Что я снова пойду на мученья,
В истязаньях совсем непонятных уму!
Не хочу, не хочу повторенья!
От останков моих отойти я бы мог…
Только жаль их! Я с ними сроднился…
На груди моей старый лежит образок,
На него я от детства молился!
Вот и близкие мне! Не жалейте меня…
Не читайте Псалтыри: пугает!
В ней и скрежет зубовный, и муки огня,
И так страшно господь проклинает!
Вот и бабушка плачет при гробе моем!
Ты не плачь! Я свободнее птички;
Образумься! Взгляни! Ты помятым чепцом
Чуть прикрыла седые косички…
А я знаю, ты любишь опрятность чепца!..
Полдень! много цветов притащили;
Я цветы так любил! Их кладут вкруг лица…
Руки, плечи — всего обложили…
Некрасив!! Вон жена, на коленях стоит
Под свечей! Воск свечи оплывает;
Видишь — каплет, он флер на тебе запятнит…
К панихиде народ прибывает…
Говор, толки, злословье! Нет, лучше отбыть…
Ложь, притворство, позор, наважденье!
Мерно служба идет; начинают кадить…
Заволокся я дымом кажденья!
«И я предстал сюда, весь полн непониманья…»
И я предстал сюда, весь полн непониманья…
Дитя беспомощное… чуть глаза открыв,
Я долго трепетал в неясности сознанья
Того, что я живу, что я иначе жив.
Меня от детских лет так лживо вразумляли
О смерти, о душе, что будет. с ней потом;
При мне так искренно на кладбищах рыдали,
В могилы унося почивших вечным сном;
Все пенья всех церквей полны такой печали,
Так ярко занесен в сердца людей скелет, —
Что с самых ранних дней сомненья возникали:
Что, если плачут так, — загробной жизни нет?!
Нет! надо иначе учить от колыбели…
Долой весь темный груз туманов с головы…
Нет, надобно, чтоб мы совсем светло глядели
И шествовали в смерть, как за звездой волхвы!
Тогда бы верили мы все и безгранично,
Что смерть — желанная! что алые уста
Нас зацеловывают каждого, всех, лично, —
И тайна вечности спокойна и проста!