лясь, разлепила тяжелые веки. На ней верзила-упырь. Взлохмаченный, озлобленный, клыки удлинены. Катя зажмурилась — в лицо ударила волна смрада. Ледяное прикосновение смерти приблизилось, и острая боль в шее сменилась быстрыми, охлаждающими кровь потоками, бегущими по венам.
«Я найду тебя…» мелькнул образ разгневанной Мии — лицо искажено яростью, пасть распахнута. Сверкнули белоснежные клыки, Катя отшатнулась и открыла глаза. По комнате эхом летел отголосок собственного протяжного крика: «Нет…» Холодный пот покатился по лбу. Катя шумно выдохнула и спустила ноги на пол. Упыри нашли лазейку через сон. Но как? Грудь защемило от боли. Осушив бокал с водой, вернула его на столик. Рана на шее заныла, внизу живота свернуло от рези. Катя поморщилась — подкатила волна тошноты. Зажав рот, соскочила с постели и бросилась к двери. Едва не врезавшись в нее, отпрыгнула — та распахнулась со стуком и на пороге замер Дориан. На его лице застыла гримаса взволнованности, глаза диковато раскрыты. В долю секунды он оказался рядом и, подхватив на руки, прижал к груди. Объятия ледяные, но в тоже время крепкие и жесткие — по телу растеклось чувство защищенности. Опять хлопнула дверь. Туалет! Кафельная плитка обдала холодом голые ступни — Катя, пошатываясь, шагнула к унитазу и согнулась.
Желудок едва не прилипал к ребрам, внутри пустота и даже желчь закончилась — рвота прекратилась. Катя откинула волосы и села на пол. Утерев рот, закрыла глаза, прислонилась к стене. Побежали миллионы колючек и мурашки покрыли обнаженную кожу.
— Не смотри на меня, — хрипло прошептала она и посмотрела на Дориана. Он не ушел — просто отвернулся, упершись руками в дверной проем.
— Прости… — бросил ламия через плечо.
— Я не могу понять, почему, когда очухиваюсь от очередной неприятности — я голая. То ли у мужиков руки умеют только раздевать, а на «одеть» сил уже не хватает, то ли одежды на меня не найти. Вроде не самая толстая и высокая.
Дориан хмыкнул — Катя опять взглянула на него. Он косился:
— И тебя сейчас это волнует?
— Да, — она кивнула, еле сдерживаясь от смеха. — Я ведь непривередливая, согласна даже на мужскую футболку или рубашку…
Дориан откинул голову и расхохотался. Тихий хрипловатый смех наполнил помещение:
— Ты меня поражаешь. Хорошо, я закрою глаза пока ты раздета.
Он повернулся, веки опущены. Пальцы скользнули к верхней пуговице белоснежной сорочки. Ловко расстегнули первую… вторую… третью.
— Это ты мне решил стриптиз устроить? — усмехнулась Катя.
— Да! — уголки губ Дориана приподнялись, — тебе обидно, что ты голая, вот решил: будем в равных условиях.
— Отлично! Только я не в состоянии оценить всех мужских прелестей. Это ничего?
— Равнодушно взирающий зритель, тоже зритель. Нет оваций, так ведь и не освистывает, не закидывает помидорами.
Дориан распахнул рубаху — шелк соскользнул с плеч. Светлая кожа, безволосая грудь. Когда он одет — худощавый, но что удивительно, когда разделся — тело атлетическое. Грудные пластины словно выкованы из стали, четкие контуры каждого мускула поражали подтянутостью. Шрамы-порезы стягивались синеватой кожей. Брачные игры ламий? Брр… Он стянул один рукав, второй…
— Тебе говорили, что ты… — Катя выдержала паузу, — белый, как мертвец.
Дориан на секунду замер и, шагнув вперед, протянул сорочку:
— Мертвецу говорить, что он мертвец? Нет, ты первая…
— Другие, наверное, постеснялись…
Он присел на корточки и бережно накинул на ее плечи шелк. Она вновь усмехнулась:
— Ну, ты и гад, ламия. Тебе же все равно, закрыты глаза или нет. Совесть, что, умирает вместе с телом?
Дориан распахнул глаза, в них сверкнули бесовские желтые огни:
— Мне также все равно, есть на тебе одежда или нет!
— Зато мне нет. Вроде как прикрыта, не так стыдно. А то, что у тебя замашки аномальные, я пытаюсь не задумываться. Так проще с тобой общаться. Другого хватает за глаза.
— Это чего?
— Запаха! Ты смердишь мертвечиной, — Катя поморщилась.
— А ты — кошатиной и псиной. Причем вторая все сильнее преобладает.
— Да? — Катя затаила дыхание. — Странно, на мне нет Варгра…
— Я заметил, — Дориан, веселясь, помог встать. Катя пошатнулась — в ногах слабость, по телу вверх вниз проносился озноб. Она натянуто улыбнулась:
— Я не то имела в виду.
Ламия кивнул:
— Я понял, — его серо-зеленые глаза скользнули по ее лицу. Катя смутилась — ласкающий взгляд обезоруживал. Дориан подхватил на руки: — Ты не против, я к тебе еще немного поприкасаюсь.
Катя обвила его шею:
— За последнюю неделю меня столько раз таскали на руках, боюсь, скоро привыкну.
Плавная походка Дориана напоминала повадки снежного барса, подкрадывающегося к жертве.
— Я так понимаю, ты постоянно куда-то влипаешь.
Нежные объятия и едва слышная поступь успокаивали. Катя прильнула к холодной груди — ее прохлада умиротворяла. Тяжесть и боль отступали, словно все тело полили заморозкой. Дориан остановился, и Катя нехотя приоткрыла глаза. По ней блуждал лукавый взгляд, на лице ламии — кривая улыбка. Дориан уложил на постель и присел рядом.
— Хотел предупредить, я сегодня встречаюсь с Ли. Хочу признаться про Мию и Ламию. — Катя опустила глаза. Черт! Это точно конец! — Лилит вспыльчивая, но отходчивая. Думаю, может случиться что-то неприятное. Предполагаю, она захочет отомстить. Поэтому, ваши отношения с Варгром…
— У нас их нет, и давай на этом закончим. Я нечаянно влезла в ваш треугольник, но четвертым углом становиться не собиралась. Поэтому вы уж сами разбирайтесь, кто кого и как.
Дориан нахмурился:
— Жаль… Так, твои вещи, — он кивнул на стул. На спинке кожаный плащ, на сидении аккуратно сложены колготки в сеточку, а внизу туфли. — Как и обещал. Все в целостности и сохранности. Футболка Варгра… — ламия замялся. — Нам пришлось ее выкинуть. Ладно, отдыхай! Я тебе сейчас принесу покушать.
Он вскочил, и в долю секунды за ним захлопнулась дверь.
Катя стащила со спинки плащ и вывернула рукав. Перехватив ткань, дернула. На простынь вывалился маленький, золотистый ключ с выгравированным номером пять. В дверь постучали. Катя спрятала его под подушку и откинула плащ на стул.
— Я не сплю!
Ручка наклонилась, следом открылась дверь. В комнату вошел Дориан уже одетый в черную сорочку. Поскрипывая колесиками по линолеуму, прокатил в комнату металлический поднос-каталку. На нижнем ярусе — стопка сложенных вещей, кроссовки и мыльные принадлежности; на верхнем — еда. Катя, прикрыв глаза, блаженно замычала — аромат горячего кофе, омлета и свежей выпечки:
— Ммм… ты однозначно решил меня соблазнить!
Дориан белоснежно улыбнулся:
— Из кожи вон лезу, пытаясь доказать, что хоть и гад отменный, но все же совесть с телом не отмирает.
— Если ты, наконец, отдашь мне то, что принес, начну в это верить!
Он, очутившись рядом, неспешно принялся за сервировку стола.
Катя замерла, вглядываясь в лицоДориана — способность ламии ускоряться всегда пугала. Странно, но перед этим чудовищем нет страха. Словно знакомы давно, а что важнее — между ними есть связующая нить. Ее почувствовала еще тогда — в номере. Будто породнились с первой, попавшей к нему в рот, каплей крови. Он невозмутимо установил салфетницу чуть выше тарелки, положил ложку на блюдце с чашкой. Спокойствие… Дориан его давал. Катя спустила ноги и потерла ладони:
— Хватит уже. Я и так съем.
— Тебе говорили, что ты ужасно нетерпелива? — ламия обернулся. Брови сошлись на переносице. Катя поморщилась и прикусила губу:
— Да…
Варгр… Он всегда твердил, что она нетерпеливее его.
— Ты похожа на маленького пупса, — мягко нарушил повисшую тишину Дориан. Он серьезен, потемневшие глаза блестели желтым огнем. — Честного и открытого.
— Я? — выдавила она.
— Да! — он победно кивнул. — Вот сейчас губы надула. Я обезоружен. Против такого слаб. Никак не ожидал, что грозная Катя-кошка — прекрасная, маленькая девчонка.
— Ты меня специально смущаешь, чтобы кусок в горло не полез? — нахмурилась она.
— Нет, что ты! — Дориан подвинул столик ближе к и уперся руками с противоположной стороны. — Просто столько лет ты недосягаема для нас. А теперь рядом и я поражен. Раньше тебя представлял такой… русской бой-бабой, — он скривился. — Ты… тебе, наверное, нелегко пришлось.
Катя притянула тарелку и, облизнув губы, взяла вилку:
— Мои злоключения не завершились, Дориан. Вы — ламии еще живы и все также охотитесь за мной. Не порть аппетит, он у меня, наконец, проснулся. А ты… мы с тобой сейчас мило болтаем, а завтра опять переметнешься к королеве, — она подцепила кусочек омлета и отправила в рот: — Но сейчас, за то, что ты не даешь мне умереть от голода, спасибо!
Дориан отлепился от стола и пошел к выходу:
— Не буду мешать, котенок.
— Вот так меня еще никто не называл, — Катя поперхнулась. — К тому же враг!
Она глотнула кофе, провожая взглядом уходящего ламию. Он обернулся возле двери и открыто улыбнулся:
— Для тебя я больше не враг.
— Тогда объясни, почему?
— Кушай, я не хочу портить тебе аппетит!
— Нет, стой, — шикнула она. — Раз уж наши отношения непонятным образом переросли в столь интимно-ласкательные, тебе придется объясниться!
Мелодичный, чуть хрипловатый смех Дориана наполнил комнату:
— И непосредственная до безумия…
— Не уходи, — сорвалось с губ. Она опустила голову. — Ты, конечно, мразь отменная, раз так поступаешь с женщинами, но мне с тобой… легко. Черт! — она задрала подбородок, крепясь не упасть в глазах Дориана. Ламия прислонился к дверному косяку и сложил руки на груди. Катя воскликнула: — Я все поняла! Ты мне прополку мозгов сделал?
— Нет, — он покачал головой и хмыкнул. — Это бессмысленно, там, как я понимаю, мне делать уже нечего!
Катя, шумно выдохнув, отправила в рот очередной кусок омлета и взмахнула вилкой:
— Тогда почему у меня ощущение, что ты мой брат? Внушение — не меньше!