— Представляешь, русские думают, что мы сразу Бомбу скинули — будто бы не было ни Мидуэя, ни Гуадалканала… Тот, который со мной спорил, всё слюной брызгал: только и можете чужими руками, да издалека! Ну я ему и приложил — доказать обратное, и на меня его друзья кинулись, а уж на них — все остальные, потому что вроде как нечестно бить впятером одного! Потом в больницу меня возили за свой счёт, а после даже устроили otvalnaya!
— Чего устроили?
— Otvalnaya — ну, когда все напиваются на прощанье. Договорились снова на «Дистиллери» встретиться — они туда каждый год приезжают по работе. В общем, мировые оказались парни! И я подумал: раз они столького не знают о нас — может, мы тоже не знаем чего-то о них? Думаю подучить этот их язык, чтобы в следующий раз общаться поближе, слушать их разговоры…
— Подслушивать, что ли? — вздохнул я.
— Прислушиваться! — отец наполнил очередную бутылку, отставил её и взял у меня новую. — Когда хочешь кому-то что-то продать, его неплохо бы сначала узнать, ведь так? Так что держись меня, сын, учись! Обещаю, что сделаю из тебя человека!
Я угрюмо кивнул. Это точно, сделает… вот только какого? Подавальщика бутылок? Подметальщика сцены? Мне хотелось повидать мир, хотелось приключений — таких, каким поначалу представлялась эта поездка в Техас… Но оказалось, это так себе приключение — разливать самогон по бутылкам, собранным на помойке. Нескоро последняя из них была заполнена; и лишь тогда отец позволил мне отдохнуть, а сам уволок бутылки в пустокуб, к закупорочной машине.
Усталый и недовольный, я улёгся спать. Кто ж тогда мог знать, что уже назавтра мои самые смелые мечты о приключениях сбудутся — а потом начнут сбываться и страхи!
***
— Собирайся, Марти, — разбудил меня отец. Мне снилось, что я подаю ему бутылки… но, продрав глаза, я увидел, что по крайней мере от этого избавлен. Все они уже стояли в коробках, нарядные: отец закупорил их новыми пробками, наклеил наши «фирменные» этикетки… и кое-где, кажется, поверх старых. Я не стал обращать на это его внимание — по-любому ответит что-то вроде: «Закос под самопал — высший пилотаж!» Тем более, на этот раз закос явно удался.
Взяв одну бутылку, я в этом убедился: новая этикетка — золото с зеленью — представляла старика, забалдевшего над кружкой; взгляд его был ещё осмысленным, но уже «поплыл». За правым плечом у старика простёрлось кукурузное поле; за левым виднелся силуэт крепкой старухи со скалкой. Надпись поверх этого безобразия гласила: «Old Abe: limited edition».
— Деду бы понравилось! — вырвалось у меня.
— А то! — отец аж расцвёл. — Для него и стараемся! Ну ладно — давай уже, одевайся. И не забудь умыться. И причешись! Сегодня нам с тобою надо выглядеть на все сто: там, куда мы направляемся — вечный праздник!
— А куда мы направляемся? — впереди ждал Хьюстон, это понятно… но Хьюстон — огромный город, там много всего. — И что за праздник? Большая Неделя?
Вместо ответа отец напустил на себя загадочный вид. Откуда в нём эта склонность к позёрству? Впрочем, ясно, откуда — даже если её не было изначально, сотня выступлений сделала своё дело, и теперь я часто ловил себя на мысли, что он общается со мной, как со своей публикой. Ну, или наоборот.
— Большая Неделя? Нет, сын. До неё ещё месяц.
— А тогда что же?
— Умиляюсь твоему любопытству — но потерпи. Может, я хочу, чтоб ты сначала увидел?
— Что увидел? — не сдавался я.
— На месте поймёшь, — отрезал он. — Научись почтению, в конце концов; научись двигаться к цели не спеша, но упорно. Сколько раз я тебе говорил: шаг за шагом — и вот мы уже на пороге мечты! Надо только не сдаваться, шагать и верить.
«Да, да… — обречённо вздохнул я. — Расправить плечи, затянуть пояса и с осторожным оптимизмом смотреть вперёд». А главное — скинуться по баксу, чтоб поддержать очередную авантюру, которая провалится. Мы, родственники, прощали отцу провалы, потому что любили, но посторонние — в тех редких случаях, когда понимали, что обмануты — обычно не церемонились. Вчера, когда те бичи на свалке поняли, что отец в обмен на собранные бутылки собирается угостить их лекцией о полётах в космос, они просто не стали его слушать. Ворча: «Ну-ка плати, заезжий!»; «Пожалей мальца — незачем ему глядеть, как отца бьют!»; «Плати, пижон, или ноги повыдергаем!», они наседали на него, а он всё пятился — тоже шаг за шагом, но не вперёд, а назад.
Примерно вот так, пятясь шаг за шагом, мы и оказались там, где никогда не должны были оказаться.
В смысле, на Тау-Кане.
Глава 3. Ковбой
Буря всё утро преследовала нас.
Теперь, когда Ник мне объяснил, что такое ветер, я понимаю, насколько же глупо было так думать. Нет у бури ни сердца, ни азарта; она — лишь поток воздуха, разогнавшийся по пути из области высокого давления в область низкого… было бы свободное пространство, чтоб разогнаться, и нашлась бы пыль, чтоб её подхватить. Атмосферные процессы и температура поверхности тоже влияют — как и сила, связанная с вращением планеты… ну вот не запомнить мне её название!
В общем, вы уже поняли: буря — штука сложная. Остановить её тоже непросто: ветроломы, искусственные области повышенного давления, рои метеодронов и пылеуловители — всё это работает лишь в комплексе, и имеет смысл только на больших площадях. Вокруг какой-нибудь хибары на пустошах куда проще согнать пыльные холмы и спрыснуть их чудо-спреем — тем самым, на продаже которого поднялись корпорации вроде «Ист Маунтинс» или «Айрон Касл». Ещё бы им не подняться: закажи проект изменения рельефа, оплати его, потом купи сотню литров спрея и день работы роя — и вот ты защищён… но и разорён. Тот мотель, в котором мы ночевали, был, наверно, исключением из правила — на то, чтобы выстроить полноценную защиту от бурь, средств хватает только у больших корпораций.
Впрочем, сейчас это стало бесполезным знанием. Здесь, на Тау-Кане, ничего такого нет… но, когда мы подъезжали к Хьюстону, я думал, нас просто сдует с дороги. Тяжеленный пикап дедушки Эйба мотало, как… как самого деда, когда он выпивал лишнего; двигатель, не справляясь с нагрузкой, натужно урчал. Еще полчаса такой езды — и придется менять фильтры перед радиатором. И снова скорее всего мне. Порой казалось: отец берет меня в поездки исключительно для того, чтобы оптимизировать свое время и усилия — то есть побольше пить пиво, пялиться в ящик, и трепать языком, почём зря.
— Марти, — нынче он пребывал в благостном расположении духа, поэтому разглагольствовал не переставая. — Сегодня мы изменим будущее. Знаешь, как я устал ездить по всем этим приходам, маленьким городкам? Знаешь, как устал драть горло перед деревенщиной? Так вот: если сегодня у нас всё выгорит, нам больше не будет нужно всем этим заниматься. Мы станем выбирать, куда ехать и где выступать, сможем купить нормальную машину, отстроить дом…
— Дом для всех Фостеров? — уточнил я, прикидывая, сколько же на это потребуется места. — Так-то идея хорошая. А бабушка в курсе?
— Не стоит радовать её раньше времени, — нахмурился отец, — И вообще, не перебивай-ка меня. Помнишь, я тебе рассказывал, что познакомился с двумя бизнесменами из Мексики? Так вот: они готовы поучаствовать в проекте!
— Значит, нам больше не придётся нанимать случайных бичей, чтоб они искали нам пустые бутылки? Будем возить бригаду с собой?
— Я о другом проекте, — рассмеялся отец. — Мои мексиканцы — люди с деньгами. Сетевые фермеры! Растят экологичную продукцию, продвигают её... И вот, решили инвестировать в мои выступления!
— Ну и зачем им это? — вырвалось у меня.
Отец слегка оскорбился:
— То есть как «зачем»? Я повсюду езжу. Я знаю многих. Что плохого, если я шепну им: «Покупайте это. Покупайте то». Чёрт, да ведь даже если я упомяну об этом на большой сцене — это будет просто реклама… Реклама! — он включил телефон, порылся в нём и протянул мне. — Вот, знакомься: братья Гарсиа!
На экране застыли двое неулыбчивых толстяков. Один — тот, что повыше — кажется, был нетрезв; другой, с тонкими усиками, смотрел, как дядя Джим, который поубивал множество народу, но на вопросы об этом отшучивался: «Убивает пуля. Морпех — стреляет!» Оба были в мешковатых полосатых костюмах, и выглядели кем угодно, только не бизнесменами; оба показались мне опасными — о чём я сразу же сообщил отцу.
Тот только отмахнулся:
— Брось, сын. Они — добрейшие люди! Потомки ацтеков, соль земли! Работяги, миллионеры, инвесторы. Альберто — большой любитель музыки; Мануэль увлекается пулевой стрельбой. Оба — как и мы — фанаты своей работы: отчаянно ищут новые рынки, и с нашей помощью…
— Погоди, пап! А что они выращивают? — перебил я, боясь услышать ответ.
— Да какая разница? — отец торопливо пожал плечами. — Кукурузу… или что там ещё растёт в Мексике? От нас всего-то требуется помочь им самую малость. И ты знаешь, я чую: нас ждёт знатный улов!
«Знатный улов!» Я только поморщился — очень уж знакома мне была эта фраза. Стоило отцу небрежно обронить её, как через несколько недель — максимум, через месяц — у семьи возникали знатные проблемы. То банк забирал «умные трактора» в счет процентов, то сгорала полностью наша автономная электрическая подстанция… А однажды вдруг бросил пить Кукурузный Эйб — почти на полгода, и это были худшие полгода в жизни нашего дома. В общем, ещё миг назад мне казалось, что мы едем в какое-то интересное место, где получится неплохо провести время, но после слов про улов стало ясно: мы едем искать новые проблемы для Фостеров.
А этого мне хотелось меньше всего на свете.
— Пап, давай-ка ты успокойся и расскажи мне толком, что за улов. Когда мы вернёмся, бабушка начнёт задавать вопросы, и я должен знать, что ей можно рассказывать, а что нет, — попытался я схитрить, но сегодня даже упоминание о Железной Ти не возымело на отца обычного действия.
— Будь спокоен и радостен, сын, — усмехнулся он. — Если бы я не доверял тебе — не взял бы с собой. Знаю, что ты умеешь хранить тайны. Так вот: мексиканцы уже вложились в проект. Позавчера от них поступил задаток. Полмиллиона.