— Скажите, какие несчастные случаи происходят! — снова сказал приказчик. — И дозвольте узнать, с револьверу это они, это самое, значит, или с чего другого?
— Из револьверу, — сказала гражданка. — Главное, все на моих глазах произошло. Я сижу в соседней комнате. Хочу, не помню, что-то такое сделать, и вообще ничегошеньки не предполагаю, вдруг ужасный звук происходит. Выстрел, одним словом. Бегу туда — дым, в ушах звон… И все на моих глазах.
— М-да, — сказал кто-то в очереди, — бывает…
— Может быть, и бывает, — ответила гражданка с некоторой обидой в голосе, — но так, чтобы на глазах, это, знаете, действительно…
— Какие ужасные ужасти! — сказал приказчик.
— Вот вы говорите — бывает, — продолжала гражданка. — Действительно, бывает, я не отрицаю. Вот у моих знакомых племянник застрелился. Но там, знаете, ушел человек из дому, пропадал вообще… А тут все на глазах…
Приказчик завернул сметану и яйца в пакет и подал гражданке с особой любезностью.
Дама печально кивнула головой и пошла к выходу.
— Ну, хорошо, — сказала какая-то фигура в очереди. — Ну, ихний супруг застрелившись. А почему такая спешка и яйца без очереди? Неправильно!
Дама презрительно оглянулась на фигуру и вышла.
Чудный отдых
Человеку обязательно отдохнуть надо. Человек все-таки не курица. Курица — та может, действительно, в отпусках не нуждаться. А человеку без отпуска немыслимо.
А я, например, сорок лет не отдыхал. Как с двухлетнего возраста зарядил, так и пошла работа без отдыха и сроку.
А что касается воскресений или праздничных дней, то какой же это отдых? Сами понимаете: то маленько выпьешь, то гости припрутся, то ножку к дивану приклеить надо. Мало ли делов на свете у среднего человека! Жена тоже вот иной раз начнет претензии выражать. Какой тут отдых?
А в это лето очень отдыхать потянуло. Главная причина — все вокруг отдыхают. Ванюшка Егоров, например, в Крым ездил. Вернулся черный как черт. И в весе сильно прибавился… Петруха Яичкин опять же на Кавказе отдыхал. Миша Бочков в свою деревню смотался. Две недели отлично прожил. Побили его даже там за что-то такое. Вернулся назад — не узнать. Карточку во как раздуло на правую сторону.
Вообще все, вижу, отдыхают, и все поправляются, один я не отдыхаю.
Вот и поехал этим летом. «Не курица, — думаю. — В Крым, — думаю, — неохота ехать. На всякие, — думаю, — трусики разоришься. Поеду куда поближе».
Поехал. В дом отдыха.
Очень все оказалось отлично и симпатично. И отношение внимательное. И пища жирная.
И сразу, как приехал, на весах взвешали. По новой метрической системе. И грудь мерили. И рост.
— Поправляйтесь, — говорят.
— Да уж, — говорю, — маленько бы в весе хотелось бы прибавиться. Рост-то, — говорю, — пес с ним. Пущай прежний рост. А маленько потяжелеть не мешает. Не курица, — говорю, — гражданин фельдшер.
Фельдшер говорит:
— Вес — это можно. Нам весу не жалко. Валяйте!
Начал отдыхать. И сразу, знаете, обнаружилась очень чрезвычайная скука. Нечего делать — прямо беда! И пища жирная, и уход внимательный, и на весах вешают, а скука между тем сильная.
Утром, например, встал, рожу всполоснул, пошамал и лежи на боку. А лежать неохота — сиди. Сидеть неохота — ходи. А к чему, скажите, ходить без толку? Неохота ходить без толку. Привычки такой за сорок лет не выработалось.
Один день походил — хотел назад ехать. Да, спасибо, своих же отдыхающих ребят в саду встретил.
Сидят они на лужку и в картишки играются.
— В козла, что ли? — спрашиваю.
— Так точно, — говорят, — в козла. Но, — говорят, — можно и в «очко» перейти. На интерес. Присаживайтесь, уважаемый товарищ! Мы с утра дуемся…
Присел, конечно.
Сыграли до ужина. Там маленько после ужина. Там утречком пораньше. А там и пошло у нас каждый день. Глядишь — и дней не видно. Не только, скажем, скука, а рожу помыть или кофейку выпить некогда.
Две недельки прошли, как сладкий сон. Отдохнул, можно сказать, за все сорок лет и душой и телом.
А что вес маленько убавился, то вес — дело наживное. Вес и на производстве нагулять можно. А рост, спасибо, остался прежний. Чуть маленько только убавился. Фельдшер говорит — от сидячей жизни.
Пароход
В этом году мне многие советовали проехаться по Волге. Отдых, дескать, очень отличный. Природа и вообще берега… Вода, еда и каюта.
Я так и сделал. Поехал в этом году по Волге.
Конечно, особенно я не раскаиваюсь через это путешествие, но и восторгу, как бы сказать, у меня нету к этой речке. Главное, там с пароходами много лишнего беспокойства.
Слов нет — пароходы там очень великолепные. И мне самому попался, можно сказать, первокласснейший пароход. Вот только, к сожалению, не помню его заглавия. Кажется, «Тов. Пенкин». А, может быть, и нет. Позабыл. Память через дальнейшие потрясения у меня слегка отшибло.
Но дело тут не в названии, а в факте. А факт, можно сказать, такой.
Приехали мы в Самару.
Вылезли небольшой труппой на берег — шесть человек и одна беспартийная барышня.
Пошли, конечно, осматривать город.
Осмотрели город. Возвращаемся назад. Доходим, конечно, до пристани. Видим — нету нашего парохода.
Я говорю:
— Братцы мои, да никак наш пароход ушел?
И видим — действительно нету нашего парохода «Тов. Пенкина»! А стоит какой-то вовсе другой пароход. Может быть, встречный, «Гроза» или «Глаза» я не помню. У меня память через это путешествие испортилась.
Так стоит эта «Гроза» или «Глаза». А «Пенкина» нету. Тут я прямо закачался.
Багаж, думаю, в каюте. Документов с собой мало. И пароход уплыл.
Тут вся наша труппа закачалась.
«Чего, — думаем, — делать?»
Спрашиваем публику плачевным голосом:
— Давно ли «Пенкин» ушел? На чем прикажете догонять?
Публика говорит:
— Догонять не приходится. Эвон «Пенкин» стоит. Только теперича это «Гроза» — бывший «Пенкин». Переменили заглавие.
До чего мы обрадовались — сказать нельзя. Бросились всей труппой на пароход и до самого Саратова не вылезали.
А в Саратове я вылез всего, ей-богу, на полчаса. Только до ларька смотался, пачку папирос купил. И поскорей назад.
Возвращаюсь назад — опять, гляжу, нет моего парохода. Другой пароход стоит.
Конечно, испуг у меня был не такой сильный, как в первый раз. Думаю, шансы есть. Может быть, думаю, они опять заглавие перекрасили.
Но все-таки испугался. Не совру.
Подхожу ближе.
Вижу «Грозы» действительно нету. А стоит «Короленко». Спрашиваю берегового боцмана:
— А где «Гроза»?
Боцман говорит:
— А эвон «Гроза». Только теперича это «Короленко», начиная с Саратова.
— Чего ж, — говорю, — краски-то не жалеете?
— Так что, — говорит, — прежнее заглавие, как бы сказать, не актуальное было. Не так созвучно, как это.
— Действительно, — говорю, — это будет слегка посозвучней для такого парохода.
Хотел я спросить, кто этот Короленко, или, может, это низовой работник, но не спросил. Потому по морде вижу, что береговой боцман и сам не в курсе… Только потом выяснилось, что это писатель.
Вскоре поехали дальше.
Однако заглавия больше не трогали. Так, знаете, до самой Астрахани и доплыли с этим заглавием.
А назад я поехал по суше. Так что дальнейшая судьба «Короленки» мне неизвестна.
Игрушка
Конечно, ребенку покупать игрушки — это ужасно неприятная история. Особенно летом.
Главное, что никакого сезонного выбора нету.
Я, например своему сыну все время тачки покупаю. Второе лето. Мальчик даже обижаться начал. Плачет после каждой тачки.
А пущай войдет в отцовское положение. Чего покупать? Мячей нету. Непромокаемых пальто нету. Только тачки и вожжи.
А на днях я зашел в игрушечный магазин, — предлагают новую летнюю игру. Специально сработанную по заграничным образцам. «Дьяболо». Такая французская игра для детей. Такая веревочка на двух палках и катушка. Эту катушку надо подкидывать кверху и ловить на веревку. Только и всего.
Веселая, легкая игра. Специально на воздухе. Ах, эти французы, всегда они придумают чего-нибудь забавное!
Купил я эту игру. Подарил сыну.
Начал сын кидать катушку. И чуть себя не угробил. Как ахнет катушкой по лбу. Даже свалился.
Попробовал я на руку катушку, — действительно, тяжеленная, дьявол. Не то что ребенка — верблюда с ног свалить может.
Пошел в магазин объясняться: зачем, дескать, такую дрянь производят.
В магазине говорят:
— Напрасно обижаться изволите. Эта игрушка приготовлена совершенно по заграничным образцам. Только что там резиновые катушки бывают, а у нас — деревянные. А так все остальное до мелочей то же самое… У них веревка — и у нас веревка. Только что наша немножко закручивается. Играть нельзя. Катушка не ложится. А так остальное все то же самое. Хотя, говоря по совести, ничего остального и нету, кроме палок.
Я говорю:
— Что же делать?
— А вы, говорят, для душевного спокойствия не давайте ребенку руками трогать эту игру. Прибейте ее гвоздем куда-нибудь над кроваткой. Пущай ребенок смотрит и забавляется.
— Вот, говорю, спасибо за совет! Так и буду делать.
Так и сделал.
Только прибил не над кроваткой, а над буфетом. А то, думаю, ежели над кроваткой — сорвется еще и за грехи родителей убьет ни в чем не повинного ребенка.
Отцы кушают виноград, а у детей — оскомина.
Каторга
То есть каторжный труд — велосипеды теперь иметь. Действительно верно, громадное через них удовольствие, физическое развлечение и все такое. На собак, опять же, можно наехать. Или куренка попугать.
Но только, несмотря на это, от велосипеда я отказываюсь. Я тяжко захворал через свою машину, через свой этот аппарат.
Я надорвался. И теперь лечусь амбулаторно. Грыжа у меня открылась. Я теперь, может быть, инвалид. Собственная машина меня уела.