На знакомый пологий курган,
Вижу церковь да избы убогие,
Да вдали синеватый туман.
Осень поздняя, осень студеная,
Умирающий серенький день…
Любы мне эта степь оголенная
И молчанье степных деревень.
Песня тонкая девичья слышится,
Так и просится в душу ко мне.
Как-то легче, чем в городе, дышится,
И от холода щеки в огне.
В сердце тихо, спокойно и молодо,
Черных мыслей рассеялся дым.
Что мне люди безумного города
С лицемерьем, неверьем своим.
Что мне город с дворцами да храмами,
С беспокойно гудящей толпой?
Он засыпан с утра телеграммами,
Ослеплен и встревожен войной.
Город мечется, словно потерянный,
К тучам шлет свой тоскующий стон,
Город хмурый, холодный, размеренный,
Весь закован в стекло и бетон.
Только здесь в эту пору студеную,
Озирая туманный окрест,
Вижу Русь я тоской истомленную
И несущую горестный крест.
Поднимаясь знакомой дорогою,
В сельский храм я зайду, помолюсь
За родную, святую, убогую,
Бесконечно любимую Русь.
1914
Еще вчера
Еще вчера над морем тучи
Неслись, касаясь бурых скал,
И пену мутную сдувал
С седых валов норд-ост колючий.
Еще вчера в тумане мглистом
Качалась лодка рыбака,
А нынче смотришь – облака
Как пух плывут на небе чистом.
…Даль бесконечно глубока,
И море блещет аметистом.
1914
На юте
Чуть брезжится рассвет. Свежо на мокром юте.
Чугунная волна застыла за кормой.
Сквозь дымку сизую неуловимой мути
Полоска берега темнеет синевой.
Журчит вода. Гремит штурвал цепями.
Обшивка старая размеренно скрипит.
Редеет мгла, и медленно за нами
Волну тяжелую луч солнца серебрит.
Вперед, вперед!.. Уже вдали заметна
Гряда туманная причудливых вершин,
Лиловый конус – царственная Этна,
И моря южного густой аквамарин.
1914
«Глухая степь. Далекий лай собак…»
Глухая степь. Далекий лай собак.
Весь небосклон пропитан лунным светом,
И в серебре небес заброшенный ветряк
Чернеет предо мной зловещим силуэтом.
Беззвучно тень моя по лопухам скользит
И неотступно гонится за мною.
Вокруг сверчков немолчный хор гремит
И жнивье покрывается росою.
В душе растут немая скорбь и жуть.
В лучах луны вся степь белее снега.
До боли страшно мне. Ах, если б как-нибудь
Скорей добраться до ночлега!
1914
Суббота
В монастыре звонят к вечерне,
Поют работницы в саду.
И дед с ведром, идя к цистерне,
Перекрестился на ходу.
Вот загремел железной цепью,
Вот капли брызнули в бурьян.
А где-то над закатной степью
Жужжит, как шмель, аэроплан.
1914
«Ночь тревожна. В лунном свете…»
Ночь тревожна. В лунном свете
Тополя качает ветер,
Ветер гонит облака.
Море, ртутью налитое,
Светит яркой полосою
И блестит издалека.
На веранде в лунном свете
Мы одни на белом свете.
Вечер странно одинок.
Распустивши косы длинно,
Из душистого жасмина
Ты сплела себе венок.
Улыбнулась: выйдем, что ли
За курганы, к морю, в поле?
– К морю? В поле? Выйдем, что ж.
Небо в звездных переливах,
Звезды в тучах, и на нивах
Серебристо льется рожь.
За курганом крепко травы
Дышат сладостью отравы,
Пахнет лунная полынь.
Ночь тревожна. На свободе
Хмель в крови поет и бродит.
Ночь тревожна. Песня, хлынь!
1915
«Морозный воздух был прозрачен, тих…»
Морозный воздух был прозрачен, тих
и чуток.
Туманным, радужным кольцом окружена,
Из-за садов и дач на снежный первопуток
Бросала тени длинные луна.
Звенели бубенцы нескладным, полым
звоном,
Откуда-то неслись людские голоса,
А в море от луны на золоте зеленом
Уже переливалась света полоса.
Я помню как сейчас сребристый блеск
тропинок,
Сады. И на ресницах выгнутых твоих
Мерцающие звездочки снежинок,
Осыпавшихся с веток кружевных.
1915
«Высоко за облаками…»
Высоко за облаками
Ходит мутная луна.
Ночь над голыми садами
Не светла и не темна.
Слышно море. И невнятно,
Словно в листьях ветерок,
Кто-то сыплет перекатный,
Скатный жемчуг на песок.
Будто кто-то боязливо
Через черный голый сад
Бросил в зеркало залива
Утомленный, длинный взгляд.
Ты со мной. Ты здесь. Ты рядом.
И сквозь сумеречный свет
Я ловлю влюбленным взглядом
Шалых глаз твоих привет.
Улыбнись мне. Дай мне руку.
Слышишь, в ночи голубой
Сторож в доску бьет и стуку
Вторит ветер да прибой.
Ты молчишь. Ты вся – из сказки.
Вся туманна, как весна.
Нежный образ тайной ласки,
Греза утреннего сна.
Но сомненье шевелится,
Не дает забыться мне:
Наяву ли сказка снится
Или это явь во сне?..
1915
«Весенний ветер мартовского утра…»
Весенний ветер мартовского утра
Свистит в ушах и манит на простор,
За город, в степь, на бурый косогор,
Где тучи сизые с отливом перламутра.
Вот сломанный ветряк, колодец и забор, —
На всем блестит роса как водяная пудра —
В душе растет мальчишеский задор,
Пьянящий, радостный, как март, как степь, как
утро.
Несутся по ветру и рвутся облака.
В дыму, во мгле синеет город дальний,
А здесь на лужах звонкий слой ледка —
Намок и потемнел его налет хрустальный…
Кружится воронье, да тянется печальный,
Зовущий стон фабричного гудка.
1915
Ранняя весна
Полдень выдался ярким, горячим.
Мир был светел, как праздничный храм.
Мы бродили с тобою по дачам,
По еще обнаженным садам.
Нам шумели весенние воды,
Нам кадили туманом снега.
Пробивались зеленые всходы.
Серебрились на солнце луга.
Тучки ткали фату золотую.
Так синела небес бирюза,
Словно ветер весну голубую
Целовал в голубые глаза.
И от нежной, доверчивой ласки,
От улыбки туманных очей,
В мире сделались солнечней краски,
Солнце стало еще горячей.
Утомленные праздничным звоном,
Усыпленные светлым вином,
Мы забылись на склоне зеленом
Молодым опьяняющим сном.
Что нам снилось не помню, не знаю,
Что-то радостное. Но с тех пор
Каждый год я весной вспоминаю
Солнце, небо, зеленый бугор.
Каждый год, если рано и дружно
Постучится весна у ворот,
Мне становится грустно и душно,
Словно кто про свободу поет.
Грустно. Снова зеленые всходы,
Снова блещут на солнце луга,
И бушуют весенние воды,
И дымясь умирают снега.
1915
Опоздавшее письмо
Как гром короткая, сухая телеграмма:
«Сын прапорщик вчера в бою убит».
– Сергей убит! Да что же это, мама?
Да как же так? – Но мать в слезах молчит.
Тоскливый благовест над городом гудит.
Горят огни. Раскрыты двери храма.
Вся в черном молится заплаканная дама.
Чернеет крест, цветами перевит…
А день за днем все ярче, все светлее.
Так нежно, глубоко синеет небосвод.
И вдруг письмо. С позиций… От Сергея!
Окоп. Темно. Пишу под Новый год.
Назавтра бой. Целую. Время мало.
Боюсь, чтобы письмо не очень опоздало.
1915
Русская весна
В полдень солнце палит спины,
Блещет ярко над заливом.
И от мокрой красной глины
Пар клубится по обрывам.
Сколько солнца! Сколько света!
Сколько мягких синих теней!
Все обласкано, согрето
В этот первый день весенний.
Пусть в садах деревья голы,
Но туманен воздух вешний
И несется писк веселый
Из подсохнувшей скворешни.
Хоть за домом у забора
От недавней лютой стужи
Снег лежит, но как озера
У ворот сверкают лужи.
Пахнет степью, старым сеном,
День блестит, и в ярком блеске
От зеркальных луж по стенам
Мерно ходят арабески.
Что за полдень! Сколько света!
Нагуляюсь нынче всласть я.
Прочь печаль! Еще не спета
Песня радости и счастья.
Тени сини. Солнце палит.
Сердце полно вешней дурью.
Божий мир до краю налит
Опьяняющей лазурью.
Теплый, тихий, ясный вечер
Гаснет в поле за буграми.
Сквозь кадильный сумрак свечи
Жарко тлеют в темном храме.
Сквозь кадильный сумрак лица
Смотрят набожней и строже.
И мерцает плащаницы
Шелком вытканное ложе.
От лампад ложатся блики
На узор иконостаса,
Освещая мягко лики
Божьей матери и Спаса.
Дым кадильный как волокна.
И от близости святыни
На душе светло. А в окна
Узко смотрит вечер синий.
…Ночь. Темно. Во тьме дорога,
Загородные строенья.
В сердце радость: у порога
Вешний праздник воскресенья!
1915
Крейсер
Цвела над морем даль сиреневая,
А за морем таился мрак,
Стальным винтом пучину вспенивая,
Он тяжко обогнул маяк.
Чернея контурами башенными,
Проплыл, как призрак, над водой,