И ее трижды латаный флаг
(Сброд мой милый! Равненье на флаг!)
Так выпьем за Вдовьих сироток,
Что в строй по сигналу встают,
За их красный наряд, за их скорый возврат
В край родной и в домашний уют
(Сброд мой милый! Вас прежде убъют!)
Перевел А. Щербаков
Бляхи
Мы подрались на Силвер-стрит[24]: сошлись среди бульвара
С ирландскими гвардейцами английские гусары.
У Гаррисона началось, потом пошли на реку.
Там портупеи сняли мы и выдали им крепко.
Звон блях, блях, блях — грязные скоты!
Звон блях, блях, блях — получай и ты!
Звон блях!
Тррах! Тррах!
Удар! Удар! Удар!
Пускай ремни свистят на весь бульвар!
Мы подрались на Силвер-стрит: схватились два полка.
Такого, верно, в Дублине не видели пока.
«Индусские ублюдки!» — ирландцы нам кричали.
«Эй, тыловые крысы!» — кричали англичане.
Мы подрались на Силвер-стрит, и я был в этом деле.
Там на бульваре вечером — зззых! — ремни свистели.
Не помню, чем все началось, но помню, что к рассвету
Я был заместо формы одет в одни газеты.
Мы подрались на Силвер-стрит — и нас патруль застукал.
Мы чересчур перепились, и заедала скука.
Ирландцев морды постные нам что-то не понравились:
Одних мы в реку сбросили, с другими так расправились.
Мы подрались на Силвер-стрит… Дрались бы и сейчас,
Да вот револьвер на беду схватил один из нас.
(Я знаю, это Хуган был). Мы смотрим: лужа крови…
Хотели поразмяться — и парня вот угробили.
Мы подрались на Силвер-стрит, и выстрел кончил драку,
И каждый чувствовал себя побитою собакой.
Беднягу унесли; мы все клялись: «не я стрелял»,
И как нам было жаль его, он так и не узнал.
Мы подрались на Силвер-стрит — еще не кончен бал!
В кутузке многие сейчас, пойдут под трибунал.
И я вот тоже на губе сижу с опухшей рожей.
Мы подрались на Силвер-стрит — но черт! Из-за чего же?
Звон блях, блях, блях — грязные скоты!
Звон блях, блях, блях — получай и ты!
Звон блях!
Тррах! Тррах!
Удар! Удар! Удар!
Пускай ремни свистят на весь бульвар!
Перевел Г. Бен
Британские рекруты
Если рекрут в восточные заслан края —
Он глуп, как дитя, он пьян, как свинья,
Он ждет, что застрелят его из ружья, —
Но становится годен солдатом служить.
Солдатом, солдатом, солдатом служить,
Солдатом, солдатом, солдатом служить.
Солдатом, солдатом, солдатом служить,
Слу-жить — Королеве!
Эй вы, понаехавшие щенки!
Заткнитесь да слушайте по-мужски.
Я, старый солдат, расскажу напрямки,
Что такое солдат, готовый служить,
Готовый, готовый, готовый служить…
Не сидите в пивной, говорю добром,
Там такой поднесут вам едучий ром,
Что станет башка — помойным ведром,
А в виде подобном — что толку служить,
Что толку, что толку, что толку служить…
При холере — пьянку и вовсе долой,
Кантуйся лучше трезвый и злой,
А хлебнешь во хмелю водицы гнилой —
Так сдохнешь, а значит — не будешь служить,
Не будешь, не будешь, не будешь служить… — и т. д.
Но солнце в зените — твой худший враг,
Шлем надевай, покидая барак,
Скинешь — тут же помрешь, как дурак,
А ты между тем — обязан служить,
Обязан, обязан, обязан служить… — и т. д.
От зверюги-сержанта порой невтерпеж,
Дурнем будешь, если с ума сойдешь,
Молчи, да не ставь начальство ни в грош —
И ступай, пивцом заправясь, служить,
Заправясь, заправясь, заправясь, служить… —
Жену выбирай из сержантских вдов,
Не глядя, сколько ей там годов,
Любовь — не заменит прочих плодов:
Голодая, вовсе не ловко служить,
Неловко, неловко, неловко служить… — и т. д.
Коль жена тебе наставляет рога,
Ни к чему стрелять и пускаться в бега;
Пусть уходит к дружку, да и вся недолга, —
Кто к стенке поставлен — не может служить.
Не может, не может, не может служить… —
Коль под пулями ты и хлебнул войны —
Не думай смыться, наклавши в штаны.
Убитым страхи твои не важны,
Вперед — согласно долгу, служить,
Долгу, долгу, долгу служить… — и т. д.
Если пули в цель не ложатся точь-в-точь,
Не бубни, что винтовка, мол, сучья дочь, —
Она ведь живая и может помочь —
Вы вместе должны учиться служить,
Учиться, учиться, учиться служить… — и т. д.
Задернут зады, словно бабы, враги
И попрут на тебя — вышибать мозги,
Так стреляй — и Боже тебе помоги,
А вопли врагов не мешают служить,
Мешают, мешают, мешают служить… — и т. д.
Коль убит командир, а сержант онемел.
Спокойно войди в положение дел,
Побежишь — все равно не останешься цел,
Ты жди пополненья, решивши служить,
Решивши, решивши, решивши служить… — и т. д.
Но коль ранен ты и ушла твоя часть, —
Чем под бабьим афганским ножом пропасть,
Ты дуло винтовки сунь себе в пасть,
И к Богу иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Иди-ка, иди-ка, иди-ка служить,
Слу-жить — Королеве!
Перевел Е. Витковский
Мандалей[25]
Смотрит пагода в Мульмейне[26] на залив над ленью дня.
Там девчонка в дальней Бирме, верно, помнит про меня.
Колокольцы храма плачут в плеске пальмовых ветвей:
Эй, солдат, солдат британский, возвращайся в Мандалей!
Возвращайся в Мандалей,
Слышишь тихий скрип рулей?
Слышишь ли, как плещут плицы из Рангуна[27] в Мандалей,
По дороге в Мандалей,
Где летучих рыбок стаи залетают выше рей,
И рассвет, внезапней грома,
Бьет в глаза из-за морей!
В яркой, как листва, шапчонке, в юбке, желтой, как заря…
Супи-Яулат[28] ее звали — точно, как жену Царя.
Жгла она какой-то ладан, пела, идолу молясь,
Целовала ему ноги, наклоняясь в пыль, да в грязь.
Идола того народ
Богом-Буддою зовет…
Я поцеловал девчонку: лучше я, чем идол тот
На дороге в Мандалей!
А когда садилось солнце и туман сползал с полей,
Мне она, бренча на банджо, напевала «Кулла-лей»,
Обнял я ее за плечи, и вдвоем, щека к щеке,
Мы пошли смотреть, как хатис грузят бревна на реке.
Хатис, серые слоны,
Тик[29] весь день грузить должны
Даже страшно, как бы шепот не нарушил тишины
На дороге в Мандалей.
Все давным-давно минуло: столько миль и столько дней!
Но ведь омнибус от Банка не доедет в Мандалей!
Только в Лондоне я понял — прав был мой капрал тогда:
Кто расслышал зов Востока, тот отравлен навсегда!
Въестся в душу на века
Острый запах чеснока,
Это солнце, эти пальмы, колокольчики, река
И дорога в Мандалей…
Моросит английский дождик, пробирает до костей,
Я устал сбивать подошвы по булыжникам аллей!
Шляйся с горничными в Челси от моста и до моста —
О любви болтают бойко, да не смыслят ни черта!
Рожа красная толста,
Не понять им ни черта!
Нет уж, девушки с Востока нашим дурам не чета!
А дорога в Мандалей?..
Там, к Востоку от Суэца, где добро и зло равны,
Десять заповедей[30] к черту! Там иные снятся сны!
Колокольчики лопочут, тонкий звон зовет меня
К старой пагоде в Мульмейне, дремлющей над ленью дня.
По дороге в Мандалей.
Помню тихий скрип рулей…
Уложив больных под тенты, — так мы плыли в Мандалей,
По дороге в Мандалей,
Где летучих рыбок стаи залетают выше рей
И рассвет, внезапней грома,
Бьет в глаза из-за морей…
Перевел В. Бетаки
Пикник у Вдовы[31]
«Эй, Джонни, да где ж пропадал ты, старик,
Джонни, Джонни?»
«Был приглашен я к Вдове на пикник».
«Джонни, ну, ты и даешь!»
«Вручили бумагу, и вся недолга:
Явись, мол, коль шкура тебе дорога,
Напра-во! — и топай к чертям на рога,
На праздник у нашей Вдовы».
(Горн: «Та-рара-та-та-рара!»)
«А чем там поили-кормили в гостях,
Джонни, Джонни?»
«Тиной, настоенной на костях».
«Джонни, ну, ты и даешь!»
«Баранинкой жестче кнута с ремешком,
Говядинкой с добрым трехлетним душком