Мы шагнули в сторону.
– Ты сам-то кто? – спросил я.
– Пацан местный. С Грибаново.
– Знаю Грибаново, – кивнул я. – Хорошая деревня. У меня там двоюродная бабка живет. Слушай сюда, пацан местный. Дай ментам денег, пусть отвалят. У меня тут свой бокс, есть «болгарка» и все прочее. За пять минут петли срежем, створку ломом отожмем и обеих баб за волосы вытащим. Дальше сами разберетесь. Без ментов. А то они ей в натуре захват заложника пришьют, а это особо тяжкое. Десять лет повесят, мало не покажется...
– У меня нет лавэ, – сокрушенно прохрипел свояк.
– Звони товарищам, пусть подвезут.
– Рано еще. Они все пьяные спят.
– Дело твое, – сказал я. – Если ты деревенский, у тебя небось лошадь есть?
– Лошадь? – удивился свояк. – Какая лошадь?
– Ничего. Это я так.
Через стальной лист донеслось азартное восклицание и звон. Я и свояк бросились к остальным.
– Стекло разбила, – предположил сторож. – Боковое.
– Не, – сказал мент в поношенном. – Фару.
– Стекло, – с довольным видом возразил сторож. – Я этот звук знаю.
– Наташа! – завыл муж, молотя кулаками по металлу. – Наташа! Я тебя прошу!
Наташа номер два тем временем завизжала в полную силу – не иначе гневная Наташа номер один добралась до цели. Звук сокрушаемых пластмассово-стеклянных деталей повторился.
– Наташа! – завыл муж, вдруг завибрировал и ударил стальную воротину потным лбом:
– Не трожь тачку, сука! Не трогай, сука, тачку! Все зубы вышибу, тварь! Похороню заживо, поняла, кобыла драная?! 9
Несколько секунд за дверью была тишина, потом замок заскрипел, створка распахнулась, и прямо на мужа прыгнуло оскаленное, бледное, лохматое.
– Кто, бля, кобыла драная?! Кто кобыла?! Кто драная?!
Буйную даму распластали на асфальтовом полу в шесть рук – ментам помогал свояк. Изменщик, не обращая внимания на супругу, рванулся внутрь бокса, завывая. Я, сторож и мимошедший зевака попятились; когда муж вытолкал Наташу номер два, дебелую девку с совершенно красным лицом и растекшейся по нему тушью – красное и черное, классика, – я хотел было помешать, но не успел. Наташа номер два получила сильный пинок и упала, после чего муж бросился то ли помогать решительным ментам вязать жену, то ли помогать жене спастись от милицейской решительности.
Правильно, подумал я. Хочешь вывести даму из себя – усомнись в ее красоте. Скажи, что она уродлива, что она безобразна. Что она кобыла драная.
В итоге оформили четверых: мужа, свояка и обеих Наташ. Для перевозки задержанных вызвали вторую машину. С женщинами случилась истерика, их пришлось приковать наручниками к распахнутым воротам – Наташу номер один к правой створке, а Наташу номер два – к левой, в этом была своя символика: жена всегда права, а к любовнице ходят – куда? Налево. Они поменялись ролями: буйная захватчица теперь только беззвучно рыдала, сидя на корточках, а бывшая ее пленница ругалась страшными черными словами, плевалась и хрипло грозилась местью. Обе были нелепые, некрасивые бабищи.
– Мужчина, – сказал мне мент в поношенном. – Вы тоже с нами. Пойдете понятым.
– Извини, товарищ лейтенант, – ответил я. – У меня через десять минут допрос в ФСБ. Не хочу опаздывать. Одиннадцатый кабинет, можешь проверить.
Лейтенант покачал головой.
– Говоришь, «никто», а в ФСБ ходишь. На допросы.
– Я и есть никто. Мелкий коммерсант московский. Попал в неприятность по недоразумению. Сюда к родителям приехал. Могу паспорт показать.
– Не надо.
– А с этой буйной что будет? Неужели захват заложника пришьют?
– Сомневаюсь, – сказал мент. – Но пятнадцать суток точно повесят. Всем четверым. У нас в отделе как раз забор надо красить.
Глава 10. 2002 г. Оригинальный рецепт
Утром не пил, решил бросить. Я теперь бросаю пить не реже двух раз в неделю. В прошлый раз все закончилось вызовом «скорой помощи». Но я не теряю надежды.
Побрился, принял душ, обтерся одеколоном. Поехал в Москву, по делам. Алкоголики – очень деловые люди.
С похмелья воздух колюч. Голова необычайно ясная. Курить не хочется. Думаю, как быть. Денег нет, работы нет. С наркотиками покончено. Грибы не помогли. Вчера что-то написал. Я теперь пишу каждый день; это дает мне некую иллюзию движения вперед.
Поехал на автобусе. Это дороже, чем по железной дороге, и на полчаса дольше, но зато в автобусе ты сидишь в кресле. До вокзала шел пешком, в длинной веренице со10 братьев: воротники подняты, руки глубоко в карманах. Это
не московская толпа – разноцветная и шумная, – тут люди мрачны и молчаливы. На полпути стало хуже, но я себя пересилил. Подышал носом. Корвалол всегда со мной. И еще кое-какие снадобья. Полный карман. Там же и йод, без него никуда. Как накрыло – так и отпустит, перетерпим. Утренние часы всегда трудные, к середине дня разбегаюсь. С ударением на «е». Занял место согласно купленному билету. Сердце колотится. Ничего, я не один такой. Вон, мужик пивом похмеляется. А тот, что у окна, бледный, как смерть, и от его перегарного дыхания стекло запотело. Плохо, что душно. В принципе, не так уж и нужна мне сегодняшняя поездка. Могу выйти прямо сейчас. Позвоню, отменю встречу. Люди поймут. Меня знают как очень обязательного человека – если не приехал, значит, причина в самом деле уважительная.
Мне почти дурно. Суживаются сосуды, поднимается давление. Так мне объяснил доктор. Пытаюсь расслабиться, но не выходит. Подкатывает страх, это особенный, новый для меня страх; еще несколько месяцев назад я не знал, что бывает такой страх. Боязнь потери самоконтроля. Его нельзя победить. Но он может уйти сам.
Поехали; водитель включает радио, несколько минут я концентрируюсь на песенках, но песенки таковы, что лучше не концентрироваться, – безусловно, тексты сочинены с глубокого бодуна. На следующей остановке салон уже полон, люди стоят в проходе, плотно. Крепкие подмосковные существа, они согласны стоять до самой Москвы. Вдруг я понимаю, что автобус – ловушка. Надо было ехать на поезде. Если я упаду в вагоне, машинисту сообщат, он по радио вызовет врача, меня ссадят на ближайшей станции и спасут. А автобус будет тащиться в пробке, и высадить меня смогут в лучшем случае на обочину – и что дальше? Страх переходит в панику – мне совершенно ясно, что надо бежать отсюда прямо сейчас. Прорываюсь к двери. Наступаю на чьи-то ноги. Пострадавший недоволен, но мне все равно. Если что, любому выпишу по полной программе, на жопу посажу. Отодвигаю плечом девушку красивую. Она смотрит с удивлением, у нее прекрасный здоровый румянец – такие юные чистые девушки с бокальчика вермута пьянеют в хлам. А с моей обычной дозы она отравится, и ей придется делать промывание желудка. Вываливаюсь, и мне тут же становится легче. Мгновенно, в течение трех-четырех секунд. Никакой паники. Автобус отчаливает, я смотрю на его пыльную корму и проклинаю себя. Надо было перетерпеть. Вот, нормально же стало! Даже курить захотелось. Если хочется курить – это верный признак того, что давление в норме. Надо вернуться на вокзал и сесть в следующий автобус. Или в поезд. Мне надо в столицу.
Шагаю обратно. Забыл сказать: я страшно упрям и у меня сильная воля. Сегодня я доеду до цели, чего бы мне это ни стоило. Принимаю компромиссное решение: отсидеться дома и выйти с новыми силами через два-три часа.
Дома пью чай. Болит желудок. Помаявшись, решаю выпить. Это взвешенный, осознанный поступок. Нельзя одновременно бросать пить и начинать работать. Слишком большая нагрузка.
Выпиваю сто пятьдесят. Что происходит дальше – не комментируем. И так все понятно. Через четверть часа я совсем другой человек. Не имею ничего общего с трясущимся серым доходягой, совсем недавно потевшим от страха в общественном транспорте. Сейчас я суров и собран, как римский гладиатор, и убежден, что при желании могу дойти до Москвы и пешком. Не какая-то пьяная эйфория, а спокойная уверенность в собственных 10 силах. Для укрепления сил надо еще накапать корвалола, и станет совсем хорошо.
Теперь – оригинальный рецепт, новинка. Прошу внимания. Незабываемые ощущения. Гарантирую эксклюзив. Только для продвинутых и решительных. Только для мегаломаньяков, которым снится по ночам крик несчастного Димочки Сидорова. Только для тех, кто пьет годами, кто умеет – из горла без закуски, кто не считает вино и пиво за алкоголь.
Выпивается двести граммов крепкого. Водка, коньяк, виски. Можно больше, но нет смысла. Далее – сорок капель корвалола или валокордина, любых сердечных капель, на рюмку горячей воды. Наконец, главное: берется шприц и делается укол магнезии в мышцу. Пять кубов.
Лично я колю в мягкое место, в положении стоя. Но потом лучше присесть – может закружиться голова.
Чередование составляющих не имеет решительного значения.
Разумеется, строго натощак.
Вот мой дядя, самых честных правил, уже давно ничего не ест, только пьет, и ничего, прекрасно себя чувствует. Еще неизвестно, кто кого похоронит.
Я бы назвал это «коктейль Рубанова» по аналогии с «коктейлем Молотова», но неблагозвучность формулы помешает ей привиться в массах; в моем языке «л» никогда не стоит перед «р». Было когда-то коммунистическое словечко «ГОЭЛРО», но кто сейчас помнит, что это такое?
В общем, копирайта на рецепт у меня нет и не будет. Пусть пробует любой, кому жизнь не дорога. К черту копирайты.
Не буду врать, больше двух доз упомянутого коктейля в день я не принимал. Да и две дозы больше не буду принимать. Эта штука посильнее «Фауста» Гете.
Через полчаса я в порядке. Утренняя попытка насухую прорваться в столицу кажется мне наивной. Почему не похмелился, не сделал укол? Выхожу из дому, едва не пританцовывая. Сульфат магния оказывает на организм расслабляющее действие. Мне хорошо.
Доктор сказал, что от комбинации алкоголя и сульфата магния можно умереть.
Я покупаю на вокзале журнальчик и еду с комфортом. Очень пьян – и спокоен. Помирать не намерен.
В автобусе тепло. Люди дремлют.