За время моего отсутствия с функцией поддержки босса справлялась Натали. Но если я лишь делал вид, что поддерживаю, что устраивало обе стороны, то она реально подписывалась под каждой бредовой мыслью Игоря. Можно предположить, что самолюбие Игоря тешит такой энтузиазм, но на деле он столкнулся с необходимостью идти чуть дальше обычного. Не давать же заднюю. Например, ему пришлось оплатить выездной корпоратив летом на теплоходе. Если бы он поделился этой мыслью со мной, я бы сказал, что летом половина офиса будет в отпуске. Яна бы сказала, что придется всем урезать премию. Больше всего Игоря пугали деньги, которые он может кому-то недоплатить. Корпоратив пришлось оплатить из чистой прибыли за полгода. Игорь был рад моему возвращению.
Натали. Она вытащила меня из ямы, в которую я падал с того самого вечера в «Комедии». Если не вытащила, то хотя бы бросила веревку, и я больше не падаю, вишу там и оглядываюсь. Пафосно? Спасибо Верховскому, которого стал на досуге перечитывать.
Она познакомила меня со своими друзьями. Сначала была Марго. У Марго своя парикмахерская, вернее, «Студия красоты Марго Морозовой». Марго намазала мою голову каким-то средством и посадила в массажное кресло. Мне хотелось подслушать, о чем они будут говорить, но кресло вцепилось в меня и не отпускало, пока я не расслабился и не забыл про Натали и вообще про все. Хорошее кресло.
На следующий день мы пошли в маленький частный театр «18+» на Восемнадцатой линии. Ее друг Вениамин, никакой не Веня, играл доктора в спектакле «Морфий». Хорошо играл. Я поверил. В зале были женщины, девушки. Они влюбились. Но они не поняли, что полюбили не Вениамина, а молодого морфиниста. Сам Вениамин, как я узнал позже, ничего общего не имел со своим героем. Но я ему поверил. И впечатлился.
– Пару лет назад он прошел курс у самого Кирилла Медвога, – шепнула Натали.
– Кого?
Есть люди, которые думают, что все вокруг знают те же не известные никому имена, что и они.
– Ты что!
Эта фраза тоже обычно значит: «Ну и тупица!»
– Он преподаватель по актерскому мастерству, его выгнали из ГИТИСа за секс со студентками и не только, он устроил оргию в одной из аудиторий, скандал был жуткий, он вынужден был уйти, и некоторые студенты ушли за ним, они организовали свой курс и обкатывают его по всей стране и даже за границей, его звали в Германию, но он отказался, говорит, не нужны ему рамки Старого Света, хотя знает, что немецкий театр один из самых прогрессивных…
Удивительно бесит, когда во время спектакля в маленьком зале кто-то долго шепчет, пересказывая жизнь какого-то чудака. Бесит. Других. Но не меня. Я готов был слушать ее несмолкаемый водопад слов (простите, но Верховской еще свеж в памяти, не могу отделаться от его влияния) вечно. Этот Медвог настоящий рок-н-ролльщик. Устроить оргию в ГИТИСе. О таких надо писать песни или стихи в прозе.
Я смотрел на сцену, но все мое внимание было в правом плече, которого касалась Натали, шепча мне в ухо сплетни. Не знаю, как я смог проникнуться игрой Вениамина. А может, не смог? Натали все шептала и шептала. Вениамин после курса Кирилла Медвога ушел из Театра Горького в независимый маленький театрик, стал участвовать в экспериментальных постановках, снимать странные короткометражки, и даже выигрывал с ними конкурсы, и даже ездил в Германию, и даже что-то еще… Я понял – этот Кирилл Медвог отличный преподаватель по актерскому мастерству. Толик всегда говорил, что мне бы не помешали такие курсы. Стать раскрепощеннее, лучше чувствовать зал. Чувствовать зал. Я же по природе очень эмпатичный. Нуоли отлично чувствуют людей. Мне нужны курсы, которые помогут не видеть лишнего, не видеть то, что я видел у Лели и подобных ей. Не видеть и не знать. Не знать, чтобы иметь надежду. В третьем ряду маленького независимого театра прикосновение к моему правому плечу могло подарить надежду.
Еще через несколько дней Натали познакомила меня с Антоном. Биологом, зоологом или зоопсихологом. У него сеть ветеринарных клиник, и он редко бывает в городе. Чем так заняты ветеринары, я не понял. Спасают панд? Ламантинов? Летучих мышей? Китов? Но, видимо, чем-то очень важным, раз Натали во время нашей прогулки по набережной просто схватила меня за руку и потащила к такси, потому что увидела в соцсетях – Антон в баре «Святой Патрик». Рядом с Антоном я не мог отделаться от мысли, что я вроде карманной собачки. Двухметрового домашнего зверя. И самое странное – мне нравилось это чувство. Йалка, голос! Дай лапу! Покрутись! Подставь пузо! Прокатись на моноколесе! Принеси водички! Скажи это! Скажи то! Пошути! Пошути! Пошути! Сними маску! Стоп. Маску никто не просил снять. Нет. Натали бы себе это не позволила. Но я бы снял. Ради нее. Ради надежды, которой не было.
Мы стали друзьями. Не такими, кто рассказывает друг другу про сложности в отношениях, а теми, кто говорит о том, что надо бы заработать денег. Мне – на поездку в Мурманск. Ей – чтобы переехать в Европу, любую Европу. Но разница в способах создавала между нами пропасть. Мне надо экономить и найти еще пару подработок. Натали – придумать, как создать силой мысли жизнь своей мечты. Я старался не осуждать. Я едва сдержался, чтобы не посоветовать ей магазинчик Лели со свечами и амулетами для богатства.
Целый месяц я жил двойной жизнью. Днем – разноцветный офис с Натали, ночью – черно-белая квартира Андрея. У Натали на компьютере стояла заставка с ее фотографией, окруженной картинками машин, украшений, домов, моря, моря, моря. Она сказала, что это карта желаний. Мне надо сделать такую же. Я готов был на все, лишь бы быть рядом с ее теплом и подольше не возвращаться в холод. Просто быть рядом с ней.
Мою карту договорились делать в студии Марго. Там оказалась конференц-комната, кто знает для чего. Натали приготовила лист ватмана, фломастеры, клей, ножницы и стопку глянцевых журналов. Вечер обещал быть томным.
В центре ватмана она наклеила мою фотографию. Это так нелепо. Мое (не мое) лицо вырезано из нашего общего быстрого снимка в будке на набережной. Я бы мог возмутиться, что моргнул, но в маске я получался хорошо. Как и без маски. Одна из привилегий нуоли – не париться из-за неудачных снимков. Я помню, как мама приносила домой журналы стрижек для нуоли «Долорес». Модели в нем были без масок. Кого-то возмутили удачные кадры безликих существ, и скоро этот журнал закрыли, а нуоли стали посвящать желтые страницы в конце больших глянцевых изданий. Ладно, страницы не были желтыми.
Натали так старательно перелистывала журналы, что на висках заблестели капельки пота. Моя жизнь в тонких бледных руках этой женщины. Сейчас она наклеит фотографию счастливой семьи, бегущей по мокрому песку вдоль океана, в нижний правый угол (это обязательно!), и моя жизнь круто изменится. Я стану загорелым блондином с белыми зубами и перееду к Тихому океану.
– О! – закричала она. – Это в зону славы!
Натали вырезала фото стадиона с футбольного матча Краснодар – Ростов. Иногда Толик ходил на матчи Ростова в бар недалеко от дома. Липкий телек в углу, запах вяленой воблы или шамайки и густой смрад бесконечной пивной отрыжки. И я ходил с ним, потому что смотреть, как Толик, мало разбирающийся в футболе, вместе с мужиками в подпитии кричит на телевизор, было забавным. Он говорил, что таким вот образом собирает материал. Но я знал, что ему просто нравится пиво и вобла или шамайка в этом грязном пивняке, но не хватает смелости ходить туда только ради пива и рыбы.
Я вырезал картинки славы, денег, успеха, которые подсовывала мне Натали, и думал, как приду с этим ватманом и повешу на стену (непременно на уровне глаз!) в стерильной квартире Андрея. Только я смирился с мыслью, что повезу через весь город этот белый лист; в конце концов, там может быть чертеж важного инженерного сооружения, как Натали достала баночку с блестками. «Нужно запустить энергию», – сказала она и рассыпала на листе. Ничего, просто немного золотого блеска. Она сдула излишки, и на моей карте желания проступили золотые буквы LOVE.
– Потому что любовь – самая мощная энергия!
Чтобы волшебство сработало, нужно заякорить состояние исполнения желания. Знаю, это бред, но я готов был на все, чтобы оставаться рядом с Натали. Даже отправиться с этой картой желаний к Дону, крикнуть: «Да будет так», хлопнуть в ладоши, прыгнуть, свистнуть или потереть левое запястье. Что угодно на самом деле.
Возвращался я пешком, потому что последний автобус пропустил, а денег на такси жалко. Да и проще было где-то по пути, между Темерником и Северным кладбищем, выбросить эту карту. Но когда я дошел до кладбища, оставалось его обогнуть, и будет дом Андрея, я снова развернул ватман. В свете фонарей и мерцании золотых блесток картинки начали двигаться. Нет, не буквально. Что-то внутри меня двигалось. Надежда?
Если бы мне сказали, что это самое безумное, что я делал, а Андрей так и сказал утром, увидев мою карту, разложенную на столе (повесить на стену я не рискнул), я бы поверил. Поверил ровно до следующего вечера, когда Натали повела меня к другой своей подруге – целительнице и ченнелеру Анастасии. Анастасия увидела мои прошлые жизни. Эта часть мне понравилась, потому что я был кем-то вроде Эхнатона. Но потом она стала говорить на каком-то непонятном языке, я открыл глаза, Натали смотрела с благоговением на целительницу, она все говорила и говорила. Я ждал, что сейчас ее стул поднимется в воздух, я паду ниц и крикну: «Верую, Господи! Прости мне мое неверие!» Ничего из этого не произошло. В какой-то момент она замолчала, открыла глаза и предложила горячий чай с печеньем. После интенсивных сеансов нужно обязательно есть сладкое. Никаких объяснений не последовало. Анастасия рассказывала Натали про своего мужчину, который снова начал курить, про дурацкую доставку, которая перепутала ее тотемный коврик с ковриком для йоги, про кретина босса (да, целительница работает в банке). Я заплатил по тарифу – две тысячи (сука!).
– Мы интегрировали твои прошложизненные воплощ