У г р и к. Почему не будет? (Его мучает страх и какое-то недоброе предчувствие.) Почему нас может не быть?…
Б р о д я г а (колеблясь). А вы сосчитали, сколько нас тут?
Т о м к о (он все понял). Молчите вы!
Б р о д я г а. Нас… десять…
Т о м к о (Ондрею). Это просто случайность, и ничего другого…
О н д р е й. Надеюсь, что так… (Ему самому хочется в это верить.) Без сомнения, нас будет еще больше.
Б р о д я г а. Нет, сие не случайность… Таков уж старый обычай. (Томко.) И вы это хорошо знаете, пан учитель…
Т о м к о (почти умоляя). Здесь дети… Прошу вас, не надо!
А п т е к а р ш а. Какой обычай? Скажите, ради бога…
Б р о д я г а. Один к десяти.
П о в и т у х а. Один… к чему?
Б р о д я г а (ворчливо). За одного чужого — десять наших.
Тишина.
Ф а н к а. Десять наших? (Наконец понимает, в чем дело, и пугается.) Ондрик… Это правда?
О н д р е й. Ерунда!.. (Зло, Бродяге.) Считать не умеете! (Быстро, нервно считает.) Раз… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… (Внушительно.) Нас здесь девять, а не десять!
Б р о д я г а. Десять!
О н д р е й. Девять! Девять!
Б р о д я г а. Девушку тоже надо считать.
О н д р е й (резко). Почему?
Б р о д я г а (нерешительно, но спокойно). Потому что она здесь, среди нас.
О н д р е й. Вы не смеете ее считать! (Кричит.) Я никому не позволю! Ей нет еще шестнадцати… Она еще ребенок!
Б р о д я г а (недовольно). Не кричи на меня. Лучше скажи это им… когда они придут!
А п т е к а р ш а. Я… Я не понимаю… (Испуганно, Бродяге.) За одного — десять… десять наших? Но для чего… с какой целью?
Б р о д я г а. Просто так… для шику, уважаемая пани… (В бессильной злобе.) Такая маленькая оккупационная таблица умножения… один к десяти!
Дверь наверху открывается, раздается звон колокольчика.
О н д р е й (к Томко). Вы были правы. Еще кто-то! (С облегчением шепчет.) Франтишка лохматая… ты уже не десятая!
Люди в подвале, затаив дыхание, напряженно вглядываются в темноту. Там, у двери, на сей раз не слышно ни шума, ни крика. Дверь закрывается, и слышны только осторожные, одинокие шаги по скрипучим ступеням. Кажется, им не будет конца.
Те же и Ф и ш л.
С лестницы спускается пожилой человек в черном. На нем черное пальто, черная шляпа, которую он ни разу не снимает, черные суконные ботинки, темные перчатки.
А п т е к а р ш а (удивленно). Пан Фишл… вы?
Ф и ш л. Добрый вечер, пан учитель. (Подает ему руку.) Целую ручки, пани. (Сердечно, старику.) Добрый вечер, пан Терезчак!
Ш у с т е к. Ради бога, нет ли у вас сигареты?
Ф и ш л (любезно). Для вас, пан доктор, всегда есть. (Достает портсигар.) Вам, как я вижу, не повезло?
Ш у с т е к. Я спешил на станцию. Тут-то они меня и… (Нервно берет сигарету.) Можно еще одну?
Ф и ш л. Пожалуйста, сколько хотите.
О н д р е й (весь в напряжении). А вас… вас схватили только сейчас?
Ф и ш л. Меня?.. Дело в том, что… (Пауза.) Меня сюда послали.
О н д р е й. Так вы не… (разочарованно) не одиннадцатый?
Ф и ш л (обращаясь к Томко). Пан учитель, комендант города майор фон Лукас попросил меня… об одном одолжении. Вначале я отказался, но потом… (Колеблется, кусает губы.)
Т о м к о (в ожидании). Я вас слушаю, пан Фишл.
Ф и ш л (все еще не решаясь). Когда я узнал, кто именно был арестован…
Ш у с т е к. Арестован?
Ф и ш л. Вернее, задержан… то я согласился… быть, так сказать, вашим посредником.
Т о м к о. Вот видите… (Возбужденно, всем.) Разве не говорил я вам, что все разъяснится?
Ф и ш л. К сожалению, я должен информировать вас о печальном событии… о коварном убийстве, жертвой которого сегодня вечером стал…
П о в и т у х а. Солдат?.. Мы уже знаем это, пан Фишл.
Ф и ш л. Знаете? (Заинтересованно.) А откуда?
Все молчат.
Т о м к о. Вам что же, велено и допросить нас, пан Фишл?
М а р и к а. Это я им сказала. (Просто.) Я слышала в городе.
Ф и ш л (обращаясь к Томко). Поймите, пожалуйста… То, что произошло сегодня вечером возле моего дома, имеет, разумеется, свои печальные последствия… Особенно для пана майора, поскольку это солдат из его личной охраны… И для меня тоже, потому что майор фон Лукас живет в моем доме… И для всех вас, ибо…
Б р о д я г а (с вызовом). В вашем доме? А почему именно в вашем?
Тишина. Фишл поворачивается. Медленно, внимательно разглядывает незнакомца.
Ф и ш л (стараясь сдерживаться, сухо). Насколько мне известно, приказ о предоставлении квартир для офицеров распространяется на всех граждан города. Не так ли? (Отворачиваясь от Бродяги, всем.) В любом случае майор — мой гость, а законы гостеприимства, я надеюсь, еще не умерли в этом городе… По крайней мере в моем доме…
Б р о д я г а. Это ваши гости? Мы же их сюда не звали!
Т о м к о. Молчите!
Напряженная тишина.
У г р и к (шипит). Заткнись, христа ради…
Ф и ш л. Я думаю, относиться к этому так более разумно… и более полезно.
Т о м к о. Извините, пожалуйста… (Примирительно.) Понимаете, в этой… сложной ситуации некоторые не в силах справиться со своими нервами.
Ф и ш л. Пусть хоть справляются со своими мыслями. (Более сдержанно.) В конечном счете ситуация ясна: майор фон Лукас был вынужден, узнав о покушении на солдата вермахта, отдать приказ… арестовать десять жителей этого города, как (запинается) …как заложников.
Ф а н к а. Как заложников?
А п т е к а р ш а. Я… я не понимаю!.. (Умоляюще.) Объясните, пан Фишл, что это такое…
Ф и ш л (любезно). Если виновный найдется, всех вас отпустят… сразу всех десятерых, милостивая пани!
А п т е к а р ш а. А… а если не найдется?
Тишина. Все ждут. Мужчина в черном молчит и вытирает лоб платком.
Б р о д я г а (как бы про себя). Если не найдется… то нас повесят. Или в лучшем случае — расстреляют. (Фишлу.) Какой срок?
Ф и ш л (снова вытирает лоб платком, чуть слышно). До завтрашнего утра… до рассвета…
Ф а н к а. Когда восходит солнце, Ондрик?
Ф и ш л. Приближается зимнее солнцестояние… поэтому солнце взойдет только в шесть! (Глядя на часы, ободряюще.) Сейчас пока еще десять… До того времени преступника, я думаю, разыщут…
Т о м к о (удрученно). Надо полагать, пан Фишл, надо полагать…
С т а р и к (с отсутствующим видом). В Евангелии сказано: «Прежде чем пропоет петух, ты трижды отречешься от меня».
Ф и ш л (Томко). Это значит, что вы арестованы не как подозрительные люди, а как заложники! Я знаю, что преступника среди вас нет… поэтому я и согласился прийти… Ведь я знаю здесь почти всех… (Смотрит на Бродягу.) Кроме вот этого человека. (Обращаясь к Томко.) Кто он?
Т о м к о (пожимает плечами). Понятия не имею… Мы не знаем его.
Б р о д я г а (с сарказмом). Палачу все равно, знаете вы меня или нет.
О н д р е й. Палачу? Вы что… с ума сошли? Здесь же несовершеннолетняя! (Тянет Фанку в сторону.) Ей еще нет шестнадцати! И этот закон на нее не распространяется, пан Фишл… (Кричит.) Неужели ваш майор собирается убивать и детей?
Ф и ш л (тихо, бессильно). На счету любой войны есть, к сожалению, и дети…
А п т е к а р ш а. Здесь есть и женщины, пан Фишл!
Ф и ш л. Война приносит страдания и женщинам, милостивая пани… У солдата, которого убили возле моего дома, тоже была жена.
У г р и к. Мы штатские лица, а не военные, позволю себе заметить!
Ф и ш л. Сейчас не существует штатских. Это, к сожалению, тотальная война, уважаемые.
Б р о д я г а. Тотально проигранная война, уважаемый пан.
Ф и ш л. Возможно. (Сдержанно.) Но не забывайте, пожалуйста, что перед вами немец!
Т о м к о (в тон Фишлу). А вы, пожалуйста, не забывайте, что перед вами невинные люди!
Ф и ш л. В этой войне нет невинных! И ни в какой войне уже нет невинных!
Т о м к о. Вы что, ослепли, пан Фишл? Или вы не хотите… видеть различие?
Ф и ш л. В чем различие, пан учитель?
Т о м к о. Ведь существуют сильные и слабые… Существует насилие… и его жертвы!
Ф и ш л. Слабые тоже убивают. Охотничьим ножом, например. И к тому же еще в спину… Нет… нет… Кто убивает, тот уже не невинный!
Т о м к о. Слабый защищается, как может. Другой возможности у него нет.
Ф и ш л. У него есть возможность и не защищаться. Уступить силе, приспособиться. Разве не учит нас этому физика?
Т о м к о. Человек живет не по физическим законам, а по законам общества… и своей совести…
С т а р и к. По законам божьим, пан учитель!
Т о м к о. Пан Фишл… (Неожиданно примирительным тоном.) Мы уже столетия прожили вместе в этом городе. Мы… и вы, старые немецкие семьи… И жили в мире, как подобает добрым соседям… Почему же сразу все должно измениться?
Ф и ш л. Это вы первые все изменили! (Быстро.) Вы забыли? Ведь и я сидел в этом подвале! Как изменились сразу эти наши добрые, старые соседи и…
Т о м к о (перебивает). Но вы ведь недолго тут сидели, пан Фишл…
Ф и ш л (смотрит по сторонам). Тогда здесь не было ничего… только голые серые стены… и десять перепуганных насмерть семей… (Горько, обращаясь к Томко.) Да, мы просидели здесь только три дня… Но зато без воды и хлеба… (Показывает в угол.) Вон там лежала кучка гнилого картофеля… Это было все, чем вы нас угостили!
Т о м к о. Но ведь то были первые дни восстания… горячие дни… И несколько горячие головы…