Артём кивает, но сразу же спохватывается.
— Зато тепло! — странно, конечно, что она надела всё, что он сунул ей в руки, ну да что уж там. — Эх, с богом, — говорит зачем-то, и открывает перед Ирой дверь.
И Изида вдруг хватает его за локоть:
— Какому богу ты молишься?
— Единственному нашему всеобщему! — пугается он, и сразу же задумывается, всё ли правильно сказал.
Вроде, звучит как-то не так...
— Я не знаю такого! Куда идти?
— Туда! — махает он рукой на лестничную площадку. — Вниз, Ирочка... — и напоследок вручает ей папку с бумагами.
Лестница, что надо. Широкая.
— Надо взять на заметку вашу эту, как это слово... архитектуру...
Задумчивая и напряжённая, она начинает скрипеть по ступеням.
— Лифт сломался, — как только Артём захлопнул дверь, высовывается из соседней квартиры мелкая и морщинистая старуха. — Ай-ай, как нехорошо, сломался! Но ты потихоньку, потихоньку...
Изида останавливается.
— Лифт?
— Ага-ага, лифт, — кивает она, чему-то радуясь. — А вы там, что, небось поругались?
— Ир? — останавливается рядом с ней мужчина, идущий наверх. — Что-то ты поздно здесь...
У него маленькие серые глазки и сквозь редкие русые волосы просматривается будущая лысина.
Изида не обращает на него внимания, сосредоточившись на бабке.
— Почему ты ещё жива?
— Ась? — звучит в ответ с возмущением. — Это ещё что за вопросы такие?!
Мужчина же всё никак не уходит, улыбается Ире, останавливаясь между ней и соседкой. А затем вдруг слегка наклоняется, словно хочет что-то шепнуть на ухо Ире, и проворно, ощутимо щипает её за аппетитное бедро.
— Что ты, стесняешься теперь? А, может, ещё разок ко мне заглянешь, мм?
Соседка за его спиной вся обращается в слух.
Все вопросы к бабке, которую почему-то ещё никто не принёс в жертву, испаряются из-за острой боли, и Изида снова от отвращения начинает плеваться и шипеть.
— Как ты смеешь, бараний потрох! А, ну, смотри в глаза! За такое я отрублю тебе твои мерзкие пальцы!
Он хохочет, принимая это за шутку или странную игру, и норовит ущипнуть её во второй раз. Только уже выше...
Жаль нет меча!
Изида, передёргиваясь, высоко поднимает руки с кипой бумаг — скрип, скрип, скрип, — и обрушивает всё на лицо мерзкого барана.
Он, уворачиваясь, снова оказывается спиной к лестнице, но получает удар, оступается и с грохотом летит со ступеней.
— Убили! — взвизгивает старуха то ли со страхом, то ли с радостью. — Григорьевич, — кричит, расслышав внизу голос участкового, — не зря я вас вызвала! Убили!
И к ним поднимается высокий и крупный мужчина средних лет. В форме, с тёмными волосами, прямоугольным лицом и прямым, длинным носом. Глаза его, заспанные и безразличные, останавливаются на Ирочке, и он, похожий на толстого, старого грача, зевает не открывая рта.
— Что тут у вас? — спрашивает зычным голосом, и при этом достаёт из кармана телефон, собираясь ответить на звонок.
— Вот она, — тычет пальцем соседка в Иру, готовясь в любой момент скрыться за дверью, — скандалила с утра по раньше! А потом взяла, да толкнула Сергея! Убить собиралась. Посадить её надо, Григорьевич, а то сил моих больше нету! Забери ты её! И братца её заодно! Я выходить боюсь, — заканчивает она жалобно, будто бы даже подвывая.
Григорьевич, прижимая телефон к уху, разглядывает Иру скучающим взглядом.
Изида холодно рассматривает его.
— Ты разбираешься в хмеле? — на вид так типичный пивовар. — Этого человека следует казнить, он посмел касаться меня своими мерзкими пальцами!
Она морщится и указывает на валяющегося внизу мужика.
Всё скрипит, когда она делает малейшее движение, со лба течёт пот, под глазами чёрные пятна от не смытой косметики.
Участковый смотрит на неё и молчит.
— Да, милая, — говорит явно не с ней, и поудобнее перехватывает телефон. — Немного занят. Ага, хорошо, хлеб, что ещё? Что? — отходит чуть в сторону. — Тебя плохо слышно, — в голосе его почти ничего, кроме лёгкого недовольства и безразличия.
Сосед, со стоном и руганью поднявшись на ноги, подходит ближе, с опаской поглядывая на Ирочку, держась за перила.
— Она меня с лестницы спустила! А почему? Ущипнул её разок, видите ли! Да учитывая то, что мы на днях вытворяли, я вообще ничего не сделал!
Изида щупает себя и уже даже не плюёт, харкает на пол. Шмыгает носом, морщась и прислушивается к телу. Оно ничего такого не помнит. Как и бедовая Иринина голова.
— Не было ничего! — Изида приподнимает верхнюю губу и хватает мужика за шиворот. — Не было! Мерзость ты, бездушная тварь, похотливый демон низшего ранга! Знаешь, что такие делают в Аду, а, бараний глаз? Больной бараний глаз! Приставал к девочке!
Григорьевич убирает телефон и подходит к ним, без труда перетягивая мужика на себя, выдирая его из Ирочкиной хватки.
— Приставал?
Соседка едва ли не подпрыгивает.
— Ой, гад какой, он вечно ей всякие непристойности говорил! А она то, она, уши развесит, краснеет, стоит и слушает! Слушает!
— Это я здесь жертва! — ревёт сосед и тычет в Иру пальцем. — Посмотрите на неё, пусть спасибо скажет, что хоть я её заметил! Хотя, — на лице его кривая ухмылка, — не заметить такую сложно.
— Да? А что с тобой будет, если я на тебя сяду? Как ты это себе представлял? Знаю, — ухмыляется она, — что представлял. Дааа. Хочешь, покажу?
Проводит липкими от пота пальцами по скрипучим штанам.
— Жеребчик, ты знаешь, что входит в обязанности низших слуг? Табуреткой быть! А ты, — переводит взгляд на бабку, — твой срок давно вышел! А если уж осталась, так молодухам бы помогала! Или ты только верещать можешь своим сморщенным ртом?
Соседка, возмущённо тараща глаза, собирается что-то ответить, но Григорьевич орёт:
— Тише!
И воцаряется тишина.
Тишина, нарушаемая лишь скрипом двери. Артём выходит к ним с обеспокоенным и злым видом.
— Что здесь происходит? Григорьевич, пойдём поговорим, всё решим. Ире и так нездоровилось, она ещё и на работу опаздывает. Идём!
И тот, недолго думая, соглашается, уже не обращая ни на кого другого внимания.
— О, — хмыкает соседка, провожая их взглядом, — как всегда. О как! — и, зыркнув на Ирину, щелкает по черепашьей шее, а затем спешит скрыться в своей квартире.
Глава 5. Сделка с демоном
— Ты откуда будешь? — Алукерий осматривает не-Изиду.
— Из Челябинска, — Ира всхлипывает.
Анд хмурится и скалой наступает на демона.
— Отвечай, тварь, что происходит?!
Кер качает головой и остро усмехается:
— На совете будем разбираться, ведь это после того, что ты сделал, Госпожа улетучилась, — изображает он птичку длинными пальцами. — Что ж, наши войска все еще преобладают. И твоя уловка не сработала. Пока-пока, деревенщина.
Анд хватает его за шиворот и поднимает над землёй, приближая к себе, вглядываясь в зелёные глаза демона.
— О нет, — улыбается он. — Ты мне либо поможешь, либо тебе придёт конец. Изида со мной, люди видеть будут, что бедняжка не перечит мне, боится меня и уважает. Люди верят в то, что видят... А вот, что скажут тебе, мерзость, когда начнёшь рассказывать им байки про их госпожу?
— Да, будут верить в то, что видят! Совсем уже! Она бы скорее твои яйца замариновала и подала на празднике в честь очередной победы. Это я уже про твою пустую головешку молчу!
— Вот только победу сейчас празднуем мою, — сужает Анд глаза. — И Изида, моя жена. Так что скажешь? — он тянется к кинжалу, собираясь по меньшей мере подрезать его и без того маленькие, острые рожки, торчащие в чёрных кудрях волосах.
Но демон вырывается.
— Я никуда не денусь, пока не выйдет срок. Что произошло?
— Срок? Это я спрашиваю... нет, требую объяснений, что произошло!
— Ага, — у Алукерия сверкают глаза, — срок возвращаться в Ад. Хотя, может, проще свернуть вам обоим головы...
Переводит взгляд на Ирочку и та отступает, едва не падая...
— Попробуй! — рычит Анд с вызовом. — А вообще... тебе то самому нужна твоя госпожа? Мне вот, да. Мы могли бы решить эту проблему вместе...
— Мы с ней связаны... — Кер хмурится. — И я почти не чувствую её в нашем мире.
— А она, — указывает Анд на Иру, — она откуда? Там и госпожа! Я уверен. — И добавляет с сомнением: — Да?
— По крайней мере, она жива.
Демон оборачивается — той, что в теле Изиды уже и след простыл.
— Аа, я такая лёгкая! — доносится из-за кустов.
— Это богохульство, — морщится демон. — Хотя не мне судить.
— Что это она там? — хмурится Анд, отчего-то совершенно теряясь, что ему не свойственно.
Ира надеется, что всё это просто страшный сон. На что как бы намекают копыта, которыми заканчиваются поджарые ноги... демона?
— Боже... — бежать получается на удивление быстро, она ни разу не запнулась на выбоинах, не почувствовала, как сердце бьётся в ушах, несмотря на одолевающий душу страх, мышцы будто с благодарностью отзываются на движения... — Ну, — решает она, на мгновение с надеждой оглядывая небо, — точно сон. Где тут проснуться?
Под ребром колет воспоминание о недоделанном отчёте. Она прилегла на минуточку, подавшись притяжению мягкой, тёплой кровати...
— Боже, Кирилл Михайлович убьёт меня!
Анд всё ещё смотрит в сторону кустов, за которыми скрылась... как её зовут теперь? И переводит взгляд на демона, скорее утверждая, чем спрашивая:
— Она сбежала? Говорю сразу, тебе очень не выгодно выдавать меня и не помогать с Изидой, — он стоит так уверенно и спокойно, будто и не собирается бежать за ней.
И это так.
Много времени утекло с тех пор, как Алукерий заключил сделку с Изидой. Она обманула его и обернула условия таким образом, что Кер вынужден помогать ей на протяжении нескольких веков, наделяя её демонской силой. И никаким образом не может навредить своей Госпоже.
Раз Изида жива, сделка всё ещё в силе. Но так как в теле другая, его сила барахлит и клокочет алыми вспышками в глотке. Неприятно. Алукерий сглатывает.