Твои изогнутые брови — алтарь священный для меня.
Твой лик — луна во мраке ночи, и он же — солнце в свете дня.
Твои следы — моя Кааба. Я раб твой, я твой верный пес.
Молюсь у твоего порога, смиренно голову склоня.
Пусть, как палач, меня терзает моя мечта о двух мирах.
Я даже с целым войском справлюсь, твой облик в памяти храня.
О, если я с тобой в разлуке другую вспомню, покарай!
Смирюсь, приму любую кару, лишь одного себя виня.
Но нет, других красавиц чары не властны над моей душой.
Твоих кудрей волнистых кольца — моя надежная броня.
Что это? Молния и ливень? Нет, это слез моих ручьи.
Дым вздоха моего и пламя во мне горящего огня.
"Несбыточны мои мечтанья..."
Несбыточны мои мечтанья. Кому же плакать, как не мне?
Предела нет моим страданьям. Кому же плакать, как не мне?
Один я на опасных тропах, во мраке траура один.
Один в моих слепых блужданьях. Кому же плакать, как не мне?
Припал я к божьему порогу, молился, каялся в грехах.
Но бог не принял покаянья. Кому же плакать, как не мне?
Смутил я воплями своими любимую Офок-ходжи,
Но не прервал я их свиданья. Кому же плакать, как не мне?
Приказ наставника исполнив, я роздал все мое добро.
Но бог презрел мои даянья. Кому же плакать, как не мне?
О, если, выпив чашу правды, на путь неправедный вступлю,
Погрязну в тине злодеянья, кому же плакать, как не мне?
Старик семидесятилетний, служивший истине всю жизнь,
Я обречен на поруганье. Кому же плакать, как не мне?
О, если, в мир, войдя с надеждой, Машраб надежду потерял,
Сгорел в тяжелых испытаньях, кому же плакать, как не мне?
"Отчизну создал я газелям..."
Отчизну создал я газелям в пустынях сердца моего.
Газели скорби и печали в пустынях сердца моего.
Влюбленные, ко мне идите, я ваш единственный приют.
Для вас цветущим садом стали пустыни сердца моего.
Как дождь весенний, льются слезы. Я сердце подарил тебе.
Йеменским лалом засверкали пустыни сердца моего.
В былые дни не расставалась твоя любовь с моей душой.
Как пара горлинок, летали в пустынях сердца моего.
Бывало, взглянешь ты — и сразу в душе моей цветов не счесть.
Мы всем садам предпочитали пустыни сердца моего!
Но, видно, сам огонь бесчестья, безумец, я разжег в душе:
Как саламандра, запылали пустыни сердца моего.
Машраб, ты сам, готовясь к смерти, сшил саван из одежд любви.
И снова расцветут едва ли пустыни сердца твоего!
"Цветок не может без прохлады расти..."
Цветок не может без прохлады расти, цвести, благоухать
Лишенный дара красноречья, что может он в любви понять?
Сорви в саду весеннем розу — замолкнет песня соловья.
Вспорхнет он, улетит, печальный, и не вернется в сад опять.
В огне любви желтеют лица, слабеют крепкие тела,
Но если сердце не пылает, кто станет сердце сердцем звать?!.
Искал я от любви бальзама, но милая сказала мне:
"Любовь бальзамом не излечишь, как реку не воротишь вспять".
Иной глупец глядит с презреньем на всех людей!
Ну что ж, пускай! Не может тусклый черный камень рубином бадахшанским стать.
Машраб, не сетуй, что разлука разбила грудь твою. Смотри!
Рубин разбит на сто осколков, а стал ли меньше он сиять?!.
"Кто в мире умер от любви..."
Кто в мире умер от любви, став прахом, став ничем?
Кто в мире умер от любви и вновь воскрес затем?
Кто, обойдя весь белый свет, любимую искал,
Искал упорно и потом пришел домой ни с чем?
Когда красавица взмахнет отточенным клинком,
Кто примет смерть от рук ее, как благо, как Ирем?
Когда на празднике большом ликует весь народ,
Кто стоном праздник омрачит, неведомо зачем?
О боже, я, Машраб, тебя о помощи молю.
Но чьи мольбы услышал ты и не остался нем?!.
"О красоте твоей мечтая..."
О красоте твоей мечтая, я изнемог, согбенным стал.
На торжище любви и муки я камнем драгоценным стал.
Моим соперникам кичливым, как перламутру, грош цена!
Кричу и плачу я в разлуке, юродивым, блаженным стал.
Огонь любви ожег мне сердце. Ох, как Машрабу тяжело!..
Он стал золою под ногами, ничтожным прахом тленным стал.
"Когда идешь ты на прогулку..."
Когда идешь ты на прогулку, играя дугами бровей,
Я, пес бродячий, прочь бросаюсь, спасаясь от твоих камней.
Другим ты даришь жизнь и ласку, приветный, нежный взгляд очей.
А мне ты стрелы мечешь в сердце, смеясь над верностью моей.
Для всех других ты добрый светоч, а для меня ты злая мгла!
Ты розовый кувшин слепила, и праздник твой расцвел, как сад.
Лишь я на празднике был лишним. Скажи мне, в чем я виноват?
Нет! Лучше мрак сырой могилы, чем этой жизни вечный ад!
Терзай, пытай, но подари мне, хотя б один приветный взгляд.
Увы! Врага ты пощадила, а друга смерти предала!
Завлек меня, связал, опутал твоих кудрей тугой силок.
Ты счастлива, живешь беспечно, не знаешь горя и тревог.
Другим — твоей любви отрада, а мне — худой молвы упрек:
С меня довольно. Сбросив путы, я покидаю твой чертог.
О, если б лаской ты Машраба заворожила, привлекла!
"Я в мир любви стопы направил..."
Я в мир любви стопы направил и стал несчастным бедняком.
И грудь моя для стрел — упреков мишенью стала в мире том.
Страдать устав, я возвратился в свой прежний мир, в свой старый дом,
Но в мире этом сердце снова затосковало о другом -
И я опять ушел из мира и думать перестал о нем.
Во мгле разлуки звал я друга, искал, стеная, — не нашел!
Чтоб рассказать о тяжкой муке, тебя, родная, не нашел.
Искал хоть месяца покоя, но даже дня я не нашел.
Искал лекарства, чтоб окрепла душа больная... Не нашел!
Тогда твой гнев я сделал другом и скорбь мою назвал отцом...
Твои уста подобны меду, глаза как солнца торжество.
Твой каждый взгляд — стрела несчастья, стрела для сердца моего,
Твое лицо — румиец знатный, а кудри — негры вкруг него.
Вот отчего я так терзаюсь, вот, о кумир мой, отчего
Мир сердца моего разбил я) все в нем поставив кверху дном.
Мне ночь печали стала братом и собеседником давно.
Беда охотится за мною. Я слезы лью, а ей смешно.
Моя тоска, твоя жестокость, сдружившись, стали заодно.
Все муки сердца превратил я в тугие крылья, чтоб оно
Могло, взлетев пурпурной птицей, достичь души твоей хором.
Я разорен, а ты в довольстве, о лучезарная моя.
Нет мне покоя! Нет покоя, в какие б ни забрел края.
О человек, когда ты хочешь достигнуть счастья бытия,
Терпи, хотя б из раны сердца лилась кровавая струя!
Кровь сердца моего собрал я, назвав ее любви вином.
Припав к ногам твоим, подумал: "Рабом ей стану с этих пор.
В кимвал любви ударю сердцем и звоном оглашу простор!"
Надев твой саван погррбяльный. подумал: "Лягу на костер".
Подумал: "Сделаю оружье, чтоб дать сопернику отпор".
И, взяв полу твоей одежды, вооружился топором.
Одна лишь ночь с тобой в беседе, один твой взгляд — и я готов
И веру, и обитель веры разбить на тысячу кусков!
Твои слова, мое томленье непостижимы для глупцов.
Здесь в слово каждое вложил я значенья многих сотен слов.
Чтоб не открылись наши тайны, чтоб не прослыл Машраб глупцом.
"У стен дворца моей любимой..."
У стен дворца моей любимой всегда бродить хочу.
Хочу терпеть ее обиды, рабом ей быть хочу.
Ее тропу моею кровью я обагрить хочу.
Ее любовь с моей любовью навеки слить хочу.
Глаза мои ее кудрями я исцелить хочу.
Платок ей нужен. Размотаю моей души моток,