Ты пойдешь по моим следам — я себя отыскать не дам:
Стан твой тонкий вспомнив, и сам стал незрим я, и ты — виной.
Я — лишь пыль, где пролег твой след, но печали мне в этом нет,—
Жаль, что в пыль от вихренья бед не истерт я, чудак смешной!
Забурлил моих слез поток — и твой стан я увидеть смог:
Юн и свеж, проглянул росток, благодатной вспоен волной.
Кто еще, о Хафиз, ответь, смог бы стих вот такой пропеть?
Про твой стан ни теперь, ни впредь так не спел бы никто иной.
* * *
Сколь истомен твой лунный лик — словно месяц, я стал горбат,
Тонкий стан я твой вспомню — вмиг таю в небыль, как дым и чад.
Твоих родинок красота днем и ночью — в сердце моем:
Только эта моя мечта и смягчает мне боль утрат.
Я всю жизнь положить готов, лишь прильнуть бы к устам твоим,
Но каких я ни трачу слов, а они в ответ лишь молчат.
Стал бы славен я и высок, словно сам небесный чертог,
Если б силы найти я смог пасть во прах у твоих палат.
Ты едва лишь блеснешь красой, сгину в небыль я, жалкий раб,—
Потому-то мне быть с тобой небеса, увы, не сулят.
Если нет хмельного вина в твоей чаше любовных нег,
Станет лишь черепком она, не сулящим тебе услад.
Сладок тюркский Хафиза слог да любовью к тебе высок,
И любителям звучных строк даровать он отраду рад.
* * *
Лик твой предо мной предстанет, красотой всесветной глянет —
Он румянцем меня манит, а приманит — и обманет.
И покуда мои стоны жгут огнем твой лик цветущий,
Моих глаз родник бессонный их тушить не перестанет.
У влюбленного на лике — всех невзгод его улики:
Взор какого горемыки его беды не туманят?
С той поры, как душу ранит темных родинок виденье,
Тьма и мрак меня дурманят, разум мой во мраке вянет.
Если локон твой истомный не одарит меня счастьем,
Мне предвестьем доли темной он на светлом лике станет.
Сердце, распуская крылья, к меду уст твоих стремится,—
Только сдохнув от бессилья, муха меда не поганит.
Уст твоих рубин горящий мне хмельней вина хмельного,—
О твоей красе томящей сердце думать не устанет.
А лукавым взором глянешь — ты красою колдовскою
И отшельника приманишь: сердце его в небыль канет.
Восхищен Хафиз тобою, он воспел твой лик по-тюркски,
И теперь строкой любою вровень он с Камалем встанет!
* * *
Едва лишь вспомню я свиданья миг блаженный,
И — радость забытья в душе моей смятенной.
В пути любви беда — учитель мой суровый,
И ей служу всегда я, ученик смиренный.
И если рухну я, дар бытия утратив,
В степи небытия мне будет кров нетленный.
Но если бег веков пленит меня в оковы,
Спасусь я из оков моей неволи пленной.
Любовь меня сожжет палящим всех пыланьем:
Безверец — даже тот смирится, дерзновенный.
К твоим устам хоть раз припасть бы мне в восторге —
Я о Фархаде сказ сложу неизреченный.
Но любо палачу меня безмерно мучить,
И, как Хафиз, кричу я в муке неизменной.
* * *
Да будет мной испит вина любви глоток —
Меня он отрешит от всех земных тревог.
Святоша — злой старик захочет пить со мной —
Единой каплей вмиг его свалю я с ног.
Я вникну в суть речей главы хмельных утех,—
Для раковин-ушей как жемчуг — его слог.
Отравно-горек вкус мучений от разлук,—
О, если б сладких уст вкусить нектар я мог!
А ветер принесет мне о свиданье весть —
И в сердце пеной вод взбурлит морской поток.
С чела отняв покров, как солнце, ты сверкнешь —
Я локонами слов совью завесу строк.
Цветник желанных нег мечтам Хафиза люб,
И соловья навек умолкнуть он обрек.
* * *
Вина пригубим и опять мы пить хмельное станем,—
Не будем глупых дел свершать, а всё иное — станем.
Нам от хмелящего вина вовеки не отречься:
Менять последний клок рядна мы на вино и станем!
О суфий, ты вином насыть нас чистым — без осадка,—
Тебе земное всё дарить и неземное станем.
Мы знатных и простых вином от разума отвадим,—
Науку страсти воспоем — знать лишь одно и станем.
Своя у всех, кто верит, цель — в мечети ли, в притоне,—
Искать мы веру там, где хмель, любой ценою станем.
Когда в минбаре озорство болтун затеет глупый,
Смирять мы хмелем естество его шальное станем.
Но полно! Всех утех хмельных вовек не перечислить,—
Давай, Хафиз, закончим стих — писать иное станем!
* * *
Роз, красивых, как твой лик, я, как ни искал, не видел:
Где красы твоей цветник, там я острых жал не видел.
Путь моей любви тосклив — попран я во прах навеки,—
Я таких, кто, полюбив, вдруг счастливым стал, не видел.
От пустых бесед далек, затаи свой пыл сердечный:
Я, чтоб тайну уберег врун или бахвал, не видел.
Сердцем я стенал навзрыд, оскорблен тысячекратно:
Знал я только боль обид — ласки и похвал не видел.
Хочешь чистым быть — живи, мук любви не избегая:
Я, чтоб баловень любви чистотой сиял, не видел.
Ведал я позор и стыд в моей страсти безответной —
Ничего, кроме обид, гнева и опал не видел.
Я в скитаниях весь свет обошел, Хафиз, не встретив
Столь же хитрых приверед. Я таких не знал, не видел.
* * *
Я возлюбленных, ценивших, что им верен друг, не видел,
Сердцу муки не даривших нежных я подруг не видел.
Знал я верность обещавших, сердце хитростью пленявших,
Но обет не нарушавших я нигде вокруг не видел.
Глянут вскользь, являя милость, и заманят сердце взором,
Но чтобы душа ценилась в ее доле мук — не видел.
Много было говоривших, бойко обо всем судивших,
Но любовь свою даривших, а не боль разлук,— не видел.
Много было говоривших, бойко обо всем судивших,
Но я слово претворивших в дело своих рук не видел.
Всех любовью заболевших только смерть одна и лечит:
Никогда я одолевших этот злой недуг не видел.
О Хафиз, чтоб быть с любимой, жаром страсти душу вымой,—
Жар, такой же негасимый, я в других, мой друг, не видел!
* * *
Пойдем-ка в винный погребок и пить там снова будем,
Вкусим из кубков пряный сок — хмельней хмельного будем!
Для любящих заветный дом — питейные трущобы,
И мы теперь туда пойдем — искать там крова будем.
Одних вино ввергает в бред, а нам — дарует разум,—
Зачем же мы, что разум — вред, считать бредово будем!
Взыскуем шаха всех времен мы в нищенской юдоли,—
Скитальцами глухих сторон мы, право слово, будем.
Радетели любви одной, в пути к заветной цели
Мы будем помнить взор хмельной — ждать его зова будем.
Неизреченна благодать всесущего владыки,—
Что ж ее счетом исчислять мы бестолково будем?..
Тот лик горит, всё пламеня,— сжигает, не сгорая,—
Мы мотыльками у огня мелькать пунцово будем.
Ты трезвым, умным не зовись, а будь хмельным безумцем,—
Себя мы лучше, как Хафиз, корить сурово будем.
* * *
На порог твой прихожу я оробело каждый миг,
Стоны к небу возношу я то и дело каждый миг.
И зачем в саду багряном кипарисы видеть мне?
Очарован твоим станом я всецело каждый миг.
Птица сердца, умирая от томленья по тебе,
Чтоб взглянуть на древо рая, ввысь летела каждый миг.
Твои стрелы все жесточе поражали мою грудь,—
Кровь сочило через очи мое тело каждый миг.
Тщетны были все старанья позабыть твой чудный лик,—
Видеть тебя вновь желанье мной владело каждый миг.
Вспомню я уста-рубины — рвется дух из тела прочь,
И пыланию кручины нет предела каждый миг.
Тайну уст твоих незримых лишь узрев в мечте, Хафиз
Тает сам в мечтах, таимых онемело, каждый миг.
* * *
Нет, ты не дашь мне быть твоим рабом безгласным, знаю: