— Молчишь? Почему, Ева? Нечего сказать? Боишься?
Последнее Андрей цедит сквозь зубы с пробивным шипением, от которого мурашки разбегаются по всему телу.
Мне так хотелось обнять Андрея. Сжать в ладонях его лицо и просто просить, чтобы он меня разбудил. Чтобы я проснулась и услышала, как из кухни доноситься тихий джаз, как негромко гремит посуда, а за окном май с его пряным ароматом цветущей черемухи.
А не вот это вот все.
— Я не хочу с тобой говорить, пока ты не придёшь в себя, — скупо цежу я, и это становится самой большой моей ошибкой за этот чудовищный вечер. Андрей дёргается ко мне, влетает телом в тело. У меня все дыхание перехватывает, а в груди болит от резкого удара. Андрей, чуть не подхватывая меня, впечатывает в стену позади, там, где большое зеркало, и у меня в голове, в затылке, снова гудит от удара. С запозданием понимаю, что Андрей просто приложим меня головой в зеркало. И я даже боюсь представить, если до крови.
— А придётся, Ева… — шипит он мне в губы, а у меня слёзы так и рвутся показаться народу. Они стараются найти брешь в моем самообладании, но я сильная, я не позволю каким-то эмоциям прорваться наружу. Нельзя. И Андрей этого, если честно, не достоин.
Я хочу оттолкнуть мужа, цепляюсь пальцами за его запястье, но он отбрасывает мои руки и кладёт ладонь мне на горло, упорно давит, словно показывая, что он в выигрышном положении. Я приоткрываю рот, чтобы вздохнуть, но не выходит, и тогда выдаю:
— Не более часа назад ты трахал здесь мою сестру… — слова падают в колодец памяти, и картинка в подсознании оживает. У меня в принципе всегда было богатое воображение, а уж если я чего-то не доглядела, то оно лихо дорисовывает недостающие детали.
Андрей разжимает руки, и я могу наконец-то свободно вздохнуть. Я упираюсь ладонями в грудь мужа и смотрю исподлобья.
— Ничего не было, — холодным бесцветным голосом выдаёт Андрей, и меня начинает трясти в немой истерике. Поскольку слёзы под запретом, я просто смеюсь. Так сильно, что икота настигает внезапно.
— Ты издеваешься? — отсмеявшись, уточняю я. — У тебя ребёнок с ней будет. Понимаешь, я все слышала…
Рациональная часть меня кричит, чтобы я не смела больше нарываться и прекратила, потому что загнанный в ловушку зверь намного опаснее свободного хищника, и Андрей будет сейчас защищаться до последнего. Не стоит давать ему возможность повлиять на меня грубой мужской силой. Вторая же часть меня, которая верит до сих пор в чудо, нашёптывает, чтобы я перестала играть роль замороженной мумии и попыталась все наладить.
Я качаю головой.
— Ты подлец, — рублю короткими фразами. — Ты предал все, что нам было дорого. Поменял все годы нашей жизни на мимолетную интрижку. И я подаю на развод.
Тишина. Только из-за двери музыка и гомон голосов. И среди этого я слышу холодное:
— А я разве согласился тебе его дать?
Телефон, который не умер от удара, разрывается трелью смс из потайного кармашка коктейльного платья, и я вздрагиваю. Сквозь ткань пытаюсь отключить, но Андрей рывком прижимает меня и, чуть ли разрывая ткань, вытаскивает мобильник. Смотрит на потрескавшийся экран, а потом разворачивает его ко мне.
«Похер на чулки. Приезжай просто так».
Глава 5
Пощёчина была обидной.
До омерзения неприятно ощущать себя какой-то девкой, которую можно смело лупить по лицу.
Андрей после сразу отшатнулся от меня и посмотрел, как будто впервые видел.
В его глазах стало проступать осознание, что только что произошло, а разбитая нижняя губа была самым ярким свидетельством.
— Ева… — его губы дрогнули. — Ева, твою мать… Ева…
Он сдавил мои плечи и тряхнул.
— Ева… — слова застывали между нами, покрывались изморозью. — Ева… я… прости… Ева…
Андрей отступил от меня. Прикусил костяшки пальцев. Он боялся поднять на меня глаза.
Я отлипла от стены и развернулась к зеркалу.
Черт. Губа треснула. Сбоку, несильно, но железный вкус крови моментально проник в рот. Я наклонилась над раковиной и сплюнула красную слюну. Включила воду.
— Ева, хоть слово скажи… Я идиот. Господи, Ева, прости… такого не повторится.
— Ты прав, — преодолевая боль и обиду, тихо сказала я, в душе поселилось желание прямо здесь сесть на пол и разреветься. Как будто мне снова девять лет, и я впервые упала с велосипеда. А отец тогда подошёл, взял на руки и успокоил.
Вот и сейчас мне тоже хотелось, чтобы меня кто-то успокоил, но отец был в отпуске в Турции. А рядом…
Я бросила короткий взгляд на Андрея. Он стоял, опершись спиной на дверь кабинки.
— Такого не повторится, — сказала я, уже глядя на его отражение в зеркале. — Просто потому что я подаю на развод.
Слова про развод привели мужа в чувство, и он, видимо, вспомнив, что вообще произошло, снова набычился.
— Я не дам тебе развод…
— Я тебя не спрашиваю, — холодно отрезала я и выключила воду. Забрала телефон со столика. — Я просто тебе говорю, что ты кобель, изменник и предатель и…
— И это тебе пишут про чулки, — усмехнулся Андрей, приходя в себя.
— Такого больше не повторится, — оскалившись, я украла объяснение супруга, чем снова вызвала новую волну злости, которая взметнулась в некогда нежном взгляде.
Дверь туалета распахнулась.
Я посмотрела на Сонечку, которая стояла в проходе и сжимала в своих руках мою сумку.
Какая предусмотрительная девочка.
— Ева, тебя долго не было, и я подумала… — тихо произнесла Соня, выбешивая меня. Она вот всю жизнь такая: спокойная, нежная, сопливая. Однако, как выяснилось, такая лицемерная гадина. Полная противоположность мне.
— Что ты подумала? — уже не было смысла говорить иносказательно, здесь не было моей свекрови, которой я боялась сделать больно. — Что неплохо было прыгнуть в супружескую постель?
— Я… — она отшатнулась, но тут уже я сделала шаг навстречу. — Просто… твою сумку принесла…
— Сонь, — я подошла впритык. — Помнишь мое ситцевое платье, которое ты так хотела?
Соня кивнула, затравленно смотря на Андрея, который застыл каменной скульптурой.
— Так вот, дарю! Пользуйся, — я приблизилась к самому уху сестры и прошептала: — Как и мужем. Тебе он нужнее…
На глазах Софии проступили слёзы, но мне было настолько больно за измену, за предательство, за пощёчину, что я не хотела жалеть никого.
— Но чтобы ты понимала, Сонь, — прорвало меня на откровения. — Андрюша не хочет давать мне развод. Ха-ха!
Последнее прозвучало излишне наигранно, но меня несло. У меня руки тряслись от напряжения. Я глотала тугие комки слюны, ещё не понимая, что просто сдерживала в себе боль.
Окрик мужа заставил обернуться:
— Ева, не смей сбегать!
Отвернуться, но не остановиться.
Я вылетела в холл, рукой в сумочке нащупывая ключи от машины.
Я не могу.
Я просто не верю, что все это происходит со мной.
Когда я успела так согрешить, что теперь мне приходится рассчитываться за это такой платой.
Соня. Она же всегда была рядом. Она приезжала, когда я задыхалась с пневмонией, она первая узнала о парне, который предал меня в универе, и долго успокаивала меня, гладила по волосам.
Мы же всю жизнь рядом.
Все самое смешное, обидное, страшное всегда было поделено на двоих.
А на похоронах бабушки.
Боже…
Я не соображала, что происходило. Я стояла в часовне на отпевании и не могла остановиться со своей истерикой. Тогда я впервые за долгое время плакала. И Соня плакала. Мы стояли среди толпы родственников как два воробушка, прижимались друг к другу…
За что она так со мной?
А за что Андрей?
Чего ему не хватало? У нас же был хороший брак. Мы уважали друг друга, любили. Мы были опорой друг для друга, и если любовь я могла поставить под сомнение, то дружба…
В самые страшные моменты мы держались вместе. И когда Андрей поднимал бизнес, и когда непомерные траты были. Такие, что я не знала просто, а завтра что будет на обед. Вообще будет обед?
Мы пережили все вместе.
Но я оказалась лишней в этом треугольнике.
Руки дрожали, в глазах все повело, и я сбавила скорость. Не хватало только ещё в аварию попасть.
За окном пролетали летний душный город и начало июля.
Солнечного, пряного с ароматом арбузов и сочных персиков. Только у меня внутри разворачивалась холодная зима с трескучими морозами. Она покрывала инеем все чувства и все мысли. Незаметно. Но, говорят, смерть от холода это не страшно. Просто засыпаешь. И вот, наверно, я тоже сейчас спала.
Потому что не может все это быть реальностью. Просто не может.
Я всхлипнула.
Вытерла тыльной стороной ладони сухие глаза и припарковалась возле жилого комплекса в центре.
Я могла обратиться сейчас только к одному человеку.
Просто сказать:
— Привет, меня муж ударил. И сделал ребёнка моей сестре.
Глава 6
— Я оторву этому мудаку яйца, — прорычало из зала, а я поставила сумку на полку и разулась. Сделала несколько неуверенных шагов.
А квартире пахло благовониями и чем-то морским. От этого на губах проступил привкус соли. Я дотронулась кончиками пальцев и увидела на них кровь. Пока поднималась на лифте, опять разодрала ранку.
— А потом я ему глаз выбью! — снова послышалось из глубин квартиры, и я покачала головой.
Ляля, милая светловолосая кокетка, бегала в одних трусах и наспех натягивала на себя футболку. Рыжая псина с розовым крашеным хвостом породы шпиц и клички Джем крутилась у подруги под ногами. Завидев меня, пёс пробуксовал лапами по ламинату, понёсся навстречу и, подбежав, облизал щиколотки.
Ляля, с ее полным именем Ольга, подошла ко мне и обняла. Уткнулась носом в плечо. И засопела очень громко.
— Ева, милая моя… как же ты…
С Лялей мы общались очень хорошо в студенческие годы, а потом я вышла замуж, а она занялась своей жизнью. Но Ляля была настолько тёплым человеком, что, даже не разговаривая по полгода, мы могли встретиться и как ни в чем не бывало просто сказать друг другу, как соскучились.