Всего недели спустя после ухода из школы Федерер выиграл на юниорском Уимблдоне. Очевидно, это под силу не каждому юниору, который посвящает себя теннису. Следовательно, не менее очевидно, что нужно что-то больше, чем время и тренировка, – еще есть чистый талант и его разные степени. У ребенка должна быть экстраординарная (и измеряемая) кинестетическая способность, чтобы годы практики и тренировок стоили того… зато дальше, со временем, из общей массы игроков начинают сепарироваться и подниматься сливки. Так что один тип технического объяснения превосходства Федерера: он просто больше одарен кинестетически, чем остальные профи-мужчины. Всего капельку, ведь в топ-100 кинестетически одарены все, но ведь и теннис – игра дюймов.
Ответ правдоподобный, но неполный. Возможно, он был бы полным в 1980-х. Но в 2006-м справедливым вопросом будет, почему такой талант вообще до сих пор имеет значение. Вспомните правду о догме и табличке в Уимблдоне. Каким бы он ни был кинестетическим виртуозом, Роджер Федерер сейчас доминирует среди крупнейших, сильнейших, самых тренированных и натасканных профи-мужчин в истории игры, использующих термоядерные ракетки, с которыми, говорят, тонкая калибровка благодаря кинестетическому чутью уже не релевантна – это как насвистывать Моцарта на концерте «Металлики».
Согласно надежным источникам, история почетного жеребьевщика Уильяма Кейнса такова: в два с половиной года мать однажды нашла у него уплотнение в животе и отвела к врачу, и опухоль диагностировали как злокачественную. Дальнейшее, конечно, представить невозможно… как маленький ребенок проходит химиотерапию – серьезную химиотерапию, как его матери приходится это видеть, нести его домой, ухаживать за ним, потом возвращать для новой химиотерапии. Что она отвечала на вопрос ребенка – главный, очевидный? И кто ответил бы на ее вопрос? Что негротескного вообще может сказать какой-нибудь священник или пастор?
Во втором сете финала Надаль ведет 2:1 и теперь подает. Федерер выиграл первый сет под ноль, но потом слегка расслабился, как с ним иногда бывает, и быстро отстал по брейкам. Сейчас, когда у Надаля «больше», идет розыгрыш на шестнадцать ударов. Надаль подает на 20 км/ч быстрее, чем в Париже, и делает это по центру. Федерер форхендом посылает высоко над сеткой медленный мяч, – это может сойти ему с рук, потому что Надаль никогда не входит в корт за подачей. Испанец бьет форхенд с типично сильной подкруткой глубоко под бэкхенд Федерера; Федерер отвечает бэкхендом с еще более сильной подкруткой – удар почти для глиняного корта. Это неожиданно, и Надаль сдает назад, слегка, и его реакция – низкий сильный короткий мяч, который приземляется сразу за язычком линии подачи на стороне форхенда Федерера. С большинством противников Федерер на таком мяче мог бы просто закончить розыгрыш, но одна из причин, почему ему тяжело с Надалем, – тот быстрее остальных, может то, чего остальные не могут, так что Федерер просто бьет с форхенда плоский кросс со средней силой, стремясь не к победному удару, а к низкому, мелкому мячу, который выведет Надаля вперед и на правую сторону – сторону бэкхенда Федерера. Надаль на бегу сильно бэкхендит по линии под бэкхенд Федерера; Федерер подрезает обратно по той же линии – медленным и парящим от обратного вращения мячом, – чтобы Надаль вернулся на прежнее место. Надаль подрезает мяч обратно – уже три удара по одной и той же линии, – Федерер срезает мяч снова в то же самое место, на этот раз даже еще более медленный и парящий, и Надаль ведется и сильно бьет по той же линии с двух рук – Надаль как будто теперь окопался на правой стороне, он больше не уходит между ударами в центр задней линии, Федерер его малость загипнотизировал. Тут Федерер пробивает очень сильный, глубокий бэкхенд с верхней подкруткой – тот самый, который шипит, – слегка на левую сторону задней линии Надаля, тот успевает и форхэндит кросс, и Федерер отвечает еще более сильным и тяжелым кроссом с бэкхенда, на самую заднюю линию и на такой скорости, что Надалю приходится бить форхенд с задней ноги, а потом торопиться в центр, потому что мяч опять приземляется где-то в метре от Федерера со стороны его бэкхенда. Роджер Федерер выходит этому мячу навстречу и бьет с бэкхенда совершенно другой кросс – в этот раз короче и острее, под таким углом, который никто не ожидал, и такой сильный и размазанный в воздухе от вращения, что тот падает мелко и едва-едва в пределах боковой линии и резко взмывает после отскока, и Надаль не может подойти и остановить его и не может добраться сбоку вдоль задней линии из-за угла удара и верхней подкрутки, – конец розыгрыша. Зрелищный победный удар – Момент Федерера, но вживую видно, что еще это такой победный удар, который Федерер начал готовить за четыре или даже пять ударов. После первого слайса по линии все было задумано швейцарцем так, чтобы маневрировать Надалем, убаюкать его, нарушить ритм и баланс и открыть себе тот последний невообразимый угол – угол, невозможный без мощной верхней подкрутки.
Мощная подкрутка – визитная карточка сегодняшней силовой игры на задней линии. Здесь табличка в Уимблдоне не ошибается[455]. Но почему подкрутка так важна, понимают немногие. Зато многие понимают, что ракетки из высокотехнологичного композита придают мячу куда больше скорости – как алюминиевые бейсбольные биты в противоположность старой доброй древесине. Но эта догма ошибочна. Правда в том, что при одинаковой силе натяжения углеродные композиты легче дерева, а это позволяет современным ракеткам быть легче на пару унций и шире по меньшей мере на пару сантиметров, чем винтажные «Крамер» и «Максплай». Значение имеет ширина лица. Широкое лицо значит большую площадь струнной поверхности, а та значит большое игровое пятно. С композитной ракеткой, чтобы добиться хорошей скорости, необязательно встречать мяч точным геометрическим центром струн. Не нужна и особенная точность, чтобы добиться верхней подкрутки – подкрутки, которая (вспомните) требует наклонного лица и удара снизу вверх, когда скорее причесываешь мяч, а не плоско бьешь по нему: с деревянными ракетками это было довольно сложно из-за маленького лица и скупого игрового пятна. Легкие, широкие головы и более щедрые центры у композитов позволяют игрокам замахиваться быстрее и вкладывать в мяч больше верхней подкрутки… а, в свою очередь, чем больше подкрутки вложишь в мяч, тем сильнее можно бить, потому что выше предел погрешности. Из-за подкрутки мяч проходит высоко над сеткой, описывает острую дугу и быстро падает на корт противника (а не, например, улетает).
Так что базовая формула: композитные ракетки позволяют верхнюю подкрутку, что, в свою очередь, позволяет удары с отскока гораздо быстрее и сильнее, чем двадцать лет назад, – теперь часто видишь, как профи-мужчины из-за силы своих ударов отрываются от земли и парят в воздухе, что в былые деньки можно было заметить только за Джимми Коннорсом.
Но Коннорс, кстати, не отец силовой игры на задней линии. Он могуче колотил с задней линии, это правда, но его удары с отскока были плоскими, без вращения и летели над сеткой очень низко. Не был настоящим силовым бейслайнером и Бьорн Борг. И Борг, и Коннорс придерживались специализированной версии классической игры на задней линии, эволюционировавшей в качестве контрсилы для еще более классической игры серв-энд-воллей, которая сама многие десятилетия была доминантной формой мужского силового тенниса и величайшим современным потомком которой стал Джон Макинрой. Вы наверняка все это знаете, как и то, что Макинрой обыграл Борга, а потом более-менее правил мужской игрой до появления в самой середине 1980-х (а) современных композитных ракеток[456] и (б) Ивана Лендла, который использовал раннюю форму композита и был истинным прародителем силового тенниса на задней линии[457].
Иван Лендл стал первым топовым профи, чьи удары и тактики как будто строились на особых возможностях композитной ракетки. Его целью было зарабатывать очки с задней линии – благодаря либо обводящим, либо сразу победным ударам. Его оружием были удары с отскока, особенно форхенды, которые он бил с ошеломительной скоростью, обеспеченной верхней подкруткой, вложенной в мяч. Сочетание скорости и подкрутки заодно позволило Лендлу заложить основы силовой игры на задней линии. Он достигал радикальных, экстраординарных углов для сильных ударов с отскока – главным образом из-за скорости, благодаря которой при сильной подкрутке мяч ныряет и приземляется без перелета. Оглядываясь назад, мы видим, что это изменило всю физику агрессивного тенниса. Десятилетиями игра с выходом к сетке – серв-энд-воллей – была смертельной благодаря углу. Чем ближе ты к сетке, тем больше открыт корт противника, – классическим преимуществом воллея было то, что можно бить по углам, которые при попытке удара с задней линии или середины корта окажутся слишком широкими. Но верхняя подкрутка на ударе с отскока, заданная действительно мощно, опускает мяч достаточно быстро и мелко, чтобы пользоваться многими из тех же углов. Особенно если ваш удар с отскока коротковат: чем короче мяч, тем больше доступно углов. Скорость, подкрутка, агрессивные углы с задней линии – и вот пред нами силовая игра на задней линии.
Не то чтобы Иван Лендл был бессмертно великим теннисистом. Он просто первый топ-профи, который продемонстрировал, чего могут добиться на задней линии мощная подкрутка и голая сила. А самое главное, его достижение оказалось воспроизводимым, как и композитная ракетка. После определенного порога физического таланта и тренированности главными требованиями становятся атлетизм, агрессия и сила с подготовкой лучше, чем у противника. Результат (опуская различные усложнения и подспециальности[458]) – мужской профессиональный теннис последних двадцати лет: все более крупные, сильные, здоровые игроки показывают беспрецедентную скорость и подкрутку в ударах от земли, добиваясь от соперника короткого или слабого мяча, с которым смогут расправиться.