысшее благо». Но понятие о чести у них носит сексуальный характер: «нравственная девушка остается честной, когда выходить' замуж, как приличествует быть». «Я потеряла свою честь, — заявляет одна девушка, — так как гуляла с мужчиной, который меня оставил». Зато мужчины шире смотрят на честь: против чести грешит тот, кто ведет вообще распутный образ жизни, кто тратится на женщин и нерасчетлив в игре, кто убивает и крадет. Однако, с этой грубо материалистической точки зрения клеймо бесчестия накладывается только на такие проступки, которые наносят ущерб материальным интересам. Соответственно этому взгляду, ложь считается дозволенной, поскольку она содействует достижению цели.
Для уяснения понятия безнравственности приводится в пример клевета и подавание дурных примеров, точно также «ведение при детях бесстыдных разговоров» и «произнесение хулы на Господа Бога» и т. д. Таким образом, в основе всех этих несовершенных понятий о благопристойности лежит поверхностно формальный взгляд, что только определенный круг чисто внешних действий заслуживает осуждения без всякого отношения к внутренним мотивам, моральное воздействие которых при известных обстоятельствах не может не быть учтено.
Что касается религиозных воззрений, то между фабричными рабочими и женщинами из деревни существенное различие в этом отношении; первые настроены весьма скептически, а вторые — более пассивный объект религиозного воспитания — цепко держатся за традиционную веру отцов. Последние имеют о Боге антропоморфическое представление, в чем сказывается влияние хромолитографических изображений; «Бог — красивый видный мужчина в женской одежде, окруженный ореолом света, ослепляющим нам глаза», «Бог восседает на золотом троне, и только в раю можно Его узреть», «Он царь небесный, Он дарит всем жизнь, здравие и блага». «Конечно, верю в Бога, — заявляет нам другая, — ведь не принадлежу же я к масонам!» То же равнодушие, проявляемое ими в политических вопросах и оправдывающее в их глазах все существующее, характеризует и отношение их к вопросу о неравномерном распределении богатств между людьми, рассматриваемом ими, как выражение воли Божией, как неотвратимый факт: «раз установилось так, то оно поведет к лучшему», «Бог заставляет нас жить в нужде, чтобы испытать нас». «Ибо, — и такой довод пришлось нам услышать от них, — если-б не было богатых, то где бы бедным зарабатывать кусок хлеба?»
Сопоставляя все эти высказанные взгляды и мнения, мы приходим к заключению, что характерной чертой простого народа является инертность мышления, не поддающаяся никаким влияниям, безучастное отношение к окружающему миру, к политике, религии, вообще, культурным запросам. Полное отсутствие критического анализа, полное атрофирование чувства возмущения против совершившегося. Ничто не говорить нам за то, что в течение лучших годов своей жизни, начиная с 20-ти летнего до 60-ти летнего возраста, эти люди прогрессируют в своих идеях, расширяют и просвещают свой кругозор; напротив, взрослые по летам, они остаются незрелыми по духу до самого конца своей жизни.
Нельзя сказать, что причины такого неутешительного, тяжелого положения вещей коренятся в недостатке способностей этих людей, наоборот, многие из опрошенных нами лиц выказали себя весьма интеллигентными, а зло, повидимому, кроется в неизменно однообразной среде, в которой протекает жизнь каждого из них, которая накладывает свой стереотипный отпечаток на все воспринимаемые ими впечатления, где одни и те же занятия, один и тот же обиход, одни и те же разговоры и события в отличие от быстрого течения жизни высших классов придают существованию этих людей монотонный, чрезвычайно скудный впечатлениями характер.