— Не у всех, — Ваик улыбнулся и притянул Штешу, — у нас она есть.
Осушив бокал, Варгр вернул его ламии. Мареш забрала и поставила на стол рядом с графином.
— Спасибо! А теперь, может, все же расскажете, кого спасали? Отказаться уже не могу, все, что было возможно, из меня выкачали. Даже если захотите убить, я весь ваш. У меня нет сил даже ногу поднять.
Ваик хохотнул:
— Я бы так не сказал. Ты мне чуть шею немощной рукой не сломал.
— Это были последние, — Варгр не сдержал улыбки.
Штешу остановилась позади мужа и обняла его. Он посерьезнел и поднял глаза — в них промелькнуло сожаление:
— Прости, пока не могу…
— Я понимаю. Но если окажется, что это Катя… ты знаешь, что может случиться.
На непроницаемом лице Ваика не дрогнул ни один мускул. Ламия вновь овладел эмоциями. Хладнокровная тварь. Справился — не выдаст.
— Штешу тебя отвезет, — ледяной тон Мареша подействовал как ушат воды. Что ж, значит, больше нет только что связывающей невидимой нити.
Варгр понимающе кивнул.
Глава 3. Дориан и Катя
Катя с трудом разлепила тяжелые веки. Яркий свет отозвался резью в глазах. Кровь давила на мозг, черепушка раскалывалась, словно после великой гулянки. Тело в полном изнеможении — усталость мертвецкая. Катя прищурилась. Где она? Все плавало, как в дымке: светлая комната, обои на стенах в голубых тонах, окно прикрыто жалюзи. Как здесь оказалась? Последнее, что всплывало в памяти — упырша… Мия будто ввела в транс, а когда появился Дориан, то от безысходности руки опустились. С двумя сильнейшими упырями одной не справиться. Вопросов море… Почему не умерла?
Трупная вонь ламии коснулась носа. Катя повернулась к двери — никого. Перед глазами заплясали звезды, и головокружение сменилось подкатывающейся тошнотой. Взгляд скользнул на тумбу. Полупустой графин с прозрачной жидкостью, а рядом бокал. Силилась поднять руку — невозможно. Жалкие потуги и она обвисла плетью. Замычав от злости, Катя отвернулась.
Дориан Мареш возле кровати переступал с ноги на ногу. В глазах мелькнула радость, на лице не то раскаяние, не то отвращение. Рот сжат в узкую алую полосу. Ламия наклонился — Катя вжалась в постель. Он замер — уголки губ натянулись и слегка приподнялись. Чутье шептало: «Доверие…» Воспоминания мелькали кровавыми картинками. Черные глаза, сканирующие мозг, удлиненные клыки Дориана, его ледяное дыхание опаляющее кожу… Крепкие объятия и затихающий голос упырши: «Şi false pasquil sale, prea ucide. Vargr nu a fost interesat, şi fost obosit».[3] Фраза засела и крутилась заезженное пластинкой. Приговор!?
— Что сказала тебе упырша перед уходом?
— Чтобы я убил Лилит, — с видимой неохотой на русском без малейшего акцента признался Дориан.
Теперь все понятно! Вот почему его руки дрогнули. Катя перевела дух — Мареш помог приподняться. Взбил подушки и усадил. Налил воды, приложил к губам. Живительная влага коснулась иссохшего горла, и Катя замычала от удовольствия.
— Ч-ш-ш, — он оторвал бокал от ее рта. — Нельзя! — твердо заявил Дориан и поставил его на столик. — Организм обезвожен. Много воды тебя убьет!
Мысли крутились в вихревом потоке. Вопросов, как мошкары на болоте. С чего начать? Почему не хочется бежать от ламии? Страх есть, но он притуплялся подозрительной благодарностью. Мареш не казался чудовищем, как все упыри. Он на удивление близкий, и даже больше — до омерзения родной.
— Прости, — Дориан прервал молчание и присел на край постели.
Катя сложила руки на груди:
— Когда ты укусил — ты меня спасал? — счастье, озарившее лицо ламии, яснее слов. Она натянуто улыбнулась: — Мне всего на секунду показалось, что я тебя слышала: «Верь…» Правда, всего на секунду…
— Катя, я даже не знаю, что сказать…
— Где я?
— У нас в доме — в Ласгерне. Мы с Ваиком и Штешой решили тебя укрыть пока здесь. Нужно восстановить силы, окрепнуть.
— Мне неудобно…
— Почему? — на лице Дориана вспыхнула тревога. — Кровать жесткая?
Катя натянуто улыбнулась:
— Я не о том. Вы со мной нянчитесь. У вас и своих дел, наверное, уйма. К тому, когда Ламия узнает… она тебя… она вас всех.
Дориан опустил голову:
— Думаю, этот вопрос мы решим уже без тебя. Ты успеешь уехать.
— Уехать, — пауза затянулась. — Я не думаю, что твоя встреча с той упыршей случайная, но это твое личное дело и дело Лилит. Клянусь, не скажу ни слова. К тому же я в долгу перед тобой. А кто она?
Он кивнул:
— Ты должна знать. Ее звали Мия Боцарис. Верная соратница, если так можно сказать Ламии. У них даже имена созвучные. Мия поддерживала королеву с давних времен. Их дружба тянулась из сумрака тысячелетий. Мию часто принимали за Ламию. Они очень похожи. Это выгодно. Ламия скидывала часть дел на подругу — не везде же быть самой.
— Почему звали?
— Это было трудное решение, Катя. Но я пошел на это. А сейчас отдыхай. Тебе нужен покой.
От сердца отлегло — не королева! Та бы просто так не отпустила. Сама бы убила. Дориан убил любовницу? Страшный зверь! Видимо, причина куда весомей, чем собственная жизнь!
Дориан встал и пошел к выходу.
— Скажи, — окликнула Катя ламию, — а мои вещи вы, случаем, не прихватили из гостиничного номера?
— Да! Туфли, плащ…
— Здорово, — камень упал с души. Она улыбнулась: — А можно их принести?
— Конечно!
Дверь за Дорианом захлопнулась. Катя притронулась к шее. На месте укуса шершавая поверхность — лейкопластырь. Отодрала его и провела кончиками пальцев по ране. Странно — грубоватые корочки затянулись, а укусили только вчера. Хотя… кто его знал, сколько без сознания пролежала? Никогда прежде упыри не подбирались настолько близко. Самый простой вариант доставить к королеве — это убить! Ну и плевать, что не будет жизни, одна-то останется… Сама об этом думала много раз. Или подстрелить каким-нибудь снотворным. Против лома нет приема. Но пока везло — чутье все время начеку. Правда, оно лучше работало, когда одна, без оборотня. Катя прикрыла глаза: как всегда одна. Варгр… По телу разбегалось тепло, окутывая и умиротворяя. Столько всего нужно обдумать, принять массу важных решений, расшифровать иероглифы… слинять от королевы… Но все отступало — выплывал образ Варгра. Как он? Что делал? Вспоминал? Вряд ли. Улучил момент и побежал, как верный пес, к Лилит. К тому же после записки, оставленной в номере… Если по совести, получи такую от него, убила бы при встрече. Нашла бы извращенную и мучительную пытку и истязала бы его. Катя застонала — кровь прилила к щекам. Свернувшись в комочек, натянула простынь до подбородка. Пошла на это осознанно, знала, что окончательно рвала отношения. После первого раза, когда он ее на кухне… Черт! Варгр предупреждал, чтобы никогда втихомолку не бросала, но свои проблемы привыкла решать сама. Рассказать о том ужасе, что случился в детстве — ни за что и никогда. Это ее и останется с ней навсегда! Зато теперь с Белуговым покончено. Правда, отмщение, как всегда обошлось дорогой ценой. Хотя нет, в этот раз хуже. Раньше каждая встреча с ним оканчивалась смертью. Но это не пугало — ведь оживать можно еще и еще. А теперь? Что делать с разбитым сердцем и растоптанными чувствами?
Душа разрывалась от тоски. Черт! Влюбилась… в самого черствого и наглого типа. Властного и… влюбленного в другую. Правильно поступила, когда порвала отношения. Хотя куда вернее было бы их и не начинать. Только это телу не объяснить. Дало слабину… Ужас! Чувство омерзительное. А еще постыднее — желание до сих пор не прошло, превратилось в ломку. Воспоминания настолько болезненны, что умереть кажется самым простым выходом. Вот бы еще при очередном умерщвлении память стиралась. Чудовищно — Варгр, несмотря на грубость, приручил, как домашнюю зверюшку. Твою мать! Рефлекс Павлова выработал! Последнее утро доказало — он невероятно нежен, когда хотел. Сама просила… опять умоляла. Нет самоуважения! С Варгром оно притуплялось, отступало. И все это после того, как ему ночью снилась Лилит. Катя смахнула слезы — ладно, все, пора забыть. Стереть из памяти, как страшный сон.
Сумрак ночи прорезали дождевые капли, освещаемые фонарями габаритов. Яркое пятно неоновых ламп — единственный луч, спасающий на опасной дороге. «Водные стрелы», направляемые порывами ветра, летели в стороны — гулко ударялись о шлем и размывали обзор трассы. Тишину нарушало рычание мотоцикла. Катя ловко петляла по сложной дороге. Сердце отбивало ускоренный ритм, под стать скорости байка. Страх сковывал тело — в голове грохотом пульсировала кровь. «Грозный зверь» сильно накренился, входя в крутой поворот. Катя нажала на тормоз — колеса истошно завизжали, запах паленой резины коснулся носа. По телу прошла молния ужаса — на выходе из зигзага по всей ширине дороги путь преграждало поваленное дерево. Катя выпустила руль и, оттолкнувшись от мотоцикла. взмыла в воздух. Перекувырнулась и приземлилась на четвереньки. Скрежет скользящего по дороге байка «царапал» мозг. Мотоцикл ударился о ствол — потухли огни, и наступила тьма… Катя, сбросив шлем, помчалась вперед. Перепрыгнула дерево и, не сбавляя скорости, бросилась дальше. В ушах гулко отдавалась пульсация крови. Ламии — рядом. Оглянулась — сквозь толщу остроконечных сосен и невысоких, но раскидистых берез, никого не разглядеть, но нюх не обманешь — трупная вонь забивала носоглотку. Твари настигали. Катя свернула на обочину и прыгнула в кусты — трава, прошелестев, смягчила приземление. Вскочив, помчалась вглубь леса. Тянуть время! Бежать, покуда хватит сил… Варгр спасет… Продираясь сквозь высокие кусты, Катя ворвалась в ровные ряды прямых великанов. Лавируя между деревьями, поглядывала по сторонам. Жилы трещали, в ногах свинцовая тяжесть — силы на исходе, скорость замедлялась. Движения как в замедленной съемке. Почему? Тело отказывало — холодок морозил кожу.
Сильный удар вмял в ствол дерева. По спине расползлась тупая боль, дыхание вылетело вместе с вскриком. Цепкие руки держали за плечи. Сверкающие желтым глаза ламии как фонари. Приближающие клыки… Катя увернулась и коленом вмазала упырю в пах. Противник согнулся и она, ухватив его за голову, крутанула — хруст пронесся, исчезая в черноте леса. Оттолкнула и бросилась дальше. По лицу стекали струи воды — дождь, как назло, лился не переставая. Позади раздался треск веток и Катя оглянулась. Ламия сбил с ног, и она затылком глухо стукнулась об твердое — в ушах повис звон. В темноте сверкнул сноп искр, тошнота волной поднялась к горлу. Дышать нечем — грудь сдавливало словно пресс-машиной. Катя, си