Будучи еще воспитанником привилегированного училища, гр. К-гельм, нисколько не стесняясь скомпрометировать свой мундир, день и ночь, а в особенности ночь, слонялся по Фонтанке, и его можно было всегда встретить в определенный час у «общественного места» около цирка в оживленной беседе с подкрашенными хулиганами. «Графиня-внучка, графиня подруга», пищали те деланным бабьим голосом, а графиня в треуголке, во всем своем привилегированном величии нескромными жестами «ощупывала» подруг, создавая атмосферу публичного уличного дома.
Раз обстоятельства сложились так, что училище чуть было не потеряло своего «украшения», но «графине» удалось умолить один знакомый дом покрыть его «шалости» и только благодаря этому он спасся от исключения, причем графу пришлось сознаться в «пороке», что впрочем его нисколько не смутило.
Но все это имеет отрицательную ценность лишь в глазах обыкновенного смертного и не это вовсе заслужило гонение на графскую персону, а вот то, что граф наравне с «гомосексуальными проститутками» торгует собою, умело привязываясь к богатым, сводничает, не прочь при случае пустить какую угодно клевету про приятеля, вот это так отдалило его от светского кружка гомосексуалистов и доставило ему неприятность именоваться «погибшим созданием».
Читатель вероятно сильно удивится, узнав, что граф К. — служит в министерстве и пользуется великолепной репутацией в радах непосвященных во все мерзости его закулисной жизни.
Но это так, остается лишь пожалеть то министерство, которое по незнанию приютило этого отвратительного, порочного субъекта.
Теперь несколько слов о «графине бабушке» — это тоже настоящий русский граф, фамилия его Л-ке. «Бабушкой» он прозван в отличие от жизнерадостной «внучки» и отчасти за свою вялость и неспособность к любовным экстазам.
Дружен с «графиней внучкой» и часто показывается с ней вместе, что служит ему конечно только в плюс.
Есть пословица: «скажи, кто твои друзья, и я скажу, кто ты сам».
В данном случае пословица как нельзя более применима.
Г. Б-ЗНЯ (PERLE-NOIRE)
На г-не Б-зне я заканчиваю цикл светских представителей гомосексуального мирка.
Я хочу закончить этот цикл как можно достойнее и потому приберег этот редкостный экземпляр напоследок.
Г. Б-ня, бывший воспитанник одного из привилегированных учебных заведений, принадлежит к очень состоятельной помещичьей семье. В Бессарабии у них имеются громадные поместья, правда теперь от них остались лишь жалкие клочки земли, но как будет видно из дальнейшего, г. Б-зня не унывает и успешно пользуется былым престижем своей фамилии.
Передаю несомненный факт, имевший место всего несколько лет тому назад.
В один прекрасный день г. Б-зня, очутившись без гроша в кармане, бережно упаковал валявшийся где-то не у дел план громадного отцовского поместья в Бессарабии; упаковав, взвалил его на себя и начал объезжать с ним столичных ювелиров, убеждая последних не отказать ему в кредите.
Нашлись простаки, уверовавшие в владельца колоссального земельного богатства, и ювелир Г-н поверил ему, кроме других драгоценностей, даже бриллиантовую диадему.
Зачем понадобилась г. Б-зне диадема, вы думаете, я знаю, читатель, чтобы найти ей место отдохновения в ломбарде, и вы жестоко ошибаетесь: г. Б-ня подарил ее, и кому вы думали… кучеру… да, самому обыкновенному кучеру Алексею, лихачу с Литейного пр., которого он «боготворил».
Таким образом г. Б-зня поставил рекорд гомосексуальных безумств и все Ш-евы с своими О-ковыми, А-мовы со С-евичами, П-жаевы и комп., перед этим редкостным экземпляром гомосексуальной флоры лишь жалкие болотные растения. Остается удивляться, как подобный субъект еще до сих пор на свободе, а не в психиатрической больнице.
Давно пора!..
«БУРЖУА»
ФИНАНСИСТ ФОН Ц-ЛЕН
В одном из крупных центров Финляндии благополучно здравствует на посту директора банка некий фон-Ц-лен.
Недобрую память он оставил после себя в Петербурге!
Если отделить все то, что нуждается в поверке, то и оставшееся дает великолепный материал для бульварного романа.
Только героинями будут являться не «парижские горизонталки», а маленькие мальчики, так как Ц-лен гомосексуалист, о чем впрочем, не трудно догадаться, раз он попал в галерею.
Г. Ц., в бытность свою в Петербурге, пускался в всевозможные авантюры амурного свойства и не брезговал никаким средством для достижения цели.
Испытанным орудием был конечно у г. Ц., как и в большинстве случаев, все та же незаменимая «Шабельская».
Про него рассказывают одну, на первый взгляд, прямо невероятную историю: как он скрывал от полиции в своей квартире мальчика-еврея, которого эксплуатировал в известном смысле, мальчика же разыскивали ни по чему иному, как потому, что он украл два ценных кольца у так называемой «Агашки-ростовщицы», лакея без места, промышляющего главным образом среди гомосексуалистов, отдачей денег в рост под большие проценты.
Только благодаря Л-дорфу, так по крайней мере повествует история, мальчишка был разыскан и кольца возвращены обратно, таким образом «Шабельская» явилась на этот раз в роли Ната Пинкертона.
Но недурен в самом деле банковский деятель, развращающий у себя дома мальчишек и укрывающий воров!! Невероятно!!.
ПРОФЕССОР П-ГОВ
Тип более всего подходящий к Травлинскому[1].
Опустившийся, почтенный старец, едва сохранивший образ человеческий.
Попался в лапки «Шабельской» и выскользнул из них изрядно пощипанным, настолько пощипанным, «что даже рубля не имел, чтобы разговеться», так он рассказывал о печальном эпизоде своей жизни, а «Володя, так тот в Москву укатил»…
Что «Володя» его обокрал, это конечно вполне естественно, зная «Шабельскую», но вот что маститый профессор имел на содержании Л-дорфа, отдал в его распоряжение всю свою 7.000 пенсию, вот это так действительно загадка.
Г. П-гов состоит членом секты с незапамятных времен и считается в кружке «пионером».
Обнищавший старик впрочем не унывает и расплачивается за любовь векселями, только вексельки-то его что-то не больно принимают.
Ежедневно прогуливается по Фонтанке и пользуется уважением аборигенов.
Один из немногих, знавший Грюнфельда.
Живая летопись гомосексуального мирка.
РАНТЬЕ М-КОВ
Богат, богат, богат…
Больше, в сущности говоря, о нем ничего не известно.
Домовладелец, представительный плотный мущина лет сорока пяти, восточного происхождения.
Дни и ночи проводит на улице и в Таврическом саду (платном).
Не любит говорить о себе, но зато с развращаемыми жертвами ведет самые непристойные разговоры, не стесняется в жестах, словом типичнейший гомосексуалист.
Проделывает все, что ему хочется, с удивительным цинизмом. Пристает к мальчишкам, возит их по ресторанам. Все это на глазах у всех с сознанием полной безответственности.
Жертв его склонности нужно считать сотнями, немало среди них юношей порядочных фамилий, попавшихся на золотую удочку по легкомыслию.
Имеет и постоянную «содержанку», некоего Федю С-кова, которого даже назначил «управляющим» строящегося вновь дома.
Присяжный развратитель юношей и с этой стороны едва ли не опаснейший член «секты».
ЖУРНАЛИСТ К-В (ТУК-ТУК)
«Тук-тук, тук-тук», стучит он на своих высоких, дамских каблучках.
Кто такой господин К-ков? — молчание… Кто вы, г. К-ков? — «иностранный корреспондент».
Вы с сомнением смотрите на его женоподобное лицо прирожденного микроцефала.
«Тук-тук» бывает решительно везде, на всех премьерах, вечерах, как таких, так и гомосексуальных. В своем утрированно-франтоватом костюме, с вертлявыми, расслабленными жестами ни дать, ни взять марионетка или заводная механическая куколка.
«Тук-тук» немилосердно красится и считает себя по крайней мере Антиноем, если не самим Аполлоном Бельведерским.
Этот умственный, нравственный и физический уродец имеет одну, лишь ему принадлежащую странность: говоря почти на всех иностранных языках, он говорит на всех одинаково скверно с противным произношением. Чтобы иметь о нем полное представление, необходимо его встретить часов в пять вечера на Морской, когда он бегает, постукивая каблучками и помахивая розовеньким платочком: «Вы куда, г. К-ков?» «Ах, я страшно тороплюсь». «Пора уже домой». «Да, да, но не сейчас, еще один „золдат“ и я пошел домой». Я не буду разъяснять смысл этой, «немного» щекотливой фразы, скажу лишь, что она сделалась классической в кружке гомосексуалистов и доставила автору такую славу, какую вряд ли он будет иметь в рядах журналистики, к которой, впрочем, очень сомнительно, принадлежит ли он.
МАМА КРЕСТНАЯ ИЛИ ЖЕРТВА ИЕЗУИТОВ
В «маме крестной», г. Л-ицком, — мы имеем дело с весьма комичным типом.
Как гражданин — г. Л-цкий ничем не отличился и даже деятельность его закончилась весьма печально, а именно «предварилкой», но как «гомосексуалист» «мама крестная» образец христианского смирения, истинный подвижник своей секты. В самом деле: представьте себе уже пожилого человека на «побегушках» у мальчишки из прикащиков Гостиного двора, некоего Доломанова. Представьте себе эту пару в домашнем быту, когда один день-деньской кричит на «старика», завел любовницу, имеет детей, а другой смиренно вяжет в свободное от занятий время на пяльцах «подарочки» деткам и с непоколебимым мужеством крестит одного за другим являющихся на свет Божий детей Доломанова.
Нечего говорить, что карман «мамы крестной» карман Доломанова и что тот выдает ему на расходы рубль-другой в месяц, который и принимается с глубокой благодарностью.
Нужно же дойти до состояния слепого обожания хулигана, это тоже не шутка, надо вынести на плечах все унижение и даже терпеть «неверность» милой.
«Бедная, бедная мама крестная», вся судьба твоя сплошной крест. Еще у иезуитов, в Австрии, где воспитывался ты мальчиком, тебя «обидели» святые отцы, правда, об этом ты говоришь без горечи, но, зная твое ангельское сердце, я не удивляюсь, а хулиганы у Аничкина моста разве не били тебя неоднократно, и за что? За то, что ты хотел обласкать их! Неблагодарное племя!