Лучше бы она в нем не отражалась!
Взглянув на себя, Косточка пришла в ужас от своего вида: казалось, она собрала всю пыль и грязь, которые были на дороге.
«Надо выкупаться!» — решила Косточка и стала осторожно сползать к ручью. Но только она окунулась в холодную воду, как Ручей подхватил ее и понес неизвестно куда.
— Не тяните меня, прошу вас! — взмолилась Косточка. — Меня уже раз тянули — до сих пор не могу опомниться.
— У вас несчастье? — участливо спросил Ручей. — Какое? Может быть, я смогу вам помочь?
И Косточка повторила ему свою историю — о том, как ее пригласили к столу и как она осталась без шубы. А в заключение сказала о Ветре:
— Это такой хам, такой хам! Я с ним поделилась, как с другом, а он сказал, что я лгу.
— Я знаком с Ветром, — сказал Ручей. — Он иногда бывает резок, но он — открытая душа.
— Вы так считаете? — раздраженно ответила Косточка. — В таком случае — высадите меня на берег. Я не хочу и минуты оставаться в вашем обществе!
Они проплывали как раз мимо дома, и Косточка выскочила на берег перед самым окном — точно таким, как то, из которого ее выбросили.
«Все к лучшему, — решила Косточка. — Теперь я смогу найти свою шубу».
Но при ее росте забраться в окно было просто немыслимо. Косточка уже пришла к этому выводу, когда ее окликнули:
— А, здравствуйте! Вы все еще ищете свою шубу?
Это был Ветер.
— Лучше помогите, чем зря расспрашивать, — недружелюбно сказала Косточка. — Видите, что не могу до окна дотянуться.
Ветер подхватил ее и легко забросил в окно.
И опять все началось с неприятностей: Косточка попала на письменный стол и чуть не разбила Очки, которые просматривали там какие-то бумаги.
Очки строго посмотрели на нее и спросили:
— Что это за хулиганство? Откуда вы взялись?
— Я вернулась за своей шубой, — сказала Косточка. — Меня ограбили самым бессовестным образом.
— Где вас ограбили? — спросил Карандаш, на минуту отрываясь от работы.
— Здесь. В этом доме. Во время обеда. Теперь припоминаете?
— Ничего я не припоминаю, — возразил Карандаш. — Я вас впервые вижу. И шубы никакой здесь не было. Да и какая может быть летом шуба?
Последней фразы Косточка не могла вынести.
— Не вам меня учить, как мне одеваться! Лучше следите за своим длинным носом! — раздраженно сказала она Карандашу.
Косточка очень разволновалась, и надо было как-то ее успокоить.
— Может быть, посадить ее в нашем саду? — предложили Очки, которым приходилось кое-что читать из области садоводства.
— Посадить? За что меня сажать? Постыдились бы говорить такое!
Но ее все-таки посадили.
…Перед самым окном, в которое когда-то влетела Косточка, растет большая, развесистая Вишня. Она глубоко пустила корни и давным-давно позабыла о грехах молодости, когда она была глупой Косточкой, среди лета потерявшей свою шубу.
И лишь по временам, когда Ветер всколыхнет ее воспоминания, Вишня робко стучится в окно, словно просит прощения за прежние ошибки.
ПОЛУПРАВДА
Купил Дурак на базаре Правду. Удачно купил, ничего не скажешь. Дал за нее три дурацких вопроса да еще два тумака сдачи получил и — пошел.
Нелегко сказать — пошел! С Правдой-то ходить — не так просто. Кто пробовал, тот знает. Большая она, Правда, тяжелая. Поехать на ней — не поедешь, а на себе нести — далеко ли унесешь?
Тащит Дурак свою Правду, мается. А бросить жалко. Как-никак за нее заплачено.
— Ты где, Дурак, пропадал? — набросилась на него жена.
Объяснил ей Дурак все, как есть, только одного объяснить не смог: для чего она, эта Правда, как ею пользоваться.
Лежит Правда среди улицы, ни в какие ворота не лезет, а Дурак с женой держат совет — как с нею быть, как ее приспособить в хозяйстве.
Крутили и так, и сяк, ничего не придумали. Даже поставить Правду, и то негде. Что ты будешь делать — некуда Правды деть!
— Иди, — говорит жена Дураку, — продай свою Правду. Много не спрашивай — сколько дадут, столько и ладно. Все равно толку от нее никакого.
Потащился Дурак на базар. Стал на видном месте, кричит:
— Правда! Правда! Кому Правду — налетай! Но никто на него не налетает.
— Эй, народ! — кричит Дурак. — Бери Правду — дешево отдам!
— Да нет, — отвечает народ. — Нам твоя Правда ни к чему. У нас своя Правда, не купленная.
Но вот к Дураку один Умник подошел. Покрутился возле Правды, спрашивает:
— Что, парень, Правду продаешь? А много ли просишь?
— Немного, совсем немного, — обрадовался Дурак. — Отдам за спасибо.
— За спасибо? — стал прикидывать Умник. — Нет, это для меня дороговато.
Но тут подоспел еще один Умник и тоже стал прицениваться.
Рядились они, рядились и решили купить одну Правду на двоих. На том и сошлись.
Разрезали Правду на две части. Получились две полуправды, каждая и полегче, и поудобнее, чем целая была. Такие полуправды — просто загляденье.
Идут Умники по базару, и все им завидуют. А потом и другие Умники, по их примеру, стали себе полуправды мастерить.
Режут умники правду, полуправдой запасаются.
Теперь им куда легче разговаривать между собой.
Там, где надо бы сказать: «Вы подлец!» — можно сказать: «У вас трудный характер». Нахала можно назвать шалуном, обманщика — фантазером.
И даже нашего Дурака теперь никто дураком не назовет.
О дураке скажут: «Человек, по-своему мыслящий». Вот как режут Правду!
ВЫБОР ПРОФЕССИИ
Было тихо.
Было темно.
В темноте — сквозь окно — светились желтые зрачки звезд.
В тишине — за окном — притаились какие-то шорохи.
Мышка сказала:
— Когда я вырасту большой, я обязательно стану кошкой…
СЧАСТЬЕ
Случилось так, что в один день родились в лесу Мышонок и Медвежонок. Пока матери стирали пеленки, отцы выпили на радостях и пошли добывать для своих детей счастье.
А счастьем в ту пору в лесу маги ведали. Они получали его по накладной и отпускали в порядке очереди. Всем распоряжался главный маг, которого называли завмагом.
Увидел завмаг отца Мишку:
— А, Михайло Иванович, почетный гражданин леса! За чем пожаловали?
— За счастьем.
— Сию минутку! Нарезать или целым куском?
— Тут у меня еще приятель есть, — говорит отец Мишка. — Ему тоже надо бы счастья.
Стали искать приятеля, да как его найдешь? Затерялся отец Мышка где-то в хвосте очереди. Делать нечего — взвалил на плечи Мишка счастье и домой поспешил — как бы старуха плохого не подумала.
А отец Мышка отыскался, когда его очередь подошла.
— Тебе чего? — спрашивает завмаг.
— Мне бы счастья, для сына.
— Нету счастья, все вышло! — говорит завмаг, а сам прячет что-то под прилавок.
Так и вернулся отец Мышка домой ни с чем.
— Ох беда, — заплакала жена. — Нет для нашего сына счастья!
— Ничего, мать, — сказал отец Мышка. — Главное, что есть сын. Вырастет, сам добудет.
Когда счастья нет, долго тянется время. У отца Мишки — другое дело: не успел оглянуться — сын подрос. А отец Мышка маялся, маялся, и когда сынок на ноги стал, старого Мышки уже и на свете не было.
— Ну, мать, — говорит сын Мышка. — Собирай меня, пойду в свет добывать счастье!
— А чего тебя собирать? В доме пусто, как стоишь, так и иди. Не пропадешь, ты у меня не маленький!
Попрощался сын Мышка с домашними и пошел.
— Эй, Мышка, и я с тобой!
В берлоге переполох.
— Не пущу! — ревет Медведица. — Там сыро, холодно, ты простудишься…
Лег сын Мишка на спину, лапами сучит:
— А я хочу! Хочу!
Тут уж дело серьезное — как бы не заболел ребенок.
Стали Мишку в дорогу снаряжать. Уложили счастье — и его, и мамино, и все, какое было в берлоге. Еле взвалил на себя сын Мишка.
— Ты уж, Мышка, присматривай за ним, — просит Медведица. — Видишь, какой он у нас…
Пошли.
Ковыляет Мишка со своим счастьем, а Мышка бежит налегке. Дорога трудная, неровная, того и гляди лапку подвернешь. И ночевать под открытым небом… Мышке-то не привыкать, а Мишке обидно: у него все-таки счастье!
— Хорошее у тебя счастье, — говорит Мышка. — Ты бы его подстелил, все же не на сырой земле ночевать!
— Ну вот еще! — буркнул Мишка. — Легко тебе чужим распоряжаться!
Долго шли. Мышка — на что молодец! — и тот притомился. А тут еще овраг на пути — длинный, глубокий.
Жмется Мишка, не решается, видно, боится счастье потерять. А Мышке терять нечего: раз, два — и перебежал на ту сторону.
— Ну чего ты там?
Стыдно Мишке признаться, что он за свое счастье держится, он и говорит:
— Ты, Мышка, дальше иди, а мне чего-то не хочется. Я, наверно, домой пойду.
Потащился Мишка домой. Долго тащился; Сколько дорог, не знаешь, по какой идти, в какой лес сворачивать. Пошел не по той дороге, свернул не в тот лес и заблудился.
Сидит он в чужом лесу, а время идет. Вот уже и зима наступила. Надо бы берлогу вырыть, да как ее выроешь? Даже не знаешь, откуда начинать — сверху или снизу?
Падает снег, трещит мороз, а Мишка сидит, трясется над своим счастьем.
Трясся, трясся, потом перестал. Лежит, не дышит.
Вот тут он лежит, а вот тут — его счастье. Со стороны можно подумать, что Мишка умер от счастья, но на самом деле это не так. Не от счастья он умер — от холода.
А Мышка долго еще по свету ходил. Правда, счастья так и не нашел, но зато нашел кое-что другое… И стал сам отцом Мышкой, потому что у него родился сын, вот ведь какая радость!
Ну понятно, как каждый отец, пошел отец Мышка к завмагу за счастьем. Для себя бы не стал, но для сына — сами понимаете. И в очереди постоял, и просил, и вымаливал. Но опять, как и Мышка-дедушка, вернулся домой с пустыми руками.
— Ох беда, — плачет жена. — Нет для нашего сына счастья!
— Ничего, мать. Главное, что есть сын. Я прожил без счастья, и он проживет!
«Я прожил без счастья…» — сказал отец