В глазах гостей горел огонь предвкушения, отраженный от четырех факелов, зажженных по периметру поляны. От них в стремительно темнеющее небо шел сизый дым.
Соболева вздохнула, подтянула обтягивающие узорчатые лосины, взяла в руки по вееру и обернулась к Володьке:
— Зажигай!
Она почувствовала, как его взгляд скользнул по впадинке пупка, огладил полуоткрытые бедра в маленьких кокетливых разрезах штанов, нырнул в глубину лифа и замер на открытых полукружиях груди. Такие вещи она всегда чувствовала, с того самого дня, когда оказалась маленькой девочкой на перроне незнакомого города.
Соболева нетерпеливо присвистнула. Вова отмер и зажег пики вееров. Лиза расправила руки, улыбнулась — широко, как на сцене, — и выскользнула в мороз.
Впорхнула прямо на середину поляны и, дождавшись от публики восторженного «ах», совпавшего с моментом начала музыкальной композиции, начала фаер-шоу.
Огонь слушался, подчинялся музыке, словно ручной зверек, мягко скользил по поверхностям, облизывал воздух, рассыпал снопы искр по белоснежной поляне. От того, что на нее смотрит такое количество глаз, в которых горит неприкрытое восхищение, желание, преклонение, Соболева чувствовала привычное возбуждение.
Но было в сегодняшнем выступлении кое-что еще. Со всех сторон, как бы она ни повернулась, тонкой иглой ее точечно колол чей-то жгучий взгляд. Лиза, привыкшая купаться в восхищении во время выполнения самых сложных элементов с пои, тут чуть не сбилась.
А когда затушила один фаер с правой руки и скинула с себя прозрачную блестящую футболку, оставшись в концертном лифчике, расшитом стразами, то и вовсе чуть не задохнулась от жара. Всем своим существом, средоточием женственности, она ликовала. Такого успеха, почти животного вожделения, ее танец с огнем еще ни у кого не вызывал.
Но Лиза не оглядывалась на людей. Миллисекунда отвлечения могла стоить очень дорого, кому, как не ей, об этом знать!
Музыка взвилась на последней ноте и рассыпалась в снег тишиной вместе с огнем из огромного веера. Последний боевой фаер погас, Лиза поклонилась и сразу подняла глаза в поисках обладателя обжигающего взгляда.
И в этот крохотный миг — между тишиной, когда ослепленный внезапной темнотой зритель осознает, что все закончилось, и громоподобными аплодисментами — она нашла его взгляд. Еще недавно насмешливый, сейчас мужчина смотрел на нее прямо, не потеряв в обрушившейся на поляну ночи ее фигуру, восторженным, особенным взглядом, таким, какого Лиза еще не видела за всю свою насыщенную концертную жизнь.
Девушке сразу стало холодно, она сникла, и, поклонившись, убежала в дом, в открытую предусмотрительным Вовой дверь.
Такое бывало прежде – после успешного выступления ей казалось, что она опустошена, потому что на это короткое время напрягались все рецепторы, все функции, была натянута душа.
И потому она особенно сильно растерялась от того, что произошло.
В полутьме комнаты на нее упало, едва не придавив, огромное одеяло. Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:
— Королева, наконец-то ты нашлась.
4
Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:
— Королева, наконец-то ты нашлась.
Лиза, оглушенная теплом с мороза, открыла рот, чтобы что-то сказать, протестовать, возразить, но промолчала.
Ее волной окатил удивительный и притягательный запах теплого мужского тела, и открытый было рот закрылся сам собой.
Обладатель покоряющего запаха развернул ее лицом к себе, провел рукой по уложенным в прическу волосам, создавая беспорядок, и приблизился.
Лиза с удивлением увидела, насколько это было возможно в темноте комнаты, что заботливым незнакомцем оказался хозяин дома. Тот, кто только что жарко опалял ее взглядом бездонных черных глаз.
Она вздохнула, отчего грудь поднялась и опустилась, на секунду прижалась к мужчине. И почувствовала, как нежной, холодной с улицы кожи коснулась приятная теплая ткань его мягкого пиджака.
Лиза снова приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела. Мужчина прижал ее к себе и поцеловал. Жарко, страстно, не оставляя возможности отдалиться. Она сразу же ответила со всей страстью, что копилась в ней во время выступления, отзываясь на его сокровенные мысли, которые удалось прочесть на поляне.
Метания его губ оказались такой сокрушительной силы, что Лиза, с трудом освободив руки из-под теплой накидки, ухватилась за отворот пиджака, чтобы не упасть под накалом страсти. Она всегда была сильна, ненамного, но сильнее, чем все остальные девчонки, но тут…
Его язык жалил, обжигал, и изнутри ее тела поднималась волна жара. Колени подогнулись от силы желания, которое демонстрировал мужчина, и Лиза впервые в жизни ощутила, как сильно напряглись ее соски, голову заволокло туманом, а перед глазами встала молочная пелена желания.
Вдруг мужчина отстранился, да так резко, что Лиза еще тянулась к нему губами, словно виноградная лоза, цепляющаяся усиками за забор.
— Мы не одни! — он сверкнул глазами, в которых отразилась открывающаяся дверь, и резко развернулся, бросаясь прочь.
Лиза обернулась, но никого не увидела. Человек, с которым она только что так горячо целовалась, словно испарился.
Девушка, ничего не понимая, моргала, пытаясь стряхнуть чувственный морок, уставилась на Вовку. Тот появился откуда ни возьмись, улыбался во весь рот и подмигивал.
— Ну ты, мать, даешь! Навела шороху! Блин, да они тут кипятком все писали, как ты здорово выступила! Особенно, конечно, главный. Тимофей чуть из штанов не выпрыгнул, когда ты закончила.
Соболева, наконец, пришла в себя.
Похоже, и Вован не заметил никого, не ощутил присутствия этого сексуального мужчины здесь, в комнате. Но… не привиделось же это ей?
— Давай, Вовчик, деньги — и пока. Мне еще на один корпорат ехать. Причем в городе, а не в этой глуши! – Лиза резко взяла себя в руки.
— Ничего себе глушь! Да в этом поселке, если хочешь знать, один дом стоит столько, сколько тебе и не снилось! – обиделся за свой заказ старый знакомый.
— Ладно, ладно! Свободен! Такси мне вызови!
Вовка тактично удалился, давая возможность спокойно переодеться. Лиза провела подрагивающими пальцами по губам.
Ну не привиделся же ей этот волшебный поцелуй, правда?
5
Соболева прыгала возле высокого кованого забора, стараясь стряхнуть с ветки ели снег. Оранжевый баул со снаряжением танцовщицы сигнальным огнем выделялся на дороге. Было темно и тихо. Только иногда из дома за забором, окруженного сумрачными гигантами-деревьями, доносились веселые голоса и смех, было слышно, как открывалась и закрывалась входная дверь, выпуская на мороз курильщиков.
Холод не сильно пугал. Даже в самые сильные морозы она чувствовала себя хорошо. Врач в хореографическом объяснял это хорошим обменом веществ, а девчонке было все равно – ну обмен и обмен…
Лиза потрогала в кармане пачку денег, перевязанную резинкой. Новогодние корпоративы — это, конечно, золотая жила. Она за неделю со своим уникальным музыкальным фаер-шоу зарабатывала столько, что хватало на всю весну — в это время почему-то заказов было мало.
Вот зря ее Инесса Ивановна, хореограф из училища, принижала. Лиза вспомнила ее скрипучий голос: «Ничего вы, Соболева, не добьетесь с такими ногами! А ведь у вас уже возраст! Ваш гранд жете — это детский сад! Вы как зверь! Как медведь! Как раненная волчица!».
И тогда Лиза подумала, что Инесса эта Ивановна категорически не права. Да балерина может танцевать и в сорок! Не то, что в двадцать! Выкусите, Инесса Ивановна!
Да на эти деньги она, Лиза, может позволить себе столько всего, сколько не могут позволить многие балерины после выпуска…
Тут Соболева по привычке потерла ноющую коленку. После нагрузки — танца с тяжёлым кубом, по периметру которого горел огонь, — старая травма давала о себе знать.
На самом деле, это была не простая травма.
Однажды, во время выступления во дворце культуры, где девушки отрабатывали свои выступления, произошел несчастный случай: Лиза зацепилась ногой за подгнившую доску и провалилась в яму. Иногда ночью ей снилось увиденное: кусок кости, торчащий из ноги. Страшная, жуткая рваная рана, алая и бордовая кровь, белеющая кость, жуткая боль, которая раздвоила тело пополам, разбила на множество осколков, крик, застывший внутри…
Многие потом говорили, что после такого можно остаться инвалидом на всю жизнь, передвигаясь в коляске, движимой только руками, но Соболева отделалась только травмой ноги…
После того, как она две недели честно отлежала в местной больнице, Соболева поняла: эта травма и поставила отчетливый крест на ее призрачной карьере.
Пусть все и зажило с потрясающей скоростью, заросло, пропали обнаженные участки мяса, покрывшись новой бархатной кожей, нога сгибалась – разгибалась так, как и должна была работать, было понятно: нога уже не та, что была прежде.
Болела, зудела рана, иногда чесалась, будто изнутри, в непогоду ныло и ломило колено, а после поднятия тяжестей и исполнения сложных элементов просто болело.
Но да, Большой ей не уже светит, да и вообще никакие подмостки не грозят... но зато она намного устроенней сейчас, чем многие девчата-сокурсницы, получившие распределение в провинциальные города большой России.
Лиза, услышав шум мотора, нетерпеливо оглянулась на дорогу.
Однако это оказалось не такси. К ней, моргая теплым светом фар, приближался хищный черный мерседес. Лиза вздохнула. Совсем у Вовки крышу, что ли, снесло — вызывать такси премиум-класса?
Только она решилась дать водителю категорический отказ, как окно с пассажирской стороны медленно опустилось. Из нутра авто вырвался плененный горячий воздух. А за ним, перегнувшись через руль, выглянул хозяин вечеринки.
— Лиза, садитесь, я вас подвезу!
Девушка задумчиво оглянулась на большой дом, где праздник шел своим чередом.