Кроме кота, боялась любить кого-то.
Так-то меня и поймало, швырнуло прижаться.
Странной чужой заботой, визитами в гости,
тёплым случайным взглядом вполоборота.
Нынче не страшно. Совсем ничего не страшно.
Даже любить безоглядно и без ответа,
даже упасть, превратившись в острый осколок.
Я – лишь стрела, запущенная над пашней;
всё, что дано, – кусочек неба и света.
Дальше – конец, единый для всех и скорый.
Перед лицом его каждый из нас безоружен;
делай, что должно, лови ладонями годы
и уходи, не прощаясь, зато прощая.
Вот потому мне больше никто не нужен,
вот потому-то дарована мне свобода,
страшная, невыносимая и большая.
Тянулась с детства – тягой знать – особой,
что с нами будет после смерти. Я
пыталась как-то даже выпить яд.
(Яд оказался уксусом и содой).
Так интересно было, что боязнь
ушла совсем. Наверно, я искала
то самое, что смотрит из зеркал, а
что вся умру – не верила, смеясь.
Потом я поняла, что смерть всегда
жила во мне, со мной, неотделима,
и страх ее толкал, неудержим.
Будь жизнью мне. Пускай уйдёт беда
и смертный запах влажной липкой глины.
Так я впервые выбираю – жить.
НЕБОЛЬШОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К РАЗДЕЛУ
Есть такое японское аниме – «Юная революционерка Утена». Мы с Журавлёвым очень хотели его посмотреть, но не успели.
Однажды осенью, когда мне было грустно и холодно, мы сидели в разных городах, и я говорила, что хотела бы написать что-нибудь по мотивам этого произведения.
Так родились «Дуэльные темы» – поэтические переложения хоралов, звучащих в аниме. Это не перевод. Совсем не перевод. Это очень авторское видение.
WHEN WHERE WHO WHICH
а кому и ведать, как пахнет смерть, как не мне,
а кому и знать, какова зима, как не мне,
ибо я есть солнце и свет, горящий во тьме,
божество, принесённое в жертву зиме.
я – священный актёр, и я на подмостках распят,
а кому и знать, как не мне, что такое ад,
ибо я есть священный актер – и я же изгой,
я лежу в земле, и тысячи лет надо мной
пролетают, не в силах задеть меня, уколоть.
мне знакомо бессмертие – и мертворождённая плоть.
…и когда ты приходишь – я тысячу лет как готов:
открывается тело моё, выпуская кровь,
и она начинает хлестать живою струёй.
вспоминай.
вперёд.
не бойся и дверь открой,
и сияй, и гори, и остынь, и пой,
принося в этот мир революцию и апрель
после вечной зимы.
и звон.
и стартует дуэль,
и поёт невидимый хор из тысячи ртов:
«где?
когда?
кто?»
NIKUTAI NO NAKA NO KOSEIDAI
так стремительно разматываются миллиарды лет,
миллиарды лет от рожденья земли:
первая есть вода, и ничего естественней в мире нет,
за нею приходят камни, выступающие на мели;
это позже будут самолёты и корабли,
и ракеты, что космос взрывают, тая вдали,
а пока ничего и нет, кроме воды и земли.
и когда из мёртвого станет живое,
станет для земного предтечей морское,
вырастет морское яблоко как предвестник райского
непокоя,
и морские врата откроются, и морская тень упадёт
на них.
я
плыву в океане, я частица палеозоя,
я моллюск по имени аммонит.
ничего у меня нет,
и не было никогда,
одни лишь камни да морская вода,
раковина моя – спираль, уходящая в никуда.
SPIRA MIRABILIS GEKIJOU
ибо только театр есть вечность и абсолют,
ибо люди несовершенны, ломаются, лгут,
только на подмостках возможен приют.
ибо только театр есть геометрически правилен,
завершён,
ибо суетного и неправильного лишён,
ибо здесь лишь идея бессмертия витает у потолка,
так кристально прозрачна и так легка.
опускаются руки на клавиши,
начинается
му-
зы-
ка.
Совершенная реальность, философский камень,
взорванный бензобак,
и она чиста и от лишнего избавлена, как
операционный стол,
кораблекрушение,
чистая драма.
Музыка, музыка, музыка взмывает упрямо.
Начинается пьеса, порождает ноты рояль,
музыка пространство вокруг багрянит,
начинается торнадо, и уходит в вечность его спираль,
словно у моллюска по имени аммонит.
на подмостках, в нотной бешеной круговерти
начинается пьеса о смерти
возрождении
смерти
TENSHI SOUZOU SUNAWACHI HIKARI
я есть свет,
ослепляющий апокалиптический свет,
космический, пламенный, сияющий свет,
я – дитя рассвета, я – небесный клинок побед,
я есть ангел, пришедший из космических сфер,
люцифер.
я есть тьма,
я – полярная арктическая зима,
неизбежность смерти;
бесконечный и ледяной
космос, отверзающийся за спиной.
я есть ночь, и я же есть смерть,
и я же есть ад,
где всегда темнота и все голоса молчат,
после мук открывается выход – прижмись к экрану –
выход в нирвану.
я есть тьма и свет, я есть звёзды и темнота,
я – начало, и я – подводящая финиш черта,
я – мужчина и женщина,
ангел и дьявол,
я – верх и низ,
но слепыми руками все шарю и шарю близ
своего лица,
но вокруг – одна пустота,
между светом и тьмою – одна пустота,
и вокруг меня, и внутри – одна пустота,
оглушительная
первобытная пустота.
LAST EVOLUTION
так развивается мир, начиная с подмостков сцены,
с создания галактики из тумана,
вечная иллюзия тлена,
в ощущениях данного.
часы, дающие ответ на любую загадку,
лучше, чем любые зачарованные блюдца.
запрокинуть голову. ярко и кисло-сладко.
эволюция.
так порождает мир тебя и меня.
детская коляска на краю бессмертия.
эволюция. время расти и время меняться
в космической круговерти.
нет тебя и меня отдельно – есть вечный некто,
состоящий из двух рождений,
не привязанный к одному из субъектов,
роняющий две – одновременно – тени.
земля, выпускающая тумана космы,
музыка, ударяющая всё чаще и чаще.
мы с тобой – млечный путь, тропа через космос,
без прошлого и будущего, существующий в настоящем.
мы с тобой – двое детей среди бесконечной тени,
одиноких детей в театре,
что надо всем смеются.
так наступает время космических изменений.
революция.
FUUIN JUBAKU
ничему не верь, мы дети, играющие среди лугов,
вот течёт река, а вот и тени от облаков,
ненаписанное заклятье, незыблемая печать,
раз, два, три, четыре и пять,
закрывай глаза и иди искать.
человек есть только человек, без чуда и волшебства,
все остальное – наша игра,
бесконечные фантазии, придуманные слова,
маски из серебра.
днём я вижу а ночью нет
ночью вижу а днём я нет
анаграмма, игры, пустые мечты.
их источник –
ты.
NANIBITO MO KATARU KOTO NASHI
нечего говорить,
некому говорить,
не о чем говорить,
я иду, и под моими ногами нить,
я – актер и канатоходец, и я иду,
и гляжу на далёкую сияющую звезду.
под семью печатями тьмы – мой вчерашний день,
я иду по канату – нигде я сейчас, нигде,
и мой завтрашний день – театр, темнота в ожидании
света,
только так я могу пройти через бездну эту,
только так я могу стать кем-то,
стать чем-то.
поднимаю шпагу. начинается танец над бездной.
рождённые в сиянии, мы будем сиять и исчезнем.
FUJINGENKON GATTAIJUTSU
дыхание ада оседает паутиной на стену,
расползается запахом подгнившего сена,
мёртвые куклы с распоротыми животами
выползают на сцену.
и божественные духи спускаются в этот сад,
и с адскими духами они говорят,
если увидишь – лучше отведи взгляд.
есть на свете тайна за пределами познанья людей,
не касайся её, отвернись быстрей,
страх убьёт тебя, если ты встретишься с ней.
KAKUU KAKOKEI MAJINAI
посади меня в машину времени, она увезёт меня
туда, где я играю в куклы, где собираю каштаны,
волосы завязаны в хвост, и весёлая беготня,
и кот вылизывает крышечку от сметаны.
нынче я испачкала платьице, и никто меня не спасёт,
ураган сновидений уносит в прошлое.
посади меня в машину времени, она меня унесёт
туда, где я маленькая и хорошая.
CHIKUU WA JINBUTSU CHINRETSUSHITSU
зеркало идёт рябью, когда я прикасаюсь к нему,
улыбается моё отраженье в прозрачном дыму;
кто из нас с ним кого уведёт во тьму?
затерялась в призрачном мираже ли я?
близнецы ли мы, неразрывные отражения?
прикасаюсь губами к зеркалу. чувствую жжение.
свет отбрасывает тень, создавая меня и меня,
отношения отражений, не коснуться и не обнять.
кто я для тебя, моя зазеркальная?
враг?
любовь ли?
родня?
WATASHI KUUSOU SEIMEITAI
человечек, идущий по краешку тротуара,
полная луна – как серебряная тиара,
в раскалённой тьме рождаются куклы
для кукольного театра.
туловища тряпичны, лица округлы,