– Покажешь стражу пропуск! – ответил Юваль и простодушно протянул Даниэлю металлический кружок с клеймом, – это разрешение на вход в подвал.
– Вы оба очень любезны, – поблагодарил Даниэль, – а теперь я бы хотел вернуться к вашему свидетельству о Шошане.
– Мне нужно немедленно отлучиться, – сказал Юваль, – покормить ужином внуков – своих и Тевеля, говори пока с ним, потом я вернусь и буду к твоим услугам.
– Он придет, а я покину тебя, чтоб уложить малышей спать, не возражаешь, Даниэль? – спросил Тевель.
– О, ваше предложение мне изумительно подходит! – обрадованно воскликнул Даниэль.
Упомянутый метод отделения правды от лжи требовал беседы с каждым из свидетелей в отдельности. Поэтому заботливость преданных дедов о малолетних внуках пришлась Даниэлю очень кстати.
***
– Итак, – начал Даниэль, оставшись с Тевелем наедине, – Йони просил вас с Ювалем пресечь возмутительное святотатство против супружеского целомудрия, совершаемое Шошаной. В этом роде были ваши слова?
– Истинная правда, Даниэль, – ответил Тевель.
– Ты и Юваль, взявшись исполнить неблагодарную, но благородную свидетельскую роль, явились в полночь к ограде сада Иоакима, дабы воочию удостовериться в неверности женщины. Так было дело?
– Точно так!
– Ты своими собственными глазами узрел, как Шошана, находясь в саду, направилась навстречу некоему мужчине. Я правильно передаю ход событий?
– Абсолютно правильно!
– В интересах расследования мне необходимо знать, с какой стороны сада появилась Шошана?
– Негодница вышла из дверей дома и, озираясь по сторонам, осторожным шагом, стараясь не производить лишнего шума, кралась к полюбовнику, – уверенно ответил Тевель.
– А не припомнишь ли ты, Тевель, как выглядел поджидавший Шошану человек?
– Отчего же? Отлично помню! Высокий, стройный, красавчик должно быть. С уверенностью не могу судить о миловидности его, ибо, хоть и светлая была ночь, а все ж лица не разглядел я. Как обнялись они, заметил, что изменщица на голову ниже.
– Хочешь что-нибудь добавить, Тевель?
– В пределах скромности я всё сказал, Даниэль. А вот и Юваль вернулся! Я покидаю вас, теперь говори с ним.
– Хорош аппетит у внуков, Юваль? – спросил Даниэль, дождавшись ухода Тевеля.
– Благодарение Всевышнему, мальцы едят на славу. Дети всегда голодны – растут! – сказал Юваль.
– Чтоб были здоровы! – воскликнул дознаватель.
– Аминь! Ты, кажется, хотел со мной говорить, Даниэль? Я готов, – заявил Юваль.
– В целях дознания мне необходимо уточнить кое-что. Начнем с известных фактов. Йони просил тебя и Тевеля убедиться самим в прелюбодеянии известной нам особы, не так ли?
– Да, подтверждаю.
– Горя желанием разоблачить виновницу и прекратить мерзость, вы с Тевелем дали согласие Йони. Я прав?
– Абсолютно прав!
– Ты и Тевель в полночь подошли к ограде сада Иоакима, дабы собственными глазами узреть совершаемое Шошаной преступление, а затем честно свидетельствовать об увиденном. Я не отклонился от истины, Юваль?
– Ты точен как всегда!
– Вы сперва заметили Шошану в саду ее дома, а потом наблюдали ее встречу с незнакомым мужчиной. Так было дело?
– Именно так.
– Заметил ли ты, Юваль, в какой части сада дожидалась свидания Шошана?
– Она показалась со стороны пруда. Должно быть там, подальше от дома, пряталась под деревьями. Завидевши любовника, с криком сладострастия бросилась к нему, предвкушая скорое наслаждение. Экая бесстыдница!
– Ты разглядел того мужчину?
– Не возможно было не обратить внимания на сей факт! Удивительное дело: такая красавица и отдалась какому-то неуклюжему толстяку! Когда обнялись распутники, увидел я, что он ниже ее на полголовы!
– У тебя есть, что добавить, Юваль?
– Нет, Даниэль. Что тут добавишь? Позор и бесчестье!
– Благодарю, тебя Юваль, и коллеге своему передавай мою благодарность. Уверен, мы скоро свидимся вновь, – сказал чрезвычайно довольный Даниэль.
***
Стемнело. Повеяло вечерней прохладой. Даниэль взобрался на свою двухосную колесницу в гражданском исполнении и, не торопясь, направил лошадей к дому.
День выдался нелегкий, но плодотворный. Основанный на раздельном опросе, метод сепарации свидетельств по признаку правды и лжи вновь подтвердил свою эффективность.
У Даниэля почти не оставалось сомнений в лживости почтенных судей Тевеля и Юваля – противоречия в их свидетельствах недвусмысленно указывали на фальшь. Теперь необходимо было хорошенько обдумать дальнейшие шаги расследования. “Сделаю это завтра с утра, – решил Даниэль, – открытие же свое буду держать в тайне до поры до времени”.
Даниэль ощутил голод. “Интересно, что приготовила на ужин дорогая супруга? – подумал он, – А какими цветами она украсила сегодня мою рабочую комнату? Определенно, я соскучился по милой Авишаг! Зачем обижать ее? Пожалуй, не возьму в дом вторую жену!” Из этого рассуждения можно заключить, что в древних цивилизациях инстинкт многобрачия был не всесилен.
Глава 9
Начало дня выдалось облачное, душное. Солнце скупилось на свет, но не на тепло. Случается, иной раз, такая неприветливая утренняя погода в Ниппуре. Но если на сердце у человека хорошо, то он не замечает полста оттенков серого над головой, и не сомневается в скором торжестве светила, которое непременно появится к полудню на очистившемся небе.
Даниэль восстал ото сна, и душа его полна оптимизма. Как прекрасен был последний час бодрствования накануне вечером, как изумительно походил он на лучшие мгновения начала супружества с Авишаг! Она, счастливая с утра не менее возлюбленного мужа, приготовила своему гурману, и себе заодно, исключительный завтрак.
После совместной трапезы, напомнившей обоим о прекрасных былых, но не безнадежно ушедших годах, верный долгу дознаватель уединился в рабочей комнате для продолжения трудов.
Первым делом Даниэль вспомнил об Акиве. “Не буду беспокоить честолюбивого парня, – решил наставник, – пусть без моих пресных наставлений продолжает начатое. Честолюбие – это живость и горячность, оно не замечает мелких выгод и твердо идет к крупным. У племянника достаточно здравого смысла, и он, надеюсь, не переступит красную черту. Хотя внутренний голос подсказывает мне, что граница сия давно уж сделалась мнимой”.
“Что можно сказать о сочных рассказах почтенных старцев? – думал Даниэль, – слишком уж очевидны противоречия в их свидетельствах. Волей-неволей просится на язык простой вывод: они лгуны. Пожалуй, соглашусь с Ювалем – добавить нечего, позор и бесчестье! Вот каковы наши стражи закона, изгнанья вавилонского отцы, которых мы должны принять за образцы!”
“Очень сложный и даже рискованный шаг предстоит сделать мне – обвинить во лжи самих судей, – размышлял Даниэль, – тут спешить нельзя. Посему станем продвигаться по пути простонародной мудрости: не гони лошадей, да не стучи копытами. К байкам Тевеля и Юваля я должен добавить свидетельства третьих лиц”.
“Не менее важно установить достоверность обвинений Шош против ее хулителей, – продолжал рассуждать дознаватель, – если старцы оклеветали Шош, то, может показаться, будто в ее устах правда. Но это только на первый взгляд. Разве Шош не могла прибегнуть к оговору, скажем, из желания отомстить? Возможно, однако, что причина в чем-то ином. Необходимо выяснить мотивы действий каждой из сторон. Придется еще раз посетить дом славного царского советника”.
***
– Мир тебе, добрый защитник дома Иоакимова! – обратился Даниэль к сидящему у входа в сад сторожу.
– И тебе мир, знаменитый дознаватель! – приветливо ответил стражник.
– Вот, опять я тут, дела требуют новых свидетельств.
– Не повезло тебе на сей раз, Даниэль: отсутствуют и хозяин, и хозяйка. Иоаким теперь денно и нощно пропадает в молельном доме, сам знаешь почему. Шош с утра у отца обретается – примеряет новые наряды. Хилкия в утешение дочке сделал ей подарки.
– Так даже к лучшему. Мне не нужны сегодня хозяева. Я намерен говорить с тобой и со служанками.
– Коли пришел для беседы с нами, стало быть, требуемся мы. Правильно: одной рукой и узла не завяжешь!
– Мысли твои угодны мне. А теперь ответь, дорогой, с которого по который час ты пребываешь на своем посту?
– Я нахожусь здесь с восхода и до захода солнца, а когда случаются гости по вечерам – дожидаюсь, пока уйдет последний.
– А как охраняются сад и дом по ночам?
– Живу я неподалеку от хозяйского дома. Вон там, видишь, Даниэль? Во дворе у меня выстроена собачня. Хочешь взглянуть?
– Пойдем, посмотрим.
– Пред тобою лютые псы. Они несут вахту в ночное время. Окончив службу, я привожу их в сад к Иоакиму. Утром я собак возвращаю и сажаю на цепь. Не завидую смельчаку, который попытается проникнуть за ограду ночью. Днем же всякий входящий и выходящий – на моих глазах.
– А если кто из домашних пожелает ночью прогуляться по саду?
– Никто не пожелает. Да и не различат свирепые полканы – свой ли, чужой ли перед ними.
– Кто знает о том, что по ночам сад охраняется собаками?
– Кроме меня знают только хозяева и старшая служанка, которая у них в доме ночует. Иоаким никому не велел говорить. Он сказал, мол, незачем лишать доброго ночного визитера приятной неожиданности. Теперь вот и ты знаешь, но от расследователя ничего скрывать нельзя, не так ли?
– Ты сообщил важные вещи. А теперь скажи-ка мне, каким образом судьи могли подглядывать за Шош во время купания?
– Шош полощется в полдень. Служанки становятся по берегам пруда и закрывают обнаженную хозяйку от нескромных глаз. Невдомек мне, как сумели судьи увидать ее – они никогда не бывают в саду днем. Даже если бы и появились, то не миновали бы меня, и я бы знал. А из-за ограды пруд не виден совсем. Полагаю, закрывают Шош от меня, а от кого же еще? – хохотнул сторож.