Мысль о тебе лелея. В чем же вина моя?
Знаешь: я друг твой верный, что же врагом зовешь ты?
Где же есть раб вернее? В чем же вина моя?
Ты Атаи обвиняешь, будто я очень назойлив, —
Жду я свиданья, немея.... В чем же вина моя?
Твой стан, красавица, стройнее, чем самшит,
И всех счастливей тот, кто по тебе скорбит.
Пусть молится другой и день и ночь в мечети:
В моих мечтах всегда огонь твоих ланит,
Ах, твой лукавый взгляд — чудесный, быстрый кречет,
И птицу сердца он мгновенно закогтит.
Я на путях любви свободней кипариса,
Когда мрасавица меня поработит.
Коль дунет ветерок от улицы любимой,
То Сулеймана трон на ветер полетит.
Влюбленный не живет без милой и мгновенья,
Пусть вечен он, как Хызр,- в могиле он лежит.
Средь нищих Атаи несчастьями прославлен, —
Царицы гнет жесток — о том молва трубит!
Я тоскую по очам твоим, и тоски подобной в мире нет,
Нет души печальнее моей, сердца — пленника несчастных бед.
В день, когда по лугу ты прошла, погуляла и ушла опять,
Ворот разорвал себе нарцисс, и потух в глазах у розы свет.
Сотню раз, стремясь увидеть рай, из могилы встали б мертвецы,
Если б так стройна была туба и могла ходить тебе вослед.
Не могу я в этом мире жить, не ища свидания с тобой, —
Бог тебя желанной сотворил, мне же дал искать тебя совет.
Что на долю выпадет мою? Скорбь, тоска иль бедствия времен?
Иль суровость милой, иль беда, что несет завистливый сосед?
Хоть, вино пригубив в полночь, я и вздыхаю громко на весь мир,
Тайн моих не ведает никто, будь он даже высший тайновед.
В сад не выйдет бедный Атаи, луг его без милой не влечет,
Жаждущему встречи скорбь несет рай, лишенный радости примет.
На лицо из глаз моих течет слез живых печальная река,
Приходи скорей, мой кипарис, ты не сыщешь лучше уголка.
Ты царица края красоты, и в садах дыхание твое
Раскрывает розы лепестки, словно дуновеньем ветерка.
Печень стала от тоски водой; сделай же добро — и в воду брось,
Что посеешь, то же и пожнешь; верно, мудрость предков глубока.
Губ твоих отведав вкус, теперь наслаждаюсь жизнью я своей, —
"Лижет пальцы тот, кто тронет мед!" — говорит народ, а ты сладка.
В небо устремлен пытливый взгляд о тебе мечтающих рабов,
Узнаем мы-это ты идешь, если заалели облака!
О твоих расспрашивал устах и искал их я — найти не мог;
Говоря: "Кто ищет, тот найдет!" — были ль правы прежние века?
Пусть опять на волосы твои взглянет Атаи. Что дива в том?
"Сладости отведав,- говорят, ты привыкнешь к ней наверняка"!
Уста любимой — что Ковсар прохладный;
Как розы рая — щеки ненаглядной.
Глаза — нарциссы, кудри — гиацинты,
Расцветшие в Иреме в час отрадный.
И соловей души поет от века
В саду красы подруги беспощадной.
То ветер в завитках волос любимой,
Иль джиннов рой, что души ловит жадно?
Ты Атаи продать, аскет, стремишься?
Он раб красавиц, продавай же, ладно.
На речном берегу, видишь, дева, кротка и нежна —
Ты б с водою ее проглотил — так прозрачна она.
Видно, гурия в зеркало вод поглядеться решила,
Тихоструйным Ковсаром красавица привлечена.
Рук не моет красавица в чистом прохладном потоке —
Моет воду о руку, становится чище волна.
Я не верил в русалок, а ныне русалку увидел, —
Эта честь лишь немногим была в этом мире дана.
Увидал Атаи лук бровей ненаглядной и милой
И читает в михрабе "ясин" — пьет он счастье до дна.
Иса может вздохом и труп оживить.
Что ж губы твои меня жаждут убить?
От двери любимой уйти на мгновенье —
Не значит ли, друг мой, любовь оскорбить?
Меня убивай, только прочь не гони ты —
Я раб твой, зачем же беднягу губить?
Нет мне никогда не добиться свиданья, —
Но дело влюбленных искать и любить.
К рабу Атаи позабыла ты милость, —
Дочь бека, зачем озлобленье копить?
Волосы твэи, что Кадра ночь, истинное утро — милый лик,
К этой ночи, к утру день и ночь я стремиться всей душой привык.
Пусть наряд изящества надев, хвастают красавицы, но я
Вижу — лишь тебе подходит он, а другим то узок, то велик.
Без тебя, любимой, как мне жить? Я скорей согласен умереть;
В этой муке, дорогая, знай, однозвучны сердце и язык.
Без меня тебе и горя нет — тысячи ведь есть таких, как я;
Но, с Азрой расставшись, день и ночь и рыдает и скорбит Вамик.
Если только хочешь ты любви, неповиновение оставь.
Должен приучиться ты сносить бремя бед и тяжесть их вериг.
О свиданье с милой позабыв, лишь о рае думает аскет;
Золото за день грядущий дал этот нерасчетливый старик.
Атаи, от мира уходи, связи с миром навсегда порви,
Отреченье — вот что всех молитв лучше для влюбленных горемык.
Вам нигде периликой прекрасной такой не найти,
Схожей с гурией станом, дыханьем с Исой — не найти.
Что за капельки пота на этих прекрасных щеках?
И на розе росы столь же чистой, живой не найти.
О, стремись же скорей наслажденье найти в красоте,
Ведь пословица есть: "Дней былых со свечой не найти!"
Будь же верной всегда — ныне свеж твоей юности сад,
А потом он исчезнет, его за горой не найти.
Сколько я ни смотрю, изнывая и ночью и днем,
Но лекарства от горя разлуки с тобой — не найти.
Хочет близости, о дорогая, с тобой Атаи, —
Царства Джама тому, кто рожден сиротой, не найти.
Нет тебя — и мне души моей не нужно,
Гурий мне и рая светлых дней не нужно.
Я с тобой в разлуке слезы лью все время,
Облаков апрельских и дождей не нужно.
Локоны с лица коль ночью уберешь ты,
То и ясных лунных мне лучей не нужно.
Стройный кипарис — твой стан, нарциссы — очи
Роза — лик; и сада мне милей не нужно.
Если ты захочешь океан увидеть —
В очи глянь мои, тогда морей не нужно.
Пес я бешеный. К сопернику пойду ли?
Он — собачник. Мне его камней не нужно.
Атаи, дай место у порога милой,
Вот его дворец — и светлей не нужно.
Мысли этой розоликой вечно прочь от верного раба спешат.
От любви избавила — убила б — этому я был бы только рад!
На горе скорбей я отдал душу за ее рубин. Что пользы в том?
Пусть она Ширин прекрасной слаще, горе ль ей, что мучусь я — Фархад?
Ветерок дыханье обретает от кудрей душистых дорогой,
Потому не хочет он на ветер жизнь пускать, лишенную услад.
Увидав лицо твое, о роза, разлучился с родиною глаз —
Так Навруз, лишь Гуль свою увидел, родину свою забыл — Навшад.
Пусть аллах ее избавит сердце от скорбей великих и тревог,
Хоть она тоскующую душу не наполнит сладостью отрад.
Нет обид, жестокости и гнета, нет такой печали на земле,
Что бы мне не причиняла пери, вечно льющая мне в сердце яд.
От обид властительницы сердца, Атаи, лица не отвращай,