Иуда внимательно рассматривал его.
– По-моему, ты не балуешь себя трапезами, – с усмешкой заметил он после паузы. – Как ты меня нашел?
– Я знал твое имя, ты сказал, что любишь харчевню в этом квартале.
– Верно. Но зачем тебе это понадобилось? Ты рисковал, возвращаясь в город.
– Я хотел поговорить с тобой. Где мы можем сделать это без лишних ушей?
– Да прямо здесь.
– Но…
– Положись на меня. Симон!
Хозяин возник почти мгновенно.
– К твоим услугам.
– Я хочу, чтобы нашу беседу не слышала ни одна живая душа, включая тебя. Понял?
– Да, конечно.
– Тогда действуй.
– Все будет сделано, не беспокойся.
– Я не сомневаюсь, – усмехнулся Иуда, жестом отпуская его.
Хозяин исчез. Затворился полотняный полог, послышались гневные раскаты его голоса, топот ног. Когда шум утих, Иуда обернулся к Товии.
– Все сделано, как ты хотел. Нас никто не услышит, можешь говорить спокойно.
Галилеянин молчал, пристально рассматривая его. Иуда ждал. Пауза затянулась.
– И все же? – нарушил молчание Иуда. – Что ты хотел сказать?
– Многое. Но сначала замечу: я уже убедился, на тебя можно положиться, поэтому смело вверяю тебе свою судьбу.
Глаза юноши сверкнули, он не ответил, лишь налил себе воды и начал пить ее маленьким глотками, не сводя с собеседника пристального взгляда.
– Почему ты молчишь?
– Я должен что-то сказать? Что ж, это лестно! Но стоит ли? Я, например, предпочитаю, чтобы моя судьба была только в руках Господа и моих.
– Стоит, Иуда. Я точно знаю.
– Ладно. Я слушаю тебя. Или я должен дать какую-то клятву?
– Нет. Это было бы неблагодарно с моей стороны. Я верю тебе.
– Чудны дела Твои, Господи! – насмешливо заметил Иуда. – Ну хорошо, слушаю.
– В прошлый раз ты сказал, что догадываешься, кто я. Это так?
– Теперь я точно знаю.
– Откуда?
– Ты сам показал мне только что, отказавшись от вина. Так поступают только назореи, ессеи или зелоты. На двух первых ты совсем не похож, так что остаются…
– Да ты прав, – поспешно перебил его Товия.
Иуда замолчал, с усмешкой глядя на него.
– Ты прав, – повторил галилеянин. – А что ты знаешь о зелотах?
– Не много. Все, что я слышал – либо хвалы излишне восторженных почитателей, либо хула недоброжелателей, да еще суждения скептиков, вроде Симона. Ничего определенного.
– А хотел бы узнать больше?
Иуда поднялся, прошелся от одной стены к другой. Галилеянин ждал, его руки нервно теребили подол хитона. Иуда снова окинул его долгим взглядом. Потом вспомнил скандал дома, разговоры родни, лица друзей отца.
– Хочу.
– Зачем?
– Хотя бы из-за того, что вы устроили тогда на площади. Только фанатик или безумец мог решиться на такое безнадежное предприятие, хотя это было смело.
Товия вспыхнул.
– Вот как? Фанатик или безумец. Зачем же ты тогда спас меня?
– Ты хочешь начать наш разговор сначала?
Иуда вернулся на место, теперь собеседники сидели лицом к лицу.
– Нет. Размышляю. Я действительно зелот, принадлежу к братству уже четыре года. Тогда на площади я выполнял приказ старейшин. Осия был одним из нас, мы не могли не попытаться спасти его.
– Ваш план был неисполним. Если отбивать осужденного, то никак не во время объявления приговора. Лучше по пути к месту казни, в толпе.
– Однако! Тебе-то откуда это известно?
– Это ясно, как день. На узких улочках это сделать гораздо легче, чем на площади, где римлянам в любой момент придет помощь.
– Откуда ты знаешь?
– Да это же младенцу понятно! Представь сам: площадь, оцепление, вы кидаетесь на стражу, и со всех сторон на вас набрасываются другие легионеры – верный провал; а вот улица, – увлекшись, Иуда взял нож и начал чертить прямо на столе, – узко, люди движутся колонной. Вы нападаете на стражу, их двое или трое, может четверо, но в любом случае умеючи с ними можно справиться, пока другие подоспеют на помощь, вы уже исчезнете. Главное – действовать быстро и слаженно.
Товия изумленно смотрел на него.
– Ты где-то обучался воинскому искусству?
– Отчасти. Я многому учился и много повидал.
– Когда ты успел? Ты же совсем молод.
– Да, мне лишь девятнадцать, но родители захотели дать мне образование и отправили учиться в Александрию, когда я был еще мальчиком.
– Хм… Тем лучше.
– Что?
– Я говорю: тем лучше.
– Для кого?
– Для нас.
– Объясни.
– Иуда, я пришел предложить тебе присоединиться к нам.
Юноша вскочил, его глаза вспыхнули. Но он молча отошел к окну, облокотился на стену, играя ножом, опустил голову в раздумье. Зелот сжигал его взглядом, ломая тонкими пальцами лепешку. Молчание снова затянулось, наконец, Иуда вскинул голову. К великому изумлению Товии, он был спокоен, по тонким губам змеилась усмешка.
– Благодарю за доверие, – он слегка поклонился, как показалось зелоту, с иронией. – Но я хочу знать, кто вы, во имя чего сражаетесь, чего добиваетесь. Расскажи, и я отвечу.
– Ты разве еще не понял?
– Предпочитаю услышать это от тебя, а не строить суждение на собственных догадках.
Юноша сел, откинулся на стену, не сводя с зелота внимательного взгляда.
– Ты прав, – Товия приосанился, сделал несколько глотков воды. – Мы – братство зелотов, еще нас называют сикариями или святыми убийцами. Нас очень немного. Но наша сила не в количестве, а в вере и непреклонности, в чистоте и дисциплине. Мы сражаемся не просто за свободу Израиля, хотя каждый из нас поклялся, что не успокоится, пока на нашей земле не останется ни одного чужеземца. Мы хотим вернуть чистоту Закона Моисеева, святость и простоту жизни прежних времен, чтобы жить так, как завещали пророки, как жили при Иисусе Навине, Соломоне, Маккавеях, чтоб возродилось былое величие нашей земли, исполнилось предначертание Господне. Ради этого мы не щадим жизни, забыли о земных радостях: не пьем вина, не прикасаемся к женщинам. И еще мы не перед кем не склоняем головы. Мы сражаемся против римлян, где только можем и других учим поступать так, но мы можем убить и своего, если он преступил Закон или сотрудничает с поработителями. Как воины Моисеевы, мы не знаем пощады, ибо только так можно добиться нашей великой цели.
Товия замолчал, переводя дух, его глаза горели вдохновением. Иуда по-прежнему хранил ледяное спокойствие. Снова повисла тишина.
– Так что? – нетерпеливо спросил зелот.
– Я понял тебя, – коротко кивнул Иуда.
– Это все, что ты можешь сказать?!
– Подожди, не кипятись. Такие вопросы не решаются сгоряча. Скажи, ты предлагаешь мне присоединиться от себя лично, или от имени братства?
– Я рассказал о тебе старейшинам и главе. Они считают, такой человек, как ты, будет очень полезен братству.
– Они готовы вот так просто поверить мне?
– Ты пройдешь обычные испытания. Я уверен, ты выдержишь.
– Не об этом речь. Мы видимся второй раз в жизни, ты почти ничего не знаешь обо мне. И ты готов поверить, открыть мне доступ к вашим тайнам?
– Мы осторожны, умеем не подпускать чужих. Человек узнает о нас что-то конкретное только тогда, когда уже нерушимо связан с нами. Кроме того, – галилеянин грозно нахмурился, – ты не проживешь и часа, если мы поймем, что обманулись в тебе.
– Все ясно, – усмехнулся Иуда.
– Так что ты ответишь?
Юноша молча отвернулся к окну, постукивая пальцами по столешнице. Товия неподвижно ждал. На улице раздался грохот рассыпающихся досок, испуганный ослиный крик. Это вернуло Иуду к действительности.
– Есть ли у меня время подумать?
– Конечно.
– Сколько?
– До утра. Я буду ждать тебя в том гроте, который ты показал мне. Если решишься, приходи. Но знай – оттуда дороги назад не будет.
– Это я понял. Потому прошу время на размышление.
– Хорошо. Я подожду там до зари. Если придешь – будешь с нами. Если нет – больше никогда меня не увидишь.
– Согласен.
– Тогда прощай. Очень надеюсь, до встречи.
Товия протянул руку, усмешка снова скользнула по губам Иуды, но он подал свою.
– Прощай.
Галилеянин исчез. Юноша позвал хозяина.
– Я здесь, мой почтенный друг.
– Просил же, не зови меня так. Спасибо, что устроил все как надо. Держи, – он протянул Киренеянину пригоршню монет.
– Это слишком много, – замахал тот руками.
– Бери. За то, что нам никто не мешал. А ты, старый лис, если хоть что-нибудь слышал… Ладно, знаю я твои хитрости! Так вот, если ты слышал хоть что-нибудь, забудь сию минуту и навсегда. И вообще, на всякий случай: ни меня, ни этого человека ты не знаешь, никогда не видел. Понятно?
– Мне-то все понятно. А вот ты, друг мой, надеюсь, знаешь, что делаешь, – грустно ответил трактирщик.
– Симон! Ты забываешься, я не спрашивал твоего совета. Ценю твою дружбу, но сам разберусь, как мне жить и что делать.
– Да уж, твой нрав я давно понял! Иуда, это твоя жизнь, я не смею вмешиваться… Прошу только: хорошенько подумай, прежде чем принять решение. И знай: что бы ты ни решил, что бы с тобой ни случилось, мой дом открыт для тебя, здесь ты всегда найдешь приют и помощь. Помни это, прошу тебя! А я буду ждать тебя всегда.
Несколько секунд Иуда в изумлении смотрел на него.
– Почему, Симон? – тихо спросил он.
– Да потому что с того дня, как ты появился здесь впервые, я люблю тебя, Махайра. Господь не дал мне потомства, но, видно, послал тебя в утешение моей одинокой старости. Не отнимай его у меня, прошу.
– Симон! – выдохнул юноша. – Спасибо… друг мой, – он растроганно обнял трактирщика. – Надеюсь, я сумею сделать правильный выбор. А эти слова не забуду никогда, даже если мы больше не увидимся под солнцем. – Иуда оглядел таверну, словно в первый раз. – Мне пора идти своей дорогой, какой бы она ни была. Прощай. Благослови тебя Господь.
– Прощай, Иуда. Я верю, ты не ошибешься. Пусть Бог наставит тебя на верный путь.
– Аминь.