ь, пришлось достать из рюкзака нож и открыть ножом. На меня удивлённо смотрели, а я пояснила, что не дура по нашим закоулкам без ножа и без баллончика ходить.
И вот когда мы разлили по первой, всё и случилось. Дверь открылась и вошёл нет, не режиссёр, как все мы сначала подумали, и не кассир сказать, что деньги будут сегодня, а не завтра. А какой-то левый мужик в костюме Деда Мороза.
Это сейчас я вспоминаю и понимаю, что и костюм был не театральный вовсе, куда там театру такой шёлк на шубу и такую опушку на шапку! И снежинки на той шубе будто настоящие. И навершие посоха так и искрило – чтоб сделать такой посох из диода, говна и палки, нужно очень сильно заморочиться, плавали, знаем. И холодом от него понесло будь здоров, мне даже сначала показалось, что окно на улицу какой-то дурак открыл, а на улице, между прочим, честные минус двадцать пять.
И вот этот зверь лесной, чудо морское, как откроет рот, да как скажет-скажет!
- Вы что наделали, охальники?
Мы вылупились на него, потому что не врубились вот совсем. Кто охальники? Мы охальники? Ну ты, дед, и загнул!
Я прям не удержалась даже и спросила:
- Дед, ты чего, с дуба рухнул? Мы-то тут причём?
Можно подумать, мы этих детей вместе с родителями где-то на улице нашли и в зал силком притащили, вот они и взбесились.
- Я, устав от трудов праведных, хотел отдохнуть, а что увидел?! В храме искусства детей дурному учат, плохое поведение одобряют!
Три раза одобряют, конечно. Ты, дед, прости, но тут было без вариантов, только пережить, как стихийное бедствие. Ураган неуправляем.
Мои невольные коллеги принялись всё это деду на пальцах объяснять – и что не виноватые они, дети сами пришли, такие, какие есть, и что режиссёр заставил, и что Машка, актриса на главной роли, его любовница, потому и выпендривается, и ещё что-то, но только деду, как я понимаю, всё это было по боку. Глянул он на нас свирепо, стукнул своим посохом по полу со всей дури, и сказал:
- Что ж, теперь вы узнаете, каково это — в этих сказках жить! Вы поймете, как это важно, чтобы в сказке все случилось правильно, как в волшебных книгах тысячи лет назад записано! И помяните мое слово: коли и в этот раз сказки испортите, так глыбами ледяными и останетесь!
От посоха полетели в разные стороны снежинки, здоровенные, сверкающие, и одна такая снежинка плюхнулась прямо на меня. Я ощутила, что замерзаю – вот как на остановке в нашу сторону стоять зимним вечером, только там постепенно, а тут раз, и готово. И когда я поняла, что всё, больше не могу, сознание-то и отключилось.
И включилось обратно вот теперь.
И стою я такая, посреди роскошно разубранной комнаты, глазами хлопаю, а вокруг меня куча народу копошится. Туфельки с бантами, чулочки вышитые, платье пышное на огромном кринолине, волосы в кудряшки завили и ленточками украсили. Трусы только забыли надеть, да какие ж тут трусы, в сказках же про трусы не рассказывают?
Ну что ж, значит, нужно разбираться, что и к чему. Потому что мне домой надо, мне нельзя в сказку, у меня мама, папка, клуб и экзамен по термеху.
4.
Меня привели в здоровенный зал – ну точно, как в музее каком. У нас в городе таких больших и нет, наверное. А тут – паркет блестящий и скользкий, шторищи на окнах в складочку, люстры хрустальные с подвесками на солнце переливаются, везде позолота, на потолке картина – ну вот зачем она там, кому её там вообще смотреть, эту картину?
На стенах тоже картины. На них боёвочка, прямо загляденье, я бы рассмотрела поподробнее – во что там люди одеты и чем сражаются. Но сначала нужно рассмотреть кое-что другое. Точнее – кое-кого.
Зала была заполнена людьми, разодетыми ещё почище меня. У меня так, платье пышное, кудряшки да цветочки, а у этих – и шитьё золотое, и драгоценности сверкают, и все на моё лицо да платье уставились.
А мы с вредной тёткой шли-шли, и примерно в середине зала остановились.
- Принцесса Элиза! Госпожа гофмейстерина Матильда Мариборгская! – объявил распорядитель торжества, тощий человек в чёрном.
- Кланяйтесь, ваше высочество, - злобно прошипела гофмейстерина Матильда.
Сама она не очень-то изящно склонилась, отклячив пышный зад и взмахнув всеми своими огромными юбками. На репетициях спектакля за такой косячный поклон актёры могли и поджопник от помощника режиссёра получить, я сама видела.
Я дерзко улыбнулась ей и сделала балетный реверанс – с рукой в сторону, глубоким плие, не отрывая пяток от пола – чтобы на собственной юбке не поскользнуться, на таком паркете это как нефиг делать. А потом ещё и в другую сторону. И не стала подниматься из плие, сижу, такая, на пол гляжу – пусть меня поднимают кто там должен это делать.
Вы не подумайте, я всё это знаю чисто потому, что в клубе к игре готовилась в прошлом году. Правда, не по этой дурацкой сказке, а по «Трём мушкетёрам», но там тоже был король, и мы все его приветствовали. А балетные поклоны на артфехе выучила и на танцах, танцы-то у нас в клубе тоже есть.
- Дочь моя, поднимитесь и подойдите, - услышала я мужской голос.
Поднялась, юбку хвать осторожненько, чтоб и на подол не наступить, и посредь зала не завалиться, и пошла себе вперёд. И гляжу – ага, сидят, двое. Мужичок постарше папки, папке сорок лет осенью было, а этому – полтинник, наверное. Но одет – прямо ух. Надо запомнить хорошенько, потом домой вернусь – всем расскажу. Хотя, конечно, это сказка, это образцом брать можно, но только если не историчка.
Так вот, король, его величество, значит. Весь в синем с золотом, столько вышивки, что камзол должен колом стоять. И стоит, наверное, потому что – почему он так прямо сидит, будто тот кол проглотил? Корона здоровенная и тяжёлая, такая лёгкой быть не может. Но по виду – то ещё величество, вид у него какой-то несерьёзный. Такое ощущение, что крикнешь на него посильнее, а он убежит и спрячется.
А рядом с ним, значит, королева. Она мне мать? Или не мать? Почему-то смотрит так злобно, что понятно – эту просто так не испугаешь. И платье у неё очень даже ничего, фиолетовое, тоже с золотом. И корона ничуть не меньше, чем у короля, а то и побольше. С огромными камнями. А такие вообще бывают, или только стекло? Или в сказке всё бывает?
Я подошла и ещё раз сделала лёгкий реверанс – типа, лишним не будет. И стою себе дальше.
- Вот видите, душенька? Моя Элиза – истинная принцесса! Вылитая покойная Алианна! – сказал король с самой сладкой улыбкой, которую, наверное, смог изобразить.
- Да, теперь я вижу, что это принцесса, - с неудовольствием проговорила королева. – Тристан, сын мой, извольте предложить принцессе руку, - и глядит куда-то в сторону.
А я-то туда и не смотрю, а зря! Потому что из-за королевиного кресла появился смазливый красавчик, очень на неё похожий. Золотые волосы – локон к локону, алый дублет с короткими штанами – весь в золоте, и кинжальчик за поясом. Неправильная сказка, если кринолины, то мужики уже во фраках должны быть.
Подошёл, поклонился.
- Принцесса Элиза, - и смотрит насмешливо, типа – и что я буду делать.
А я как ни в чём не бывало подаю руку – изящненько, как в московском менуэте, через верх и с финтифлюшками. И без веса опускаю пальцы ему в ладонь. У него аж глаза на лоб полезли.
Но руку принял, и ещё и пальцы поцеловал – ну, так, тронул губами. И отвёл меня в сторонку.
Дальше король рассыпался в похвалах гофмейстерине Матильде – мол, какая она молодец, что смогла принцессу представить, как подобает. Ага, смогла, три раза. Но что было-то, что с принцессой, что это за сказка и объяснит ли мне всё кто-нибудь хоть в двух словах, хоть на пальцах?
- Не думайте, Элиза, если вы за ночь натренировались делать реверансы, то и всё остальное у вас тоже быстро получится, - прошептал мне мой кавалер, больно сжав мои пальцы в своей ладони.
Я глянула на него – что ещё за новости?
- Не понимаю, о чём вы, - проговорила как можно более беззаботно.
А потом чуть напрягла пальцы и разжала его пожатие. Его брови так и взлетели.
- А теперь, душенька Лоэлия, для счастья нам осталось только найти моих сыновей, - вздохнул король. – Ох, как бы я был счастлив обнять каждого из них!
- Где же я вам их найду? – королева капризно наморщила нос. – Это ваша Алианна была колдуньей, не я!
- Вы такая умная, душенька! Вдруг ваше любящее и чуткое сердце вам что-нибудь подскажет!
- Я подумаю, - королева лицемерно опустила глазки. – А пока – вы обещали, что Тристан получит в вашем сердце и при вашем дворе место наравне с вашими сыновьями. Он-то никуда не пропадал, но здесь, с нами! Он не бросал вас ради своих забав!
Королева искоса глянула на нашу парочку и подарила сыну быструю уверенную улыбку.
Тот улыбнулся в ответ – широко и торжествующе. А потом усмехнулся и прошептал так, что услышала только я:
- А зачем искать, если всё здесь, под носом? Только так запрятано, что никто никогда не найдёт? – и смотрит в огромное окно.
Я тоже глянула в то окно, за окном увидела парк. Здоровенный такой парк, со стрижеными кустами разной формы, клумбами и прудами. В самом большом пруду плавали лебеди. Одиннадцать штук.
Что? Одиннадцать лебедей, а я принцесса Элиза?
Вот спасибо же тебе, дедушка Мороз, за твой долбанутый юмор!
5.
Пока в зал заходили всякие другие люди и тоже что-то излагали королю с королевой, я думала. Думала не просто себе так, а о своей дальнейшей жизни, потому что – что делать-то, и как быть?
Сказку про принцессу и её братьев-лебедей я в детстве очень любила. Ну как же – птички клёвые, принцесса прекрасная, вся из себя самоотверженная, и всё кончилось хорошо. Книжка опять же красивая, с картинками. Да и сама я неплохие картинки рисовала и на стенку в своей комнате вешала. Как все, короче.
Когда мы с Лёхой пришли в театр на репетицию новогодней сказки и услышали, что я, оказывается, буду Элизой из тех самых «Лебедей», а он одним из принцев, мы сильно удивились. Потому что нас звали делать фехтовальную сценку или как? И где там Элиза и лебеди? Но режиссер сказал, как отрезал: а мне нравится. Будет не трепетная лань, а боевая девица. И брат у неё такой же. И будете прогонять зло.