ГАЗЕЛИ
241
Ты пери устыдить смогла своею нежной красотой,
И розу юную поверг в смятенье лик лучистый твой.
Я так в разлуке тосковал, что кровью слез окрасил луг, —
Кора табаристанских лоз от них покрылась краснотой.
И в мире царствует хаос с тех пор, как шелк твоих волос
Во власть отдали ветерку, что пролетел над головой.
Идешь, не приминая трав, полу одежды подобрав, —
Кеклик споткнулся: вздумал он идти походкой легкой той.
Весь город в сладостных силках, прохожим трудно сделать шаг,
И каждый смотрит на тебя с немым восторгом и мольбой.
Не до Джами теперь тебе! Затерян в общей он толпе,
И щеки впалые его с соломой схожи желтизной.
242
Ты цветком сперва казалась, что в одежды облекли.
Нет, решил я, это розу человеком нарекли.
Легкий стан обременяют разноцветные шелка
Ткать из белого жасмина одеянье повели.
Не жрецы в своей кумирне поклоняются богам, —
Я, в священном исступленье, пред тобой лежу в пыли.
Ты, прелестная тюрчанка, мне погибелью грозишь,
Иль тебя из Хорасана или Чина привезли?
Прикажи расстаться с жизнью за единый поцелуй —
Я пожертвую душою, но блаженство посули.
Дай коснуться поцелуем, дай изведать сладость уст.
А потом — на всё согласен! — умертвить меня вели.
Нели жизнь в руках любимой, словно птица в западне,
Одного Джами желает: чтобы вечно дни текли.
243
У подножья Бисутун мак кровавый запылал,
Будто лапы рудника наземь выбросили лал.
Я ошибся: это сам покоритель гор Фархад
Вырвал пламень из груди, и цветок его вобрал.
Гиацинт твоих кудрей, запах мускуса тая,
Сто мятущихся сердец на колечко нанизал.
Безответная любовь день одела темнотой,
На лице моем рассвет, словно кровь, зловеще ал.
Груз разлуки на весах я измерить захотел, —
Эта ноша тяжелей, чем я прежде полагал.
Я в лицо твое глядел — кельей мне казался лик,
Сквозь окно зениц пройдя, лунный свет внутри сиял.
Возлюбившие тебя бремя бедствия несут,
Но несчастнее Джами ни один из них не стал!
244
Песнь моя без тебя всё печальней звучит и грустней, —
Так без розы прекрасной рыдает весной соловей.
Словно чанга дуга, от печали согнулся мой стан.
По закону игры, по безжалостной воле страстей
Льются слезы мои, на щеках отражаясь твоих,
Иль от капель росы стал жасмин и свежей, и белей?
Легче смерть, чем разлука! Их рядом поставить нельзя:
Смерть — мгновенье, в разлуке страдать — до скончания дней,
Где найти мне лекарство, чтоб муки любви заглушить?
«Нет такого бальзама!» — гласили ответы врачей.
Я обитель свою из стенаний и вздохов сложил, —
Видел кто-нибудь келью, подобную келье моей?
Ты добычей красавиц не раз становился, Джами,
Много чаще, чем сам их опутывал сетью страстей.
245
Ушла любимая моя, я одиноко стал страдать.
Кровоточит моя душа, сердечной боли не унять.
От близких отказался я, ей в жертву я друзей принес, —
Не знаю, перед кем теперь мне скорбь разлуки изливать.
И вслед за ней и вкруг нее идут влюбленные толпой,
Но средь избранников, увы, мне место не дано занять.
Доколь напрасно счастья ждать от переменчивой судьбы?
Удел мой — голову склонить и всё возлюбленной прощать.
Всех, кто любить ее посмел, она измучила вконец,
Молю ее лишь об одном: о, продолжай меня терзать!
Будь милосерден, лекарь мой, пронзивший сердце острием:
Чтоб кровью я не изошел, стилет не надо вынимать.
И слезы бедного Джами струятся, как река Аму,
В слезах покинул он Герат, с тех пор не устает рыдать.
246
Ты ушла не простясь. Ты покинула дом,
Оглянуться забыв, будто я незнаком.
Поспешила в дорогу, влекома мечтой,
На несчастного глянуть считая грехом.
Я был верным рабом, стерегущим порог,
Ты ушла, не подумав, что станет с рабом.
Как слеза по щеке, торопился я вслед,
Ты надменно прошла с равнодушным челом.
«Посмотри на страдальца! — я тщетно просил,
Обреченно молил лишь о взгляде одном: —
С пролетающей птицей привет передай,
Весть одну с мимолетным пошли ветерком!»
Ради этой мятежной и гордой души
Отдал душу Джами, не жалея о том.
247
Доколе кровью исходить, о сердце?
Потоки слез кровавых лить, о сердце?
Ты, со слезами глаз перемешалось,
Рвешь вместе с ними жизни нить, о сердце.
Из края в край меня по свету кружишь,
Доколе этот путь вершить, о сердце?
Ты любишь ту, что на Лайли похожа, —
Маджнуна путь тебе торить, о сердце!
Мир таинство любви творит издревле.
Чем можешь землю одарить, о сердце?
Сто нежных гурий ты околдовало,
Всех жаждешь ты приворожить, о сердце.
Джами томится в скорби и печали.
Что делать мне, как дальше жить, о сердце?
248
Язык — толмач, слова — рабы, их смело подчинило сердце.
Ту речь, что мы произнесли, в глубинах породило сердце.
Весь мир и зримое кругом: земля, небесный окоем —
Частица малая того, что в суть свою вместило сердце.
Все проявленья бытия, твою тоску, любовь твою,
То, что написано пером, — волнуясь, сотворило сердце.
Оно — разящая стрела, что луком пущена была,
Рука нам только помогла, но метко цель пронзило сердце.
Познанья дивное вино, что богом пить запрещено,
Его вкушают мудрецы, в него вложило силу сердце.
Свободный от запретов, тот раскрепощенной мысли плод
В своем единственном саду тайком от всех растило сердце.
Джами, ты высказал слова. В них проявленье божества,
Посланье духа самого, что до поры таило сердце.
249
До чаши неба невзначай коснулась пальцами луна —
И песня радостной любви влюбленным сделалась слышна.
Уходит месяц на закат, хмельной от праздничных услад, —
Со мной из чары золотой испей пурпурного вина.
Вино, что ты продашь в тиши, ценней, чем проповедь ханжи.
Ханжа, милей мне торгаши — в них безыскусственность видна.
В одном тебе преуспевать: грехи чужие обнажать, —
Коль их не сможешь замолить, то сам греховен ты сполна.
Знай: недостойно мудреца нам болтовней смущать сердца,
Мудрец и молча говорит, — в молчанье мысли глубина.
Коль в жизни ты не преуспел, людские души не задел —
Себя сумей преодолеть, нам леность духа не нужна.
Джами, на слабеньком огне не сваришь пищу в казане,
Пройдут года, он закипит и раскалится докрасна.
259
Ты нашла себе другого, как теперь мне поступить?
С кем об участи печальной ныне стану говорить?
Мне друзья чужими стали, очерствели их сердца,
Враг стал другом, — всё смешалось, ничего не изменить!
Мы опишем наши чувства на пергаменте лица,
Если нам перо придется с кровью слез соединить.
Нам твердили, что кумиры — воплощенье красоты,
Ты своею красотою мир сумела ослепить.
Объяснить иносказанье вдруг потребует ходжа:
Мысль запрятана глубоко, как невидимая нить.
Я бушующей стихией счел могущество стиха,
И другого океана нам нельзя вообразить.
Современники глухие не поймут тебя, Джами,
По ступеням отрицания в ночь сойдем, чтоб вечно жить.
251
Друг виночерпий, поспеши, пора нам речи прекращать,
Вина запретный аромат пусть на уста кладет печать.
Я слишком многое познал. Наполни снова мой бокал,
Вино поможет память смыть, свободу обрести опять.
Но ухшцренья ни к чему, освобожденья нет уму, —
Подай вина, чтоб от себя смог опьяненный убежать.
Вина испив один глоток, провидцем стану, как пророк,
Бессмертье Хызра обретя, трубы господней стану ждать.
Ты на могильный холм придешь и капли винные прольешь,
И ветви, полные цветов, сквозь кости станут прорастать.
В самодовольном мире сем вино считается грехом,
Но чаша в винном погребке мне заменяет благодать.
Джами, еще вина испей, чтоб с милой встретиться скорей.
Приди, о кравчий, и налей, дай мне блаженство испытать.
252
Без тебя я как птица, лишенная крыл,
А с тобой я исполнен стремительных сил.
Стыдно мне, что сиянье лица твоего
Я не с солнцем, а с тусклой луною сравнил.
Рядом с псами твоими я место нашел
И прибежищем сим возвеличенным был.
Ты сказала. «Любовь — заблужденье людей!»
Значит, я в заблужденье, что так полюбил.
Полюбив, я науку любви превзошел
И, невеждой прослыв, все иное забыл.
Я — зерцало, его полирует любовь, —
Луч любви, отражаясь, меня ослепил.
«Буква «даль» — твои кудри», — промолвил Джами,
Взяв один завиток, он Каруном прослыл,
253
Столь восхитительной луны во всех земных владеньях нет.
Влюбленным трудно без тебя — у них в груди терпенья нет.
Где отыскать терпенье мне? В твоем пылаю я огне,
Под небосводом голубым губительней влеченья нет
На что похож бровей полет? Священного михраба свод,
Два полукружья, два крыла, две арки — совершенней нет!
Писанья я читал листы с изображеньем красоты,
Пристрастно всматривался я — нигде с тобой сравненья нет.
Я миг свиданья заслужил, он отдален судьбою был.
Есть только право у меня. Надежды на свершенье нет
Кто изнурен разлукой, тот свиданья, как лекарства, ждет, —
Тому, кто опиум курил, ни в чем ином забвенья нет.
Любовь, считали с давних пор, — морской бушующий простор.
Джами мечтает утонуть: от страсти исцеленья нет!
254
Мой тюркский ангел на фарси двух слов не может разобрать:
«Целуй меня», — я попросил. Она не хочет понимать.
Позавчера я весь пылал. Вчера от страсти погибал,
Сегодня видел я ее... и не осталось сил страдать.
Перед глазами ты, мой свет Иных кумиров в сердце нет.
Грудь — крепость, ты шахиня в ней, чужих не велено пускать.
Как дальше быть? Коль ты кузнец, то я одно из тех колец,
Которым двери в твой чертог не приходилось открывать.
Был заключен Юсуф в тюрьму, подобно сердцу моему,
А без Юсуфа Зулейха весь мир темницей станет звать.
Себя я с облаком сравнил. Тебя — с цветком в расцвете сил.
Смеется роза в цветнике — мне предначертано рыдать.
Столь сильно любящий Джами с самим Якубом ныне схож:
Его кумиром был Юсуф, он за него мог жертвой стать.
255
Как хорошо под тенью ив сидеть в палящий зной:
Пронзают мягкие лучи шатер листвы резной.
Роса мигает и слепит от вздохов ветерка,
Возносит с гордостью тюльпан свой кубок огневой.
Но в сердцевине у цветка таится чернота, —
Увы, ему недолго пить сок радости земной.
Еще зеленая трава свежа и весела, —
Она свернет ковер надежд осеннею порой.
Я вспомнил, глядя, как нарцисс горд венчиком своим,
Венец Парвиза, павший в прах, Джамшида трон златой.
Что означает пенье птиц в опавшем цветнике?
В нем обещанье новых встреч грядущею весной.
Когда в бессмертье призовет меня всесильный бог,
Хочу, чтоб помнили меня, обретшего покой.
Знай, мысль и облик, плоть и дух едины быть должны, —
Все сменят белый шелк одежд на саван гробовой.
Пиши, Джами, коль скрип пера услышит небосвод —
Сломает в зависти Зухра чанг сладкозвучный свой.
258
Твой стан — как трость. А мы — стары... Идем, превозмогая боль.
Не возгордись, подставь плечо и опереться нам дозволь.
Ты так прелестна и юна, благоуханна, как весна,
Тебе ли взоры обращать на эту нищую юдоль?
Величье солнца у тебя — ничтожнее пылинки мы,
Ты нашей слабостью сильна — мы пред тобой босая голь.
Я так твой образ возлюбил, что стал царем в стране любви,
Хотя, при разуме моем, везирем стать не смел дотоль.
Разлука держит нас в плену... А где же добронравный друг,
Чтоб рассказал, что терпим мы, в плененье мучимые столь?
Печаль окрасила чело, наш лик шафранно-желтым стал,
И полоса кровавых слез перечертила щеки вдоль.
Судьбы зловещей письмена ты у Джами смети с чела,
Ему, изведавшему всё, одну тебя любить позволь!
КЫТА
257
Джами! Пришел ты в этот мир прекрасный, но чужой
С пытливым разумом своим и пылкою душой...
Никто адабу с детских лет не обучал тебя,
Достиг ты милостей судьбы, нелегкий труд любя.
Богатством пламенных стихов теперь ты знаменит...
Беда ль, что золото в твоем халате не звенит?
Им люди так спешат прикрыть любой разврат и зло,
Что, я уверен, друг, тебе отменно повезло:
Ведь черный ураган беды, что видел ты не раз,
Мог жизни слабый стебелек втоптать в любую грязь..
258
Не забывай, кто б ни был ты, что матерью рожден,
Что теплым молоком груди был в детстве напоен,
Что в час напасти и беды, терзаясь и томясь,
Она, как рыба без воды, душой к тебе рвалась...
Всю жизнь с начала до конца в дар принесла тебе
И словно вещая звезда она в твоей судьбе.
Ты мать родную защити! Всю славу и почет
Сложи ковром на том пути, каким она пройдет.
Стань пылью ног ее скорей и путь ей облегчай...
Ведь ноги наших матерей идут дорогой в рай!
259
Я вижу, ты пришел ко мне с лепешкой зачерствелой;
С почтеньем держишь ты ее, склонясь главою белой.
Лежит в шатре твоем пирог, пропитанный слезами,
Его ты разжевать не смог истертыми зубами.
А помнишь юности года, то время золотое,
Когда ты кость перегрызал зубами, как пилою?
260
Бродячий мусорщик, ничтожный золотарь,
Над смрадной бочкой наклонив чело,
Сказал раздумчиво: «Небесный государь!
Почетным кажется мне это ремесло...»
Подслушав те слова, напыщенный юнец
Ответствовал не в шутку, а всерьез:
«Мы сливки общества! А твой удел, глупец,
Мести за нами выпавший навоз...»
«Согласен, — молвил тот без ложного стыда, —
Но ремесла менять я не хочу.
Мой труд для всех необходим всегда:
Ведь сливки тоже превращаются в мочу...»
261
Пять важных правил в жизни соблюдай,
И на земле увидишь светлый рай:
В делах мирских не возмущай покой,
Зря не рискуй своею головой,
Здоровье береги, как редкий клад,
Живи в достатке, но не будь богат,
И пусть приходит разделить досуг
К тебе надежный и сердечный друг..
262
Запомни крепко, друг, что правят в этом мире
Небесный звездный круг да в нем — число четыре.
Извечна на земле явлений кривизна:
Зима да лето, осень да весна...
Печаль разлук людских сменяет радость встреч,
Поэта мирный стих — войны кровавый меч.
За ночью неизбежно день настанет,
А жизнь появится — вослед ей смерть нагрянет
263
Мне жалок этот мир! Здесь всё к добыче льнет
Никто задаром и рукой не шевельнет.
Но покажи кусок, и вмиг издалека
К нему протянется дрожащая рука,
За ней — еще одна, вот их сомкнулся круг...
И очутился ты в объятьях жадных рук!
264
Смерть — словно вечный сон, миг пробуждения — жизнь.
Сон этот сладостен — за жизнь ты не держись.
Жди ночи, как дитя, жди утра, как старик, —
И встретишь радостно ты свой прощальный миг!
265
Любовь, как благостный родник, из глубины веков
Течет... И каждый хоть на миг к нему припасть готов.
Но в этой жажде вековой различьям нет конца,
Как между страстью роковой и похотью глупца...
266
Всевышний задал мне загадку,
Но в ней я разобраться смог-
Бывает солью сахар сладкий,
А соль — как сахарный песок.
Ты в жизни многое хлебнешь,
Пока в ней истину поймешь:
Уж лучше выпить горький яд, но свой,
Чем лобызать медовый зад. чужой.
207
Пусть лучше дом твой обойдет
Порой незваный гость
И пусть не будет у ворот
Торчать, как в горле кость.
Его как смертную чуму
Старайся избежать.
Вдруг заразишься... и ему
Начнешь ты подражать?
268
Кто, словно раб, на поводу у жадности своей,
Тот может угодить в беду и подвести друзей.
Ведь рыбка плавает, пока
Не выйдет резвой срок:
Проглотит жадно червяка,
А вместе с ним — крючок...
269
Случается, кувшин с вином
Нетрезвая рука
Швырнет вдруг в исступленье злом
На камни погребка...
К чему здесь возмущенный крик,
И брань, и суета?
Кувшин не склеить хоть на миг
Слюною изо рта...
279
Однажды каменщик невежде строил дом.
Хозяин приказал: «Строй прочно, чтобы в нем
Всю жизнь не ведать мне лихих забот!»
Прослышав те слова, прохожий у ворот
Заметил: «Дом твой — словно наша жизнь:
Он слаб ли, крепок — велика ль корысть?
Все из воды мы слеплены и праха,
Все перейдем туда, откуда мы взялись...»
271
Пройдут года... И вот настанет срок,
Когда ты старость впустишь на порог.
Живи, как подобает старику:
Не гладь морщины, не румянь щеку.
Поверь, что в старости почетней быть седым,
Любовь и шалости оставив молодым...
272
Свои стихи я как-то раз писцу отдал.
Искусным почерком он их переписал,
Обвел орнаментом, везде проставив точки,
Да вот беда — ошибки в каждой строчке...
С досадой принялся я править этот труд,
Дивясь обилию огрехов там и тут.
Всю красоту, что он изобразил,
Я скверным почерком своим перечертил...
273
Почтенный старец в целях назиданья
Поведал притчу мне о пользе бани.
Однажды раб, намыливая спину
С усердием примерным господину,
Вдруг возопил: «Пускай твой острый разум
Разрубит цепь моих сомнений разом!
Ответь мне! Вот приходим мы сюда,
Нас мучают заботы и нужда.
Но лишь мы дверь в предбанник отворяем,
Как все невзгоды напрочь забываем.
Откройся же рабу, в чем здесь секрет?»
Хозяин молвил: «В том секрета нет.
Будь раб ты или царь, но в мир пришел нагой...
Когда вступаешь в баню ты ногой,
Вмиг все дела мирские забываешь —
Их вместе с мыльной пеною смываешь.
Ты мыслишь здесь лишь об одном с опаской:
«Не обронить бы с бедер мне повязку!»
Хоть та повязка мокра и легка,
Но отличишь раба в ней от царька.
А без нее (простит меня всевышний!)
Мы все — как пыль с одной цветущей вишни...»
Читателю — совет: ты в баню поспеши!
Смывает грязь она и с тела и с души.
274
Когда ты попадешь ногой в змеиную нору,
Здесь милосердье, дорогой, и жалость — не к добру
Не жди шипения змеи, не верь ее слезам...
Немедля гадину дави, не то погибнешь сам!
275
Хвалиться попусту, друзья,
Глупей, чем ночью темной
Искать следы от муравья
Во мху скалы огромной...
Но в тайники души моей,
Я вам признаюсь прямо,
Забраться будет потрудней,
Чем вырыть носом яму.
РУБАИ
276
Мир наш светом наполнен во все времена,
Человеку в нем радость прозренья дана.
Но его жадный разум постигнет лишь малость —
Только отблеск над бездной без края и дна...
277
Дышит пламенем солнце в безбрежной ночи,
Диск луны от него забирает лучи;
Звездный свет по природе своей бесконечен,
Но извечен и мрак — в этом мудрость ищи!
278
Во вселенной парит первородная мгла.
Вспыхнет лучик сознанья, и жизнь потекла
Через призму сверкающего разноцветья;
Судит разум о солнце по цвету стекла.
279
Некто задал вопрос: «Можно ль видеть творца?»
Я ответил «Начала в нем нет и конца...
Для одних он — вселенная в вечном движенье,
Для других — жалкий образ чужого лица».
280
Бог всезнающий милость к тебе проявил:
Сто заветных дверей пред тобой отворил.
Только двери в свой мир показать отказался,
Чтобы лоб ты случайно о них не разбил.
281
В бренном мире ты истины не обретешь,
С грузом тяжких сомнений в могилу сойдешь.
Знай, что истина неизреченной пребудет;
Слово — только мираж, а мираж — это ложь!
282
Люди разным пророкам молитвы творят,
Люди зло совершают и благо дарят.
Все деяния их так похожи на хворост
Для костра, на котором они же сгорят.
283
Жадность губит людей и пороки плодит,
Всяк богатство умножить свое норовит,
Забывая, что в жизни он просто песчинка:
Смерть подует, и прахом он будет покрыт
284
Море тяжко вздыхает — клубится туман —
Из тумана рождается туч караван;
Вот они обнялись, с неба слезы роняя..
Вновь дождливый поток морю скорбному дан.
285
Голове моей грешной скажу я «Прости!
Мне топор от тебя не дано отвести.
Люди — тленный субстрат бесконечной вселенной,
Только миг на ее неизбежном пути...»
286
Вы, как свиньи, в безделье живете, томясь,
Либо молитесь, кары небесной боясь.
Оглянитесь кругом.. Мир так чист и прекрасен!
Вы же видите в нем только похоть и грязь..,
287
Нить бесценную жемчуга держишь в руках,
Берегись, чтоб она не рассыпалась в прах...
Жизнь твоя — это нить. Жемчуг меряет время.
Мудрый тратит его лишь в достойных делах.
288
В мире скорби, где правят жестокость и ложь,
Друга преданней книги едва ли найдешь...
Затворись в уголке с ней — забудешь о скуке,
Радость истинных знаний ты с ней обретешь.
289
Я попал, словно жертва греховных затей,
В эту затхлую жизнь и томлюсь, как злодей.
Эй, палач! Я в последнем желании волен?
Дай же мне умереть, дай уйти от людей!
290
Каждый день приближает к могиле наш путь;
Жало смерти пронзит наболевшую грудь,
Даст просвет для души — ей к свободе дорога!
Труп же хладный зароют в земле где-нибудь.
291
Эй, Джами! Ты родился из чаши вина?
Значит, гибель тебе от него суждена.
Сядь покорно и жди на ступеньках подвала,
Пей любовный напиток до самого дна!
292
Мой ходжа! Ты в молитвах ликуешь, скорбя,
Все мирские грехи ты взвалил на себя.
Слишком тяжек твой груз? Оттого нам не легче.
Сбрось на землю, не то он раздавит тебя!
293
Мне в подарок ходжа самбусу отослал.
Ты явилась, с губами как пламенный лал,
Села рядышком в тень. Поднесла мне кусочек.
Лишь отведал его — снова юношей стал..,
294
На глазах твоих ярких слезинки дрожат,
На щеках твоих жарких — тюльпанов пожар.
Тайна жизни моей, сбрось свое покрывало...
Всю себя покажи, как божественный дар!
295
Ты уходишь — я плачу, как ветер в грозу,
Ты приходишь — смеюсь, вытирая слезу..,
Знай, любовь моя вечная и молодая,
Жив иль мертв — на коленях к тебе доползу!
296
О судьба! Мне законов твоих не понять;
Словно буквы, ты в строчки нас любишь сгонять.
В жизни делал я всё, что мечтал бы не делать,
Так верни же хоть то, что успела забрать!
297
Цыганка вышла из шатра, поет в тени ветвей,
И вторят песенке ее рубаб и соловей.
Она печалится о всех истерзанных тоской,
О бедных пленниках любви, невольниках страстей
298
«О, отчего халат твой, черный цветом,
С сутаной франкской схож по всем приметам?»
— «Тоскую я средь мулл по христианам
И в колокол души звоню об этом».
299
Глаза закрою — предо мною ты.
Глаза открою — вновь твои черты.
Во сне и наяву твой образ милый
Меня чарует блеском красоты.
300
Заблудший муж, к мудрейшим поспеши,
Учись у них величию души.
Предвечную подругу хочешь видеть?
Ее в зерцале истины ищи.
301
Мирская страсть, сколь редок твой приход,
В могилу ожидание сведет.
Кем рождена ты, духом или плотью?
Не всё ль равно, но страсть во мне живет!
302
Где истина? Где ложь? Всё — шелуха одна...
Под нею спрятан плод. В нем суть заключена.
Разрежь его смелей и поднеси ко рту:
В нем сердцевину ты познаешь — доброту!
303
Извечен в мире корень доброты,
Приносит в дар он щедрые плоды.
Кто в сердце к ближним нежностью богат,
Он для людей — надежный друг и брат.
304
До той поры, пока жестокий вождь
Вновь помышлять о войнах не устанет,
И день и ночь идти кровавый дождь
На головы людей не перестанет...
305
Ты хочешь знать, кто лучший из людей?
Послушай голос совести моей:
Из лучших первым будет назван тот,
Кто постоит в беде за свой народ.
306
Мир нравственных слепцов безмерно жуток;
Так и не приняв жизни волшебство,
Они спешат едой набить желудок
И молят свет во здравие его.
307
Крестьянский труд — основа всех забот;
Зимой и летом пот крестьянин льет.
Но если пашню пот не окропит,
Судьба нам голод и беду сулит.
308
Ветвь дерева с тяжелыми плодами
Земле свой низкий отдает поклон...
Ветвь дерева бесплодная годами
С мольбой глядит на синий небосклон.
309
Придет пора, и дар небесный — туча
На землю страждущую выльется дождем
И розу пышную и чахлую колючку,
Как мать, укроет голубым плащом.
310
Дыханье жарких слов — от пламени любви,
Мерцанье всех миров — от знамени любви,
Пусть плачет сердце и в глазах роса,
Но зов любви услышат небеса!
311
Как сладка музыка признаний соловья!
Как опьяняет он весной цветущий сад!
Но песнь его поймет, уверен я,
Лишь роза, в чей влюблен он аромат...
312
Я в чудесах мирских познал изрядно толк
И ложь от правды различаю тонко.
Вот чудо из чудес — когда голодный волк
Вдруг пощадил заблудшего ягненка...
313
Тот, кто однажды к чаше сладострастья
Припал и осушил ее до дна,
Навеки будет у нее во власти:
Он — раб смиренный этого вина..,
314
Однажды нищий задал путнику вопрос:
«Зачем ты с чужаком так искренен и прост?»
Промолвил тот: «Он — тюрок, я — таджик,
Но общей веры нас роднит язык».
315
Имущество ходжи — верблюд с палаткой...
В пути сухарь ему — что финик сладкий,
От зноя высох как скелет его верблюд,
А пауки в его палатке сети ткут.
316
Терпенье всем приносит сладкий плод,
Терпенье к благоденствию ведет;
Ты в жизнь вступил... Учись же с колыбели
Быть терпеливым, и достигнешь цели!
317
Ханжа кривит в тупой улыбке рот,
И взгляд его блуждает, как в тумане;
Он человеком быть перестает,
Он приближается по виду к обезьяне.
318
Когда вступаешь ты на путь науки,
Всегда трудись за совесть — не за страх,
Иначе скорчишься, как червь, от скуки
И прослывешь... в ученых дураках,
319
Бывает, по следам преследуешь ты зверя,
И вдруг вблизи пересечет он путь;
Мечи в него копье, пока глазам не веришь,
Не стой в раздумье — надо ли метнуть?
320
Эй, ходжа благочинный! Прими мой совет:
Прежде чем свою проповедь хочешь начать,
Убедись, будут слушать тебя или нет;
Если нет, так не лучше ль тебе промолчать?
321
Эй, ходжа! Ты в щедротах своих так высок,
Что не лезет мне в горло твой жирный кусок.
Сам ты слопал барашка — ни много ни мало:
Что на блюде лежало, всё в брюхо попало.
322
Кто языком зазря болтать привык,
В том не найдешь ни смысла ты, ни прока,
Обвитый сплетнями, как змеями, язык —
Пособник человеческим порокам...
323
Встречались женщины тебе, чей властный нрав
Не признает чужих деяний, слов и прав?
Их языки длинны и так болтлива речь,
Что пресечет их только острый меч...
324
Ты слаб становишься, Джами, от жизненных потерь,
В кругу веселья молодых скучаешь ты теперь.
Суров судьбы круговорот — настал и твой черед
Навстречу старости своей открыть с поклоном дверь.
ФАРДЫ
325
Недолог путь наш по земле, тернист его покров.
Но слышен каждому во мгле добра извечный зов.
326
К лазурным солнечным лучам ведет дорога всех,
Будь в жизни честен, смел и прям — и ждет тебя успех!
327
Небесный свод горит светло, и путь он освещает
Тому, в чьем сердце дышит зло и кто добро вещает,
328
Смерть постучится в каждый дом однажды в одночасье,
Но смысла нет скорбеть о том: судьба щедра на счастье.
329
Надежду — солнечную нить — на счастье люди ткут;
Сумеешь лучик сохранить — удачи дни придут.
330
Не вызывай людей на бой за каждый жалкий грош:
Кусок лишь савана с собой в могилу заберешь,.,
331
Простой крестьянина завет я помнить буду рад,
Что винограду сок и цвет дает лишь виноград.
332
Коль знаньем овладеть ты смог, дари его другим;
Костру, что сам в душе зажег, не дай растаять в дым!
333
Не по земле, а по коврам гордец решил ходить,
Не знал он только, что и там лоб можно расшибить.
334
Людей подводит нрав дурной, а добрым поведеньем
Того достигнешь, что иной не купит и за деньги.
335
Сползает с горных ледников сиреневый рассвет,
Но спящий грезит в мире снов, покоем он согрет
336
Доносит запах цветников зефир при лунном свете,
Но спящему в объятье снов неведом этот ветер.
337
Спроси ханжу, что в смертный час святошей стать решил:
Ответь, любезный, кто из нас при жизни не грешил?
338
Добро безмерно, как вода бездонного колодца;
Будь добрым к людям, и всегда добро к тебе вернется,
339
Источник с горькою водой тебя не напоит,
Глупец с седою бородой тебя не вразумит.
340
Сокровища не обретешь без горя и без муки,
Бутона розы не сорвешь, не оцарапав руки...
341
Всё, что в душе твоей хранится и доброго и злого, —
Всё может ближнему открыться волшебной силой слова.
342
Крупинка малая алмаз, но в нем цветов игра;
Милей он для души и глаз, чем из камней гора.
343
Любого встречного в пути в знакомцы не бери,
С любым знакомым не сиди до утренней зари...
344
Не тот мужчина, кто бренчит набитым кошельком,
Мужчина тот, кто знаменит отвагой и трудом.
345
Небрежно сделаешь свой труд — хвалу не обретешь;
Сырой попробуешь халву болезни наживешь!
346
Как облако — дождем добра ты напои людей,
Пока цветет твоя пора, лишь для людей радей!
347
Начнешь с горою говорить — услышишь только эхо;
Не поленишься злак зарыть — пожнешь зерно успеха.
348
Не будь невеждой, не сиди на шее у отца,
Трудом и знаньем превзойди любого молодца!
349
Пускай дурной молвы печать твой дом не потревожит;
Ты злом на зло не отвечай — оно лишь горе множит.
350
Свободно ты живешь иль раб, прими совет один:
Без знаний ты как муха слаб, со знаньем — властелин!
351
Чтоб этот бренный мир земной не омрачала мгла,
Будь путеводной всем звездой, сожги себя дотла!
352
Благословенны станут те, в ком нет огня раздора;
В труде, и в счастье, и в беде им добрый нрав — опора.
353
Коль честен в жизни будешь ты, то, вопреки наветам,
Спасешься от лихой беды в греховном мире этом.
354
Ты хочешь, чтобы каждый день твой стал длиннее ночи!
Трудись! Гони дремоты лень, и станет ночь короче,
355
Подобно кожаным ножнам для человека тело;
Душа в них — меч, и лишь душа в бою решает дело.
358
Лишь тот в делах своих подружится с удачей,
Кто пользу видит в них, а от невзгод не плачет.
357
Для бранных и гневливых фраз не отворяй уста,
Губам людей противна грязь, полезна чистота,
358
В нежданных горестях, пойми, ты виноват лишь сам;
Их корень кроется в любви к бездумным словесам.
359
Когда о подданных своих правитель не радеет,
Он по миру пускает их, а трон его слабеет,
360
Венец дерзания и помыслов заря — наука!
Ключи познания к воротам бытия — наука!
361
Когда из тесной клетки ты отпустишь в небо птицу,
Она с лазурной высоты к тебе не возвратится.