Измена. Бумеранг для любовницыИрина Манаева
Пролог
- Это точно он? - смотрю на мирно спящего младенца на руках продажницы. Я выложила крупную сумму, чтобы она принесла мне желаемое. Остальное - её проблемы.
- Да, - кивает, оглядываясь, будто боится, что это подстава. Но я держу слово.
- Вот, - достаю из сумки конверт, вторую часть обещанного, и бросаю на прислонившийся к стене стул.
Держать ребёнка странно и необычно. Я так мечтала делать это со своим… Слёзы снова ищут выход, но сцепляю зубы. Не плакать. Не здесь.
- Скажешь про меня, тебя не просто посадят, - говорю спокойно и уверенно, пока девчонка пересчитывает деньги и смотрит некоторые на свет. - Настоящие, - немного обижена её недоверчивостью.
Ребёнок принимается возиться на руках, потому следует уйти как можно быстрее.
- Если это не он, тебя ждут большие проблемы. Не думай, что сможешь потеряться. Мир слишком маленький.
Она испуганно смотрит и кивает, но я уверена: она не врёт. Даже сейчас в этом двухдневном младенце я различаю черты Арса, или же мне просто кажется.
Продажница остаётся позади, а перед глазами маячит выход. Несколько десятков шагов, гулко отзывающихся в фойе, и городские звуки врываются в сознание.
Только что я украла ребёнка своего мужа и его любовницы.
Глава 1
7 месяцев назад
Кажется, я умирала.
Тело лежало сломанной куклой на пешеходном переходе, а до машины, которую припарковала по ту сторону дороги, оставалось всего-ничего. Горячее излилось внизу живота, и я не готова была с уверенностью сказать, что именно окрашивает асфальт.
Я планировала стать матерью впервые. Читала, что человек выдерживает до 45 del боли, женщина во время родов до 57. Это как сломать разом 20 костей. Наверное, я рожаю…
Когда открыла глаза, голубое и безоблачное небо Москвы сменилось белоснежным потолком с кракелюром и запахом какого-то лекарства, а из моей руки текла силиконовая артерия капельницы. Понадобилось несколько взмахов ресниц, чтобы вспомнить всё и испуганно нащупать живот. Шар сдулся, будто из него выкачали весь воздух вместе с содержимым, и улёгся растянувшейся кожей на место. В районе солнечного сплетения начинала разливаться паника, пока мысли метались в голове, как сумасшедшие. Где он? Что случилось с мои ребёнком?
Я пыталась встать, будто не веря тактильным ощущениям. Мозг мог обманывать меня. Приподнявшись на локтях, скосила глаза на прикрытый белым пододеяльником живот. Подбородок задрожал, и защипало в носу. Солёная влага моментально нашла выход, и я вскрикнула от мучительной щемящей боли, не осознавая физическая она или иная.
Первыми пришли самые плохие мысли, потом я принялась себя уверять, что просто надо потерпеть, пока не придут и не скажут. Бокса с малышом не было рядом, но оно и понятно: он слишком мал, чтобы идти по стандартам. Обязан быть под наблюдением врачей.
Вбежавшая молодая медсестра аккуратно уложила меня обратно, постоянно говоря «тише». Но я вцепилась в её тонкие руки пальцами, которые, казалось, до конца не слушались.
- Мальчик, мой мальчик, - повторяла, будто сумасшедшая. Нет. Мой рассудок не был повреждён, хоть голова болела, но я не могла быть спокойной и говорить, как обычно, хотя на переговорах собаку съела.
- Я позову врача, сейчас, - девушка пыталась оторвать от себя мои цепкие пальцы, а потом сбежала, и её место занял Арс.
- Мия, пожалуйста, успокойся, - он говорил низким бархатный голосом, будто обработанным в какой-то программе. Но нет. Это природная особенность, которая во многом играла ему на руку, потому что именно она зачастую располагала людей, с которыми он работал. - Ты всегда умела держать себя в руках!
- Где он? - я прислонила руку ко лбу, предчувствуя самый страшный ответ, который только может быть.
Арс молчит, и я вижу, как ходят его желваки.
- Добрый день, - показывается из-за его спины врач. Я его не знаю, но он дружелюбно улыбается. Около пятидесяти, седые волосы, ровная спина, уверенный взгляд. - Меня зовут Карпов Вячеслав Борисович. Как себя чувствуете? - явно заговаривает мне зубы.
- Где ребёнок?
Я не кричу. Нет истерики. Я собрана, максимально собрана, если такое возможно. Требую от себя не впадать в панику, потому что это ничего не изменит. Первая волна прошла. Тело ломит, и я уверена, что меня обкололи лекарствами. Я просто жду, когда врач отпустит гильотину, которую держит в руках.
- К сожалению, вы потеряли дитя, - использует устаревшее слово, складывая в замок перед собой руки, спасшие не одну жизнь.
Вскрикиваю, будто сейчас он вставил нож прямо в сердце, прокручивая его по часовой стрелке, и не могу вдохнуть. Тут же рядом оказывается медсестра, но я останавливаю рукой. Мне не нужны чужие касания.
Молчу. Просто дышу, смотря перед собой, и жду, что врач ещё добавит, потому что мне сказать нечего. В памяти отчётливо всплывает картинка.
Зелёный сигнал в нескольких метрах, пиликающий звук светофора, и я планирую успеть на очередной показ. Этот клиент не любит ждать, и я не хотела терять его. Вышло, что я потеряла обоих…
Удар пришёлся в левый бок. Даже не могу ответить, что за машина была. Кажется, что-то серое, безликое, как сотни других. Какие-то люди столпились, а я молила их спасти малыша, которому из-за предрассудков категорически не выбирала имя до рождения. Слышались крики, кто-то вызывал Скорую, а я медленно умирала, ощущая внутренней стороной бёдер горячую влагу.
Только всё ещё жива, и смотрю на врача, лёжа на больничной койке, пока всё тело вворачивает болью.
- И ещё кое-что, - он решается заговорить, только Арс делает шаг вперёд, заслоняя меня от очередной горькой правды.
- Потом, - кидает через плечо. - Оставьте нас, - не просто просит, а требует.
- Если нужно успокоительное, - пытается быть полезным Карпов.
- Мия - боец, - говорит мой муж.
Боец…
Я привыкла проталкиваться вперёд, брать своё, добиваться определённых результатов. Но сейчас всё бессмысленно.
Мы остаёмся одни, и я больше не могу быть сильной.
Глава 2
Когда мне было двенадцать, не стало отца. История прозаичная и отчасти нелепая, но такими бывают смерти. Радость от предстоящей продажи квартиры, которая должна была стать частью другой, омрачилась его падением с восьмого, когда он пытался разместить баннер со своим номером телефона. Я стояла рядом, рассказывая какую-то очередную детскую чепуху, и не сразу осознала, что его нет. Догадка пришла спустя несколько секунд, когда я услышала какой-то удар, но боялась смотреть вниз.
Балкон был старый и шиферный, отец сам ставил листы, чтобы мы с братом ненароком не вывалились между прутьями. Я села, ощущая, как по телу разгоняется ужас, и глянула в окошко, где был отколот кусок шифера. Отсюда мы часто наблюдали с Пашкой.
Дома напротив, деревья, несколько идущих людей. Мне пришлось подняться и обхватить деревянную доску, прикрученную к металлическим перилам, чтобы увидеть место под домом. Приподнявшись на цыпочки, поняла, где отец. Он лежал серым пятном внизу, и потом, выбравшись на улицу, когда его увезли, я не могла оторвать взгляда от впитавшего кровь асфальта.
С тех пор боюсь высоты.
Ненавижу, когда на меня смотрят так, как сейчас Арс.
- Перестань, - бросаю через сомкнутые на лице ладони, будто этим жестом пытаюсь отгородиться ото всего мира. Моё горе принадлежит только мне.
Слышу скрип ножек стула по полу, и Арс усаживается рядом, касаясь ладонью моей руки.
- Мия.
- Скажи, что это неправда, - молю, и мой голос дрожит.
- Не могу.
- Что он где-то там в реанимации под сотнями трубок, - я хватаюсь за малейшую вероятность, что это может быть так. Его спасли, сейчас медицина на таком уровне, что всё возможно.
- Это будет ложью.
Киваю, как болванчик, потому что ложь ничего не изменит.
- Шесть месяцев, - говорю неизвестно кому, будто Арс не знал точного срока. Моя боль внутри. Заперта, бьётся в рёбра, пытаясь выбраться наружу, но лишь слёзы тому показатель.
Боль бывает: приступообразной, пульсирующей, тупой, колющей, режущей, давящей, дёргающей, сверлящей, жгучей, фантомной. Я снова погибаю, но на этот раз от осознания, что больше внутри меня не бьётся маленькое сердце.
Хочу остаться одна, а лучше и вовсе умереть. Идиотская мысль поселяется в голове, потому что утрата сводит с ума.
- Его посадят? - стираю слёзы, становясь собой. Мне нужны факты. Я хочу, чтобы этот урод получил по полной! Если нет, готова убить собственными руками. Так мне кажется.
- Машина уехала, её ищут.
Перехватывает дыхание. Не ослышалась? Кто-то мечтает избежать заслуженной кары?
Я всегда жила по букве закона. Без воровства, хоть и работала в одной из лучших риэлторских фирм города, без убийств, без махинаций и прочего. И считала, что общество без правосудия далеко не уедет. Есть преступление - должно быть наказание. Это же классика!
- Как могла уехать машина? - задаю идиотский вопрос.
- По дороге, Мия. У неё есть колёса.
Его шутки совершенно неуместны здесь. Я сгораю от своей боли, и мне кажется, что каждый причастный обязан понести наказание.
- Как могли его не задержать? - не понимаю, но отчего-то уверена, что этот какой-то ненормальный мужик, который летел куда-то сломя голову.
- Я же говорю, ищем.
- Почти в центре города меня сбил авто, и вот так просто уехал? - это уже шок. Я повторяю раз за разом одно и тоже, не в состоянии осознать, что так оно и есть. Снова текут слёзы, потому что я вспомнила, что произошло. Пытаюсь подтянуться на кровати, чтобы сесть, и шиплю из-за резкой боли в ноге. Откидываю больничное бельё, не узнавая собственную ногу в странных железках. Будто снова познаю своё тело, которое до недавнего времени почти не ощущала, концентрируясь на ребёнке.
- Она сломана, - Арс откинулся на стуле, сложив на груди руки. Как обычно с иголочки, под халатом дорогой тёмно-синий костюм, которых у него кажется, штук восемь. И откуда только такая любовь к цвету?